Девочка, с которой случилась жизнь. Книга 2

Наши лица были напротив и так близко, что я могла видеть каждую ресничку на его лице, видеть серебристо-зеленую радужку его глаз. Саймон даже не думал улыбаться, он еле заметно дышал, от его дыхания на моем лице и по всему телу начали бегать мурашки. Отчего-то стало так жарко, так странно-неуютно, но я ничего не могла с собой поделать, не могла перестать смотреть в его глаза. У меня даже не вызывало удивление все то, что я наговорила парню только что. Стесняться? Я не могу стесняться с Саймоном. Никогда не могла.

– Так это правда? Тот поцелуй действительно был?

– Да, – выдохнул парень. – Ты немного не дочитала до него.

– Я знала…

– Энни, – Саймон протянул руку и прикоснулся ею к моему лицу, – скажи, что ты меня любишь.

Боже! Я уже говорила это ему и не раз!

Саймон говорил тихо, а мне казалось, что он кричит. Мурашки переросли в дрожь. Меня буквально начало трясти. Я сейчас потеряю сознание.

– Скажи что любишь. В том самом смысле. В единственном смысле этого слова. Я знаю, что любишь, пожалуйста, только скажи это. – Лицо Саймона было уже так близко, что он коснулся моей щеки кончиком своего носа. Я видела, как он закрыл глаза как совсем недавно на мосту. В этот раз я уже не в силах буду отвернуться от него. Потом его щека прикоснулась к моей.

Я оцепенела. Нужно бежать отсюда! Нужно бежать со всех ног! Энн, беги, пока еще не поздно! Это все гораздо более серьезно, чем было недавно! Но его шепот такой завораживающий… и теплота дыхания.

– Хотя можешь ничего не говорить, я и так все знаю. У этого слова есть только одно всеобъемлющее значение.

Саймон не стал больше ждать. Он поцеловал меня… Причем не просто припал своими губами к моим, а буквально ударил меня ими под большим давлением. И я ответила на этот поцелуй. Дыхание моментально сбилось. Все было именно так, как я запомнила из своего первого поцелуя, как было несколько часов назад на этой же самой кровати.

– Я люблю тебя, родная моя, – шептал Саймон, даже не переставая меня целовать. – Ты сводишь меня с ума. Я люблю тебя, люблю, люблю…

– Не надо. – Мои руки перестали слушаться: я обнимала Саймона, вцепилась в его волосы, зарыв в них пальцы, хотя нужно было отталкивать его. Нужно было ударить Саймона, пнуть, сделать хоть что-то! Но я только сильнее прижималась к нему. – Не люблю…

Если ты не остановишься, ты погибла.

Наоборот! Я только начну жить! Наконец-то!

– Я знаю, что любишь. Скажи это.

– Нет, прекрати, я не должна…

– Я знаю это. Просто скажи…

– Боже… я люблю тебя больше всего на свете.

Все было кончено. С этого момента я больше не контролировала себя.

И вот я уже на спине. Саймон навис надо мной всем своим телом – жутко приятно. Слишком приятно, что наверное даже ненормально. Я не могу открыть глаза. Могу только чувствовать, чувствовать, чувствовать… Будто я всю жизнь была слепа и пользовалась только своим осязанием. Я чувствую его ладонь, его большую возбуждающую ладонь на своем теле. Она ползет вниз: шея, плечо, лопатка, спина, живот. Потом вверх: живот, грудь…

Горячие поцелуи на губах и шее наверняка оставят ожоги. Я все еще боюсь открыть глаза, потому что наверняка вокруг нас сейчас огненное пламя. И моя любимая песня на фоне. Но никакой огонь не сравнится сейчас с тем, что творится у меня внизу живота. Наконец-то я поняла в связи с чем у меня появлялись те странные ощущения – это возбуждение. Эти ощущения настолько сильны, что начинают сводить меня с ума. Хочется закричать. Но дыхание настолько сбилось, что из груди вырывается лишь сдавленный стон. А дышать между тем уже абсолютно нечем. Кажется, что воздух есть только у Саймона, и он любезно дарит мне его в поцелуях.

Я чувствую, как его руки расстегивают замок на моей толстовке. А через секунду ловлю себя на том, что стягиваю с него рубашку. Мозг в абсолютной панике, ведь его приказы не доходят до конечностей. Он приказывает остановиться и бежать, а руки только сильнее тянут рубашку с груди Саймона. Пальцы скользят по его гладкой груди, по его сильным рукам и я задыхаюсь еще больше. Я даже на ощупь смогла найти выступающие вены на его запястьях… Голова кружится.

Вот уже и чьи-то джинсы покинули территорию кровати. А мне абсолютно все равно чьи…

Одна рука Саймона держит мое лицо, а другая гладит грудь – кружева от лифчика щекотят…

И вот Саймон уже оставляет ожоги у меня на шее и ключице, на груди, на животе. Теперь одна его рука нашла мои пальцы и теребит их, а вторая гладит спину и бедра. Мне не хватает воздуха, и я тяну Саймона вверх, чтобы получить из его поцелуя живительную дозу кислорода. Его язык гладит мой, а губы обнимают мои, издавая звук причмокивания. Я понимаю, что даже этот звук сводит меня с ума. Вносит свою лепту в мое быстроразвивающееся слабоумие. Наконец это случилось – я с головой утонула в запахе Саймона, о чем так сильно запрещала себе мечтать. И мне нравится захлебываться им.

Все было нереально. Из глаз потекли слезы от того наслаждения, которое вызывали у меня прикосновения Саймона. Его рука на моей шее. Чтобы хоть как-то сохранить последние крохи рассудка я перехватила инициативу. Теперь я сама целовала его шею и его скулы. Как же давно я мечтала о чем-то подобном. Саймон закусил губу и закрыл глаза, стало ясно, что ему сейчас ничуть не легче моего. Стоило мне только взглянуть на его лицо с четко очерченными скулами, на его голую грудь и полосочку волос, спускающуюся от пупка за пояс боксеров, как в животе что-то скрутило будто жгутом. Я со стоном ударилась головой в грудь Саймона. Через секунду он уже снова был сверху, и снова сводил меня с ума своими поцелуями.

Не знаю, сколько прошло времени: час или десять, но мне не хотелось останавливаться. Все простыни взборонились и мы в них запутались. В те моменты, когда простынь мешала мне гладить разгоряченную кожу Саймона, я ее просто ненавидела. Хотела разорвать ее в клочья.

Абсолютно внезапно я это почувствовала. Почувствовала уже не только снаружи, но и внутри. Изо всех сил я прижалась к Саймону, вцепилась руками в его спину. Сопротивляться жару, разливающемуся по телу, уже не было сил, поэтому я сдалась.

Еще никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Сейчас все мои чувства обострились до предела. Я слышала дыхание Саймона у себя над ухом так, будто оно было внутри меня; чувствовала его трепет; ощущала капельки пота у него на шее. Концентрация дикого неистовства внизу живота достигла предела: она ломала меня изнутри. Я старалась поддаться той боли, которая сейчас была невероятно приятна.

Я нашла руки Саймона, переплела наши пальцы. Сжимая его ладони, я будто перенесла часть возбуждения в руки… Обвила его спину ногами. Он с такой силой прижал меня к себе, что я испугалась – сломает. Но это такой глупый страх, ведь от такой силы на своем теле невероятно приятно.

Сердце стучало дико. Я горела и умирала от дикого удовольствия. Я понимала, что больше не могу сдерживаться, иначе просто взорвусь. Не знаю, как Саймон это почувствовал, может быть, я что-то сказала…

Он приблизился и отдалился еще дважды и после третьего раза остановился, издав какой-то удивительный стон-выдох. Почему-то мне в голову пришло одно единственное слово – сладострастие. Взрыв эмоций, взрыв сознания, взрыв всего – он все же произошел. Но сразу же стало легче.

Саймон тяжело дышал, но все же вновь принялся меня целовать. Теперь его поцелуи не были обжигающими, а наоборот – они стали прохладными. Он успокаивал меня ими. Целовал нежно и отрывисто. Иногда наши языки лишь касались, иногда прикасались только губы. Странное чувство удовлетворения завладело всем моим сознанием.

Так продолжалось до тех пор, пока последние силы не оставили меня. Последнее, что отразилось в моем сознании – это руки Саймона, прижимающие меня к его горячей груди.

Я не хочу возвращаться в реальность. Лучше больше никогда не возвращаться в нее.

– 2 —

Кто-то тихо пел в комнате… или это поют в моем сне? Нет. Все-таки музыка определенно играет в реальности. Она такая красивая и кажется очень знакомой.

Я резко открыла глаза. Господи! Неужели вчера все было по-настоящему? Тот факт, что моя голова мирно покоилась на обнаженном животе парня, подтверждал это. Медленно я приподнялась на локте. Растрепанные волосы, закрытые глаза – он выглядел как настоящее божество. Рука Саймона соскользнула с моего плеча.

Насколько далеко все вчера зашло? Память нарисовала мне самую неприличную и самую прекрасную картинку вчерашнего вечера, но мне не хотелось в это верить. Я оглядела комнату: повсюду разбросаны наши с Саймоном вещи.

Нет, нет, нет, нет.

Так, лифчик на мне, а низ? Я приподняла простынь. Голое бедро Саймона, плавно переходящее в поясницу, блеснуло будто в насмешку надо мной.

– Нет, не верю…

Этого просто не могло случиться. Просто не могло, Энн. Это все нереально.

Но это случилось и это так прекрасно.

Поцелуи это одно. Но… переспать с Саймоном – это верх предательства. Что скажет Грег, когда узнает?

Я практически сползла с кровати. Мои трусы валялись рядом на полу. Не мешкая, я вернула их на законное место. Хорошо, что вчера я надела новое красивое кружевное белье. О чем, твою мать, ты думаешь?! Гореть мне в аду. В куче простыней я так же смогла откопать мятую толстовку. А где же джинсы? Одна штанина торчала из под ноги Саймона. Я не смогу их достать, не разбудив его… А разбудить парня я досмерти боялась.

Из глаз заструились слезы. Я предатель! Предатель! Предатель! Подлый и мерзкий. Кажется, от этой мысли меня даже затошнило.

Мразь. Ты же давно прикидывала это слово на себе.

Но ведь случилось то, что должно было случиться. Мы же безумно любим друг друга.

Да, расскажи-ка это Грегу. Он будет счастлив.

Но я наконец узнала правду!

Почему-то сейчас мне казалось, что узнавать правду ценой такого предательства – это слишком подло. Рядом со мной на полу валялся пустой бокал, а чуть подальше стояла бутылка. Как заядлый алкоголик я подползла к ней на четвереньках и взвесила в руке – примерно половина. Я сошла с ума? Пить с утра? Но так паршиво мне еще никогда не было. Разве я смогу ненавидеть себя еще больше?

Боже, что я скажу Грегу?

Морщась, я начала пить. И в два присеста почти опустошила бутылку. Теперь мне стало еще хуже – от алкоголя начало серьезно тошнить.

Нужно уходить отсюда. Я посмотрела на часы: почти половина седьмого. Скоро в школу.

Сама идея того, что сейчас в мире существует что-то кроме этой комнаты и посапывающего на кровати парня, казалась абсурдной.

Нужно уходить отсюда. Уходить, пока Саймон не проснулся. Но я не могла. Лицо Грега застыло передо мной: он меня бросит, когда узнает. Бог с ним, пусть бросит, даже правильно, что бросит, но как я могу сказать ему об ЭТОМ? В слезах я сползла по краю кровати на пол. Лицо уперлось в ковровое покрытие.

– Господи…

На кровати послышалось шевеление. Слезы полились с большей силой.

– Ладно, соберись, – скомандовала я самой себе и попыталась встать, но в голову ударило – еще бы – алкоголь на голодный желудок.

От своей беспомощности мне стало совсем противно.

– Энни?

Отлично, – проснулся. Теперь можно рыдать, не сдерживаясь.

– Энни…

Саймон, завернутый в простынь на подобие юбки, оказался рядом.

– Родная, что ты делаешь на полу? Не плачь…

Я посмотрела в его заботливые глаза. Господи, как же мне плохо. Я хотела отвернуться, но взгляд сам скользнул по его обнаженной груди. Воспоминания о вчерашней ночи вместе хлынули потоком.

– Боже, Саймон, пожалуйста, оденься.

– Да-да, конечно.

На несколько секунд он скрылся за моей спиной. Надо бы и мне надеть свои джинсы. Но вместо этого я предпочла допить остатки мартини.

– Эй, оставь. – Саймон присел рядом и забрал у меня бутылку. – Это все ты выпила?

– Я хотела уйти, но не смогла вытащить из под тебя свои джинсы, – сквозь слезы проговорила я.

– Не страшно. Энни, как ты себя чувствуешь?

– А что не видно? – Единственное, что я сейчас отчетливо чувствовала, так это то, что внутри меня рвала и метала истерика. И голова кружилась.

Из-за мыслей о Греге меня тошнило буквально физически. Из-за мыслей о моем предательстве я готова была умереть прямо сейчас.

– Я имел в виду мартини… Ты же ничего не ела.

– Голова кружится, и тошнит от этой сладости. – Я толкнула валявшийся бокал.

– Родная, пойдем я тебя накормлю.

Саймон хотел помочь мне встать, но стоило ему только прикоснуться ко мне, как я сорвалась. Паника, копившаяся внутри, вырвалась наружу:

– Нет! Не называй меня так и… и не трогай меня. Пожалуйста. Я хочу домой…

Саймон выглядел ошарашенным.

Ну вот, отлично, теперь он будет думать, что ты не рада из-за его признаний. И не поймет, что ты ждала их так, как ничего больше не ждала в своей жизни.

– Извини. Прости, Энни, прости. – Он рухнул в кресло, спрятал лицо в ладонях, после чего по привычке вцепился в волосы. – Я просто больше не мог тебе врать. Я мечтал об этом сотню лет, не меньше. С момента нашего знакомства. С того момента, когда окончательно понял, что это то самое. Что я беспомощный слабак и не могу этому сопротивляться. Но я точно не хотел, чтобы все произошло вот так… Точнее хотел, конечно. То есть, я хотел этого, но не так. А может и так. Я думал, что вы с Грегом расстанетесь и тогда…

– Зачем?

– Ты сама хотела, чтобы мы читали. Я не пытаюсь скинуть всю вину на тебя, просто… Когда ты предложила читать… Перестать врать тебе… это было так заманчиво, что я не смог отказаться.

– Я не о том. Зачем ты так долго скрывал все от меня?

– Я думал, что вчера ты все поняла. Я не хотел причинять тебе вред. Не хотел, чтобы ты мучилась. Почему-то я вбил себе в голову, что ты влюбилась в Грега так сильно… что будешь страдать, если я тебе признаюсь во всем. Ну или пошлешь меня куда подальше с моей чертовой любовью. Ты тогда так плакала в туалете, что я просто не смог решиться. Я конченный идиот, прости. Я думал… Думал, что я сильный и смогу дождаться того, когда ты сама… Думал, что ты изведешь себя из-за того, что я… Ведь ты такая хорошая.

– Какая я к черту хорошая? – От возмущения на саму себя у меня как будто глаза залило кровью. – Прекрати меня идеализировать!

– Не могу…

– О Боже! – Кое-как я поднялась на ноги, добралась до своих штанов и принялась надевать их.

Саймон остался сидеть в стороне. Одна штанина залезла без проблем, а при попытке надеть вторую равновесие подвело меня, и я рухнула на кровать.

– Ничего, я и лежа могу вас надеть, – со злостью сообщила я штанам.

– Пойми, – Саймон заговорил, разглядывая собственные руки, – я молчал ради тебя. Нет, все не так. Просто… Может быть, это была ошибка. Черт, это и была ошибка! Я впервые столкнулся с подобным. Впервые. Не знал что делать. Не знал, как будет лучше. Боялся оттолкнуть тебя, потерять. Может быть, я бы и сейчас трусил и ничего бы тебе не рассказал, если бы не эта спонтанная идея с дневниками. И те несколько дней до них… Я сразу понимал, что это все изменит, но идея признаться была такой соблазнительной. Я хотел, чтобы ты все узнала. Я ведь понимаю, что ты и сама этого хотела. Но… мне так не хотелось вешать на тебя свои проблемы. Я очень хотел, чтобы ты была счастлива и наслаждалась временем с моим братом. Просто я верил, что у тебя все это пройдет. Переболеешь и все. Я видел, что так все и произошло – ты стала понемногу разочаровываться в нем. А может и не понемногу. Я поступал с тобой так же как недавно с Джил. Как ты сама не заметила схожести? Разочарование спасет от разбитого сердца, верно? Я хотел, чтобы ты разочаровалась в нем и безболезненно прекратила ваши отношения. А сегодняшней ночью… Это было сумасшествие. Я больше не смог сдерживать себя. Особенно после того, что было недавно. Когда ты так меня целовала. Я же чуть не спятил. Больше года я уговаривал себя, остужал, тормозил и верил, что справлюсь. Но не вышло. Испортил все на финише. Извини, что не смог сдержаться. – Его глаза опять смотрели в мои. – Я мечтал об этом так долго… И вчера… ты такая красивая… такая моя… и я тебя так лю… – Саймон осекся. – Ты меня теперь возненавидишь. И это будет вполне заслуженным наказанием.

– Что ты такое говоришь? Я не собираюсь тебя возненавидеть. Я же, черт побери, не могу сделать это физически!

– Знаю. Я же говорю, что ты слишком хорошая.

– Ох, это какой-то бред. Мне… мне нужно… Можно я пойду домой?

– Конечно.

Саймон поднялся и присел на кровать рядом со мной.

– Я не скажу Грегу, даже не заикнусь. И записывать никуда не стану, даже постараюсь не думать. Так что не бойся.

Какой теперь смысл в умалчивании?

Я не стала отвечать. При мысли о Греге сердце начинало долбиться о ребра. Как можно не сказать Грегу? Это равносильно умалчиванию того, что ты сбил человека и скрылся с места преступления. И почему мы не будем говорить об этом? Мы что и дальше будем делать вид, что не хотим быть вместе? Я опять и опять смотрела на Саймона. Боже, это какое-то издевательство!

– Саймон, ты такой… – Еще чуть-чуть, и я бы сказала слово красивый, или божественный, или призналась бы ему в том, что меня нереально тянет к нему даже сейчас. Что даже после всего я хочу вернуться в кровать, где его руки прижимают меня к нему, а губы прикасаются к моим губам. – Я больше не могу здесь оставаться, прости…

От парня будто исходили вибрации, которые тянули к нему. Поэтому я соскочила с кровати и выбежала из комнаты, справившись с головокружением. Потом входная дверь, крыльцо, тротуар, какие-то люди, заборчик, дверь моего дома.

– Энн, ну наконец-то! – Входную дверь мне открыла мама. – Где ты была? Почему не берешь телефон? Ты знаешь, который час? Решила опоздать в школу? Энн… что с тобой?

– Все в порядке, мама, просто мы с девчонками смотрели такой ужасный фильм. Я ни как не могу от него отойти.

– Фильм? Вы же готовили проект. – Она помотала головой из стороны в сторону, явно осуждая.

– Ну не всю же ночь мы должны были сидеть с историей. Потом приехали девчонки, и мы смотрели фильм.

– Ну хорошо. – Боже, она еще не знает, что я натворила. – Иди позавтракай, бабушка приготовила тосты. И смотри не опаздывай. Ты меня поняла?

– Конечно, поняла.

– Где твой рюкзак?

– Что?

– Рюкзак, Энн. Где он?

Его и правда не было, так же как не было и телефона и дневника.

– Я ходила без него.

– Да?

– Да. – Я уже направилась к лестнице.

– Ладно. Мы с Сэм уже позавтракали, сейчас уже выходим. А ты обязательно позавтракай.

– Хорошо. Сейчас только в душ схожу.

Душ оказался целебной силой. Я будто смывала с себя позор. Позор с души и высохшие капельки крови с ног. Смотреть на себя в отражающую поверхность плитки я не могла. Сама мысль о том, что я натворила, выворачивала мое сознание изнутри.

Оправившись от первого шока, я постаралась взять себя в руки. Присела на кровать и занялась нормализацией дыхания: вдох, медленный выдох, снова вдох.

– Все. Нужно собраться и сходить в школу. – Настроившись на школу, как на что-то понятное и привычное во всей этой куче непонятного, свалившегося на голову, я встала с кровати.

Живот буквально разрезало острой болью. Я обхватила его руками и резко села назад. Стоило мне вдохнуть, как режущая боль полоснула снова. Пришлось замереть и делать малюсенькие глотки воздуха через рот. Страшный приступ паники охватил меня с головой.

Почему так больно? Что не так?

За мгновение в голове пронесся очередной ураган мыслей – одна страшнее другой. Вдруг, Саймон что-то сделал не так? Или может быть, он сделал это очень сильно, так, что там что-нибудь порвалось… или лопнуло.

Или что там вообще происходит в таких случаях?

А если я беременна? Эта мысль шокировала меня больше всего. Я не имею ни малейшего понятия, был ли у Саймона презерватив или нет.

Боже…

Я серьезно задумалась о ребенке. Что мама скажет? Как я смогу посмотреть ей в глаза и сообщить новость, что все ее надежды на мое высшее образование придется отложить? Да как это вообще можно сказать кому-то? Я хочу ребенка, но… но… Я буду матерью-одиночкой? А Саймон что скажет? Как он к этому отнесется?

Энн, успокойся!

Нужно перестать сходить с ума и срочно выкинуть эту ерунду из головы. Я вытерла слезы. Беременность не может проявиться через несколько часов после…

Я уверенна, что не может, хоть и не знаю этого точно…

И почему я никогда не изучала по-настоящему полезную литературу? Все читала да перечитывала «Гарри Поттера». У них там не было подобных проблем. Ранняя беременность… Школьница с огромным животом, на которую все косо смотрят… Слезы полились с новой силой, но боль немного отпустила.

– Это самовнушение, самовнушение, – твердила я самой себе. – Ты не беременна, это всего лишь твое больное воображение.

Так и не справившись с паникой и волной стыда до конца, я завертела мокрые волосы в шишку, надела первые попавшиеся толстовку и джинсы и выбежала из дома. Весь пейзаж повторился с точностью наоборот. Я чуть не споткнулась о крыльцо дома Саймона, но все же удержала равновесие. Звонок в виде футбольного мяча я нажимала с такой силой, что удивительно, как он не треснул.

– Не смей куда-нибудь уйти! – Я принялась колотить в дверь кулаком. – Нет, не мог же ты так быстро уйти…

Я сползла по дверному косяку вниз. Обняла колени и стала поливать их слезами. Мне так страшно. Я такое натворила, что и представить тошно. Дверь скрипнула и открылась.

– Энни, что стряслось? – Саймон с мокрыми волосами встретил меня на пороге.

– Мне так страшно, Саймон.

– Из-за Грега? Не бойся, он ничего не узнает. – Парень помог мне встать на ноги, завел в дом. – Зря ты убежала. Нам нужно было сначала все толком обсудить. Идем на кухню.

Саймон усадил меня на мягкий стул за большим обеденным столом. Однажды мы сидели за ним все вместе: я, Грег, Саймон и мистер Джейкобс. Был день благодарения, и я старалась успокоить конфликт между братьями. Как так получилось, что Саймон на самом деле не мог не воспринимать все попытки Грега сблизиться со мной в штыки, просто потому что влюбился в меня? Стоп, перестань об этом думать! Не сейчас, еще будет время.

– Перестань плакать, Энни. Я чувствую себя последней сволочью. Сейчас пойду к отцу в участок и напишу заявление об изнасиловании.

– Идиот.

– Умоляю тебя, не плачь.

– Хорошо. Я успокоюсь. – В доказательство я вытерла слезы и несколько раз глубоко вздохнула. – Только ответь мне на один вопрос.

Вопросов миллион, явно больше чем один.

– Все что угодно.

– Скажи, вчера ночью… ты надевал… ну, я имею в виду… ну, ты же понимаешь о чем я? Не заставляй меня произносить это вслух. – Сказать подобное в лицо Саймону было невероятно сложно. Пришлось заламывать пальцы на руках, чтобы не потерять мысль.

Саймон отвел глаза и у меня внутри все перевернулось. Его молчаливый ответ сделал свое дело. Я ухватилась рукой за низ живота, кажется, там определенно что-то снова болит. Дышать опять стало почти невозможно. Я почти судорожно искала воздух, но не могла им насытиться.

– Тише, тише, дай мне все объяснить.

– Пожалуйста, открой окно.

Он сорвался с места и открыл окно в комнате нараспашку. Ветерок подул на меня, и дышать стало проще.

– Энни, я ведь и не знал, что так может произойти. Я ни к чему не готовился, поэтому и не подумал о… средствах защиты. Я о них тупо и не вспомнил. Ты… мы… все это поглотило, вытеснив из головы… Думаю, ты поняла меня. Я же хотел только признаться и все. Хотел сказать тебе, как сильно я люблю тебя и все…

– Можно я пойду и брошусь под машину?

– Ну что ты такое говоришь? – Саймон опять сел напротив меня и взял мои руки в свои.

Я молча отвернулась от его лица. Мне ужасно хочется, чтобы он держал меня за руки вечность, но с другой стороны я хочу вырвать их и больше никогда не появляться в этом доме.

– Посмотри на меня. Посмотри.

– Зачем? – я почти закричала, но все же посмотрела на парня.

– Во-первых, давай возьмем себя в руки.

– Да как я могу?

– Тише, Энни. Во-вторых, перестань паниковать. Слушай, я конечно не врач, но даже я знаю, что из-за одного… первого раза не будет ничего страшного. Никаких детей или что тебя так испугало. Из-за одного раза ничего страшного не случится.

– А как же закон подлости?

– А как же законы здравого смысла? – Он постарался выдавить улыбку, но увидев ужас в моих глазах, прекратил попытки.

Разумеется, я – пессимист. Но с законом подлости я знакома слишком хорошо. Он всегда проявляется. Всегда. Стоило мне заиметь все, о чем только могла мечтать, как я тут же все и испортила. Стараясь дышать ровно и правильно, я закрыла глаза, чтобы успокоиться.