Человеческая стая

Поля не заметила, как в комнату вошла мать. Забыла, что надо прислушиваться, и пропустила окончание трёпа – этим словом мама называла разговоры с тётей Раей.

Мать поглядела на раскиданные по кровати открытки и документы. Она молчала несколько секунд. А потом отодвинула кучку старых открыток и села рядом с Полей.

– Спрашивай, – сказала она тихо и твёрдо, а пальцами правой руки вцепилась в покрывало.

Поля всхлипывала и сама не понимала, а потом не могла вспомнить, что спрашивала у матери. Но мать пояснила. И так спокойно и чётко всё разложила по полочкам.

– Некоторые люди, Поля, считают детей, рождённых вне брака, хуже тех, кто родился в браке. Это мнение ошибочно, но, к сожалению, часто встречается, – пальцы матери перехватили покрывало покрепче. – Моя сестра сама чуть не стала таким ребёнком, поэтому так нетерпима к тому, что мы с твоим папой не были женаты. Эта её нетерпимость никак не связана лично с тобой.

– Почему тогда она уехала? – всхлипнула Поля.

– Потому что мы наговорили друг другу такого, что уже нельзя было жить в одной квартире. Я рассказывала тебе, Поля, ты не помнишь?

Что-то такое Поля припоминала, но очень смутно.

– Что тебе сказали в школе, что ты полезла в документы? – спросила мать.

– Что никто не хотел, чтобы я родилась, – выдавила Поля. Слова застревали в горле, а когда удалось их вытолкнуть, Поля закрыла лицо руками. Так стыдно было говорить об этом. Даже маме.

– Я очень хотела, чтобы ты родилась! – мама притянула Полю к себе. – И бабушка любила тебя. Ты же помнишь это, Поля?

– Помню! – в маминых объятиях даже дышать стало легче.

– Вот и не забывай то, что помнишь. А кто тебе такое сказал?

– Лина.

– Никогда её не слушай! И знаешь что, ты не говорила в классе, что мы с твоим папой не были женаты?

Поля помотала головой.

– Вот и не говори. Особенно этой Лине. Если спросят, скажи, что мы разошлись, когда ты была совсем маленькой, не помнишь ничего. Это ведь правда.

– Мам, а откуда Лина знает?

– Не знает она ничего! Она тыкает наугад. Девочки разные бывают, просто у неё такой характер. С ней не обязательно дружить.

На следующий день Поля украдкой наблюдала за Линой. Знает или нет? Но та вела себя как всегда, не проявляла к Поле повышенного интереса. И Поля успокоилась. Перестала следить.

Иногда Владлена Дмитриевна раздавала тетради на переменке, чтобы не отнимать от урока время. Тучная, но быстрая, она деловито сновала между партами, умудряясь ни разу не задеть торчащие углы столешниц – сказывалась многолетняя сноровка. Однажды это произошло как раз в тот момент, когда Поля заняла место Машиного соседа Ромы и болтала с подругой, а Лина сидела за ней. Бросив случайный взгляд на её тетрадь, Поля не поверила своим глазам. Моргнула и вновь уставилась на тетрадь.

«Ученицы первого «В» класса Пичугиной Аделины Владиславовны» – именно так была она подписана неокрепшим почерком.

– Аделина? – дыхание перехватило от удивления, Поля шумно вдохнула и переспросила ещё раз. – Тебя зовут Аделина?

– Ну конечно, – Лина засмеялась, открыв ряд идеально ровных белых зубов, то ли ещё молочных, то ли уже обновлённых. – У меня красивое имя! А ты думала, меня зовут так же уродливо, как тебя?

Поля так не думала, но не нашлась, что ответить. Она вдруг заметила, что из её имени точно также можно составить «Лина», как и из Аделины. У неё был только один вопрос: «Почему?» И она задала его маме тем же вечером, когда та забрала её из школы.

– Почему ты называешь меня Полей? Можно я тоже буду Линой, как и она?

– Нет, ты – Поля, – строго сказала мать.

– Но почему? – недоумевала Поля. – Ведь Поля – это так некрасиво!

Но родители обеих девочек не ошиблись, выбирая имена. Имя Аделина подходило той, кто и была, и ощущала себя самой красивой в классе. И даже уменьшительное, Лина, навевало мысли о чём-то заграничном и приятном глазу. А ведь в эти внезапно наступившие переходные времена очень ценилось всё зарубежное. В имени Лина было нечто правильное, несгибаемое как ровный частокол из трёх первых букв. В имени Поля сквозила только мягкость, округлость, детскость. Такой и была сама Поля, но уже тогда, в ранние школьные годы, хотела изменить это. Убежать от себя. Предать свою сущность.

– Потому что тебя так зовут, – мама улыбнулась. – Это надо принять. Каждый проходит через неприятие своего имени.

Полю не интересовал каждый. Она хотела придать своему имени жёсткости. Звучности. Уверенности. Словно нуждалась в весомости собственного «я». Поля была не сильно, но немного очарована категоричностью Лины, её твёрдым презрением ко всему окружающему, в том числе к ней, к Поле. Будь она тоже Линой, дала бы той отпор – вот что скрывалось под робким желанием стать жёстче.

Но в реальности отпора не получалось, для Поли неприязненные фразы одноклассницы были как бритвенные порезы. Тонкие и почти незаметные, но кровоточащие и глубокие.

Глава четвёртая. Доброта первого класса

Малютина компания повадилась дёргать Мишу Багашевского за портфель. Подкрадывались сзади, а он и не замечал. А потом как – раз – и со всей силы тянули на себя. Когда это произошло впервые, Миша шёл по рекреации без очков – вдоль стеночки пробирался к туалету – и устало тёр глаза кулаком правой руки, а очки держал в левой. И Паша, ради шутки, пристроился сзади в некотором отдалении. Решил посмотреть, как скоро очкарик без увеличительных стёкол заметит преследование. За этой игрой наблюдали не меньше половины первого «В»: последний урок закончился, и Владлена Дмитриевна намеревалась вести всех вниз, в гардероб. Одни уже строились парами, другие собирали портфели в классе – учительница поторапливала их. Поля с Машей стояли в рекреации, готовые идти домой, и наблюдали за Пашей. Миша не заметил преследователя, и тогда Паша схватился за ручку портфеля и резко дёрнул на себя. Судя по взглядам, которые он бросал на зрителей, исключительно из любопытства. Поля шагнула было вперёд, когда рука Паши поднялась, но Маша удержала подругу:

– Стой! Молчи!

Поля и сама знала, что не нужно вступаться и предупреждать, иначе всё обернётся против неё, как было с Мишиными очками. Послушавшись подругу, в этот раз Поля сдержала самый первый, самый честный порыв.

Паша Янович был выше остальных одноклассников, шире в плечах и, конечно, сильнее любого сверстника. С Мишей и сравнивать нечего.

Паша дёрнул за ручку портфеля на себя, а Миша пошатнулся и упал назад, рефлекторно подставив руки, защищая спину, которая, наверное, у него болела из-за сколиоза.

Поля вздрогнула. Это не её дёрнули за портфель, не она ударилась о пол, но все её позвонки словно сотряслись. Она ещё не забыла, как это больно – падать, когда роняют. Её собственный синяк, следствие Даниной подножки, долго не проходил.

Паша едва успел отскочить, чтобы, падая, одноклассник не увлёк за собой и его.

И вовремя. Потому что все, кто видел, засмеялись, так комично шлёпнулся Миша, и загалдели громче обычного. На этот шум из класса тут же выглянула Владлена Дмитриевна.

Миша не издал ни звука. Пару мгновений он не шевелился, и по лицу его – растерянному и бледному – нельзя было понять, больно ему или просто гадко. Затем Миша повертел головой, подслеповато щурясь. Видимо, старался разобрать, что именно случилось, кто дёрнул его за портфель. Но Паша уже улыбался с безопасного расстояния. Осмотревшись без особого успеха, Миша медленно поднял левую руку к самому лицу. Ту руку, где были зажаты очки. Он изучал их всего пару мгновений, а потом резко надел.

Поля несмело шагнула вперёд, но тут же отшатнулась. Одна из линз была разбита. А по Мишиной ладони стекала маленькая красная струйка. Он торопливо сунул руку в карман.

– Я упал, – пояснил Миша Владлене Дмитриевне, – поскользнулся.

– А вы что смеётесь? – Влада повернулась к довольным зрителям: глаза недобро сверкали искрами, но голос звучал спокойно и чётко. – Вы бы упали, было бы вам приятно, если бы окружающие смеялись?

– Я бы не упал! – пискнул откуда-то издалека Игорь.

– Никто бы из нас не упал, – поддержал Паша.

И тут мимо пробегал Ваня из первого «А». По нужде, судя по направлению. И очень торопился – Мария Михайловна не позволяла одному человеку надолго задерживать весь класс, а они уже выстроились по парам в другом конце рекреации. На мгновение Ваня остановился рядом с Мишей и протянул ему руку. Помог подняться. Ни слова не сказал и рывком бросился по своей надобности. Видно, сообразил, что вмешался в чужое дело. Рекреация затихла.

– Вот что надо было сделать сразу, – отчеканила Влада. – и вам, а не постороннему. Вы ведь класс, вы должны быть друг за друга!

Первый «В» безмолвствовал. Поля неловко переступала с ноги на ногу, стыд сжигал изнутри. Она не предупредила, не окликнула Мишу. Но класс скорее недоумевал, чем ощущал себя виноватым.

Левую руку Миша из кармана так и не вынул.

Влада проводила первый «В» в гардероб, где обычно ожидали родители и бабушки. Группа продлённого дня тоже шла вниз со всеми, поэтому Поля заметила, как учительница отвела Малюту в сторонку и выговаривала что-то ему. Скорее всего, решила, что это его рук дело. Но на сей раз учительница ошиблась. Даня покорно кивал, но, когда Владлена Дмитриевна отпустила его, тут же привычно заухмылялся. Пашу Влада не подзывала, так что Малюта в некотором смысле принял удар на себя.

И всё бы обошлось с Мишиным портфелем, да первому «В» понравилось. И принялись они в любой удобный момент дёргать его. Миша больше не падал – видно, теперь всё время был наготове, но Малюта со своей компанией не успокаивались. Конечно, поступали они так и с другими, но чаще всего именно с Мишей. По той простой причине, что остальные могли дать отпор, хоть какой-то. А с Мишей Багашевским и весело, и безнаказанно.

Даже девчонки участвовали. Лина, Наташа и Ирка считали это одним из самых захватывающих школьных развлечений. Миша отмалчивался. Только иногда вскрикивал: «Отстаньте!». И девочки отступали, так яростно и зло это у него выходило. Ярость отпугивала в моменте, но сквозившая в ней беспомощность заставляла снова и снова возвращаться к этой забаве.

Однажды Лина дёрнула со всей силы – очень уж хотелось повторить Пашино достижение и уронить Мишу. И – хрясь – ручка оторвалась с одной стороны. Лина вскрикнула, а затем прыснула со смеху.

– Зачем ты это делаешь? – Миша развернулся к ней лицом. Ни ярости, ни раздражения, голос звучал совершенно спокойно. Лина была выше, и Миша взглянул снизу вверх. Но девичий смех внезапно оборвался. Уж Поля-то знала, как Миша умеет смотреть через свои толстенные стёкла. Лина отступила, не выдержав этого взгляда. А Поля почему-то порадовалась этой Мишиной временной победе.

Ручка оторвалась безвозвратно. На специальной крюк портфель больше нельзя было повесить, и теперь он всегда стоял в проходе между средним и крайним у двери рядом. Он доставлял неудобство Владлене Дмитриевне, но она ни разу не сделала Мише замечание. И оставался бы он там благополучно, если бы Рома – сосед Полиной подруги Маши – случайно не споткнулся о него, торопясь на перемену. Тогда он в раздражении пнул обидевший его предмет. Портфель отлетел вперёд на полметра. Миша вскочил и успел даже сделать несколько шагов, чтобы вернуть свою вещь. Но по другому проходу как раз шёл Даня, он тут же подбежал и с удовольствием пнул портфель. Тот отлетел к двери. Одним ударом Малюта дал добро на всё последующее.

– Пацаны, футбол! – закричал Игорь и бросился к портфелю. Он ударил несильно – у невысокого худющего первоклассника не хватило сил пнуть красиво, портфель лишь выкатился из кабинета. Но идея тут же была подхвачена. Миша постоял секунд тридцать там, где его застал клич Игоря, а затем вернулся на своё место. Поля встала, подошла к Маше и села рядом с ней.

Искоса она поглядывала на Мишу. Он был совсем близко, лишь руку протянуть. И Поля ощущала, как сильно он зол и как сильно несчастен.

– У меня есть жвачка! – объявила Маша. – Будешь?

– Буду! – кивнула Поля. Маше покупали вкусные жвачки. Но в основном из-за вкладышей: она собирала их, и этой коллекцией действительно можно было похвастаться. Поле же мать жвачки покупала редко. И она тихонько копила вкладыши Машиных угощений – все без разбора. И не говорила подруге, что у неё тоже есть коллекция. Стеснялась. Поэтому если Поле попадался вкладыш, которого у Маши не было, та забирала его назад.

– Я же жвачкой тебя угостила, не вкладышем, – поясняла она. – Жовка тебе, вкладыш мне!

Но на той перемене, когда Мишин портфель впервые использовали как футбольный мяч, Поле попался повторный вкладыш, у Маши такой был, и она легко отдала. Но ожидаемая радость почему-то не наступила. Поля прислушивалась к шуму, доносившемуся из рекреации.

– Пасуй сюда!

– Мазила!

– Мне давай!

И Поля не сомневалась, чем первый «В» играет в футбол.

Всё это, конечно, пресеклось быстро. Виновных заставили извиниться, а после уроков переворачивать за всех стулья и мыть доску. Они извинились, мыли и переворачивали. Но на следующий день Малюта как ни в чём не бывало указал Мише на его место в классе:

– И не надейся, очкарик, что Влада тебе поможет! – и пнул стоявший в проходе портфель – ручка за ночь не отросла.

Поле хотелось плакать. Постоянно. Радость, наполнявшая первые недели её школьной жизни, исчезла.

– Миша стал такой неаккуратный, – жаловалась Алла Сергеевна Полиной матери как-то утром. – То портфель порвёт, то разобьёт очки. То тетради у него все измяты.

Миша с Полей шли впереди родителей. Сегодня они молчали – Поля отчего-то последние дни неловко себя чувствовала в Мишином присутствии. Поэтому всё, что обсуждали матери, было хорошо слышно.

– То с синяком придёт, спрашиваю откуда, говорит о парту ударился, – жаловалась на сына Алла Сергеевна.

– Может, он плохо видит и не замечает углов парты? – робко-робко вступилась за Мишу Полина мама.

Поля даже остановилась в секундном порыве. Вот, значит, как объясняли родители себе все эти события? Она уже почти открыла рот, но тяжело и с размаху ударил Мишин взгляд. Поля застыла на месте. Наверное, так бьёт бейсбольная бита: обескураживает, оглушает, обездвиживает. Против этого взгляда Поля была бессильна. Миша не хотел, чтобы мать узнала, что происходит в классе. Поля не могла пойти против его воли: попросту не решилась бы. И события в школе продолжали течь своим чередом.

В средней общеобразовательной почти всегда что-нибудь творилось эдакое, но тот четверг вспоминали ещё долго, и разговоров хватило на целый месяц, до самого новогоднего праздника. К этому времени первоклассников уже перестали считать беспомощными: Влада больше не собирала их в холле, все поднимались в класс сами. Зайдя в кабинет, Поля с головой окунулась в трещащий от тишины воздух, хотя учительницы ещё не было. В этот день Поля чуть не опоздала, влетела прямо перед звонком. Мама приболела, поэтому утром они долго собирались. Сразу же за Полей в класс вошла и Владлена Дмитриевна.

Мальчишки и девчонки первого «В» тут же выстроились в проходе, каждый рядом со своим рабочим местом, приветствуя учительницу, а Поля в спешке уронила портфель на пол около парты, не повесила на крючок. Она тоже встала, вытянувшись по струнке, словно провинилась. Владлена Дмитриевна пристально осмотрела притихший класс и позволила ребятам сесть. Поля опустилась на стул, нагнулась к портфелю за прописями. Первым уроком по четвергам всегда был русский язык. Извлечь необходимые вещи бесшумно оказалось невозможно: тетради шуршали, и от этого Поля не слышала, как принялись робко перешёптываться некоторые одноклассники.

Вытащив наконец всё необходимое, Поля щёлкнула застёжкой портфеля. Звук вышел громким, и она, распрямляясь, заранее дрожала, что привлекла внимание учителя. Но никто не заметил щелчка. Владлена Дмитриевна устремилась по проходу к задней парте, где в одиночестве сидел Даня Малюта.

– А ну-ка покажи! – потребовала учительница голосом, который не терпел возражений. Поля обернулась вместе с остальными. Малюта, всегда шумный, теперь был незаметен, совсем как Поля. Он съёжился за своей последней партой, вжавшись в столешницу и низко-низко опустив голову.

Даня медленно распрямился, и Поля содрогнулась. Половина лица его походила на багровую маску. Глаз едва открывался и был налит красным. Левая скула Малюты сползла вниз, и лицо перекосилась, как раздавленная тяжёлым ботинком игрушка.

– Что это? – Владлена Дмитриевна наклонилась к Дане и принялась рассматривать его травму.

– С братом подрались, – проговорил Малюта, и Поля впервые услышала неуверенность в голосе Дани. Денис, старший брат Малюты учился в средней школе, и его драка никого здесь не удивила бы.

– А ну-ка пойдём! – учительница подняла Даню за локоть и повела из класса. Он выглядел безвольным и абсолютно послушным. – А вы сидите тихо, – она обернулась в дверях. – В первом «А» всё слышно, так что не шумите. Мария Михайловна приглядит за вами!

– Не пойду к директору! – заупрямился вдруг Малюта, и в голосе его прорезалась обычная для него жёсткость.

– Мы пойдём к медсестре, – мягко сказала Владлена Дмитриевна, и Даня снова обмяк и пошёл с ней.

И не было Владлены Дмитриевны минут двадцать. Но никто не шумел. Первый «В» вёл себя безупречно. Ни один из них даже не поднялся со своего места. Одноклассники лишь тихонько шептались, поражённые видом лица Малюты.

– Драка, понятное дело! – уверенно заявлял Паша, усиленно показывая, что он-то человек бывалый, и не такое переживал. Может, и не лгал. Паша однажды приходил с синяками. Но то были небольшие кровоподтёки, которые могли возникнуть при любой мальчишеской забаве. А то, что сегодня все увидели у Дани, выглядело куда серьёзней. Поле стало не по себе.

Вернулась Владлена Дмитриевна одна и, ласково улыбнувшись первому «В», сказала, что с Малютой всё в порядке, но пока он останется у медсестры.

Но на перемене расторопные одноклассники тайком от Влады сбегали вниз, разузнать, что происходит. Не только у Дани старший брат учился в этой школе. Вскоре с нижних этажей до четвёртого долетел шепоток, что Денис-то пришёл без синяков. Значит, драки не было. А Поля недоумевала, почему этот факт так взволновал одноклассников. Но недолго.

– Он же его бьёт! – поделилась Маша своими наблюдениями с Полей. А у той в голове не укладывалось. Брат – это же очень близкий человек. Поле хотелось бы иметь брата. Тогда ей не нужно было бы заводить друзей и искать общества посторонних. Он заменил бы их. Ведь родство – это навсегда. Так думала Поля, забывая об отце, которому она не нужна, о бабушке Ксюше, навестившей внучку всего несколько раз, о единокровном брате, не знавшем о её существовании. И о внуках бабушки Насти, приходившихся ей кузенами и не нуждавшихся в младшей сестре. Мысли сейчас сконцентрировались только на Данином брате, Денисе: «Как вообще возможно ударить человека? Сделать с его лицом такое? Нет, это случайность!»

Старшие поделились с малышнёй и другими новостями. В школу за Малютой приезжала скорая. Самые осведомлённые утверждали, что у него перелом скулы.

– Ничего не перелом! – заявлял Паша. – Завтра придёт Малюта! Спорим, придёт?

Но Даня не пришёл ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Явился он только в январе, пропустив новогодний праздник. Багровых следов на скуле не осталось, но Поле чудилось, будто что-то перекосилось в лице Малюты, отчего он казался ещё злее.

– Подрались с братом! – продолжал он утверждать, и никто не посмел вслух усомниться в правдивости заявлений Малюты.

Но кто знал, тот знал. Даже до Поли, живущей в своём собственном внутреннем мирке, дошли сплетни.

– Дениса с родителями к директору вызывали, – поделилась Маша. Это ей сообщила по секрету Женя Максимова, чья старшая сестра училась в классе с Денисом.

– И что? – ахнула Поля.

– Ничего, – Маша махнула рукой. – Ты что, не видела его мать?

Поля затрясла головой. До этого случая ни Данина мать, ни отец в школу не приходили, хоть их и вызывали несколько раз.

– Ну посмотри сегодня у ларька. Там мать его точно будет.

Поля вздрогнула. В ларьке наливали нечто жёлтое и пенящееся в большие стеклянные кружки. Мама всегда заставляла обходить его стороной, хоть это удлиняло путь. На вопросы Поли: «Что это за очередь? Нам не нужно в ней стоять?», отвечала коротко и ясно:

– Нет, доча, там только опустившиеся люди.

Поэтому где-где, а в очереди к ларьку Поля никак не ожидала увидеть родителей своих одноклассников.

– А что директор? – допытывалась Поля.

– Ну, – Маша понизила голос совсем до шёпота. – Директор обещал в следующий раз милицию вызвать. Но в милиции и так всё знают. Уже вызывали. Они крышуют босса Даниного папаши, – подруга многозначительно уставилась на Полю. Та не знала, что такое «крышевать», её семья была далека от криминального мира, но звучало зловеще.

– И что потом? – Поля сделала вид, будто намёк поняла.

И Маша доверительно рассказала, что отец обещал взять обоих сыновей под пристальный контроль. А вечером избил Дениса, не оставив синяков. Объяснил, что если тот хочет воспитывать младшего брата, то надо делать так, чтобы в школе ничего не заметили. Поля и Маша даже вышли в туалет – пошептаться подальше от чужих ушей.

– Семейка их никого теперь не боится, – Маша почти касалась губами Полиного уха, и её дыхание слегка щекотало, делая тайну ещё более захватывающей. – С тех пор как отец работает на Али.

– Какого ещё Али?

– Ну, помнишь, я говорила, он в нашей парадной живёт?

Поля вспомнила. У Маши в подъезде было опасно. Отец сам встречал её каждый день из школы. Али вежливо объяснял всем соседям, что в квартире на первом этаже всего лишь один из его офисов. Но в подъезд всё время ходили и амбалы в кожаных куртках, и толстые мужички в пиджачках, и даже женщины. Такие, при виде которых Машина мать отворачивалась и скорее уводила Машу, но та украдкой подглядывала за ними.

– Данин отец теперь работает на Тиграна, а тот работает на Али, – поделилась Маша, – только ты никому! – ни тайну подъезда, ни тайну Женькиной старшей сестры нельзя было выдавать.

И Поля торжественно обещала. Если бы и хотела, никому бы не рассказала: она не общалась в классе близко ни с кем, кроме Маши. Лишь от мамы ей стоило большого труда утаить эту историю. Поля подсознательно – чтобы рассчитывать такие вещи, она всё-таки была ещё мала – понимала: узнай мать о том, что ребёнка избивают дома, она бы пошла в школу. А может, даже в милицию. Мать не оставила бы без внимания это. Пусть крыша и помогла бы Даниному отцу, но всплыло бы, кто разболтал тайну.

Пока Денис сам был побит, он не трогал остальных: его одноклассников всё устраивало. Но когда выздоровел, наведался в первый «В» на переменке. Проверить, как там младший брат. Он даже в кабинет не заходил. Поднялся на этаж малолеток, а они сами высыпали в рекреацию поглазеть на Дениса. Он обвёл всех презрительным очень грозным взглядом. Словно проверял, хватает ли авторитета брату среди таких же мелких, как он. Не нужно ли вмешаться? Авторитета было достаточно. И Денис, удовлетворённо хмыкнув, покинул четвёртый этаж.

А первый «В» остался с Малютой.

Глава пятая.

Пятый «В»

Осень 1995 года

Тысяча девятьсот девяносто пятый год принёс Поле перемены. «В» класс шагнул из начальной школы в среднюю, почти не растеряв своего состава. Бодро перепрыгнув через четвёртый, они превратились в пятый «В». С чем был связан этот колоссальный по своей внезапности прыжок, ясно не понимали ни дети, ни родители. Учителя объясняли немногим любознательным «вэшкам», заинтересовавшимся причинами нарушения хронологии:

– Те, кто пошли в школу с шести лет, учатся в начальной школе четыре года, но для вас, пошедших с семи лет, программа рассчитана на три года. Чтобы к пятому классу все были в равном положении.

В школе работал специальный класс, принимавший детей с шести лет, вот они-то никуда не перепрыгивали. Учились себе не торопясь. Поля, не обладавшая математической одарённостью, с трудом посчитала, сколько исполнится в год выпуска тем, кто пошёл в шесть, а сколько тем, кто пошёл в семь. Про реформу системы образования с десятилетней на одиннадцатилетнюю ученикам не рассказывали. Хотя именно это объяснило бы всё куда понятнее.

Стоя на традиционной линейке, Поля надеялась поскорее куда-нибудь сплавить мешавший букет гладиолусов. Цветы не вдохновляли так, как три года назад. Они не дарили больше ощущение праздника – то, что по задумке было символом уважения и благодарности учителю, превратилось в досадную обязанность. Поля разглядывала одноклассников, которых немного подзабыла за лето. Но теперь снова вспоминала. Видела, как резко подросла Женя Максимова, и любовалась её загаром. Девочка уже поведала Поле, что это из-за южного солнца: они с родителями ездили на море.