Эксперименты

– Не особо хотелось, хоть тут и красиво, – сказал уже другой человек, медик. Они все высунули головы из шлюза, не решаясь сделать ни шага за пределы корабля. Причина их неуверенности и недоверия была понятна и лежала без пульса в метре от меня.

– Да ладно вам, чего вы боитесь? Капитан сказал, что все в порядке, значит так и есть.

Через толпу протискивался Вовка. Я мысленно поблагодарил его за то, что он выказывает мне безоговорочное доверие и распространяет его в толпу. Я был уверен, что всё на самом деле в порядке, но почему-то волновался, когда он спускался с трапа на землю. На мягкую зелёную траву и желтые цветы. Он прошел несколько шагов, вдохнул полной грудью и рассмеялся.

– Ну вы только гляньте, какова красота! Ну давайте же, не бойтесь.

– Кому-то всё равно придётся выйти. Если никто не хочет, значит будем тянуть жребий. Или сами выйдете?

Вовка понимающе кивнул.

– Мы его похороним как положено. Хоть кого-то. В чужих краях, но это явно лучше, чем в пустоте болтаться в виде пепла.

Люди стали несмело выходить по очереди. Атмосфера и в самом деле успокаивала и была очень приятная. Не было ощущения тревоги или страха. Всё, что нас тревожило, на некоторое время отступило. Нам дали передышку. И заодно дали понять, что мы в чужой власти. Все мы.

Лопаты в нашей экспедиции не были предусмотрены. Как и то, что мы случайно окажемся на планете. Просто возьмем и окажемся непонятно где и непонятно как. Рукотворное чудо. Но чья же это была рука?

Мы нашли среди инструментов и расходников то, что можно было использовать в качестве лопат. Сам я не мог участвовать в почти что церемониальном погребении. Не хватило духу снова смотреть на человека, который разнёс в клочья своё сердце прямо передо мной. Но к людям, представлявшим угрозу экипажу или кораблю, я был совершенно равнодушен, как показала практика. Кажется, я перестаю понимать сам себя. Или, что еще хуже, перестаю быть собой.

Шесть человек вернулись с вершины холма, значит, что дело сделано. Пора собираться в путь.

Мы провели здесь, по ощущениям, пару часов. Солнце… местная звезда уже клонилась к горизонту, постепенно окрашивая небо, облака и цветы в розовый, почти красный цвет. Атмосфера здесь, судя по всему, была плотнее земной. На земле не бывает настолько ярко-алых и бордовых закатов. Точнее, бывают, но, скорее, как исключение, и то даже эти исключения не дотянут до такого цвета.

Я сидел на земле, любовался небом и теплым влажным воздухом. Синие цветы вокруг меня тоже любовались закатом, окрасившись в совершенно другой оттенок. Люди, похоже, были рады такой внезапной передышке. Люди просто сидели на траве вокруг Ковчега, разговаривали, радовались, смеялись, вели себя совершенно непринужденно. Как будто ничего с нами и не было, просто годик на орбите покружились и совершенно случайно приземлились где-то не в запланированном месте, а на юге средней полосы неподалеку от леса. Но это было лишь ощущение, и все это понимали. Все понимали, что нам нужно будет собрать образцы почвы и растений, образцы воды и воздуха мы вряд ли сможем прихватить. И уж если говорить начистоту, то нет у нас оборудования для подобного анализа. Не было в планах оказаться на поверхности планеты. Но почву и растения мы хотя бы теоретически можем взять и разобраться с ними позже. Когда вернемся. Если вернемся…

Что ж, пришло время уходить. Я поднялся на один из шлюзов и начал говорить.

– Наше время вышло, нам пора. Передышка, к сожалению, закончена. Пора отправляться. Отправляемся через двадцать минут.

Я поставил на часах таймер. Подумал еще, и решил дать людям, которые занимались делом, да еще и не самым приятным, чуть больше времени.

– Через тридцать пять минут. Но через двадцать минут все должны быть в Ковчеге и готовы к отправке. Кроме похоронной команды. Им разрешаю задержаться до самого отправления. Если есть возражения или предложения, то я готов выслушать.

Над поляной повисла тишина.

– Капитан, это место очень странное. Что-то с ним не так, – заявил Родион.

– Мы обсудим это позже, – сказал я, но мы все понимали, что он прав. Впрочем, думать об этом действительно будем потом.

– Нам нельзя уходить, капитан. Мы должны остаться. Я должен остаться.

Только этого мне не хватало. Всё-таки воспоминания про нулевого и тревога из-за них была не пустой.

– Почему?

– Хорошо здесь. А то что мы на этой штуковине в пустоте болтаемся? Тут есть вода, пригодная для нас атмосфера, и, наверняка даже жизнь.

Вот что меня тревожило. За всё это время я не увидел ни одного жучка, ни одну птицу, ничего.

Только цветы.

Но почему, и как это понимать?

– И цветы. Так много цветов. Прекрасные цветочные поля.

Мы не на планете.

– Столько цветов.

Нам всё это кажется.

– Красивых цветов.

Нужно просыпаться.

Просыпаться и надеяться, что никто на самом деле не умер.

– Молодец, догадался. А стоило всего-то чуточку подумать. Ты и правда занятный.

– В каком смысле?

Я и правда не совсем понял, хотя в голове уже всё встало на свои места. По спине пробежал холодок.

– Это все иллюзия, вымысел. Вы все в одном общем сне. Вы все сильнее чем мы думали. Только один поддался.

– Что это значит? Тот, который сразу застрелился?

– Нет, он нашел выход. Причем сразу, хоть и случайно. Для него прошло всего несколько минут, когда для вас несколько часов.

Мир вокруг меня начал тускнеть и рушиться. Небо пошло трещинами и стало желтым, цвета промокшей от потопа штукатурки, и потрескалось оно точно так же. Где-то пейзажи уже свисали лоскутами, оторвавшись от места, которому они принадлежат. Лес вдалеке стал скомканным, как детский рисунок, неумелый и геометрически неправильный, он покосился и стал валиться к горизонту, да и сам горизонт как будто пытался извиться, изогнуться как змея, сбежать, даже горизонту неуютно. Цветы начали чернеть и осыпаться. Но всё это видел только я один.

Интересно, что видели все остальные? Для них я тоже застрелился? Или просто бесследно исчез?

Всё это продолжалось до тех пор, пока вокруг не осталось ничего, кроме тьмы. Огромной, необъятной, тянущейся в бесконечность во всех направлениях тьмы. Ни капли света, ни атома материи, вообще ничего. Кроме, разве что, пола под ногами, который ощущался скорее как некая сила, эфемерная и неизвестная, но при этом твёрдая и явная. Интересно, а что будет, если…

Я оттолкнулся. И больше не было даже поверхности, я свободно плыл сквозь темноту. Сквозь ничего. Никогда не задумывался о том, что такое истинное ничего. Вот оно какое, оказывается. Даже приятное, пожалуй. Но что-то меня тревожило.

– Ну всё, хватит дурачиться, спускайся.

Уже знакомый голос, исходящий отовсюду, меня ничуть не удивил. Но и не обрадовал.

– А может лучше ты поднимешься? Или хотя бы покажешь себя? Объяснишь, наконец, что тебе от меня надо? Представишься?

На получение ответов я не особо надеялся, просто бросал их в пустоту. В пустоту, которая всё слышит и всё знает. Может, не всё, но ответы на мои вопросы точно.

– Я не могу тебе рассказать очень многое. Но я тебе не враг…

– И не друг, – резко оборвал его я.

– Тоже правда. Но всё же, пожалуйста, послушай меня, не перебивай, пожалуйста. Я многое не знаю…

– Нет, так не пойдет, – я отказал ему в просьбе. – Я буду перебивать столько, сколько, захочу, и тогда, когда захочу.

Он может легко запретить мне говорить. Он может сделать всё, что меня окружает, непригодным для жизни. Выкачать воздух из легких, заставить кровь закипеть, раздробить в муку все до единой кости в моём теле. Или… не может? Любопытная догадка.

– Ну что ж, хорошо. Но лучше всё же послушать. Я не заставляю и не принуждаю. Я прошу. Искренне. Впрочем… наше время уже вышло. Но это не важно, это мелочь. Моя цель была не рассказать. Только попытаться. Заодно поместить тебя в это пространство хотя бы ненадолго, что было даже более важно. Тебе уготована великая судьба. Прощай. Хотя нет, до встре…

Его голос повис звоном в ушах, который не проходил несколько минут. Я проснулся там же, где был за пару минут до того, как узнал, что все шлюзы открыты… до того, как мы попали в иллюзию. Остатки чая небрежно расплескались по столу, падая на пол с неприятной трелью. Все механизмы и аккумуляторы под полом изолированы от любых воздействий, кроме, разве что, моментов, когда механики открывают люки для обслуживания. Предусмотрели даже такую мелочь, как пролитый чай. Но, кажется, переживаю я немного не о том. Артем лежал передо мной на столе, словно резко потерял сознание. Наверное, я лежал точно так же, просто не обратил на это внимание, когда очнулся и, повинуясь какому-то порыву, резко вскочил на ноги, отбросив стул на полметра назад. На грохот стула немедленно последовал ответ. Из коридора кто-то что-то громко, но невнятно и неразборчиво крикнул, скорее всего, пытаясь понять, кто здесь. Или, возможно, это мой слух размылся, и поэтому мне показалось, что фраза была нечеткая и непонятная. Впрочем, неважно. Значит, кто-то еще проснулся. Не тот ли, кто застрелился? Как же его имя…

Из дверного проема сначала показалось дуло пистолета, а потом уже голова. Да это был именно он. Я инстинктивно схватился за рукоять своего пистолета, полностью машинально, не думая, но вытащил его из кобуры не полностью, а лишь немного, потом сразу вернул на место. Черт, а хорошо нас натренировали всё-таки!

– Это я, успокойся, убери пистолет.

– А, капитан… рад, что вы тоже вырвались.

– Как ты понял?

– Понял что? А, про то, что всё иллюзия? Не знаю… правда не знаю. Просто понял и все. Знание просто появилось в моей голове. Со мной пытались говорить…

– Голос отовсюду? Как будто безжизненный и без эмоций?

– С вами тоже? Понятно.

– Да, но я с ними пообщался, хотя и ничего не узнал.

– Как это, пообщался?

Недоумение в его голосе было искренним.

– Они что-то сделали с моей памятью, я перестал запоминать имена…

– Костя.

– Спасибо. Неприятное чувство, не помнить имён.

А как зовут меня?

– Ну так что, как вы там с ними поговорили?

– Подожди, как меня зовут?

– Кап… вот блин.

– Что ж, похоже, у меня больше нет имени, – усмехнулся я.

– Кажется, мы вас всё время капитаном звали. Ну, по крайней мере, с тех пор, как… как предыдущий покинул должность.

– Мне надоело обращение на "вы". Давай договоримся, что ты так больше делать не будешь. Остальным скажу, когда проснутся.

– А проснутся ли?

– Проснутся, обязательно.

– Вы… ты так уверен?

– Да. Прозвучит, наверное, странно, но, похоже, я начинаю обретать связь с Небытием. И с этими существами, кем бы они ни были. Меня это немного пугает пока что… А, ну да, о нашем разговоре. Интересного в общем-то ничего не было. Но было важное. Если задуматься о том, что мне сказали, выходит, они меня выбрали для чего-то. Знать бы еще для чего. И еще обещали, что мы встретимся вновь.

– Тоже сказали что-то вроде "ты нас заинтересовал"?

Костя уже не стоял в проеме, а сидел через стол от меня. Я стоял, облокотившись на кухонную столешницу. Включил старомодный чайник, достал с верхней полки пакет хорошего листового зелёного чая. Чайник, хоть и был старомодный, но все же справлялся со своей задачей.

– Да… подожди, что значит "тоже"?

– Именно то и значит. Со мной они тоже пытались поговорить.

– Похоже, отборочные испытания продолжаются.

– Знать бы еще, для чего этот отбор.

– Нужно как-то вытаскивать остальных.

Как раз в тот момент, когда я это сказал, откуда-то донесся крик. Страшный протяжный крик. Не человеческий. Это был звериный рык раненого зверя. Так может кричать разве что смертельно раненый человек.

Или тот, кто сошел с ума.

Громкие шаги, кто-то бежит сюда. Ко мне. Ему нужен я. Я это чувствую. Снова эти предчувствия. Он на полной скорости врезается в дверной проём плечом, чтобы остановиться максимально резко. Тот, кто не хотел уходить, тот, кто хотел остаться среди цветов.

– Капитан, верни меня к цветам! Я требую!

Он кричал.

– Я не могу. Не знаю как.

Мой голос дрожал, хоть я и был совершенно спокоен.

– Мне нужно туда! Они ждут! Они ждут нас всех! Я знаю, куда нам нужно!

– Успокойся и объяснись. Если твои доводы будут достаточно серьёзными, мы отправимся туда. Честно.

– У меня нет времени объяснять! Я стану капитаном!

– Не делай этого, прошу.

– По-другому не получится!

Моя рука уже сжимала рукоять пистолета. Он тянулся к своему. Торопясь, неаккуратно, словно забыв все свои навыки.

– Ты знаешь правила. Я принимаю вызов.

Но он уже не слышал. Рассудок покинул его. Глупо взывать к здравому смыслу, глупо говорить хоть что-то.

Всё произошло за какие-то секунды. Как только его пистолет покинул кобуру, раздался выстрел, отозвался гулом эха по всему кораблю и вернулся в мои уши едва заметным пищащим звоном. Он даже не успел выстрелить. Его пистолет глухо упал на пол, а сам он сложился пополам и упал, хватаясь за сердце, над которым уже начало разрастаться алое пятно.

Может, я и сам давно сошел с ума?

– Нужно его убрать отсюда, чем скорее, тем лучше. Кровавое пятно нам ни к чему.

Я все еще держал пистолет на полувытянутой руке. Костя подошел и положил свою руку мне на запястье, опуская пистолет поближе к кобуре.

– Я принесу всё для уборки. А ты пока приходи в себя.

Неужели ему было всё равно, что я только что убил человека? Нет, вряд ли. Ему было всё равно на то, что это сделал я. Но за потерю человека ему было тоскливо. Как и мне. Причем не из-за потери единицы экипажа, потери функционального рабочего, а из-за потери живого человека со своими идеями и чувствами. Паршивое чувство. Но мы оба понимали…

– Иначе было нельзя, капитан, – сказал он, остановившись в дверях.

– К сожалению.

Я вложил пистолет в кобуру и окончательно пришел в себя. Подошел к убитому и прикрыл рукой глаза.

– Прости, я не хотел… Но ты не оставил мне выбора.

За спиной кто-то зашевелился. А раз в помещении были только мы с бессознательным Артемом, логично было бы предположить, что он возвращается в сознание. Обернувшись, я в этом убедился. Он предпринял неловкую попытку встать, но сил у него хватило лишь на то, чтобы сесть.

– Все тело затекло… хотя бы глаза открываются. Что произошло?

– Мир разрушился и вы вернулись туда, где нас поместили в иллюзию.

– Похоже на то. И, похоже, иллюзия эта была нацелена на одного конкретного человека, так ведь, капитан?

– Да, думаю, ты прав.

– Но зачем? Почему вы?

– Ты. Давай будем обращаться на ты. У меня больше нет имени.

– Как это? Забыл собственное имя?

– А сам то ты помнишь, как меня зовут?

– Нет… у меня отобрали это воспоминание.

– У всех. И у меня тоже. Я больше не помню своего имени. И, наверное, никто не помнит.

Артем посмотрел через мое плечо, все так же сидя за столом и разминая затекшее тело.

– А тот, который хотел остаться там… это он?

– Да. Он хотел вернуться туда, говорил, что знает, где это место. Возможно, он даже не врал, но… он хотел отправиться туда. В роли капитана.

– Значит, сошел с ума и выбора не было. Досадно.

– Не то слово. Что-то долго Кости нет.

– Я легок на помине. Капитан, все проснулись. И, вроде, все в адекватном состоянии.

Он расположил инвентарь, и мы молча прибирали последствия перестрелки. Упаковали тело в мешок, оттерли еще не успевшую сильно расползтись лужу крови. Артем окончательно пришел в себя и вернул контроль над телом. Хотя сознание было замутнено, по крайней мере, у меня. Впрочем, это не удивительно, если я был целью этой атаки. Хотя и рано считать это объявлением войны, но, тем не менее, это первый случай прямого столкновения. Только… может, никакой войны и не будет? Может, они не желали нам зла? Ради чего было это всё, с какой целью? Так ли необходимо было принести человека в жертву, еще и моей рукой?

Люди действительно пришли в себя. К моменту, когда тело погибшего уже было передано огню, люди окончательно пришли в себя и вернулись в реальность. Только мое сознание осталось каким-то смазанным, нечетким. Видимо, мне и правда досталось больше всех, и весь спектакль действительно был нацелен на меня ради каких-то неизвестных мне целей. Истину еще предстоит узнать.

Когда мы закончили с условными похоронами и отмыли руки от крови (смогу ли я по-настоящему отмыться от всех этих убийств?), я объявил об общем собрании. Напряжение витало в воздухе, создавая необходимость поговорить с людьми. Ответить на все вопросы, которых, наверняка, родилось множество в головах людей после всего, что случилось. И в моей голове тоже. Но мне хотелось услышать мысли других людей, взгляд на произошедшее со стороны, взять на заметку то, что я сам упустил, и лишь потом перебирать свой собственный бардак в голове. Перед этим я хотел провести немного времени в тишине и одиночестве.

Придя в свою каюту и закрыв дверь, я упал в кресло и несколько минут сидел, задрав голову к потолку и закрыв глаза. Не могу понять, гудит у меня в ушах или само пространство пытается кричать, общаться со мной. Перед глазами проносятся картины того, что только что произошло. Эти несколько часов проматываются в моей голове, как заевшая запись. Ощущение полного бессилия навалилось на плечи и медленно сжимало голову в тиски, словно деталь, над которой сейчас будут работать напильником. Давно уже работают… Я совершенно бессилен, я могу лишь пытаться что-то изменить, но они, кем бы они ни были, полностью контролируют нас и всё происходящее, мы в их власти, а даже не знаем… вообще ничего не знаем.

Связано ли произошедшее с тем кораблем? Почему-то кажется, что это просто совпадение. Был ли вообще корабль? Что вообще реально? Может, я давно умер, а мое сознание держат взаперти, и всё это тоже иллюзия? А может даже и не умер, а все мы заперты? Может, всё это – ещё один слой иллюзии? Проверить есть только один шанс. Рука невольно легла на пистолет, и в голове тревожно зазвенела мысль, что это, скорее всего, ошибка.

– Ну и что вам от меня надо?

Вопрос был обращен куда-то в пространство. Я открыл глаза и уставился в потолок. Я не рассчитывал получить ответа или знака. Не рассчитывал, что на потолке светящимися буквами вырисуется план действий, который вытащит нас отсюда, не рассчитывал услышать в своей голове голос, который всё объяснит, ничего не ожидал. Мне просто захотелось высказаться в пространство. Но ведь пространство тоже слышит… так ведь?

В дверь кто-то постучал. Неужели уже прошло полчаса?

– Капитан, я зайду?

– Да, заходи.

Это был Вовка. Он принёс мне чая, что было очень кстати.

– С сахаром?

– Нет, но я прихватил сахара с собой, – радостно ответил он, – как чувствовал, что понадобится.

Он достал из кармана несколько пакетиков сахара и положил на стол. На этот раз он принес какой-то зелёный чай с травами. Я даже и не знал, что у нас такой есть. Может, у нас его и нет, и мы действительно в иллюзии… нет, нужно отбросить эту мысль.

– В дальних ящиках был зеленый чай всё это время, а мы и не знали.

– Новый ящик с провизией вскрыли?

– Да, предыдущий закончился. Решил посмотреть по складу, вдруг чего интересного найдется. Вот и нашлось.

Его улыбка как обычно меня успокоила. Радоваться мелочам несмотря ни на что. Вот чего я не умею. Моя голова сейчас перегружена, и кто бы мог подумать, что в царящем вокруг безумии самое нормальное и приятное событие – кружка зеленого чая. Впрочем, в кружке зеленого чая ничего удивительного нет. Удивительное заключается в том, что она сейчас стоит передо мной. Не понимаю, что меня удивляет. Наверное, тот факт, что зеленый чай существует. Хотя и звучит это как глупость. Но это крайне странное ощущение, забыть о существовании чего-то, а потом неожиданно обнаружить сам факт существования этой самой вещи.

– Спасибо тебе, Вовка.

– За что это? За чай? Да не за что.

– За чай тоже, – я рассмеялся, – а еще, за то, что доверяешь мне.

– Если уж кому-то можно доверять, так это тебе. Как же иначе можно? Когда все они с ума посходят, только ты один и останешься.

– Что ты сказал?

– Что ты сильнее их всех. Если кто-то и может пережить всё, что тут происходит, то это ты.

– Понятно… спасибо.

Тоскливо мигали огоньки и экраны, шептала разного рода аппаратура. Компьютеры пережевывали данные и прятали их в утробах жестких дисков. Где-то взрывались и гасли звезды, рождались и умирали планеты. А мы, такие маленькие, меньше песчинок, болтаемся в нелепой и жестокой пустоте, искажающей время и пространство, ломающей законы и ломающей нас. Небытие отталкивает нас, не хочет принимать. А мы все тянем и тянем к нему руки, прося не отбирать наши жизни, хотя сами во всём виноваты. Если бы мы всего лишь не трогали его, то никто бы и не погиб. А некоторым из нас предначертано было оказаться здесь. Мне, например. И, вероятно, еще парочке человек из этой сотни, которую заставили отправиться в неизвестность на поиски чудес.

Только чудеса оказались вовсе не добрыми.

Интересно, было ли спланировано абсолютно все произошедшее? Насколько глубоко было продумано ими все, что с нами было? Кто знает. Да и в общем-то, все равно. Какая разница теперь, раз мы все здесь. Наверное, если захотеть и постараться, то отсюда можно выбраться. Хотя мысль кажется безумной, ведь мы почти три года дрейфуем через великое ничто, самое великое, которое знает человечество. Но вдруг…

– Ладно, пойдем, там уже, наверное, все собрались.

Я встал и размял спину. Мой чай уже закончился, да и время пришло уже наконец поговорить со всеми.

– Пожалуй, пора.

Вовка двумя глотками допил свой чай и тоже встал.

– Ничего, если кружку тут оставлю пока что? Потом заберу.

– Хорошо.

Стены Ковчега гудели на едва слышимом человеческим ухом диапазоне громкости. Дрожало само пространство, сотрясая наш корабль, наш маленький островок мнимой безопасности.

На Ковчеге есть огромное помещение, в котором помещается весь экипаж. По сути и назначению, резервный отсек, в котором, в случае чего, можно эвакуироваться. Просто отделиться и лететь себе дальше. Здесь есть экстренный запас всего необходимого на срок до двух месяцев. Правда, что дальше, после этих двух месяцев, если мы находимся в бескрайнем небытие, не уточняется. Какой же всё таки Ковчег огромный. Каждый раз думаю об этом, заходя в помещение, в котором давно не был. Хотя, кажется, общее собрание было у нас не так давно, а все равно мысль проскочила. Ну и пусть себе скачет.

Весь экипаж действительно уже собрался. Кроме, разве что, людей, которые спят. На этом борту сон – святое, и нарушать сон можно только в случае чрезвычайной необходимости. Если есть возможность, значит нужно спать. Возможно, установив это правило, я сохранил несколько жизней. А может и нет. В любом случае, хочется думать, что это так.

Пора начинать.

– Итак, я собрал вас, чтобы просто поговорить. Я хочу выслушать вас и ваши вопросы. Только по одному, в порядке очереди. Правила знаете.

Я забрался на стул и окинул взглядом всех. Вопросы точно были у всех, даже если некоторые не решатся их задать. Но все были словно в недоумении. Никто не решался заговорить первым. Но вот, спустя короткий миг неловкой тишины, наконец потянулась первая рука.

– Что это вообще было?

Вопрос невольно вызвал усмешку.

– Я не знаю. Хотел бы знать, но не знаю.

– Мы все полностью под чьим-то контролем?

Скорее не вопрос, а утверждение. Люди начинают задавать вопросы, излагать мысли. Хорошо.

– Не думаю, что полностью, и не думаю, что все мы. Но в целом, скорее всего, так и есть.

– А кто не под контролем, вы, капитан?

Вопросы начали сыпаться с разных сторон и от разных людей. Хорошо, что по очереди.

– Нет, я тоже под контролем. Просто… из-под контроля можно вырваться.

– Как вырваться? Получилось только у двух человек, у вас и…

Люди стали оглядываться по сторонам, пытаясь найти в толпе Костю. Но его не было, он тоже отправился спать. Возможно, к лучшему.

– Да, получилось, но я думаю, что мне позволили это сделать. А Костя… видимо, они не ожидали, что ему хватит сил понять, что это все иллюзия. Их контроль был направлен на меня, поэтому он и смог. Но будь их контроль сильнее, то вряд ли бы ему удалось.

– Кто эти такие “они”?

– Подожди, твой вопрос будет следующим, когда опустится рука. Времени у нас много, хватит на всех.

– Нет, я закончил.

Предыдущий говоривший опустил руку, и тот, кто спросил, продолжил говорить.

– Так вот, кто – они?

– Я не знаю, кто они. Знаю, что они держат нас под контролем, и, возможно, создали Небытие. Или освоили его. Не знаю… какая-то могущественная цивилизация, возможно, или… правда не знаю.

– Мы будем пытаться выйти на контакт? Мы же точно знаем, что здесь есть другие… живые существа, другие корабли.