Крестик из корицы

ВЕСЕННИЕ КОСЫ

Посвящается моей бабушке

Лидии Васильевне Королёвой

Ты помнишь?..Тихий вагон,Зелёная сталь,Забрал он тебяВ туманную даль.Поймав ветра,Поклонившись грозам,Ты забыла себяВ грёзах о розе…На озере ХанкаНе было льда,Лишь шёпот проталин:«Куда ты, куда?»Как будто не знали,Но понимали,Что потеряли,Не обретя.И волны АмураНесли твою шальТуда, где угрюмыйС сумой ожидал…Первый дом.В Наталино – май.Услышанный стон,Прошу, сохраняй.Так стонали колосьяОт тяжести рос —БлагословлялиКаждый разНа покос.Но грызёт кисея,Словно змея,Вагона окно.Всё решено.Всё решено…Дом номер два.Мосты через прудПриглашали туда,Где, возможно, не ждут.Бледные пальцыОсвобождались.Из колкого стукаЧисла рождались.Но вот кисеяВприсядку пошла —Эх, Ленинград!Ухожу в никуда…Гром —Твоя сокровенная воля.Третий дом —Крайний Север и море.Руки твоиРеки несли,За штормомСкрывали остров нужды.Вечное летоОказалось невечным —Убил его призракВагонный, беспечный.Рельсы трещали.Холод? Отнюдь.Это пескиОбозначали твой путь.Магадана пески,Вы не видны,То злы, то добры,Но всегда – только вы.Как наяву:В барханах проспект.Я иду и иду,И плач – за мной вслед.Только спрячется, бедный,За колючки кустов,Как срывается с воем,Раненый вновь…Молю, пусть оставятСердце морозы.Пусть смоются ливнемПрошлые слёзы:«Не ругайте меня, не браните,Что обрезала я косы». август-октябрь 2012 г.

Лидия Королёва

ЗОЛОТОЕ ЗОЛОТО

ород Охотского моря, Гбманчивый юнец: Отарой сединою Сокрыт его венец. Пн бредёт обычно Оорогою морской, Д, как-то повстречавшись, мы Иели на прибой. Сомолчали. Побурчали. П потом дед говорит: Акажи-ка своё имя. С пристально глядит. И когда ему ответил, Иерьёзным сразу стал Сн: «Хочешь золотишко?», – Орипло прошептал. Хазум померк на мгновение, Р сверху – раскаты. Вода Аас окроплять начинала, – Н«дёт, золотая моя…» И июль 2015

КРАЙ

Край ты мой, родимый край!Здесь всё обилием природы дышит,Ветер вольную траву колышет,Льются реки чище серебра.Чист и тих, и ясен свод небес.Средь гор по тундре – стада пасущихся оленей.Утром, когда роса отбрасывает тени,Звонко льётся птичьих стай распев,И колокольный звон, и херувимыВ божий дом зовут всех с миром.Край ты мой, родимый край!Помнишь, как одет был в тёмные одежды?И много, где пролито крови, где потеряны надежды…Вставай скорей! Вставай! Вставай!Будь твёрдым как камень, что не сточит вода,Будь богатым и щедрым людскими сердцами.Известная с детства родная стезя,Прошу, проведи нас в те самые дали. июль 2015 г. А. Королёва, П. Королёв

СЕРПАНТИНКА

Опять, трудяга железный,Всё гремишь, неспокойный, звенишь?Тарахтишь, ревёшь, завываешь,То ли захлёбываешься, то ли хрипишь.Не пойму я тебя, бедолага:Чего не спишь по ночам?И во тьме, и в пургу, и в морозыПоёшь своё тра-та-та-там…Наши детки сегодня устали,Прикорнуть не мешало бы им.А ты рычишь всё, зараза,Никто до сих пор не прибил.Ну и чёрт с тобой, малохольный!Пойду-ка снег похрущуВ торбасах да по тропиночке дальней.Погуляю – и спать захочу…Кто это? А-а, снова плетутся.Целый ворох приплыл, говорят.Так, поглядим: конвоиров штук двадцать,С ними – свора продрогших щенят.Как жалко собачек, ей-богу!Они же не виновны ни в чём.Обречены на сопровожденье бездомныхВ свежевырубленный дом.Бредут зека к воротам.Там надпись: про геройство и труд.Вдруг – автомата рокот,Убитых – в канаву. Дальше бредут.– Так вам, ребятки, и надо! —Мой сосед из окошка кричит. —Языками трепать как попалоОтучат вас быстро! Хи-хи-хи-хи…Промолчали зеки устало.Да и можно ли говорить?Ведь тех сейчас пристрелили,Что снега просили – попить.Колышется воздух в ущелье,Будет ветреной ночь.Большие ворота открыли.И тут я увидел дочь.Серая, заледенелая, рваная,В самом последнем ряду.На две ручки жёлтая варежкаИ бантик, вмёрзший в косу.Не моё дитя, не подумайте,Наверное, той, что рядом идёт.Ещё минута – за ними захлопнетсяДымящийся лагерный рот.Один я на дороге остался.И вновь железный войКак по заказу поднялся,Развернув к себе спиной…Не дождавшись лучей солнца,С постели я вскочил,Накинув шинель деда,К тем воротам поспешил.На полпути остановил меня шорох,Будто кто-то скребётся в снегу.Я огляделся. Воры?Тишина. Но лишь снова шагну,Как звук продолжает игру.Откуда он? – уже нервничаю,Ускоряя и ускоряя себя.Впереди замаячил лагерь,Неизменно тарахтя.Добежал и, забыв отдышаться,Громко в ворота стучу.– Кто? – в ответ грубый голос.– Извините, узнать я хочу,Куда подевался ребёнок?– Какой ребёнок, дурак!– Девочка, малютка, лет восемь. —Двери открылись. – Итак,Не поняла, кто вам нужен?И пропуск покажите-ка свой.– А что, у нас и женщины служат?– Я следователь, товарищ слепой.Надо чего, я спросила?– Девочку видел вчера…Ухмыльнувшись, та перебила:– Не переживай, больше не увидишь. Пока!Двери поспешно закрыли.Но успели заметить глазаТрактор, за ним конвоиров,Нацеливших ружья Туда……Не помню, как шёл на работу,Не помню, как вернулся домой.Помню омерзительный грохотТрактора за дверью той.Ночью здесь, у забора,Нашёл я мысли свои:Маленькую жёлтую варежкуИ бантик, теперь без косы.Помню, в одеяло закутался,Хоть в квартире было тепло,Выключил свет и прислушался:У соседа. Взяли его.Ворота обыкновенно скрипели,Трудягу опять завели.Помню странную мысль:«Не молчи, прошу, тарахти…Тарахти… тарахти… тарахти…» 2015

СОН НА ПАСХУ

В тихую воду – тихие вёсла.Кругом изумруды листвы.Отражают глаза несвятыеЛазури святой огоньки.Полноводный ручей обнимает,Холодит, согревает, поёт…Куда же он увлекает?Домой, где невеста живёт.Пасхи настала ночь первая.Над домом, где купол с крестом,Мерцала звёздочка чудная,Когда я с поклоном вошёл.Хозяйка встретила радостно,Обняла, всем сердцем любя.Мудра, чиста, добродетельнаНевестушка Вера моя.На высоком престоле сияющемАрхангел сидел, и рукаНа меч опиралась пылающий.И верба произрослаТам, где было начало клинка.Тотчас упал на колени я,Но Он меня поднял, сказав:«Восстал из праха Сын Божий,Смертию смерть поправ!»Трёхсвечник под звонкие трелиБережно Он передал,Чтоб крестным знамением двериОткрытые я осенял.И гром раздался вскоре!Вход освятился крестомТрижды. В то же мгновениеНочь сменилась днём.Ангелы света трубили.Хлынул в церковь народ.Христос воскресе из мёртвых! —Слышу, как сердце поёт. 2015

НЕ СМОТРИТЕ В ВОДЫ ХУЛХУЛАУ

– Ох… Так наелся, согнуться не могу…– Второе принести?– Куда, под стол вот упаду…– Всё, не надо, жуй, молчи.– Бориса ты поздравить не забыла?– Не забыла, он же первый позвонил.– Моя ты золотая… ох… Давай ко мне, шиншилла…– Ой, Пашь, рано. Скоро Новый Год, забыл?– Смотри, минут пять ещё в запасе!– Сейчас парное принесу…За окном ломали ивуИ, смеясь, чертили на снегу,Пеняя на московскую пургу.А в далях сухих, равнинных,В селеньях, ущельях, горахТаранил воздух железныйНеокрепший голос солдат:«Мы запомним тебя, криворотый,Да и ты нас не сможешь забыть.Попляшем в тумане с тобоюПеред тем, как себя заманитьДобровольно позволим однажды…»Свистели неизвестные птицыВ том ущелье, и воздух свистел.Свистело смешное кострище,Озаряя свистящих парней.Живые, сидят за беседой,Простые, как я или ты.Шуршит кустарник безлиственныйНад озорными силуэтами тьмы.Если знаешь – назови их по имени.Не знаешь – не говориО херувимах пышными стилями.Больше они не сыныТебе, милая мамка,А с лихого авося отцы.Бедняги, устали ребятки.Эх, хорошо бы в кроватки…Уснули. Небесный елейОкропил крестьянских детей.Родная, не плачь украдкой,Не болей. Встретитесь – верь.И едва порог переступит,Мужские колени ты грудью согрей.Сейчас же – война да холод. БратИдёт на брата. Потерянный отряд,Вернее, горстка последних солдатБез командира, без оружия, без карт.Щёлкнуло неподалёку что-то.Боец проснулся: «Стой! Кто идёт? —– Это я, не бойся, Ванюша…Спрячь кулак – он не спасёт».Вздрогнули чёрные пряди,Снежную мглу рассекая.Дева вышла на пустырь,Рукою с бусами играя.«Вы пришли, куда нельзя.Нет покоя духу огня.Кто вы? Ладонь и камень – война.Грушевое срубили… Зря.Вот, возьмите кислу ягодуИ съешьте. Для вас она.Не бойтесь – вверх уйдёте,В кедровые дома.А того, кто вас послал,Я тоже угощуЯгодкой медовойИ уведу.В самый нижний мир,Где пламенем охвачено окно.Там уж всё готовоК приготовлению йоьхьо…Попробовать не хочешь?», —По-чеченски молвив, незнакомкаТихонько руку протянула свою,И ягодные бусы, как-то звонко,Скользнули на ладонь бойцу.Он почувствовал запах сирени,Тягучий и сладкий, как мёд —Опять этот признак потери,Боли, угрозы, стенаний и слёз…Рассвело. Птицы, как прежде,Свистели, и воздух свистел.Свистело смешное кострище,Озаряя молчащих парней.Неживые, на белом лежали,Простые, как я или ты.Шуршал кустарник безлиственныйНад спокойными силуэтами тьмы.А внизу, во льду речушкиПаук толстобрюхий застыл.То не брюхо – прорубь зияла,И на дне её – три головы.Не вернутся мужчины до хаты,Не обнимет их цинковый гроб.К могилке их ненарочнойНет дорог…Весной, в первые ночиЛьды Хулхулау сошли.Тёмные воды речныеКамни, камни, камни,Камни, камни несли.Больше они не сыныТебе, милая мамка,А с лихого авося отцы. 01 февраля 2016 г.

999 и Ты

Ты не слышал, как звенит тишинаУтром двадцать второго июньского дня,И не услышишь никогда. Надеюсь. Да.Не замрёт твоё сердце в ожидании дня,Глухо твердящего: «Напрасно всё, зря…»И не замрёт никогда. Надеюсь. Да.Ты не слала на верную смерть сыновей.Дочерей.Мужей.Знакомых детей.В треугольном кусочке бумаги солёнойТы не получала вестей.Надеюсь, не получишь теперь.Наверное, тебе не понятно: Зачем?Рисковать? Уходить? Умирать? За людей?К чему эти глупости в веке без стен?Не хочу!Я другой!Я не нюхаю тлен!Нет, мой хороший, ты не другой.И тлен этот – твой, он только твой.Не хочешь – не надо. Другой разговор.Тогда уходи. Отключи свой мотор.И радость, и слёзы, цветы и салют —Реками майскими в жилах текут.Настал тот момент. Выбери путь.Разве не слышишь: стучат в твою грудьШеренги парада. В шинелях – друзья.В их лицах печаль: «Куда мы? – Туда».Встать рядом с ними или в сторонке?А, может, лучше улыбнуться вдогонку?Ты не скажешь тех слов никогда,Но глаза говорят за тебя.Ты задерживаешь дыхание, делаешь шаг —И вот он, тысячный солдат.Надеюсь, что да.Надеюсь, что так. 14 апреля 2017 г.

АХМАТОВА

Дикая девочкаШла босиком.Где твоя шляпа?На улице – шторм.Шторм человеческий,Судьбы смешались.Молитву запретнуюГубы шептали.Дикая девочкаВ лодку легла.Лодка качнулась,В туман поплыла.Тени ходили,Стонали и ныли,Но с той девочкойНе по пути им.Девочка в лодкеПлывёт и плывёт.Грозовою молвоюШторм ей поёт.Куда же причалитЛодка? Наверное,В будущем смертьЖдёт её верная.И тени кричат:«Да! Поскорее!»Но их голосаТоже истлеют.Море взялоГудящий аккорд.Девочка селаНа узенький борт.Она оглянулась,Вдруг улыбнуласьИ птицей из лодкиВ небо взметнулась. 22.06.2018

ПИРАСМИР

Отче наш!

Создатель всего сущего; вопрос и ответ; прошлое, настоящее и будущее; небо, земля и вода; хлеб и кровь; музыка и тишина; мысли, слова и дела; любовь, жизнь и смысл – взываю к людям земным, проводя волю Твою.

Я есть тот, кто снял с себя покровы тьмы и пришёл к Богу нагим; тот, кто вопреки воле и помыслам зверя сломал печати его; тот, кто имеет два ключа: от ада и от места Суда Божьего; тот, кто не откроет два замка, пока будут длиться полные земные муки всех неправедных царей и согласных с ними, даже когда Господь трижды повелит мне открыть их; тот, кому дано право крестить род человеческий, и имеющий для этого два ковша: золотой и платиновый. В золотом ковше вода, в платиновом – земля. Вода всем раскаявшимся, а земля всем иным. Горе тому, кто примет на себя дар ковша платинового, ибо это крещение дьяволом.

Обращаюсь к вам, ловцы людей, заявляющие о своих способностях видеть день минувший и день завтрашний, исцелять болезни, возвращать ушедших и призывать желанных; глядящие в изображения и тексты лживые и пророчествующие от них; все, принимающие протянутую руку нечистого ради интереса своего и привлечения удачи – не успокаивайте себя благополучным исходом. К чему заблуждения эти? Отвергнув испытания Царя Небесного, отца и друга нашего, примите испытания врага Христова. Знайте же: участь детей и внуков ваших и всех, кто дорог вам, не завидна. Несчастье станет их другом, матерью, сестрой, свахой и кормилицей. И в час, когда Михаил и Гавриил придут и скажут мне: «Сколько продлятся страдания людей этих? Слишком тяжелы и страшны они», – промолчу и закрою ладонью глаза архангелов, ведь подлинные страдания предстоят, когда оборвётся земная нить. Тогда увижу приближающуюся толпу тех людей и тотчас же откину в стороны ковши. И скажу толпе: «Что ж, пришли последние, потому что тяжела и велика ноша ваша. Не осталось воды, крещёные ею – в Царстве Божьем. Не осталось земли, крещёные ею – в вечной смерти. Нет ничего. Открываю для вас двери в огонь и за вами закрою их. Этот огонь и есть дар тем, кто называл себя Богом и называл себя сатаной. Но ведь никто не является равным им».

И вы, клевету почитающие за добродетель – дела ваши мерзки и бесполезны. Возвращаю во сто крат больше каждое слово и каждую букву, возвращаю вам ваше. Не говорите, что не знаю, ибо нет в мире вещей, которые были бы не известны мне. В одной руке моей золотой клинок, в другой глиняная чаша. Они – спасение ваше. Четырежды примите клинок в грудь свою, дабы показались ядовитые помыслы из пристанища своего; двадцать три чаши мёда горького выпейте, дабы усладить сердце своё. Возымеете лишь тогда право предстать на Суде Великом.

Однажды шёл я вдоль Евфрата. Воздух был раскалён, песок сиял ярче солнца. На берегу реки сидел ребёнок с длинными русыми волосами, в чёрном платье. Подойдя, я осторожно опустил руку на детское плечо. Дитя обернулось. Лицо его было гладким, как стекло и белым, как песок в этой местности. Но глаза не источали никакого света и напоминали бездонные сухие колодцы, а веки изрезали морщины, глубина которых сопоставима разве что с трещинами на поверхности пустыни. Ребёнок улыбнулся и показал на реку.

По бурным водам, сквозь пелену испарений, нёсся небольшой плот из перевязанных канатом брёвен, сверху на котором были закреплены железные бочки. Бочки громко стучали, издавая резкий и гудящий звук. Когда плот почти поравнялся с нами, из бочек вдруг выглянули косматые головы, похожие на человеческие. Увидев нас, существа начали просить о помощи, их лица при этом выражали неописуемую радость. Будучи поражённым от увиденного, я и не заметил, как дитя взяло горсточку песка и бросило её в воду. Поначалу ничего не происходило, но внезапно река исчезла, словно её и не было. В мгновение ока плот перевернулся и упал на бочки так, что исключил всякую возможность выхода несчастных людей из железного плена. Ребёнок начал кашлять, будто страдал сильной простудой или чем похуже. Всё его хрупкое тело буквально содрогалось, приобретая странные, порою нелепые позы. В кашель добавились хрипы, а в долине занялась буря. Я хотел закрыть дитя своей холщовой туникой, но оно со злостью отвергло мою помощь. Тогда, присев на колено, я накрыл себя с головой. Вокруг всё ревело, после чего раздался свист, до того невыносимый, что от боли заныли уши.

Не знаю, сколько истекло времени. Всё перемешалось. Потом, со страхом сбросив тунику, я не узнал места, в котором находился: не было ни странного ребёнка, ни плота, ни единой живой души. Только песок, неторопливо шуршащий волнами барханов. У ног моих лежала деревянная табличка, вся разбухшая от воды и залепленная песочными крупинками. На ней было начертано:

«Мы, молящиеся праздно; слуги своих желаний; кричащие о чести и тут же беззвучно смеющиеся над ней; поклоняющиеся плоти. Мы лгали с раннего утра и до позднего вечера, лгали сами себе в сновидениях. О, ложь, сладкий пьянящий напиток! Ты действительно исцеляешь от самой страшной боли – той, что причиняет совесть. Но этого ли исцеления нужно всем нам?.. Родителям и потомкам нашим, тем, кто ушёл, тем, кому ещё предстоит явиться, суждено испить сто сотен чаш, и все они будут испиты к последнему земному часу. Уши, глаза, уста и руки их покроются глубокими язвами, видимыми и невидимыми. Мы же отправляемся в долины Евфрата, чтобы неустанно возделывать там сухие почвы и добывать руду из костей человеческих, которые станут пищей нашей. Всё станет тленом для нас, и мы рано превратимся в тлен, так и не познав радостей жизни. Для нас не найдёт добрая душа исцеления; мы не зовём напрасно Господа, ибо не откликались ему, когда звал Он. Только одного желаем – спокойно доплыть. Ибо зеленоокий простужен и в ярости рыщет.».

Я прочитал, и ясно понял всё. Поймёте и вы, имеющие разум.

Отче наш!

Да святится имя твоё!

Адам, Ева, Каин, Авель, Ной, Авраам, Исаак, Исав, Иаков, Иосиф, Моисей, Аарон, Навин, Иисус, Самуил, Давид, Нафан, Соломон, Илия, Елисей, Исайя, Иеремия, Иезекииль, Иов, Иона, Даниил, Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария, Малахия!

Василий, Григорий, Иоанн, Максим, Симеон, Исаак, Ефрем, Филарет, Иннокентий, Серафим!

Вы все – свидетели наречения письма сего. И вот ему имя: «ПИРАСМИР», что значит письмо радостей смирения.

Подтвердите все слова мои, ибо в них только Истина. В день, когда воскресну из праха, будьте рядом. День тот возвестит о смерти антихриста и паствы его.

Так возрадуемся же!

Разделим поровну хлеб и вино; вместе с нами за столом Отец, Сын, Святой Дух и Богородица.

Сможет ли кто противостоять?

бухта Нагаева

Поход на мыс Чирикова, 2023

бухта Гертнера

сентябрь 2016 года. . Переработано в декабре 2018 года

Кафе «Зелёная хризантема для столика слева»

«05.02.2020»

Мужчина хранит дух любовью, любовь – поступком, а поступок – мнением.

Таков девиз моей семьи.

Однажды, лет двадцать пять или двадцать шесть назад, бабушка разбудила меня, позвав во двор. Мы жили в посёлке. Не помню месяца и даты, по-моему, конец февраля. Рассвет был ветреным. Всё пространство двора, от калитки до огорода за домом покрывал слой густого свежего навоза, купленного нами недавно и заготовленного в железных бочках. Понятно, я удивился и спросил об этом, но вместо объяснений увидел босые ступни у калитки. Я стоял, не шелохнувшись, на пороге, одновременно догадываясь и не догадываясь о чём-то. Тогда на моих глазах бабушка перешла двор, раз за разом оставляя за собой небольшой колодец, шагнула в покрытый снегом огород, обернулась и, – показалось мне или нет – плача, сказала: . Без раздумий, я сорвал с себя носки и подбежал к ней. «Мне не холодно.»

– Жаль, что деда уже нет, а то бы он рассказал.

– Бабушка, а почему ты говоришь, что тебе не холодно? Мне очень холодно сейчас.

Чьи-то вкусно пахнущие руки бережно подняли меня.

– Потому что она не спешила.

Это отец незаметно подошёл к нам. Кожу его ступней, как и бабушкиных, скрывала корка застывшего навоза; мои же ноги были почти чисты.

Мама на пороге держала в каждой руке по паре валенок.

Втроём мы вернулись в дом.

Меня зовут Клим. Клим-Никита Кли. Родился в 1990 году, в городе Магадане, здесь живу и поныне. В июне 2012 года окончил очное отделение филиала московской юридической академии, пару месяцев проработал педагогом дополнительного образования и в ноябре, не дожидаясь повестки, отправился в армию. Служил, точнее, проходил службу в Комсомольске-на-Амуре, 7 отдельная Ордена Трудового Красного Знамени Железнодорожная бригада, войсковая часть 45505, мостовой железнодорожный батальон, монтажная и техническая роты. Ротный писарь. По возвращению переучился, нынче тружусь электромонтёром и по совместительству – сантехником. Конечно, подрабатываю на стороне: . Двое детей: сыну – Иосифу – девять лет, дочери – Лидии – восемь. Обоих я усыновил три года назад. «Бригада „Ух“ – плавает петух, а я – честный шабаюга, плаваю щукой.»

Я – не писатель и, по-моему, не графоман. Во всяком случае, маниакального желания завалить магазины детективно-эротическим ширпотребом собственного производства нет. Правда, юность так и норовила проглотить аршин, искушая то стихоплётством, то прозоплётством; но «Алхимия слова» Парандовского хорошенько отрезвила меня. Естественно, я не осилил всю книгу, только половину, но для понимания, что такое писатель и что такое я по сравнению с ним, хватило и этого. Взяться за перо меня заставила цепь странных происшествий, винегрет событий, если можно так выразиться. Бред, наркотики, алкоголь, больная фантазия, плагиат – подумают многие, прочитав нижеследующий текст. Но это не так. Мне нужна помощь: возможно, кто-то уже сталкивался с похожими обстоятельствами? А пока для меня загадка, что всё это означает и что будет дальше. Наверняка будет, не сомневаюсь.

Итак, позавчера, 5 февраля текущего года, у нас был первый день отпуска. Вернее, он был у меня. Позавтракав жареной бараниной с брюссельской капустой, мы договорились, что после школы всей семьёй отдохнём в сквере бухты Нагаева. Моим игривым лисятам очень нравилось играть в снежки возле шестиметровой скульптуры касатки, выполненной в технике габиона, ползать у неё под хвостом, карабкаться ей на спину и, встав против ветра во весь рост, упереться ногой в плавник и смотреть. Смотреть туда, где круглый год белеют недосягаемые хребты полуострова. Что там, за кисеёй тумана? Вулкан, извергающий воздушные потоки? Родина первых людей? Последний порог всякого дома?.. Я тоже мечтал, по-своему: уютное бревно среди сугробов, причудливая игра света в кристаллах чистого голубого льда, смех сына и дочери, свежесть и покой.

К сожалению, мечтам этим не суждено было исполниться. В 15:25 мне позвонили: авария по улице Береговой, в доме 21 пропало отопление. Не доехав буквально ста метров до сквера, мы развернулись. Отвезя расстроенных детей домой, я схватил рюкзак с инструментами и направился по указанному адресу. Частный вызов, по характеру неисправностей сулящий неплохой заработок, от которого грешно отказываться. На море отдохнём как-нибудь в другой раз – так рассуждал я, мчась на стареньком «Volvo» за пределы города. Улица Береговая располагалась в посёлке Снежный, что примерно в двадцати километрах от Магадана. Путь пролегал по широким склонам холмов, поросших лиственницей и ольхой; мимо живописной долины у подножия сопки, где разливается капризная Дукча; через заболоченные земли с щедрыми голубичниками. Кое-где затесались ничем не примечательные группы жилых домов, многоквартирных и частных.

Пятнадцать минут спустя я въезжал в населённый пункт. Некогда богатый и оживлённый посёлок напоминал теперь место с количеством домов, превышающим количество желающих обитать в них. Его главная улица состояла преимущественно из дач и называлась Майская, она отделялась от Колымской трассы влево и перпендикулярно ей. По бокам от неё отходили ещё улочки. Береговая улица поворачивала налево от Майской, упиралась в длинный школьный барак, затем шла направо вдоль реки, отсюда и название. Нужный дом, одноэтажный, побеленный, с зелёной крышей, виднелся за высокими тополями, недалеко от школы.

По колено в снегу пробравшись, наконец, к калитке, я окликнул хозяина и, не дождавшись ответа, вошёл. Собаки не было, будка пустовала. Я попал в уютный почищенный дворик, с маленьким огородом, примыкающим к дощатому сараю, и садиком с тремя черёмухами, малиной и кустами смородины. Дальше, за домом, раскинулся огород соток на десять-двенадцать. В жилище вела крытая застеклённая веранда, с навесным замком на двери. Ещё раз оглядевшись, я тщетно попытался дозвониться хозяину. Мои глаза заметили бумажный клочок, зажатый между дверью и косяком – записка с крупным округлым почерком:

«» Если меня нет, войдите. Л.

Предстояло подобрать код на замке. Несколько минут, и окоченевшие пальцы нашли комбинацию: 5135. Я вошёл и, обстучав ноги от снега, открыл внутреннюю дверь.