Борей. Книга 2. Граф

– Айрин, девочка, подойди к нам. Ты позволишь, господин Соломон? – зацепившись за фразу, из моего рассказа Изабель решила продолжить дознание.

– Не вижу препятствий, – ответил я, незаметно переведя дух. Еще не хватало мне устраивать здесь скандальное расследование с непредвиденными результатами.

Племянница подбежала ко мне и затравленно посмотрела на окружающих.

– Дорогая, сними платок и подойди к госпоже Изабель. Ничего не бойся, милая, я рядом, – я приобнял ребенка и погладил ее по макушке. Айрин медленно и как-то неуверенно развязала платок, открыв перед окружающими свою короткостриженую русую головку. Выглядела она при этом как нахохлившийся испуганный воробей. При этом она покраснела до пунцового цвета и затравленно поглядывала на присутствующих мужчин. Маленькая и все равно женщина. Вот уж не ожидал от нее такой реакции. Баронесса поднялась со стула и осторожно повернула голову девочки, взяв ее аккуратно за макушку и подбородок. Для рассмотрения родимого пятна ей пришлось чуть-чуть сместить бинт.

– Да, с таким доказательством точно не поспоришь, – за ухом у девочки действительно располагалось небольшое, не более сантиметра в диаметре, тёмно-коричневое пятно с расходящимися лучами, напоминающими паучьи лапки.

– Все закончено, девочка. Беги к брату, и пока отдыхайте, – как можно доброжелательнее сказал я, вопросительно взглянув на Изабель.

– Да, да, конечно, пусть бежит, – выпав из задумчивости, ответила баронесса.

– Я кстати, одно из исключений, – сказал я, повернув голову налево и оголив шею.

Изабель без особого интереса взглянула на меня и, кивнув головкой, снова о чем-то задумалась. – Скажи, Соломон, а почему ты считаешь, что, правда и истина не одно и то же?

– Солнце, о достойнейшая, всегда поднимается на востоке и опускается на западе! То есть оно вращается вокруг земли! Это правда? А вот истина это или нет, я не берусь сказать. Может оказаться и наоборот!

Нужно сказать, что люди здесь были какие-то, не любознательные что ли? В порту местного города я видел вполне приличные парусные суда, но о двух соседних материках знания у них заканчивались на уровне легенд. После минутного молчания в разговор вступили новые действующие лица.

– Господин Соломон, я так полагаю, в связи с открывшимися обстоятельствами, вечернее представление с фокусами отменяется? – с грустной улыбкой спросил Жак.

– Отчего же, во-первых, я всегда выполняю свои обещания, а во-вторых, я бы попросил вас, господа, сохранить мое инкогнито. Пусть все останется как прежде и мы останемся хорошими приятелями, от этого знакомства мы все только выиграем. Прошу вас не распространяться об услышанном. Осведомленность врагов обо мне и моих спутниках может привести к гибели множества невинных людей. Так что, друзья мои, на что я очень сильно надеюсь, вечером я покажу чудесные превращения и обещанные фокусы, – последние слова я произнес с добродушной улыбкой. – В связи с открывшимися обстоятельствами, я бы хотел знать имена людей, с которыми меня свела судьба. Мое имя вы все уже знаете, а вот я знаком только с баронетом Жаком де Дюсаком, а остальные к моему глубочайшему сожалению мне не знакомы.

– Виконт де Геймон, – с легким поклоном представился рыжий толстяк, теперь мне понятно, что среди парней он старший не по возрасту, а по положению. Скорее всего, графский сынок.

– Баронет Антуан де Бомон, – представился белокурый парень, подтянувшись по-военному и резко качнув головой. Пожалуй, этот юноша единственный в этой компании, в чертах которого отсутствовало пренебрежение и жеманность. Взгляд прямой, открытый, я бы даже сказал солдафонский.

– Баронет Пьер де Калом к твоим услугам, – в интонации этого юноши проскользнул оттенок превосходства и пренебрежения. Антуан и Жак при этом удивленно взглянули в его сторону. Парень явно со своими заскоками. Да ладно, мне с ним детей не крестить, мысленно махнул я рукой.

– Господин Жак, на правах первого моего знакомого, не мог бы ты представить присутствующих здесь прекрасных дам?

– С превеликим удовольствием, господин Соломон. Перед тобой баронесса Изабель де Ланси и ее компаньонка Лилу Борже.

– Искренне рад нашему знакомству, дамы и господа, напомню, что меня в свою очередь зовут Сулейман ибн Дауд или можно просто Соломон, второе имя адаптировано для общения с иностранцами, – улыбнувшись с поклоном, ответил я.

– Что ж, когда все формальности соблюдены, мы можем вернуться к изначальной теме нашего разговора. Условно примем твой рассказ на веру, господин Соломон. Тем более, мы увидели некоторые подтверждающие факты. Версия о твоем иноземном происхождении, думаю, не вызывают ни у кого сомнений, племянница действительно подходит под твои описания. Осталось только с благодарностью принять твой подарок, – с этими словами Изабель сняла со своей руки золотой перстень с крупным изумрудом. – С этим перстнем, господин Соломон, тебе всегда будут очень рады в замке моего отца.

Приняв с благодарностью подарок, я с трудом надел его на мизинец. Наблюдая за моими действиями, баронесса не удержалась от любопытства.

– А что это у тебя за серое кольцо на среднем пальце? Там я смотрю какая-то надпись, что она означает, если это не очередная тайна?

– Никакой тайны, это кольцо главы нашего рода, оно очень древнее, выполнено оно, правда, из неизвестного металла, а надпись снаружи написана на моем языке и означает: «Все пройдет».

– Если ты говоришь, что надпись снаружи, значит ли это, что есть надпись и внутри кольца? – у девушки было явно развито логическое мышление и природная любознательность.

– Твой вопрос лишний раз подтверждает, что ты, госпожа, умна, внимательна и самое главное – умеешь слушать, а надпись внутри означает: «И это тоже». С этими надписями связана наша родовая легенда. Теперь это кольцо наследует Вивьен ибн Дамир аль Дауд, правда, только до совершеннолетия детей мужского пола Айрин.

Рассказывать историю первой своей офицерской награды я посчитал не разумным.

Глава 4. Цирк

Покинув возбужденную последними новостями компанию, я отправился готовить площадку для своего праздника иллюзий. Это был мой дебют, и я немного нервничал. Детская тяга к волшебству прошла со временем, но желание приблизить реальную жизнь к мечтам никуда не делась. Кто из нас в детстве не мечтал обладать волшебной палочкой, так, чтобы все проблемы решались одним мановением руки? Воображение и мечтательность попутно шли со мной, и даже когда я на полчаса стал самым молодым во флоте командиром крейсера «Борей». В двадцать два года иметь под началом кучу обслуживающих и ремонтных дронов, быть обладателем кода доступа ко всем системам корабля, мастерским, лабораториям и даже к самому кристаллу искусственного интеллекта на стратегическом крейсере – это я вам скажу, что-то да значит. Даже сейчас я командор Смирнов и сделаю все, чтобы вернуть Империи «Летучий голландец»! При всем этом тяга к фокусам и всевозможным иллюзиям никуда не делась, а стала своеобразным хобби. Размышляя над очередной проблемой, я часто вертел в руках монету, игральную карту или теннисный мячик, доводя моторику рук до автоматизма. Казалось бы, монотонные однообразные движения, но развитая таким способом координация серьезно помогла мне в спортивном плане. За два последних года в училище, я достиг серьезных результатов в армейском биатлоне, обойдя по результатам матерых десантников и штурмовиков. В основном, я вырывался вперед, набирая очки, на этапах, где требовалось показать уровень владения холодным оружием и стрельбы. Одним из своих успехов в создании иллюзий я считал, теперь уже подтвержденный практически, свой внешний вид. Путем бесконечных экспериментов и проверок в экстремальных условиях, я с гордостью мог сказать, что создал долговечный и не подверженный внешним факторам грим старого человека. Была только психологическая сложность изображать из себя старика в двадцать три года – та еще задача! Но теперь мне казалось, что у меня все удачно получается. За сегодняшний день, вроде, никаких явных ляпов я за собой не чувствовал. Даже, наоборот, после смены легенды я подумал, что стал непогрешимым гением перевоплощений. С другой стороны, я осознавал, что при виде молодой, красивой баронессы я непроизвольно примерял на себя облик светского ухажера, что могло свести на нет всю мою маскировку. Я очень старался следить за своими эмоциями. Ладно, в бездну все эти воспоминания и юношескую влюбленность. Я старый и больной человек! Что-то внушение слабо помогает.

– Айрин, племянница, ты закончила на кухне?

– Сразу, как поели, помыла и сложила все по своим местам.

– Тогда помоги мне перенести стол на поляну. Ты будешь мне ассистировать, что смотришь на меня? Помогать, говорю, будешь, – пока несли стол на центральное место будущей сцены, я объяснял своей маленькой подручной ее обязанности.

– Абу подключайся, неси скатерть, а потом трос и растяжки, – работа закипела, теперь главное все сделать правильно.

– Вивьен в фургоне сзади в длинном ящике два шеста, неси их сюда, только по одному не то надорвешься, не дай Бог. Потом подготовь справа и слева от сцены два костра, когда начнет темнеть, зажжешь их по моей команде.

Вытащив из-под облучка фургона закрепленный там ящик для иллюзии распиливания, я проверил работоспособность механизма и перетащил его к площадке. Разукрашенный сундук с реквизитами для фокусов я установил на выдвижных ножках чуть в стороне от накрытого скатертью стола. Открыв его, я подозвал девочку и начал объяснять ей, что и в какой последовательности подавать. Айрин удивленно рассматривала содержимое красочного сундука. Цветные платки, мячики, шпага, факелы, жонглирующие булавы – от обилия цветов и форм глаза разбегались.

– Смотри, Айрин, пока будешь подавать мне эти булавы в руку, со временем потренируемся, и научишься их мне подкидывать. Нашему Абу ассистировать я буду сам, но ты следи внимательно, это будет потом твоей обязанностью. А теперь пойдем, покажу тебе то, что не должен видеть зритель, – подведя ее к закрытому и ранее не показываемому ящику, я достал из него две клетки – с кроликом и желтыми пушистыми цыплятами. Доставая их по очереди из клетки, я рассовал их по двум черным холщовым мешочкам. Стараясь делать все незаметно, я подвесил мешочки на внутренней стороне столешницы. Так, фокус со шляпой подготовлен. В двух шагах перед столом мы совместными усилиями установили и закрепили два столба для канатоходца. В основном все подготовили. Мне осталось только переодеться. Тем временем кучер наконец-то пожарил подсвинка и они совместно с Антуаном (ну кто бы сомневался!) перетащили жаркое к своему импровизированному застолью.

– Господин Соломон, не желаете отведать поросенка? – Жак призывно махнул рукой.

– Извините, господа, я уже поужинал, и мне нужно готовиться к лицедейству, – прижав руку к груди, с поклоном ответил я. – После ужина, господа, прошу занимать зрительские места.

Примерно через час, когда солнце начало клониться к закату, мои первые в этом мире зрители расселись перед импровизированной сценой. Я заскочил в фургон, надел на себя парчовый серебристый халат, расшитый восточным золотистым орнаментом и намотанный на красную феску белый тюрбан со страусиным пером. На ноги я надел бабуши – изукрашенные золотом красные сапоги с загнутым кверху носком. Осмотрев себя, я проверил наличие во всех скрытых местах бутафорных яиц, мячиков, платков и прочей необходимой атрибутики, еще раз вспомнил последовательность выполнения номеров и под удивленные возгласы вышел к полностью закрытому черной скатертью столу.

– Один мой знакомый выполнил, не так давно, удивительный фокус. Он превратил мою любимую девушку в свою жену, – под дружный смех я начал свое выступление. Поначалу мои немногочисленные зрители сидели словно скованные, но постепенно лед отчуждения начал таять, и когда я, к примеру, выпучив глаза, с икотой выплевывал изо рта очередное куриное яйцо, вся площадка оглашалась безудержным хохотом. Пока было светло, я успел вытащить из выпрошенной у Жака шляпы вылупившихся цыплят, достать за уши кролика, рвать и обратно соединять металлические кольца. Потом была серия с цветными шелковыми платками, которые я завязывал, рвал и сращивал, прятал в зеркальном стеклянном бокале. Все с ужасом и замиранием смотрели, когда я медленно заглатывал шпагу и чуть не плакали, когда я бездушно пилил спрятавшегося в ящике Абу. В перерывах, когда мне нужно было подготовиться к следующему номеру, примат исполнял роль канатоходца или жонглёра. С наступлением темноты, когда племянник по моей команде зажег костры, я приступил к огненному шоу. Вивьен, как самый маленький ассистент, по моей просьбе взял кольцо со встроенными в обод кинжалами и, начиная с уровня груди, стал его периодически поднимать, Нэд при этом с разбегу прыгал в ограниченное кинжалами пространство. Когда кольцо оказалось над головой мальчика, я поджег обод. Эффект от прыгающего серого пса в круг пламени был потрясающим. Вздохи удивления и восторга звучали, когда я выдыхал пламенем и демонстрировал внезапно вспыхивающий огонь в открытых ладонях. Теперь в перерывах Абу жонглировал маленькими горящими факелами. Во время всего выступления я старался делать все без суеты, строил сосредоточенные гримасы, позировал в эффектных позах, произносил шуточные заклинания типа «Сим-Салабим», «Ахалай-Махалай» и прочую ерунду. В сгустившихся сумерках серебристый халат с золотыми звездами и причудливо вьющимися растениями сверкал и переливался на каждое движение, создавая дополнительную сказочную атмосферу.

– В этом и заключаются фокусы – убедить людей, что они видели то, чего на самом деле не видели, – с этими словами я, поклонившись, закончил свое выступление. Наступила гробовая тишина, мои немногочисленные, неискушённые зрелищами зрители смотрели на меня странными глазами.

– Поразительно! Волшебно и неописуемо, – выразила всеобщую мысль Изабель, при этом ее глаза в отблесках костра излучали восторг и удивление. – Скажи, господин Соломон, есть для тебя что-то невозможное?

– Я не могу повернуть время вспять и сделать всех счастливыми, но я работаю над этим! – ответил я, радостно улыбаясь от произведенного на эту девушку впечатления. – Главный секрет хорошего фокуса – не перепутать в шляпе кролика со скорпионом.

Я был счастлив. Сказывался, наверное, год скучного затворничества в пещере, творческая натура, ну и тщеславие сыграло в этом не последнюю роль. Будучи продуктом другой цивилизации, я не осознавал, что по местным меркам заниматься лицедейством не лучшая профессия. Но в следующее мгновение я взволнованной душой ощутил, что все похвалы и аплодисменты померкли после произошедшего вдруг события. Вивьен, скромно примостившийся на стульчике и неотрывно следящий за происходящим с открытым от удивления ртом, вдруг вскочил и бросился ко мне.

– Дядя Соломон, а научишь меня управлять пламенем, – с восторгом крикнул он, ухватившись за рукав моего халата

– Конечно, ты же мой племянник, кому как не тебе я должен передать это искусство, – сказал я, осторожно повернувшись к Айрин, которая в изумлении прикрыла рот ладонью. Я приложил палец ко рту в знак молчания и вновь обратился лицом к мальчику.

– А доставать кролика из шляпы?

– Всему научу, мой юный друг, ты только расти и старайся.

– Я буду стараться, честное слово!

– Я верю тебе. А пока помогай собрать все наши реквизиты.

– Айрин, ты слышала, дядя Соломон обещал меня научить всем своим фокусам! – мальчик, счастливо смеясь, подбежал к сестре. – Ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?

– Никто меня не обидел, это я плачу от радости. Вивьен, дорогой мой, ты снова говоришь! – присев на корточки и гладя брата по голове, сказала Айрин. Мальчик слегка насупился, осознавая все услышанное.

– Это дядя Соломон меня расколдовал! – радостно выдал он, найдя выход.

Все это время на площадке стояла мертвая тишина.

– Что и требовалось доказать! – нарушила безмолвие Изабель. Задумчиво посмотрев на меня, она подхватила под руку Лилу, и что-то шепча ей на ухо, направилась к своему шатру. Дворяне последовали ее примеру, и уже все стали расходиться по своим местам, негромко переговариваясь. Собрав все реквизиты в сундук, я решил не разбирать в темноте элементы цирковой эквилибристики. Думаю, никто ночью не споткнется о веревки растяжек, нечего шарахаться в темноте по поляне. Теперь и нашему внезапно образовавшемуся семейству нужно было готовиться ко сну. Чтобы не плодить сущности сверх существующих проблем, мне пришлось показать детям керосиновую лампу. Я надеялся, что после эмоциональных впечатлений в импровизированном цирке ребята не сильно удивятся. Что и подтвердилось. Айрин с любопытством посмотрела, как я поставил на сундук незаметно зажжённый светильник, но как ни странно, особого удивления он у нее не вызвал. Вивьен посмотрел на лампу, как на не самый удачный фокус. Помещение фургона разгородили куском брезента из моих запасов.

– Ну вот, Айрин, теперь у тебя появилась своя комната и даже с отдельным входом, – сказал я, меняя положение ее гамака. В ее маленьком закутке находилась печь и шкаф со скрытой душевой кабиной. Это, конечно, была проблема и, думаю, при разнополости детей не последняя. Заставив Вивьена раздеться, я подсадил его в гамак и укрыл одеялом. Сам я пока не стал снимать одежду и прилег на расстеленный спальный мешок, через час должна была прилететь посылка от Борея. Абу, недолго думая, снял жилетку и феску, запрыгнул в гамак мальчика и улегся у него в ногах. Вот так мы друзей и теряли. Пожелав всем спокойной ночи и услышав в ответ аналогичные ответы, я загасил лампу и, закинув руки за голову, стал мысленно вспоминать события сегодняшнего дня. С небольшой натяжкой, ситуация пока под контролем. Очень жаль, что мое инкогнито раскрыто и мое новое алиби шито белыми нитками. Но по большому счету ничего страшного не произошло, мы почему-то думаем, что окружающие беспрестанно думают и оценивают наши поступки, а на самом деле мы им глубоко безразличны. Разве только посплетничать, да покопаться в чужом белье, тут, конечно, хлебом не корми. Да ладно, на каждый роток не накинешь платок. С этой мыслью я успокоился и сквозь окутывающую меня дрему услышал, как за шторой шлепнулись на пол босые пятки. Все понятно, нужно будет подумать о ночных горшках. Проблемы, одни проблемы. Не прошло и минуты, когда сгустившуюся тишину нарушил испуганный визг ребенка.

– Да что сегодня за день, когда это закончится? Так, Вивьен, всем лежать и не двигаться, я сам разберусь, – отрезал я попытки мальчика вскочить и броситься на помощь. Сам я схватил лежащую рядом шпагу и бросился на улицу. У колеса повозки лежали бутафорные факелы. Подпалив один из них, я осветил поляну. Из кустов, хромая, выплыло маленькое плачущее приведение.

– Айрин, ну что опять случилось? – с нотой жалости и упрека спросил я, пытаясь рассмотреть прихрамывающую ногу.

– Дядя, меня кто-то укусил. Очень больно! – жалобно сказало это маленькое невезучее чудо.

Из-за спины ребенка вышел Нэд, зажимая в зубах извивающуюся змею. На поляне тем временем зрителей прибавилось. Что отрадно, все молодые люди выбежали из темноты с оголенными шпагами. Изабель и Лилу появились чуть позже, ссутулившись и укутавшись шерстяными шалями. Я подошел к Айрин и присев, начал рассматривать рану на лодыжке. По внешним признакам это был змеиный укус. Поднявшись, я осветил зажатую в зубах собаки гадину. Извивающееся создание было покрыто красными ромбическими узорами.

– Мамба! – испуганно вскликнула Изабель и обратила жалостливый взгляд сначала на Айрин, а потом на меня.

– Нэд, прикончи эту тварь! – услышав команду, пес с хрустом сжал челюсти и выпустил на землю агонизирующее создание. Название змеи прозвучало для Айрин, как приговор.

– Дедушка, я умру? – испуганно прошептала она, не обращая внимания на прозвучавшую оговорку.

– Должен тебя расстроить, моя дорогая. Мы все умрем когда-то, – зло рыкнул я. – А пока бегом в фургон!

Айрин, сделала пару шагов в направлении нашего пристанища и начала плавно заваливаться. Я тут же подхватил ее с земли на руки.

– Дамы и господа, приношу извинения за беспокойство, но дальше мы сами, – как можно вежливее сказал я, занося племянницу в фургон. – Абу, дружок, тащи эту дохлую мамбу сюда.

– Сожалею, Соломон, но ей уже не помочь, ей к несчастью осталось не более получаса, – констатировала Изабель.

– Баронесса, в этом ребенке течет кровь царя Дауда. Для нее эта ваша мамба, как укус комара, почешется и пройдет. Тем более, я не собираюсь завтра чистить за нее картошку, – сказал я это, чтобы легализовать применение антидота.

– Вряд ли, ей уже не помочь, но я буду молиться за ее невинную душу, – с грустью произнесла Изабель.

– Благодарю за сочувствие, госпожа, а пока прошу меня извинить, мне нужно уложить племянницу отдыхать, – кивнув баронессе, я запрыгнул в фургон и уложил девочку на свой спальник. Прикрыв наружный полог фургона, я зажег летучую мышь. Айрин была в сознании. Абу уже выдавил яд из клыков гадюки в специальную колбу.

– Дедушка, когда я умру, забери к себе моего братика, не бросай его, – племянница смотрела на меня с надеждой.

– На кой черт мне этот мохнатый и трухлявый пень? – в гамаке над нами послышались рыдания Вивьена.

– Какой пень? – смогла удивиться Айрин.

– Какой, какой, когда ты умрешь, ему, наверное, будет лет восемьдесят или девяносто! Вот и скажи, для чего мне нужен старый лысый и горбатый старик? – говорил я это уверенно и спокойно, хотя внутри меня все содрогалось от страха. Рыдания наверху затихли, мальчик навострил уши, ловя каждое слово. Загрузив в анализатор приготовленную колбу, я выбрал режим «антидот» и запустил программу. Прошло не более минуты, когда лючок прибора открылся и вывалил на крышку ампулу-шприц зеленого цвета. Все манипуляции с прибором я проводил, незаметно прикрыв спиной все происходящее.

– Так, лежи спокойно, сейчас в ногу тебя укусит маленький комарик, это будет немного болезненно, – судя по молчанию, Айрин потеряла сознание. Выдавив половину тюбика в ногу, а вторую половину в плечо, я пересел на сундук напротив и устало откинулся на борт фургона. Пожалуй, я все сделал правильно, с реаниматором и его режимом диагностики можно было не успеть. Осталось только ждать. Просидев так минут двадцать, я приподнялся и приложил руку ко лбу пострадавшей. Лоб был мокрым, но прохладным. Все обошлось. Айрин от прикосновения открыла глаза.

– Дедушка, а умирать больно?

– Не знаю, не пробовал, лет через девяносто расскажу, но, наверное, нет, – усаживаясь на место и с облегчением запрокинув голову, вздохнул я.

– И мне сейчас не больно, – прошептала Айрин, а в гамаке послышалось мышиная возня и сопение.

– Изабель сказала, что от укуса мамбы умирают в течение получаса, а ты уже час выносишь мне мозг, – поднимаясь, сказал я, и добавил уже назидательным тоном. – Ладно, лежи уже здесь, а я пошел на твое место. Завтра, как встанете, Вивьен разводит костер, а ты, симулянтка, чистишь картошку. Я прогуляюсь на ночь и через полчаса вернусь. Чтобы оба спали к тому времени. Абу, проконтролируй.

В гамаке послышался сдавленный смех мальчика, цоканье и писк обезьянки. Спелись уже два друга. Подхватив мертвую змею, я выпрыгнул из фургона и направился к берегу, в то место, куда должен прибыть заказанный контейнер. На берегу я увидел темный силуэт металлического ящика.

– Привет, Борей, все отправил?

«Имей совесть, ты ничего конкретного не заказывал. Если чего-то не хватит на сегодня, то это твои проблемы. Я укомплектовал фургон с учетом расхода, ну и одежку с лакомством для детей. Там еще тетради, книги, перья, чернила, ну и так по мелочи. В посылке рюкзак с одеждой для твоих подопечных и две сумки с продуктами .Мороженое не забудь выложить в холодильник, бестолочь» – в голове это звучало с покровительственным тоном.

– Нагрузил, как баржу утюгами. Поближе не мог приземлить? – проворчал я, выгружая содержимое посылки.

« Может еще и в фургон залететь? А если серьезно, то не мог, у вас там, в лагере, все под впечатлением и не все спят. Кстати, хвалю твою оперативность, все сделал быстро и правильно. Молодец, дружок, возьми с контейнера пирожок».

– Тебе смешки, а у меня от страха чуть нижний клапан не открылся.

«Да не смеюсь я, а подбадриваю, чтобы ты не расслаблялся. Ладно, топай отдыхать, тебе сегодня досталось, мама не горюй».

Я забросил рюкзак за спину, подхватил два саквояжа и не торопясь пошел к фургону. Из кустов выглянула и исчезла сосредоточенная морда Нэда, его внимательные глаза отразились в лунном свете красноватым отливом. Охраняет, как нянька, настоящий друг человека. Когда я подошел к фургону, пес уже лежал под ним, сложив голову на передние лапы и спокойно смотрел в сторону шатра. Осторожно, стараясь не шуметь, я заглянул в заднюю часть нашего мобильного жилища, прислушался к мерному дыханию детей и, услышав чирикание Абу, аккуратно и без шума положил мешок внутри у наружного борта. Стол, как и ранее, стоял притороченным к борту фургона, я водрузил на него обе сумки и, открывая по очереди, распределил все продукты и предметы по своим местам во встроенных ячейках повозки. Крадучись, словно вор, я залез в свою часть фургона, разделся и тихонько проникнул в душевую кабину. Меня, конечно, немного мучила совесть от того, что мои спутники не могут позволить себе это удовольствие, но здесь такого нет ни у кого. Стоя под струями теплой воды, я вновь ощутил себя в гармонии с цивилизацией. Все, что находилось за стенками душевой кабины, с водой убежало в сливное отверстие. Я ощущал себя на космическом корабле, или на худой конец, в жилой зоне своей пещеры. Когда я посвежевшим вышел из маленького помещения, на меня на мгновение нахлынула тоска от созерцания убогости интерьера, но представив лица двух своих воспитанников, я с улыбкой полез в свое подвесное ложе. Вырубился я мгновенно и проспал до утра без всяких сновидений. Этой ночью меня не мучили кошмары о террористах на корабле, платиновой блондинке и изуродованных трупах в переходах технической палубы. Разбудил меня стук топора и позвякивание посуды. «Работайте негры, солнце еще высоко!» – без злобы вспомнил я эту хохму и, потянувшись, выпрыгнул из гамака. Теперь физзарядка. Рубаха, штаны, сапоги, две завернутые в холщовую тряпицу сабли, и вот я во всей красе выпрыгнул из фургона, с удовольствием осматривая открывшийся пейзаж и щурясь на яркое утреннее солнце.