Эксперименты

Пора возвращаться за дела.

"Сегодня триста девяносто второй день. Я, бортовой инженер, беру на себя роль командира корабля в связи с гибелью предыдущего, и буду периодически вести бортовой журнал в голосовом формате, не предусмотренный регламентом экспедиции. Конец записи.

–Ты в порядке?"

Текстовая заметка к записи

Кто-то зашел ко мне, решил меня проверить. Капитан был не первым, и явно не последним. Удивительно, что его так быстро сломало. Мое предчувствие, что мне придётся занять его место, оправдалось. Но почему-то я думал, что это случится не столь скоро.

–Да, всё хорошо. Просто немного устал, и не знаю с чего начать, чтобы принять обязанности.

–Понятно. Собирайся с мыслями, мы ждем распоряжений. Люди согласны передать командование тебе. Но тебе стоит с ними поговорить."

И снова ничего. Но чем же они там жили, что у них там творилось? Явно ничего хорошего.

"Оно лезет под кожу. Я чувствую, как оно лезет под кожу. Я чувствую, как оно вгрызается в кости. Оно пробралось в голову. Оно пытается меня поглотить. Силы сопротивляться еще есть, но надолго ли? Оно поглотит всех, никого не оставит в покое. Никто не справится. Лишь вопрос времени. Я и еще несколько человек держимся, но долго ли? Я чувствую, что сдаю потихоньку. Я не хочу. Оно поглотит всех. Оно под кожей.

Даже в безумие можно влюбиться. Но безумие никого и никогда не полюбит, оно способно лишь разрушать. И так ужасно, когда ему это нравится. Некуда от него спрятаться, безумие витает в воздухе сладковатым запахом.

Я тоже сдамся однажды, не выдержу. Не хотелось бы такого исхода, но, кажется, не сбежать от него. Надеюсь, что те крохи информации, которые мы нашли, хоть чем-то кому-то помогут. Я постараюсь сохранить максимум информации, пока не стало слишком… нет… опять… только не снова, прошу…"

После нескольких секунд тяжелых и явно болезненных стонов, запись обрывается. Значит, какую-то информацию они всё же собрали, нужно искать. Нужны еще зацепки.

Пять месяцев назад

– Разлом совсем разбушевался, нехорошо это.

– И что это по-твоему может значить?

– Что угодно. Но это явно не к добру.

– Ну, на то мы и научные сотрудники, чтобы понимать то, что нельзя понять. Не хвастаюсь, но мы лучшие умы человечества. Сам знаешь. Мы на грани великих открытий.

– Ага. Или смерти.

– А ты у нас пессимист?

– Просто смотрю правде в глаза. Мы ведь не уверены, что это нас не уничтожит.

– Ладно тебе, прекращай. Обед закончился, пойдём лучше за работу. Может сегодня что-то дельное получится, или вдруг информация новая появилась.

У меня был полный доступ к проекту "Разлом". Разве что подготовку к его запуску я пропустил. Не знаю, зачем мне его дали, но допуском я иногда пользовался. Эта космическая штуковина вполне могла быть угрозой, и я, как командующий Объединенных сил, не мог воспринимать Разлом иначе. Возможно, это невероятная космическая аномалия, которая несёт в себе информацию, потенциал для открытий или даже катаклизмы космических масштабов, это всё не моя забота. Пусть ученые голову ломают. У меня другие задачи.

Когда Разлом стал проявлять подозрительную активность, человечество ускорило подготовку к колонизации экзопланет и экспансии за пределы Солнечной системы. Теперь желание постепенно начало сходиться с необходимостью. Над Землёй зависла гильотина, которую мы не видели, но чувствовали. Дружно, всем человечеством ощущали близость опасности, пытались что-то сделать с этим. Так два проекта срослись в один, и не зря. Пусть не особо большие, но заметные и важные успехи это объединение принесло. Были созданы или модифицированы многие необходимые вещи. Устройства сверхдальней связи, например, сравнялись по простоте и эффективности с мобильниками середины 21г-о века. Также, на основе полученных из Разлома данных, был разработан генератор антигравитационного поля. Совершенно не поддающееся физике устройство, которое позволяло разгонять до огромных скоростей объекты больших размеров и масс без урона для них. Первые испытательные корабли будут запущены в космос довольно скоро, наземные испытания уже подходят к концу, а полноценный запуск состоится с отправкой колонизационных бортов. На одном из них буду я.

Неизвестная опасность уже взяла в руки меч и занесла его для удара. И невидимая сталь только и ждет момента, чтобы разорвать плоть привычной нам реальности. Она уже это делает. Нечто смогло ранить и разорвать само небо, сам космос. Может, сама вселенная, а может…

– О чем думаешь, Вась?

Поток моих размышлений был прерван, но я был этому рад. Не хотелось погружаться глубже в тревоги и страшные тайны нашего мира.

– Да ни о чем и обо всем сразу. Все одно и то же, сам знаешь. Вы изучаете то, что есть, а мне нужно предугадать то, что будет, и чутье мое с ума сходит.

Коля Софьев стал участником проекта после того, как его разработку признали необходимой. Он имел полный доступ к любым данным исследований, но сам не делился ни с кем своими наработками. Из-за этого по комплексу ходили странные слухи, особенно после того, как производство аккумуляторов полностью засекретили. Этот человек мог повернуть ход истории, изменить мир, это гений, скрывающий в себе безграничные тайны и невероятную гениальность. Но для меня он был скорее другом, нежели гениальным ученым или коллегой. Мы как-то очень просто сошлись характерами, и спустя некоторое время, я понял, что он стал для меня одним из немногих, кому я могу доверять. Доверять так же, как он доверяет мне.

– Да, понимаю. А мне вот противопоказано такое. Работа…

– Тяжелыми вещами вы тут занимаетесь.

– Да знаешь, – он наконец-то сел напротив и с наслаждением хлебнул свой чай, – мне кажется, что все эти ученые, которых так громко зовут лучшими умами человечества, дураки на самом деле, и занимаются не тем. Просто не понимают, чем на самом деле нужно заниматься.

– А ты знаешь?

Коля умен. Безумно умен. Он действительно лучший, и действительно превосходит на голову всех остальных "лучших". Но однозначного ответа на свой вопрос я не получил. Он загадочно улыбнулся, посмотрел по сторонам и пригнулся поближе. Я, вторя ему, тоже придвинулся. И он заговорил полушепотом.

– Я пока не уверен, не всё и не до конца понял, но я на пороге чего-то великого, невероятного. Если всё получится… мы покорим Небытие. Мы преодолеем грань этой реальности, выйдем на новые пути развития и откроем ранее невообразимые горизонты… Надеюсь, всё получится.

Я понятия не имел, о чем он, и что задумал, но это явно будет нечто великое. Никогда не видел у него таких горящих глаз, никогда не слышал, чтобы он говорил о великих ступенях развития. Похоже, грядёт что-то поистине невероятное.

Запищал коммуникатор Коли.

"Товарищ Софьев, пройдите в Б6."

Его как от тока передернуло после этих слов.

– Оп-па, что-то серьезное, – протяжно сказал он. – В Б6 я уже давно не был, неужели что-то еще им приглянулось?

– Что за Б6?

– Неудивительно, что ты не знаешь. Б6 это зал испытаний. В зону Б есть допуск только у научных сотрудников, которые имеют тесный контакт с разработками и их результатом. Всякие технологии, создание и развитие которых невозможно больше нигде, кроме как в этом комплексе. Системы связи и защиты для экспедиции в Разлом создавали тут. Ну и еще много всего, что к разлому не относится или относится косвенно, ну впрочем неважно. Если без подробностей, то зона Б это испытательный полигон для технологий.

Тишина.

– Опять уходишь от прямого ответа.

– Да, есть немного. Б6 это строго секретная часть полигона. Для моих технологий.

– Даже так? Ты не перестаешь удивлять. Надеюсь, ты принесешь пользу миру тем, что там испытывают.

– Вне всяких сомнений. Ладно, мне пора.

– И мне, наверное. Удачных испытаний.

– Спасибо, но учёные не имеют права верить в удачу, только в успех.

– Это я уже слышал. Когда-нибудь обязательно запомню.

– Обнадеживает. Ну, до встречи.

Я вышел из столовой и пошел куда глаза глядят. Сегодня дела не клеились, а мысли плавали где-то в невесомости. Никак не получается собраться. Но сегодня это не критическая вещь, можно себе позволить. Неделя выдалась продуктивной, хоть и тяжёлой. Мы с моим взводом вовсю готовились к отправке на планету Е4, и проводили боевое слаживание в экстремальных условиях. Высокие и низкие температуры, высокое и низкое давление, высокая и низкая гравитация, и так далее. Последние две недели были очень выматывающими из-за этого. Не то чтобы это было крайне необходимо, но элита Объединенных сил должна оставаться элитой, и быть готовой ко всему.

Теперь и мой коммуникатор запищал.

"Товарищ Исаев, зайдите на «Целину». Рыжов ожидает вас."

Вот оно как. А это уже интересно. Похоже, отправка на Е4 всё ближе. «Целину» я видел лишь дважды. Первый раз был, когда это ответвление проекта только стартовало и находилось в зачаточном состоянии, большая часть планов была лишь на бумаге. И второй, когда почти всё, что было на бумаге, воплотилось в жизнь. Меня позвали, чтобы внести правки, как будущего капитана корабля и командующего колониального флота. Я мало что понимаю в космических аппаратах, и тем более в кораблях такого масштаба, но «Целина» это великолепный корабль, которому нет равных. Лучший корабль для лучших пилотов, лучших бойцов и лучших ученых.

Зачем меня позвали на этот раз?

– Здравствуйте, Василий! Сколько лет не виделись, сколько зим вы справляетесь с любой задачей!

– Очень странное у нас начало беседы. Давайте без лишних любезностей, сразу к делу.

Я не ожидал увидеть здесь руководителя проекта. Александр Рыжов, кажется, я никак не могу запомнить его фамилию. Хороший и грамотный руководитель, хоть и многих процессов не понимал, физически не мог понимать. Это слишком много для одного человека, и я его не виню. Главное, что в его руках проект давал результаты, много хороших и качественных результатов.

– А вы деловой человек. Как и всегда не тянете. Это в вас мне очень нравится.

– Давайте без любезностей. Я же понимаю, что я здесь не для этого. Не сочтите за грубость, но если есть дела, тогда давайте действовать.

Он мне не нравился. Хотя и человек хороший. Просто подходы у нас разные. Он говорит много, хорошо и правильно, и тем самым достигает результата, помогает достигать результата другим людям. Я же действую. Часто изобретая решения на ходу, а не выстраивая долгосрочные тактики. Что ж, каждому своё.

Его лицо вдруг стало серьёзным, а взгляд твёрдым как сталь. Дело явно серьёзное и непростое, я впервые вижу его таким. Не то чтобы мы часто виделись, но в таком настроении точно никогда. Он снял очки и потер переносицу, и мне показалось, что этот жест окончательно утвердил тяжесть разговора и сложность всего, что будет после.

– Ох… Вась, ты же знаешь, что «Целина» это последний из пяти кораблей, и он почти готов. Со дня на день буквально будет готовиться запуск. Так что и ты, и твои люди должны быть готовы. Грядут сложные времена. Мы узнали много всего ранее неизведанного, и много всего полезного. Но и много неприятного… неприятно – слишком мягко сказано. В руках вашей экспедиции, возможно, будет будущее человечества, и я хочу, чтобы ты осознавал, какой тяжёлый груз на твоих плечах. Я не могу рассказать тебе все, что мы знаем, хотя и хочется, кажется необходимым, но верю, что вы успеете и осилите всё то, что на вас возложено. Будь готов сам и готовь своих людей. Ты свободен.

Сегодня

Меня давно преследует чувство неизвестного, словно что-то неизведанное, непонятное, стоит на пороге и хочет войти, лишь ждет подходящего момента. Тогда, полгода назад, это ощущение поселилось в моем сознании, и сейчас оно всё ещё преследует меня. Снова близится что-то неизвестное. Но и это я смогу преодолеть. Мы сможем. Вероятно, справятся не все, но я сохраню столько людей, сколько возможно. Не знаю, почему я так упорно ищу ответов в записях с Ковчега, не знаю, зачем, не знаю, почему я так уверен, что найду. Ведь не впервой делать невозможное. И даже если я ничего не найду, то смогу преодолеть те ситуации, которые свалились на голову нашей экспедиции.

Я наконец-то пришел в себя и собрался с силами. После завтрака я прервал прослушивание записей и решил поразмыслить над информацией, которую получил, и над всем, что происходило в последние два дня.

Я успел узнать, что команда Ковчега, состоявшая из ста с небольшим человек, погибла полностью. По разным причинам. То безумие, которое постепенно поглощало людей, сталкивало их друг с другом, словно зверей, которые боролись за выживание. Выживает сильнейший. Но там выжить было никому не суждено. У всех одна судьба и участь. Разница была лишь в том, что сильные держались дольше.

"Два дня подряд люди падают жертвой безумия. Мы начинаем сходить с ума. Небытие страшное, жестокое, непредсказуемое. Мы не знаем что это такое и почему оно здесь. Первым человеком, который стал жертвой сумасшествия, стал один из ученых, которые собирали опытные данные. В какой-то момент он пропал. Пропажа обнаружилась почти сразу, но мы не понимали, куда он делся и что стало причиной. А потом мы нашли его и поняли.

Он решил изучить материальные сдвиги пространства, и собирал информацию. Выпускал в Небытие металлические шарики диаметром в один сантиметр каждый. Из его наблюдения выходит, что они могли произвольно менять размер, скорость, плотность, форму и в редких случаях даже массу. Искривление пространства могло быть точечным или массовым, и имело периодический характер. Закономерность проявлялась при изменении направленного в точку пространства излучения. Так, например, электромагнитный импульс сжимал пространство и увеличивал его плотность. Небытие очень сильно гасит подобные импульсы, поэтому в паре метров от корабля влияние его уже незначительно, даже при условии, что излучатель, использованный в эксперименте, довольно силен. Свет видимого спектра не оказывает влияния на физические свойства пространства, если не считать легкое кратковременное свечение последнего. Высокочастотные импульсы, такие как радиоволны, гасили изменения пространства и деструктивное влияние Небытия, но при длительном воздействии приводили к появлению мощных аномалий в пространстве и времени. Сильных проявлений мы пока ещё не встречали, но пространство вокруг Ковчега явно начинает вести себя иначе. Скоро будут последствия. Даже странно, что их нет до сих пор.

Нужно собрать людей и выслушать их идеи, возражения и мысли. Люди озлоблены, люди на взводе. Всех нас потихоньку охватывает безумие. Кого-то сильнее и быстрее, кого-то медленнее. Незавидная это участь, быть из числа сильнейших. Приходится брать контроль и ответственность над теми, кто сам их теряет.

Пора устроить собрание. Конец записи. "

Становится всё интереснее. Что ж, будем разбираться дальше.

– У нас ЧП! Командир, вам надо посмотреть! Мы уже собрали отряд из четырех человек, вы пятый. Ждём указаний.

В комнату базы данных ворвались три человека из моего отряда, с ними был Коля. Ворвались так неожиданно, что я вскочил с места как подстреленный и даже не остановил воспроизведение записей.

– Что произошло? Опять напали?

– Никак нет. Это нужно видеть, по пути объясним.

– Хорошо, будь по-вашему. Видимо, дело срочное.

– Не терпящее отлагательств, командир.

– Ну так чего ждем? В путь!

А терминал все крутил и крутил записи, ведя свой рассказ для никого.

“Безумие начало массово поглощать людей. Одного за другим, как по щелчку. Люди теряют человеческий облик. Медленно, но верно. И это очень страшно.

Сегодня я впервые убил человека. Сегодня впервые один член команды погиб от рук другого. Ужасно тошно и мерзко от этого события, от своего поступка. Но иначе было нельзя. Ситуация диктовала свою волю.

Человек отказался признавать меня капитаном. Но слова и мысли его диктовали безумие, не здравый смысл. Схватившись за пистолет, он не учел, что я быстрее. Что я точнее и увереннее. Полсекунды решили его судьбу. И судьбу многих членов экипажа.

Само Небытие помогает мне, диктует свою волю. Оно уготовило мне особенную участь, навязывает предназначение, от которого не получится отказаться. Я в его власти. И я принимаю ту силу, которую получил. Я должен защищать людей от обезумевших, это теперь основной приоритет.

Я столько времени не вспоминал дом. Как будто все, что находится по ту сторону Разлома, не существует. Все забылось и потеряло смысл. Мне бы выжить…

А ведь там люди ждут меня. Те, кого я любил и ценил. Быть может, я увижу их снова, но верится слабо. Это так тоскливо. Невыносимо. Они там наверняка безумно ждут меня и надеются увидеться вновь. Но я в это не верю, как бы мне этого не хотелось.

Почему-то больно осознавать, что где-то там меня ждет человек, с которым мне встретиться не суждено. Единственный, кто давал мне смысл жить, когда я думал, что всё потеряно. А может, меня и вовсе не ждёт никто. Может, все, кто был мне близок, давно смирились с тем, что меня уже нет. Что вообще было истинно, по-настоящему? Нужен ли я был тем, кем я дорожил? Любили ли меня те, кого любил я? Раньше все было понятно, а теперь я не знаю. Да и значения это теперь не имеет.

Ладно, это всё неважно. Сегодня ничего серьёзного не произошло. Но тьма сгущается. Кажется, скоро снова начнётся буря. Они стали настигать нас всё чаще.

Небытие не принимает нас, всячески пытается уничтожить. И у него получается, хоть и постепенно, но неумолимо нас становится меньше. Такими темпами нас не останется рано или поздно. Это лишь вопрос времени. И что-то мне подсказывает, что вытащить нас отсюда не успеют. Не успеют к моменту, когда вытаскивать будет некого.

Бури и аномалии появляются всё чаще. Но пока не так часто, чтобы разорвать нас в клочья. Хотя и это, скорее всего, тоже лишь вопрос времени. За два года они явно стали появляться чаще, и стали заметно сильнее. Первая буря настигла нас спустя полгода, кажется. Это было страшно. Само пространство расходилось волнами, и всё покрылось тьмой. Внутри вечно яркого Небытия это было особенно страшно. Погасло всё. Даже внутри корабля стало темно. Пусть и не кромешная, непроглядная темнота, как за кораблем, но все же темнота. Потемнело само пространство, воцарился полумрак. Сейчас же даже на корабле царит тьма во время бури. И нечем с этим бороться. Просто лежать и ждать, когда она кончится. Хорошо, что сильные бури не длятся долго, полная темнота царит максимум три-четыре часа. Иначе все мы были бы уже мертвы.

Нам очень повезло, что мы сразу, в первую же бурю узнали, что спать во время бури нельзя. Один человек спал, когда она нас настигла. Невероятно повезло, что всего один. И невероятно повезло, что он спал. Своей жертвой он спас много жизней. Кажется, он спал после длительного пребывания в лаборатории и работал над чем-то невероятно важным, не вылезал оттуда почти сутки. А может, он просто сошел с ума раньше, чем началась буря, и поэтому занимался там своими делами, лишь ему одному известными. Хотя, это маловероятно. Результатов его работы я не видел, но слышал, что они были весьма полезными для понимания структуры Небытия.

Я не знаю, что с ним стало, но это было страшно. Человек теряет здравомыслие, связь с реальностью, теряет самого себя. В какой-то момент, вскочив после пары часов сна, он начал со страшными воплями метаться от стены к стене, биться в них, пытаясь избавиться от страха, боли и криков, звучавших в его голове, пытаясь прекратить начавшийся в его сознании ужас. Невыносимо.

"Мы привыкли к тому, что самый холодный час всегда наступает перед рассветом. Даже не помню, кто мне сказал эту фразу. Простая по своей сути, но несущая за собой удивительный подтекст, который не поддается объяснению, который вынесен за скобки и нередко исключается из внимания. Предвестником лучших времен наверняка будет холод и мрак. Так мы жили до того, как оказались на Ковчеге. Здесь всё потеряло свои границы и ориентиры. Существует лишь груда дерева и металла, блуждающая в просторах физически неправильного… хотя, скорее, непривычного, Небытия, и мы, сто с небольшим человек, отправленных готовыми настолько, насколько возможно, но, как оказалось, отправлялись мы на произвол судьбы.

Я не мог подумать два года назад, что стану капитаном экспедиции в никуда. Я не мог подумать пять лет назад, что я стану, в плохом смысле этого слова, избранным для покорения невозможных пространств. Я не мог подумать полгода назад, что убью человека, чтобы сохранить свою жизнь. Да и кажется, что это был не я. Кто-то, или что-то, управляя моим телом сознанием и схватив пистолет раньше, выстрелив быстрее и точнее, сделало это. И заберет жизнь любого, кто будет покушаться на мою.

Нас было ровно сто двадцать человек, кажется. Я даже и вспомнить не могу. Но в памяти сохранилась именно это число. Быть может, я даже и ошибаюсь. На сегодняшний день мы потеряли уже троих, и это только начало. Всем тяжело. Я чувствую, как некоторые люди уже не выдерживают.

Бури настигают нас всё чаще. Пока что не так сильно и не так протяжно, чтобы можно было всерьёз бить тревогу, но мы уже начинаем готовиться к тому, что будет хуже. Сегодня мы начали делать изолированные комнаты. Тот ученый, первая и пока что единственная жертва бури, оставил нам много полезной информации. Инженеры переброшены на создание локальных изополей для некоторых комнат. Если продолжительность бурь будет и дальше расти, то мы не сможем не спать вечно. Боюсь, что дальше может быть намного хуже, и случится что-то такое, по сравнению с чем буря покажется нам легким ветерком перед настоящим ураганом."

Я закончил очередную запись в видеожурнал. Интересно, зачем капитану Ковчега поставили всё оборудование для этого, если регламент экспедиции не предусматривал подобной процедуры? Бессмысленно сейчас гадать, в любом случае, мне гораздо спокойнее на душе, когда есть способ выложить свои мысли и чувства куда-то.

Я не могу доверять этим людям, особенно после того, как безумие проникло к нам на корабль. Особенно после того, как мне вчера пришлось убить человека, который на меня напал. Те, кому я могу доверять, те, кого я любил и кем дорожил, остались на Земле, и они сейчас наверняка в порядке. Я почему-то думаю о них в прошедшем времени, хотя, вернее будет сказать, что я думаю так о себе. Меня больше нет. Меня закинули в какое-то проклятое пространство, где размывается сама структура мироздания. Отсюда есть способ выбраться, хоть и не всем, но нас никто не заберет. Мы здесь заперты. Наша участь это медленно сходить с ума и грызть глотки тем, кто сойдет с ума раньше, чтобы сохранить жизнь себе и тем, кто еще не лишился рассудка.

Вчера на этом чертовом Ковчеге впервые погиб один человек от руки другого. И убийцей был я. Выбора у меня не было, человек возомнил, что он должен быть капитаном, что занять место капитана можно лишь устранив меня. Мне пришлось это сделать, чтобы защитить себя, я был вынужден. Но меня это нисколько не оправдывает, я совершил убийство. Боюсь, это сильно повлияет на то, что будет твориться на этом корабле дальше.

Кто-то постучал в рубку.

– Есть хочешь?

Ковчег был набит приличным рационом довольно хорошей еды. И невероятных технологий. Гравитационные накопители были очень новой технологией, и они лишь гасили перегрузки, а при создании Ковчега она сильно продвинулась. Теперь они могли искусственно генерировать гравитацию. Принцип работы мне точно неизвестен, да и это меня не особо заботит. Главное, что работает, и что я знаю как поддерживать их рабочее состояние. К сожалению, пока что технология работает только в "Нулевом пространстве", как его обзывали ученые в комплексе, а у нас всё-таки больше прижилось название Небытие. В любом случае, хорошо, что не просчитались люди, которые готовили эту экспедицию вникуда. Благодаря этому мы можем питаться нормальной человеческой едой, а не гадостью из тюбиков. На корабле хватало и того, и другого. Вот только есть совершенно не хотелось. Как механизмы, так и организмы, почти не расходовали энергию в Небытие. Странная штука.

– Нет, что-то не хочется. Но не откажусь от чая. Есть такая роскошь у нас?

– Для капитана найдется. Надеюсь, он будет милосерден и разрешит повару присоединиться к чаепитию.

– Конечно, жду тебя с чаем здесь через пятнадцать минут. Но если задержишься, ничего страшного.

– Будет сделано!

Вовка как всегда был исключительно жизнерадостным. Как бы тяжело ни было, стереть улыбку с его лица было почти невозможно. Из-за этого я даже немного проникся к нему симпатией. Жизнерадостность в такой тяжелой обстановке необходима и помогает справляться с тяготами. Хоть и не всегда.

Слишком многое случилось за последние дни. Сначала очередная буря, потом капитан… передал свои обязанности, потом первая дуэль на корабле. Но даже в дуэли были свои плюсы. Будучи важным человеком на корабле, я добавил к этому неоспоримый авторитет, показав, что будет с тем, кто будет покушаться на меня. Власть может продержаться без страха, но без силы, без неоспоримой и твердой силы – никогда.