Город, что стоит на окраине континента

В студенческие годы у человека в голове начинают роиться мысли о том, каково его место в этом мире, студент думает о том, что с ним будет после смерти достаточно часто, не реже любого старика. Листая очередную книгу, Андреас заметил, что написана она была лет эдак за 300 до его рождения, что начало порождать в его голове странные мысли. Дочитав нужную главу и отбросив книгу, он начал осознавать, что человек, живший столь задолго до него самого, до сих вспоминается и почитается, его не забыли, испытание временем не пошатнуло значимости его имени.

Следующие пару месяцев после этого события наш герой ходил до ужаса омрачённый, ужасно несправедливым ему казался тот факт, что о каком-то иссохшем трупе люди говорят больше, чем о нем самом, молодой студент искренне недоумевал, почему кто-то получает путевку в вечную жизнь, а он нет, чем он хуже? В один из таких дней, когда думы уже не давали ему ни есть ни пить, он твердо решил для себя, что тоже станет писателем, заболтает саму смерть. Опережая все возможные вопросы, я скажу, что никаких идей, которые он хотел бы донести читателям, у него не было, а навыки письма его ограничивались любовными записками, адресатами которых были пустоцветы из его класса. Да и не хотел он ничего доносить никому, не было и желания писать как такового. Лишь одна мысль волновала его – мысль о собственном бессмертии, пускай и не в прямом значении, написании книги он лишь счел самым простым методом для достижения сей цели. «Главное, что запомнят меня, что я буду жить на страницах своих книг, а что и как писать – значения не имеет», – таковы были мысли Андреаса в момент его решимости.

Эта мысль утешала его, давала ему надежду на собственное величие. Отбросив ее в дальний угол, наш герой продолжил жить полной жизнью, возможно, еще более полной, чем до этого, ведь теперь он знал наверняка, он увековечит себя, быть может, не сейчас, но, безусловно, потом. Вернув себе возможность радоваться мелочам, Андреас с головой погрузился в ежедневную рутину студента, времена бездумного заучивания сменялись временами безудержного веселья в самых низменных его проявлениях. Так прошло целых три года, пришло время покидать университет. Будущий выпускник кое-как сдал все выпускные работы, попрощался со своими приятелями, предварительно заверив их, что это не прощание, а временная разлука, получил направление в финансовую палату и оказался на пороге взрослой жизни.

Прошли годы, видимые признаки старения и усталости стали появляться на лице, тяготы бытия не выказывали пощады. Андреас расстался со всем, что имел в юности, со своей беззаботностью, с наивностью, которую окружающие его люди принимали за доброту, даже со своей красотой и статностью. Перед нами был еще не состарившийся, но уже порядком уставший человек, ведущий не самое яркое существование. Лишь одну вещь юность передала ему в наследство – заветную мысль о становлении бессмертным писателем.

Дела в палате шли скудно, жалования едва хватало на жизнь, друзья переставали быть таковыми, стоило только выйти за порог рабочего места. В один из самых обыкновенных рабочих дней, к Андреасу подошел его коллега.

– Друг мой, свободны ли вы сегодня вечером?

– А почему вы интересуетесь? – спросил его наш герой. Ему не хотелось никуда идти сегодня, но сказать об этом прямо в лицо – признак дурного тона.

– У меня есть предложение, давайте сходим в музыкальный дом, а после посетим какой-нибудь кабак – молвил мужчина, которого явно одолевала скука.

– Прошу меня простить, я сегодня никак не могу, мне надобно сходить в… – на долю секунды Андреас замешкался, он не знал, какой предлог избрать лучше всего. -… в канцелярию.

– Досадно, однако, ничего тут не поделать, не смею тратить ваше время. – промолвил его коллега, раздосадованный такой неудачей.

«Почему именно в канцелярию?» – задумался наш герой. Действительно, зачем человеку, не прикасавшемуся к книгам и пергаменту со времен окончания университета, могло понадобиться посетить канцелярию. Внезапно он вспомнил, что хотел стать писателем, вспомнил о своей мечте никогда не придаться забвению, это вызвало тот юношеский азарт, который зачастую становился причинами всех великих свершений и громких неудач. «Да, зайду в канцелярию, куплю принадлежности для письма и начну думать над рукописью», – твердо решил наш герой.

После окончания рабочего дня, он мигом помчался в ближайший магазин, оставляя за собой лишь размытый силуэт под каждый фонарем, свет которых, как вам известно, переживет всех граждан города. В канцелярии он купил чернильницу, перо и пергамент, вещи столь необходимые каждому баловню музы. Придя домой, он разложил новоприобретенные принадлежности и начал думать, над своим произведением. Проза показалась не самым удачным выбором для пробы пера, необходимо иметь хотя бы представление, о чем писать, наш, уже далеко не юный, писатель, счел, что надо начать с простой поэзии. Он сел за свой стол, весь стан его приобрел задумчивое положение, в голове его роились мысли.

Глава 2

Знакомо ли читателю чувство, что он находится под чьим-то пристальным наблюдением, даже если это не соответствует действительности, ибо комната его пуста, а все окна завешаны? Я уверен, что каждый человек хотя бы раз испытывал подобное.

Андреас приступил к написанию стихов, ребенок, делающий первые свои шаги, выглядит увереннее, чем наш герой в этот момент времени. Каждая его попытка заканчивалась полным провалом, рифмы не было, ни одна из строф не могла похвастаться своей красотой, зато каждая из них поражала своей нескладностью и неестественностью.

Стоит отдать должное, упорства начинающему поэту было не занимать, два с лишним часа тщетных попыток написать хотя бы один мало-мальски стоящий стих не лишили его желания продолжать дальше. Усталый, с дрожащей от изнеможения и раздражения рукой он продолжал писать. Время как будто остановилось, лампа в его комнате почти выгорела, света едва ли хватало, чтоб увидеть половину пергамента. Андреасом овладело какое-то тревожное чувство, стены комнаты пытались сомкнуться вокруг него, воздух стал вызывать удушение.

«Что это за чертовщина? – подумал он. – Иллюзия, вызванная моей собственной усталостью, не иначе, еще ни один человек в городе не умирал от того, что его сдавили стены его собственной квартиры. Пергамент кончается, а чернила уже иссякли, кажется, пора заканчивать». С этими мыслями он отошел от письменного стола и лег на кровать, давящее чувство ушло, словно его никогда и не было, словно оно и никогда не ощущалось. Заснул Андреас быстро, сновидения его не тревожили.

Следующий день протекал довольно вяло, перекладывая бумажки, Андреас думал о вчерашнем, о природе этого странного чувства. «Должно быть, я сильно устаю, сидя на работе, у меня совсем не остается сил творить – подумал он. – Буду стараться писать по выходным дням, чтоб одно другому не вредило, так поступил бы любой разумный человек, окажись он на моем месте». До выходных оставалось всего пара дней, они прошли размеренно, без лишних потрясений.

Выходные дни не заставили себя долго ждать, в большинстве случаев наш герой проводил их без особой для себя пользы, занимая свой ум пустыми мыслями. Найдя в себе силы, он разложил свежий пергамент, наполнил чернильницу и принялся писать. Поначалу все шло достаточно неплохо, казалось, что отдых пошел ему на пользу. Набор строчек стал образовывать строфу, строфы стали образовывать стихотворение. Несмотря на то, что стихи были достаточно простыми, представляли из себя обыденное описание окружающих вещей, это уже было намного лучше, чем до этого.

Сам факт того, что первые шаги были сделаны, первый стих был написан крайне воодушевил Андреаса. Маленький успех даровал ему надежду на светлое будущее, во времена отчаяния даже незначительное свершение дарит больше радости, чем великий прорыв. Откладывая листы с исписанным пергаментом, сгорбившаяся фигура макает перо в чернила и задумывается о следующем стихотворении. «Быть может, надо написать поэму», – перекладывая перо из руки в руку, думает Андреас. – «Поэму, которая могла бы меня пережить, остаться в веках».

Размышления его прерывает уже знакомое чувство, обрушившееся на него с новой силой. Уют, который мы ощущаем, сидя в своей комнате, напрочь оставил это холодное помещение. На этот раз наш герой отчетливо ощущал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, он никого не обнаружил, комната была пуста, ее освещали только уличные фонари, но чье-то присутствие здесь было отчетливо уловимо, присутствие, которое мы можем ощутить, находясь в людном месте, что-то наблюдало за ним, не сводило с него глаз, зачем оно это делало? Из праздного ли интереса, с корыстными ли целями – это было совершенно неясно. Ни один человек на земле не смог бы сохранять хладнокровие, ощути он то же самое, не смог сдержать себя в руках и наш герой. Он отбросил в сторону кипу бумаг, сел на пол и попытался забыться, покинуть это место. Спустя полчаса его попытки увенчались успехом, все встало на свои места. «Неужели это чувствует каждый, кто возомнил себя писателем? – прошептал он, вытирая пот. – Ведь я не сделал ничего плохого, ничего такого, за что могут осудить, неужели простое желание стать чем-то большим, чем тот, кто проживет отведенный ему срок и будет забыт, желание запомниться людям, остаться в их сердцах, как может быть оно источником этих мук?».

Такие потрясения всегда оставляют свой отпечаток, который при различных обстоятельствах может потускнеть, но не исчезнуть. Чего не скажешь о желании продолжать писать, некогда бывшем у непутевого работника финансовой палаты, оно исчезло без следа, как исчезают деньги, попавшие в руки городскому повесе.

Глава 3

Годы берут свое, а жизнь статична в своих переменах, ничто не остается нетронутым, ничего не бывает как прежде. Оставив позади свои былые увлечения, Андреас полностью сосредоточился на своей карьере, что принесло свои плоды: череда наград и повышений не заставила себя долго ждать. Работа на более высокой должности требовала иного подхода, некогда пассивный и расхлябанный, Андреас стал полностью отдавать себя своему делу.

Деньги являются главным спутником, а в некоторых случаях и мерилом, любого успеха. Деньги закрепляют высокое положение в обществе, высокое положение в обществе дает человеку уверенность в себе, уверенность в себе наводит мужчину на мысль, что ему пора создавать семью, ведь семья является финальным штрихом в жизненном пути мужчины. Семья есть ни что иное, как одна из главных форм созидания, к которому, в свою очередь, так сильно тяготеет человеческая натура, именно по этой причине даже самой черствой души человек в конечном итоге женится и становится отцом, он, как правило, холоден с семьей, но она всегда в достатке, это тешит его самолюбие и заставляет его чувствовать себя своего рода человеком сильным. Вместе с тем, любовь, в которой нуждается каждый из нас, находит в семье свое отражение, что заставляет даже самого несчастного, маленького человека, на которого смотрим мы, как на червяка, тяготеть к семье, мечтать о ней, искать повсюду ее отражения.

Вот и Андреас почувствовал, что пришла пора и ему стать человеком семейным. С пассией его он был познакомлен коллегами, кажется, она была чей-то сестрой, что, впрочем, совершенно не играет никакой роли. От их знакомства и притирок друг к другу не веяло романтикой ни книжной, ни юношеской, ни самой обыденной. Без лишнего смущения она прямо сказала, что он ей интересен, она видит в нем человека надежного и ответственного, и что именно эти качества ее в нем и привлекают. Это все выдавало в ней женщину расчётливую и хладнокровную, что в ее годах уже считалось добродетелями. Андреас не был уж совсем обделен женским вниманием в своей жизни, но тем не менее был польщен и выказал встречный интерес. Они решили придерживаться общепринятых правил любви и не пропускать период свиданий и ухаживаний. Он водил ее по музыкальным домам, ресторанам, дарил ей дорогие подарки, пытался производить впечатление своей харизмой. В конечном итоге спустя полгода они решили сыграть свадьбу, на нее были приглашены все их друзья и близкие, все было сделано нарочито роскошно, как и подобает в таком обществе.

Она переехала в его квартиру, которая была роскошнее и обширнее предыдущей, совмещала работу и поддержание быта, что давалось ей тяжело. Наш герой стал работать еще больше прежнего, он понимал, что денег жены едва хватает на ее личные расходы, что все остальные затраты полностью лежат на нем. Коллеги стали уважать его еще больше, казалось, что еще вчера неприметный и нелюдимый, сегодня он казался человеком гордым, уверенным в себе, с большими амбициями, казалось, что он мог преодолеть любые трудности и преграды.

Так прошел год, семейная жизнь постепенно начала превращаться в рутину, отношения с женой не были натянутыми, не были на грани разрыва, но были обыденны и скучны. В такие минуты человек начинает усиленно копаться в своем прошлом, быть может, от скуки, быть может, по каким-то иным причинам. Так и начал делать Андреас, когда оставался наедине с собой и своими мыслями. Он вспоминал, как учился в школе, как поступал в университет, вспомнил он и о своей старой мечте. «Всю свою сознательную жизнь я плыл по течению, делал то, что мне говорят, что требует ситуация, но не то, чего я хочу – с досадой обнаружил он. – Свою единственную мечту, которая в свое время давала мне повод прожить хотя бы еще один день, которая в конечном итоге так сильно обожгла меня, я предал». Эта мысль обрушилась на него, как обрушивается на равнины горная река в конце зимы, она погрузила его в то состояние транса, в котором человек перестает обращать на внимание на что-либо вокруг. Пока его жена сидела в соседней комнате, фигура, одетая в плащ, незаметно выскочила через входную дверь, самый догадливый из читателей уже должен был понять, в какое место он держал свой путь. Это оказалась ближайшая лавка, в которой он приобрел все необходимое для письма. По возвращении домой, дождавшись пока супруга уснет, он вновь принялся писать.

«Я больше не боюсь, я уже не тот, что был раньше – пытался он приободрить себя. – Это чувство, что я испытывал раньше – это мой собственный страх, но от него не осталось и следа». Вопреки этому, со стороны можно было заметить, что руки его потрясываются, а глаза судорожно бегают по всей его наполненной разными убранствами комнате. Судорожно разложив нужные предметы на столе, он принялся размышлять над будущим произведением. На этот раз мысли его уже не были так сильно отрешены от реального мира, ему было, что сказать, было, о чем поведать. В качестве основной идеи, лежащей в основе всей книги, он решил избрать становление человека. «Напишу историю о том, как из никого стать всем, как подняться в глазах общества, как заработать денег, напишу о том, что я знаю лучше всего», – именно так он видел свою будущую книгу. Взявшись за перо, Андреас принялся пачкать листы описаниями своего недавнего незавидного прошлого, которое вынужден был пережить герой под другим именем. Ненависть и обида стали вести его руку, он начал писать про то, как глупо посвящать себя какой-то идеи, глупо быть служителем искусства, что только вещи материальные имеют какую-то ценность в нашем мире.

Писал он быстро, слова мгновенно приходили на ум, но в одночасье он снова ощутил это чувство – чувство, что он не один в своей комнате, что кто-то за ним наблюдает. Сначала он было подумал, что его жене взбрело в голову прийти проведать его посреди ночи, но комната по-прежнему пустовала. Страх начал постепенно одолевать его, он отложил перо и стал вглядываться в тьму комнаты. Ему казалось, что там кто-то есть, кто-то смотрит за ним. Дом его заполонил густой туман, все вокруг начало совершенно пропадать из виду, что-то сдавливало его, не давало ему дышать полной грудью. В мгновении ока еще час назад гордый и довольный собой человек снова стал ничтожен и жалок, снова стал трепетать, дрожать и закрываться руками. Внезапно в тумане начали проглядываться какие-то черты, Андреас заметил, что в углу комнаты появилась какая-то гримаса, которая смотрела на него. Постепенно гримаса становилась все больше, начинала смотреть на него свысока, высмеивать его, осуждать, показывать ему, насколько он бессилен и мелок.

Сложно сказать наверняка, что произошло дальше, в секунду Андреас издал истошный крик и выбежал из комнаты. Уже утром жена обнаружила несчастную, сгорбленную фигуру, лежащую в коридоре. Так лежат дети после того, как их отругали и избили, так лежит собака за мгновения до своей смерти. Ужаснувшаяся супруга начала приближаться к нашему мученику, довольно скоро она поняла, что это ее муж – тот муж, который казался ей абсолютно непоколебимым и бесстрашным человеком. Дрожащим голосом она окликнула его:

– Андреас?

– Оставьте меня, оставьте меня в покое!

– Что с тобой случилось? Ты сам на себя не похож!

– Дорогая, это ты? Это все закончилось? Мои глаза не обманывают меня? – после этих слов он кое-как встал и прижался к жене, из его безжизненных глаз потекли слезы.

– Они, они насмехались надо мной, раздавили меня, как давят червяков, отнеслись ко мне, словно я грязь! – промолвил он, пытаясь подавить приступы удушья.

– Кто они? О чем ты говоришь? Наш дом был заперт, в нем никого не могло оказаться, я абсолютно точно знаю это.

– Я пытался писать вчера ночью, я снова видел их, это не в первый раз, все они уже являлись мне: некогда жившие писатели, художники, актеры, музыканты, они сказали мне, что уже предупреждали меня, что их терпение лопнуло, что человек, пишущий ради превознесения себя над остальными, не имеет право попирать то, ради чего они положили свои жизни, что я червь, который возомнил себя каким-то божком. Они смотрели на меня, словно я какой-то отброс, твердили, что искусство – это поступок, призвание, смысл жизни.

Он еще долго продолжал свою тираду, которая состояла из одной и той же мысли, выраженной в разных формах. Пока он продолжал говорить, слезы подступали к его горлу, речь становилась все более невнятной, в конце концов он потерял сознание.

Его супруга была шокирована этим, мало того, что она не знала про его былые увлечения, так еще и совершенно не понимала, что ей делать в этой ситуации. Впрочем, непонимание ее длилось недолго. Супруг отказывался приходить в себя, день изо дня повторял одно и то же, так что любящая жена приняла решение сдать его в дом сумасшедших, а все нажитое имущество оставить себе. Так оно и произошло, нашего героя поместили туда, откуда никто уже никогда не выходит. Супруга забрала себя его дом и деньги, продолжила жить роскошной жизнью, к которой успела привыкнуть. Коллеги даже спустя годы продолжали шептаться про сумасшедшего, некогда работавшего в этих стенах. «Вот это дело! Столько лет знаешь человека, веришь ему, подставляешь свое плечо, дружбу, значит, предлагаешь, а он оказывается больным на голову!» – говорили они.

Человек, перед которым все кланялись, и которого все уважали, стал тенью себя прошлого. Он бесцельно слонялся по дому сумасшедших, бормоча что-то невнятное. Практически не ел и не пил, впадал в паническое состояние, когда ему вместе с другими пациентами выдавали книги для прочтения на досуге. Ни с кем не общался, был покорен, не пытался противодействовать системе лечения. Умер спустя 5 лет пребывания в этом месте, по слухам он попытался открыть и прочесть какую-то из книг, после чего его лицо исказилось в ужасе, и с ним случился сердечный приступ. Впрочем, никакого подтверждения этому нет, в документах записано, что смерть настала от естественных причин.

Что же на самом деле довело человека до отчаяния и безумия? Осознание собственной никчемности, несмотря даже на его успешную жизнь? Собственное больное самолюбие, которым награждаются самые мелкие из людей? Быть может, к нему действительно явился призрак всех творцов прошлого, заставивший его тронуться умом? Оставлю поиск ответа на этот вопрос самым рьяным из читателей.

Не герой. Год 1065.

Пьер Луи, юноша, чьи золотые годы уже стремились к закату, уже около часа молча стоял перед зеркалом со слезящимися от отраженного огня свечи глазами. Дувший из открытого окна ветер колыхал пламя, делая его движения волнообразными. Пьер поднес свечу поближе к лицу, дрожащее пламя придавало его лицу еще более женственный вид. Низкий лоб без единого шрама или морщины, с которого небрежно свисали волнистые пряди; широкие голубые глаза, стеклянный, почти безжизненный, а от того еще более красивый и завораживающий взгляд; прямой, тонкий и вытянутый нос, слегка заостренный на конце, выглядел так, будто кто-то умело пририсовал его живому человеку; тусклое освещение придавало болезненно впалым щекам гораздо более утонченный вид, а растрескавшиеся губы добавляли столь необходимый изъян, делающий вещи обыденные вещами запоминающимися. В конце концов, если бы идеальные вещи и впрямь существовали, то были бы предательски скучны.

Постоянно содрогающиеся губы Пьера явно давали понять, что ему есть, что сказать. Зеркало в пустой комнате уже достаточно долго ждет, пока собеседник решится прервать тишину. Пьер Луи, чем ты удивишь сегодня своего лучшего – по совместительству и единственного – друга? Он знает, что ты полный профан в этом деле – можно лишний раз не усердствовать.

– Я не герой! – внезапно Пьер неестественно громким образом. – Я не герой, – повторил он чуть тише. – и никогда им не был…

Он замолк и принялся ходить туда-сюда по комнате, стараясь случайно не наступить на разбросанную повсюду одежду. Что это сейчас оказалось под его ногой? Кружевной воротник? – Неважно. Аккуратно убрав ногу, чтобы не протащить его за собой, он продолжил шагать. Бесцельное брожение вошло в его привычку не так давно. До конца неясно, из-за чего это происходит, но только пока его тело пребывает в движении, он способен полноценно думать. Только бездумно шагая, он может обмозговать ту или иную вещь, придумать монолог, нарисовать в своей голове живую картину. Только во время ходьбы мысли в его голове оживают, приходят в движение вместе с ним.

Все застывало, стоит только Пьеру ненадолго прилечь на кровать или сесть на стул. Чаще всего он начинал вспоминать какие-то события прошедших лет. Сначала с поразительной точностью в его голове проигрывались отдельные эпизоды: чтение детской книги, разглядывание гравюр, прогулка с лучшим другом. Очень вязкие на ощупь и слегка сладковатые на вкус воспоминания медленно растекались по его голове, не оставляя за собой ни одного пустого места. Через пару минут под жаром, что вырабатывался в процессе работы памяти, они начинали превращаться в чистые эмоции. Приглушенная радость, теплая грусть, обволакивающее спокойствие. Сперва по голове, а потом и по всему телу, даруя ему негу. В такие моменты Пьеру казалось, что он плавает в теплой ванне, но на самом же деле он начинал стремительно каменеть.

Когда эмоции окончательно остывали и становились более непригодными к употреблению, им на смену приходила пустота. Однако это была не та пустота, что требует быть немедленно заполненной чем-то иным, то была пустота твердая, неподвижная, не желавшая покидать свое законное место. Пустота обманчиво добрая, но таящая в себе злые намерения. Предательски услужливая, но ведомая корыстными побуждениями. Она царила в голове Пьера в такие моменты, и казалось, что если сию же секунду он не пробудится, то останется лежать навсегда и в скором времени превратится в окаменелость. Он боялся этой пустоты – вот почему он приобрел свою глупую привычку ходить туда-сюда по комнате.

Была у Пьера и еще одна занимательная особенность – он жид одним днем. В буквальном смысле. Каждый новый день для него начинался в отрыве от предыдущего, как если бы он не жил полноценную жизнь, а проживал свои часы, умирал, воскрешал и проживал их снова. Это ни в коем случае не означает, что жил он уж совсем с чистого листа. Он накапливал опыт, воспоминания, но не привязывал их к таким понятиям как «вчера», «позавчера», «в прошлом году» и так далее. Проще говоря, для него существовал день сегодняшний и дни минувшие, объединенные в его голове в одну большую массу. Никакой особой связи между ними он не выстраивал. Да, он прекрасно помнил многие события своей жизни, но для него они были словно каталог картин, которые кто-то очень старательно нарисовал и положил на полку его памяти. Пожалуй, даже это описание нельзя назвать абсолютно верным – людская память штука сложная и едва ли поддающаяся описанию.

Пока он думал над продолжением своего монолога, луна начала медленно заполнять комнату. Первым делом она взяла в кулак небольшой комод, над которым было подвешено многострадальное зеркало. Луна показала, что сам комод был совершенно пуст за исключением лежавшей на нем бритвы. Затем она бесстыже прошлась по пыльному полу, лишний раз ткнув хозяина лицом в тот бардак, что он развел тут за последний месяц. Наконец, она попыталась обнять его кровать. Не сдюжила. Ее рук хватило лишь на половину, но она продолжала их тянуть, надрывалась и, судя по тому, как часто тянулась вперед и вновь отступала, мучилась от боли.