Одинокая птица

Кроме дома для прислуги и караулки на въезде, на территории Ракит имелись гараж на три машины, бревенчатая банька, два сооружения типа «сарай», беседка с мангалом, солидный вольер, площадки для игры в теннис и мини-гольф.

В хозяйском доме обнаружилась вторая кухня. Из её окон тянуло запахами буквально завораживающими.

Последним нашелся укромный уголок для отдыха, этакий местный пляж. Газон, декинговый настил, шезлонги, просторное кресло-качели. Такие в народе обычно именуют «гнездом». Заросли окружали «пляж» со всех сторон, Артём насилу отыскал проход.

В гнезде листала какой-то дамский журнал загадочная Ева.

С неё можно было писать портрет. Хоть маслом, хоть темперой, хоть акварелью. Медового оттенка волосы заколоты в высокий узел на затылке. Белоснежная свободная рубашка с открытым воротом, длинная юбка с орнаментом из сов. Узкие босые ступни с идеальным маникюром. Небрежно брошенные рядом шляпа, тёмные очки и шарф довершали картину.

Артём остановился напротив, сунул руки в карманы, качнулся с мыска на пятку.

– Как нога?

Она оторвала взгляд от журнала и вполне натурально сделала вид, что только теперь его заметила.

– Не надейся. Прошла.

– Пообщаемся?

– Обязательно. Как же это нам и не пообщаться, – насмешливый прищур сбивал с толку и нервировал. Как будто она знала что-то такое, чего Артёму в жизни не разгадать.

– Ты орлов надоумила?

– Орлов?.. – она недоумённо сморщила носик. – А, ты про нападение в кабинете?

– У-угу.

– А как ты думаешь?

– Даже не знаю.

– Не я.

Почему-то он сразу ей поверил.

– Может, стоит обсудить…

– Стоит, конечно стоит. Всенепременно. Но не сейчас, – казалось, еще минута, и она расхохочется ему в лицо. – Сейчас, увы, никак не получится. Завтра утром.

– Я бы предпочёл сейчас.

– Не-воз-мож-но, mon ami, – пропела она. – Труба зовёт!

Как-то внезапно заторопилась, нашарила в складках юбки телефон, выпорхнула из гнезда и, позабыв про журнал, шарф и шляпу, босиком устремилась к дому.

Его приход совпал… с чем? Или всё это лишь старательно разыгранный ради единственного зрителя спектакль?

Слегка обескураженный, Артём выбрался на дорожку и, в точности не зная зачем, неторопливо побрёл в ту же сторону.

За хозяйским домом слышались оживлённые голоса, хлопали автомобильные дверцы. Не желая попадаться на глаза кому бы то ни было, лже-Павел осторожно выглянул из-за угла. Три машины, одна круче другой, оккупировали небольшую стоянку возле ворот. Две дамы в шикарных платьях в пол беседовали друг с другом. Третья, постарше, обнималась и расцеловывалась на расстоянии, не касаясь щеки, с Богомольцевым.

– Где ваш ангел? Где несравненная, единственная на свете женщина? Куда вы её спрятали, проказник?! – громогласно вопрошал здоровенный бородатый детина в смокинге.

– Немного терпения, скоро появится. Никак не решит, что надеть, – чуть натянуто улыбался Илья Андреевич. – Вы же знаете, Арсений Сергеевич, без этого никуда! Главное для дам – вызывать восхищение, и пусть весь мир подождёт.

– Между прочим, мы тоже дамы, – фыркнула с недовольством самая молодая, но отнюдь не самая симпатичная гостья.

– Красота ваша совершенна, милая Маргарита, ни одно платье не в состоянии сделать её ещё ослепительнее!

– Уж конечно! – качнула головой польщённая, но всё ещё недовольная «красавица». – Вы, Илья, дамский угодник. За это вам многое прощается. Вам, но не вашей супруге.

– Маргарита, звезда моя, ты, как всегда, само очарование, – из-за пышно цветущего шиповника неподалеку показался ещё один представитель пингвиньего племени. Долговязый, нескладный, но одетый, как и остальные, с иголочки. – Наслаждайся лучше природой, пока есть возможность.

– Ты, как всегда, готов защитить и поддержать в любую минуту, милый, – голос Маргариты сочился ядом, а пристальный взгляд обещал отсроченную расправу.

Долговязый недобро усмехнулся.

– Что мы здесь застряли? В гостиной прохладнее, и Надежда сегодня весь день колдовала на кухне, – поспешно вмешался Илья Андреевич. – Пойдёмте, пойдёмте, там крюшон, какая-то монструозная пирамида из клубники, манго, ананасов и мороженого, креветочки под чесночным соусом…

– Ваша Наденька такая кудесница, – бархатным голосом проворковала та, что целовалась на расстоянии.

 Все шестеро постепенно втянулись в гостеприимно распахнутые двери и пропали из вида.

––

В теории, новому охраннику полагался инструктаж, а ещё не помешало бы выяснить, как обстоит дело с обмундированием и оружием. Что взять, где и у кого. Правда, как подозревал Артём, никто в усадьбе Ракиты с Павлом Громовым возиться не станет. Сам поступил на службу – сам и разбирайся.

Вообще, как постепенно становилось понятно, охрана у Ильи Андреевича носила исключительно декоративный характер. Проверить документы у тех, кто желает официально проникнуть на территорию через главный вход, сопроводить хозяина в город, подремать ночью в караулке. На этом обязанности заканчивались. Ночью, вероятно, службу нёс только Малыш, в одну, так сказать, морду. В те ночи, когда его не запирали. В остальные ночи судьба обитателей усадьбы находилась в руках Аллаха и прочих высших инстанций.

В принципе, учитывая сложившиеся обстоятельства, в автономном плавании не было ничего плохого. Охранник Паша со своими обязанностями, несомненно, справится без посторонней помощи и полезных советов. Тем не менее, минимальную стартовую информацию всё же стоило бы от кого-то получить. Общаться с Егором не хотелось, поэтому Артём отправился на поиски Виталия. Чем чёрт не шутит, вдруг тому нечем заняться?

Бывший мент со счастливым лицом тупил в планшет в гамаке под яблонями. Выслушав новенького, лениво потянулся и тяжко вздохнул:

– Вот не сидится тебе на жопе ровно. Какая форма, окстись. Камуфляжники наши хотят и выпендриваются. Зачем, лично я – без понятия. Я вон, видишь, в штатском. Илье вообще по барабану кто в чём, лишь бы трезвые. Тем более, ты в город с ним не мотаешься, а к тёлке приставлен балду пинать.

«Тёлка» Артёму не понравилась, как и «жопа».

– А с оружием что?

– Там, возле кухни, кладовка есть, – Виталик вяло махнул рукой в сторону дома для прислуги, – Типа оружейная. Утром покажу, сейчас неохота. Возьмёшь себе, чего нароешь. Разрешение на ношение есть? Впрочем, да, кому его здесь показывать-то. Значит, чего ещё… цветы не топтать, не рвать. Клубнику с грядки жрать можно, самый сезон. Гостям на глаза без нужды не попадаться, выпасаемой не хамить, не дерзить. Харчеваться там, где окрошкой кормили. Кстати, ужин скоро, минут через двадцать. Из важного вроде всё.

Виталик смотрел чуть раздражённо, с нетерпеливой надеждой, мол «всё, теперь, наконец, отвянешь, ботан?» Вняв немой просьбе, Артём оставил его в покое.

Побродив ещё по территории, он нашёл по запаху обещанные грядки с клубникой. Некрупной, кисловатой, очень душистой, какой не встретишь в городе. Немного попасся. Со стороны хозяйского дома слышался оживлённый разговор и звон столовых приборов. Немедленно захотелось есть. Неплохо бы, конечно, глянуть, что и как празднуется. Артём постоял в раздумье… и двинулся в сторону кухни. Есть на данный момент хотелось больше, чем собирать информацию. Тем более, нынче он пребывал в ипостаси охранной, а не детективной.

Запертый, очевидно, по случаю приёма гостей в вольере Малыш проводил его тоскливым взглядом. Этакий лорд Байрон, аристократ и страдалец.

На кухне в доме для прислуги всех страждущих ожидали винегрет и ненавидимый Артёмом с детства холодец. Атмосфера за столом царила не то, чтобы враждебная, но и не дружественная. Развалившись на стуле, Виталик по-прежнему зависал в планшете. Садовник дядя Митя ел с аппетитом, сморкался и чавкал. В ответ на приветствие равнодушно кивнул, не отвлекаясь от тарелки. Егор и Санёк энергично жевали, время от времени перекидываясь короткими фразами. Отставника Пашу оба игнорировали, впрочем, как и остальных.

Занятая гостями Надежда вовсе не появилась. Алёнка изо всех сил старалась понравиться, всячески ухаживала и затевалась, но получалось это у неё как-то чересчур прямолинейно, настойчиво и однообразно. Артём поначалу включился в игру, но к концу ужина заскучал и сбежал под надуманным предлогом.

––

Душно и жарко несмотря на открытое настежь окно. Зудят комары. За стеной бубнят на два голоса. Где-то смеётся неугомонная горничная. Проворочавшись с боку на бок около часа, он понял, что не уснёт.

Отодвинул занавеску, выглянул наружу. Россыпь звёзд почти как на юге. Стрекочут, точно очумелые, кузнечики, перекликаются ночные птицы, в траве самозабвенно квакают. Звучит едва слышно в отдалении музыка. Мерно и монотонно гавкает запертый Малыш. Странно, такая собака не должна подавать голос просто так, от скуки и обиды.

Захотелось прогуляться, но так, чтобы об этом по возможности никто не узнал. Недолго думая, Артём сиганул через подоконник, прошёл немного вдоль стены. На крыльце негромко переговаривались, вспыхивали огоньки сигарет. Он постоял немного, вдыхая запахи травы, влажной земли, дыма, и окольным путём направился в сторону хозяйского дома.

Детектив Вознесенский как раз пересекал небольшую лужайку, когда в кустах слева раздался шорох. Вроде бы ничем не примечательный. Ёж? Кошка?.. Не сбавляя хода Артём продолжил движение, миновал открытое пространство, растворился в тени деревьев, затормозил, прислушался. Тишина. Тот, в кустах, замер тоже. С минуту не шевелился, затем начал «бесшумно» отступать. Свист распрямившейся ветки, хруст сучка, шелест куртки из неправильного материала. А главное – душная аура присутствия разумного, испуганного, возможно агрессивного существа. Если бы Артём не ощущал печёнкой таких вещей, та пуля попала бы не в плечо. Если бы ощущал лучше – и в плечо бы не попала.

Стараясь в свою очередь не шуметь, он проверил, на месте ли нож, и осторожно двинулся за человеком в неправильной куртке. Тот, всё менее таясь, прокрался к забору, кое-как подтянулся, вскарабкался, тяжело спрыгнул на ту сторону и растворился в ночи. На сей раз Артём мог бы поклясться, что незваный гость не принадлежит к прекрасной половине человечества.

Не охраняемая территория, а проходной двор. Кане-корсо лениво гавкнул пару раз напоследок и умолк. Поднимать тревогу сейчас, когда злоумышленник трусливо бежал, а в усадьбе гости, показалось неправильным.

Выждав некоторое время, не вернётся ли незнакомец, Артём пожал плечами и вновь двинулся в направлении хозяйского дома. Делать ему там было совершено нечего, однако профессиональное любопытство порой сильнее здравого смысла и логики.

Веселье шло полным ходом. Раздавался русалочий смех, на какой способны только не очень трезвые и не слишком счастливые женщины, слышался перебор гитарных струн.

Гостиную отделяли от террасы раздвижные стеклянные полотна, сейчас полностью открытые. Возле дивана валялись небрежно скинутые туфельки, разорённый стол отодвинули к стене. Строгий молодой человек в чёрной шёлковой рубашке, сидя на ступенях ведущей на второй этаж лестницы, негромко напевал по-испански, обняв гитару, точно любимую девушку. Голос звучал приятно, а молодой человек выглядел загадочно и романтично. Облокотившись о перила, нависая и буквально пожирая гитариста глазами, в такт аккордам покачивалась босоногая Маргарита.

Илья Андреевич, на пару с долговязым, курили сигары под что-то густое и золотистое в пузатых бокалах.

Остальные две дамы, подрастерявшие лоск и светскость, дружно, целеустремленно, и, по-видимому, давно надирались шампанским. Ненатурально хохотали, закидывая головы с растрепавшимися прическами, парили вейпами и косились на Богомольцева. Завтра обеих почти наверняка ожидает пренеприятнейшее утро.

В тёмном углу топтались в медляке давешний бородатый толстяк и Ева. Толстяк норовил облапить, партнерша деликатно убирала его руки, но возмущаться даже не пыталась. Говорила что-то с мягкой улыбкой, качала головой.

Минимум драгоценностей, гармонично подобранных в тон и стиль с серебристо-серым тонким платьем, оставлявшим мало простора для воображения. Открытые плечи и спина, разрезы до верха бедра, тонкие бретельки. Туфли на шпильках, которыми запросто можно заколоть насмерть. И косметика. Она сотворила что-то запретное со своим лицом, что-то, что сделало её порочно-недоступной и бесконечно желанной.

«Это вообще законно?» – растерянно пробормотал Артём себе под нос.

Танец закончился, но толстяк не спешил отпускать партнёршу. И после следующего танца тоже. И после следующего. Пришлось Богомольцеву спешить на выручку, дипломатично шутить, что-то предлагать, разводить руками.

В итоге все отправились к столу есть мороженое. Только молодой человек в чёрной рубашке всё так же меланхолично перебирал струны, да раскачивалась над ним загипнотизированная Маргарита.

Возле противоположного угла дома, в неверных тенях деревьев, вновь померещилось чьё-то присутствие. «Поблазнилось», – как говаривала бабушка. Кане-корсо голоса не подавал. Артём прикинул направление ветра – от вольера. Значит, Малыш может попросту не чуять визитёра.

Шум и свет из гостиной мешали. Невидимый и неслышный, охранник Паша обогнул дом с противоположной стороны. Прокрался вдоль фасада, осторожно заглянул за угол. Не заметил ничего подозрительного, обозвал себя параноиком и вернулся на исходную точку.

Подождал ещё. Ничего интересного не происходило, и он хотел уже кануть в ночь, но тут Илья Андреевич, хлопнув в ладоши, обратился к жене и гитаристу. Молодой человек устало встрепенулся. Ева улыбнулась, тряхнула волосами и, словно этого и ждала, с готовностью сбросила свои смертоубийственные шпильки. Кажется она, в отличие от остальных присутствующих, не пригубила ни капли спиртного.

Готически-мрачный гитарист отошёл в угол, прикрыл глаза и как-то весь выпрямился, словно сделавшись продолжением своего инструмента. Взял аккорд. Ева вышла на середину гостиной, взмахнула руками вверх, вниз, крутанулась, присела…

Она двигалась с плавной грацией, одно движение перетекало в другое. Теперь уже все в комнате не могли оторвать взгляда от юной жены г-на Богомольцева. Все, кроме счастливца-мужа. Он продолжал курить, изучая пепельницу на столе рассеянным взглядом.

Танец длился минут десять. Ева выложилась полностью. Нос словно бы заострился, скулы обрисовались чётче. Прядки волос прилипли к мокрому лбу. Она замерла в какой-то невозможной позе и упала на колени. Аплодисменты не заставили себя ждать. Хлопала даже Маргарита. Молитвенно сложив на груди руки, Ева чуть поклонилась и вихрем умчалась вверх по лестнице.

Артём постоял ещё немного в задумчивости и вернулся к себе.

Пайтон, и с чем его едят

Утро выдалось ясным и оптимистичным. До того, как все проснутся, по утреннему холодку, Артём прошёлся вчерашним ночным маршрутом, но упругая трава росла практически везде, и улов оказался невелик. Смазанный отпечаток в луже возле забора, да свежепострадавший вьюнок.

Зато возле угла дома отпечаток остался почти целый и чёткий. Ничего детективу Вознесенскому вчера не поблазнилось. Артём сфотографировал след на память. Промерил ладонью. Одного человека с таким размером обуви он знал. По спине пробежал неприятный холодок. Что, если ночной гость приходил вовсе не к хозяевам, и с городской слежкой, которую заметил Егор, его визит никак не связан? Хотя размер ходовой, кто знает…

Санёк самозабвенно дрых на посту. Некоторое время охранник Паша нависал над ним, раздумывая, продолжить воспитание юной поросли или не усугублять. В конце концов, попросту растолкал и потребовал выпустить.

В половине седьмого закончил бегать и приступил к тренировке. В половине восьмого принял душ и отправился завтракать. Нади на кухне снова не оказалось, должно быть, кормила завтраком хозяев. Зато нашлось блюдо с пирожками, свежезаваренный чай и вездесущая Алёнка.

Г-н Богомольцев собирался отбыть куда-то рано, в девятом часу. Это после вчерашнего-то. Богатые тоже плачут. В восемь, перед самым отъездом, Виталий разыскал Артёма и повёл вооружаться в закрытую на амбарный замок комнату.

Выбор оказался невелик. Старенький травмат, три ИЖ-71 и газовик 6П42.

– Этот дефектный, не бери, видишь, скотчем помечен, – предупредил Виталий, откладывая в сторону один из ИЖей.

Еще вчера Артём выбрал бы 42-й, но ночные события оставили неприятный осадок. Он взял ИЖ. Виталик покосился с насмешкой, но от комментариев воздержался. Охранник Паша, в свою очередь, до объяснений не снизошёл. По-хорошему, стоило бы, конечно, поделиться с охраной и Богомольцевым ночными новостями. Одна беда – предъявить по существу пока было нечего.

Несмотря на ранний час, Ева, как и накануне, зависала в гнезде. На коленях у неё вместо журнала пристроился нотик, тот самый, из рюкзака. Никакой косметики. Мятые и застиранные шорты с футболкой. Ничего в ней не осталось от вчерашней роковой балерины.

– Утро доброе, – как можно небрежнее поздоровался Артём.

– И тебе, – не отрываясь от компа, бросила Ева.

– Отличная погода.

– Спасибо, кэп.

– Теперь поговорим?

– Какой же ты настырный, – печально сообщила Ева экрану. – Дай мне полчаса, надо одну шнягу закончить.

– Шнягу?

Она взглянула на Артёма, и он решил, что без косметики ей лучше.

– Задание. Не мешай, ладно?

– Ты что-то забыла добавить.

– Тебя давно не увольняли?

– Это угроза?

– Пока не знаю.

– Итак?

– По-жа-луй-ста, – Ева закатила глаза.

Где-то в отдалении прошелестели по гравию шины, клацнули, закрываясь, ворота. Илья Андреевич убыли в неизвестном направлении.

Артём отошёл подальше, присел на шезлонг в тени и только тут окончательно понял, во что влип. Лето, солнце, море свободного времени… Загорать нельзя, гулять нельзя, читать нельзя, играть нельзя. А чего можно-то? Любоваться исподтишка на стройные ножки и остальное? Неплохое, конечно, занятие, но однообразное и совершенно бесперспективное.

Минут через сорок Ева захлопнула крышку ноутбука и повернулась к вконец осатаневшему от безделья Артёму:

– Ну? Чего тебе?

– Невежливо.

Несколько секунд она молча на него смотрела, затем переформулировала с несколько иными интонациями:

– Чего ты хочешь?

– Объяснений по поводу несанкционированного проникновения за границы охраняемого периметра.

– Ого-о, – с уважением протянула Ева. – Офигенный канцелярит! И часто тебя так плющит?

– Нет. Только когда злюсь.

– Разве охране разрешено злиться?

– Понятия не имею, никогда охранником не работал.

Она вздохнула.

– Надо было тебе фингал поставить вместо царапин.

– Зачем? – глупо спросил Артём. Он вообще в её присутствии как-то резко глупел, и это ему совершенно не нравилось.

– Тогда ты бы носил чёрные очки. Сформировался бы полностью законченный образ.

– Кого? Придурка и отморозка?

– Это ты сказал, не я.

Он нарочито медленно поднялся с шезлонга, потянулся, прошелся по декингу туда и обратно.

Оценив красноречие паузы, Ева сочла за лучшее сменить тему:

– Ты меня не сдал. Почему?

Артём пожал плечами.

– Во-первых, как бы я объяснил, что делал ночью возле вашего забора? Во-вторых, не люблю делиться информацией, особенно той, в которой сам не разобрался.

– Вот и славно.

– Это не значит, что разбираться я не стану.

– Ну, разбирайся, коли не лень.

В её голосе явственно звучало, что помогать она не намерена.

– Если не расскажешь всё чистосердечно, я тебя всё-таки заложу, – дружески пообещал Артём. – Мне терять меньше, чем тебе.

– О, Павел Савелич, да ты крут, как я погляжу. На самом деле, ничего мне не будет. Разве что пожурят слегка. Впрочем, – она нехорошо сощурилась, что-то прикидывая, – раз уж ты любопытный, как Варвара… могу пойти навстречу. Предлагаю сделку.

Из-за кустов неторопливо вышел Малыш. Мученически глянул на обоих, протяжно вздохнул и обрушился на дорожку там, где стоял. Шумно задышал, вывалив розовый язык. На аристократической морде явственно читалась безмерная скука и усталость от жизни.

Ева отложила нотик, вылезла из гнезда, подошла и присела на корточки.

– Что, жарко тебе?

Пёс чуть повернул голову, покосился, снова вздохнул. Девушка бесцеремонно ухватила его за уши и энергично потрепала. Кане-корсо радостно завилял обрубком хвоста и, разбросав лапы, опрокинулся на бок.

– Сделку? – Артём присел рядом и рискнул почесать шелковистый серо-стальной живот. Малыш приподнял голову, глянул недоуменно, но панибратство стерпел.

– Да, сделку. Согласен?

– Пока нет. Сначала неплохо бы узнать, в чём она заключается.

– Я объясняю тебе причину моего несанкционированного проникновения в наружу, а ты… выполняешь одну работу.

– Работу на работе. Крутотенюшки. Какую именно?

Ева замялась.

– Нужна тумбочка под раковину.

– Чего-чего?! – Артём давно так не удивлялся. – Тумбочка?! Прости за тупость, но почему бы её не заказать в ближайшем мебельном? Привезут через пару дней.

– Это должна быть особая тумбочка.

– Ну, хорошо. Скажи мужу, он вызовет тех, кто занимается особыми тумбочками.

– Муж об особости знать не должен, – Ева сосредоточенно рассматривала что-то между ушами Малыша.

– Вот как. В чём же её особость?

– Ничего сложного, я покажу чертёж.

– А ничего, что именно Богомольцев мой работодатель, и я вроде как обязан докладывать ему обо всех странностях, которые случаются в его отсутствие?

– А в чём странность? Разве столярничать запрещено? Скажешь – я заставила.

– Может ли охраняемый объект заставить охраняющего столярничать на посту? Не противоречит ли это договору?

– Ну ты и зануда! Разве в договоре такое прописано?

– Впрямую нет, но…

– Вот и отлично.

– И про особенности конструкции я в теории обязан доложить.

Ева коротко глянула и вернулась к созерцанию собачьей макушки. Воцарилось молчание.

– Окей, проехали. Следующий вопрос. Ты в курсе, что я не профессиональный столяр, да? Моё творение вряд ли пройдёт конкурсный отбор.

– Неважно. Главное, чтобы соответствовало чертежу.

– Откуда уверенность, что твой супруг потерпит этакого кадавра в своих хоромах?

– Не нужно ему ничего терпеть. В доме и так тумбочки под каждой раковиной. Речь идёт о крыльце возле кухни. Видел, там мойка возле двери?

– В доме для прислуги?

– Нет, тут, у нас в доме, где основная кухня. Наде ужасно неудобно ею пользоваться – мыльница на приступочке, тарелки во время мытья на табуретки ставить приходится. Там надо соорудить такой небольшой столик и вырезать в нём отверстие под раковину. Чтобы хранить всякие чистящие средства и тарелки ставить.

Насколько Артём успел заметить, раковиной на крыльце почти или вовсе не пользовались – внутри кухни была вторая, удобная. К тому же Ева не походила на человека, озабоченного удобством обслуживающего персонала. Или походила? Есть о чём задуматься. Любопытство одолевало, новая информация могла что-то прояснить. Плотничать, конечно, не хотелось. Тем более, последний раз он держал в руках молоток классе этак в десятом. С другой стороны, Артёму совсем не понравилось, как он провёл последние сорок минут. От безделья можно рехнуться.

– Материалы и инструменты есть? – с напускным недовольством уточнил он.

– Конечно, – Ева повеселела.

– И тебе придётся сидеть рядом, мне велено не выпускать охраняемый объект из поля зрения.

– Буду сидеть, – пообещала Ева, преданно глядя в глаза.

– Тогда давай, показывай, что к чему.

––

Два следующих дня Илья Андреевич безотлучно находились дома, и в услугах охранника Павла Громова не нуждались. Предоставленный сам себе, он читал, валялся, вбродил по окрестностям, шастал ночью по саду.

Во время первой такой вылазки Малыш встретил Артёма без энтузиазма и долго обнюхивал, но уже в следующий раз отнёсся куда дружелюбнее и даже составил компанию. Ночной гость не давал о себе знать, только однажды кане-корсо уставился на забор и зарычал тихонько. Впрочем, быстро успокоился и отвлёкся.

На полдня Артём съездил в Москву. Прошвырнулся по магазинам, заглянул на рынок. Приобрёл несколько мебельных ручек, петли и колесики.

К вечеру второго дня пришло сообщение от Андрюхи:

«Мать – Мария Ивановна Гармаш

Тётка – Елизавета Григорьевна Нечаева (до брака Корнилова)

Муж тётки – Василий Иванович Нечаев

Дед – Иван Гармаш

Бабка – Анна Гармаш (до брака Корнилова)

5-6-7 – everything is fine»

Кто кем приходится в этой семье сделалось окончательно неясно. Сплошные Иваны, и все вроде как не имеют к Еве Ивановне никакого отношения. Фамилия «Корнилова» по женской линии неистребима и мелькает во всех трёх поколениях. У матери и тётки не только разные фамилии, но и отчества. Это вообще как? Разные отцы?

В ответ он отстучал Андрюхе, что всё идёт по плану, но наябедничал, что по охраняемой территории кто-то шастает.