Борей. Книга 2. Граф

– Привет, молодёжь, как прошла ночь, кошмары не снились? А то я когда увидел тебя Айрин выходящей из кустов, подумал, что это налоговая инспекция или ревизор ЖКХ пришли! – весело спросил я, оглядывая суетящихся нечаянных родственников.

– Все хорошо, дядя Соломон. Вот готовим завтрак, через час, наверное, будет готов, – почему-то потупившись, ответила за всех Айрин.

– Ну вот, дядя, а то все дедушка, да дедушка. Ох, чувствую, намучаюсь я с вами, никакой конспирации, – подмигнул я покрасневшей девочке. – Я пошел на берег размяться, а вы пока хозяйничайте по кухне. Вивьен, я возьму у тебя эти четыре жерди?

– Конечно, дядя, я еще принесу, – гордо сказал мальчик, краем глаза стрельнув в сторону смутившейся сестры. Подхватив подмышку выбранную вязанку, я спокойно пошел к реке, к ранее примеченному песчаному мыску, образованному речным плесом. Шагая по песчаному берегу, я негромко напевал зацепившийся в сознание мотив.

Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре!…

Положив сверток с холодным оружием на землю, я воткнул четыре шеста в землю на четыре стороны света, на расстоянии пяти-шести метров друг от друга. Встав посредине организованной площадки, я начал имперский комплекс разминочных упражнений.

Тем временем Изабель, увидев движущиеся фигурки у фургона, подошла к суетящимся детям. В немом изумлении она разглядывала спокойно чистящую картофель девочку.

– Доброе утро, Айрин, как ты себя чувствуешь? – нейтральным голосом спросила баронесса.

– Доброе утро и тебе, госпожа. Спаси Бог, чувствую себя хорошо, только вот нога чешется, – словно подтверждая сказанное, она, продолжая чистить корнеплоды, бесхитростно, стоя на больной ноге, потерла пяткой укушенное место, скорчив при этом кислую гримаску.

– Нет, вы только посмотрите на нее – «нога чешется»! Он точно сведет меня с ума. И где сейчас твой «дедушка»? – в слово «дедушка» Изабель вложила весь сарказм, скопившийся у нее за весь прошлый день.

– Он пошел на берег разминаться, госпожа, и он не дедушка, а наш дядя, – возмущенно вступился за растерявшуюся сестру Вивьен. Айрин опустила руки и понуро поникла головой.

– Ладно, «племяннички», пойду, найду его, провожать меня не надо, – властно взглянув на детей, баронесса направилась к берегу реки. Выйдя на берег, она разглядела полуголую фигуру факира, медленно вращающего клинками. Иноземец стоял к ней спиной,и она, приближаясь, не смущаясь, рассматривала перекатывающиеся мышцы и плавно двигающиеся и замирающие клинки, пытаясь понять правила и логику движений. Бросив случайный взгляд на кусты напротив ристалища, она чуть не прыснула от смеха, при этом, чуть не выдав себя. Картина на песчаном пляже чем-то напоминала вчерашний вечер. На берегу были зрители. Собака лежала метрах в десяти от представления, высунув розовый язык, и преданно смотрела на своего хозяина. Иногда пес отвлекался и злобно ловил пастью летающих насекомых. Абу был в числе наблюдателей. Облокотившись на лохматого друга и небрежно обняв его левой рукой за шею, примат вальяжно развалился под лучами солнечного диска. Скрестив нижние конечности и поедая злополучный мандарин, непоседа походил на председателя приемной комиссии, или пересытившегося зрителя кинотеатра. Он периодически выплевывал косточки в сторону и с покровительственным видом наблюдал за происходящим. Не хватало только попкорна и 3D-очков, Нэд сразу заметил девушку и, повернув голову, с невысказанным вопросом уставился на нее. Изабель с просящим взглядом рефлекторно поднесла пальчик к губам. Эта собака снова удивила ее своим умом, Нэд, не увидев в ней угрозу, повернул голову к хозяину. Обернувшись вновь к старику, она больше не могла оторваться от смертельного представления. Соломон начал ускоряться, двигаясь хаотично приставным шагом в разные стороны, он продолжал вращать оружием. Движения рук, казалось, оставались по-прежнему плавными, однако клинки стали сливаться, постепенно превращаясь в сверкающие сферы. Ей показалось, что еще чуть-чуть, и они вообще исчезнут. Так продолжалось чуть больше минуты, затем фигура резко замерла, склонив голову и скрестив руки на груди, так что из-за плеч торчали только отточенные лезвия сабель. Спустя секунды, факир словно взорвался, прыгая, приседая и перекатываясь в брызгах поднятого песка, он начал рубить установленные кругом шесты. Рубка длилась не более пары секунд. Все шесты, кроме одного, еще падали на землю, когда Соломон закончил представление, присев на одно колено. Он удивленно разглядывал баронессу. У девушки от увиденного пробежали мурашки по спине, но, взяв себя в руки и стараясь не дрогнуть голосом, она с долей ехидства спросила:

– А четвертый убежал? – указала она на единственный неподвижно замерзший шест.

– Отчего же, он просто не знает, что уже умер, – сказал я, поднимаясь и толкнув концом клинка верхушку столбика. Обрубок около двадцати сантиметров качнулся и упал в утоптанный песок.

– Однако! Довольно смертельный танец.

– Чем обязан, баронесса? – спросил я, надевая рубаху. Вытерев лезвия холщовой тряпкой, я собрал их в сверток и подошел к Изабель.

– А скажи, уважаемый факир, сколько тебе лет? – чуть склонив голову на бок, словно оценивая меня, поинтересовалась девушка.

– Шестьдесят стукнуло, – как мне кажется не задумываясь, ответил я, чувствуя подвох в вопросе. – Предвосхищая твой вопрос, скажу, что я старше сестры на двенадцать лет, а Вивьен поздний ребенок. Тебя это смущает?

– Нет, конечно, просто, надо признать, что это довольно преклонный возраст. Как тебе, уважаемый Соломон, удается так хорошо сохранить физическую форму? – вопрос Изабель задала с притворной наивностью, глядя пронзительным взглядом мне в глаза.

– Благодарю за комплимент. Не курю, не пью, регулярно занимаюсь спортом. Рецепт очень прост, – с той же непосредственностью ответил я, чувствуя себя так, словно беседую со следователем.

– А что означает «не курю», это как-то связано с женщинами? – продолжила допытываться баронесса с едва заметной ноткой смущения.

– Что ты, никакого отношения к связанным женщинам это не имеет, – с улыбкой озвучил я внезапно родившийся каламбур и пояснил: – Курение это распространенная у меня дома вредная привычка вдыхать легкими табачный дым. Табак это такое растение, листья которого используются для этой цели.

– Что же, это радует, – слегка зардев, кокетливо улыбнулась собеседница.

Ох и лиса! Что же ты от меня хочешь? Вероятно, что-то задумала. Но до чего красива, чертовка! Мы пошли к фургону, при этом Изабель взяла меня под руку. Шла она с левой стороны, и я незаметно, ну как мне кажется, бросал быстрые взгляды на ее точеный профиль. Она была удивительно красива. Черные волнистые волосы, убранные в замысловатую прическу с плетением локонов, открывали только ушки, а дальше ниспадали водопадом до самых лопаток. При этом молодая бархатная кожа на щечках и, на мой взгляд, идеальном подбородке переходила в ровную и гармоничную шею. Ее взгляд был каким-то грустным и словно оценивающим, подчеркивая ум и проницательность. Эти соболиные брови, карие задумчивые глаза, прямой носик, форму которого не смог бы повторить даже Микеланджело и, наконец, эти чувственные губы, притягивающие, словно вода жаждущего путника – все это лишало меня рассудка. Мне кажется, я бы задохнулся, но не выпустил бы ее из своих объятий. Когда она поворачивала голову в мою сторону, я быстро отводил взгляд, таясь словно воришка, застигнутый на месте преступления. В какой-то момент, повернув голову ко мне, она случайно уронила взгляд на растительность на берегу. Услышав ее смех, в котором слышались приятные грудные нотки, я проследил за ее взглядом и увидел вполне привычную для меня картину. Вдоль берега по траве бежал Нэд, а на спине его сидел, сгорбившись, Абу, цепко ухватив своего товарища за холку.

– Ты права, госпожа Изабель, действительно комично. Нужно будет включить это как один из номеров моего представления. Назовем его «Уставший кочевник», – поддержал я смех попутчицы. – А если серьезно, то мои друзья всегда рядом и готовы помочь в трудную минуту. Это мои маленькие телохранители.

– Что касается размеров Абу, с этим я, пожалуй, соглашусь, а вот насчет габаритов песика я бы воздержалась от такой уничижительной оценки.

Я кивнул головой, прекращая этот пустой разговор.

– Зачем ты меня искала, дорогая Изабель? – случайно выговорил я вполне нейтральный оборот, приемлемый в моем цивилизованном обществе.

– Ооо!! «Дорогая» – это что-то новенькое, – девушка, отстранившись, удивленно посмотрела на меня. – Впрочем, разговор, для которого я тебя искала, деликатен и подразумевает доверительные отношения. Скажи, Соломон, ты лекарь?

– Тебя что-то беспокоит? – встрепенулся я, выражая всем видом участие.

– Ты не ответил на мой вопрос!

– Надеюсь, что это останется между нами, ведь мне тяжело солгать тебе, баронесса. Да, могу вылечить многие болезни, но прошу тебя оставить наш разговор в тайне. Это не та деятельность, в которой я бы хотел получить известность. Но хорошему человеку я с удовольствием окажу помощь. А ты хороший человек, плюс ко всему ты еще и очень красива, посему ты можешь полностью на меня рассчитывать. Но напоминаю, что все это должно остаться между нами.

– Ты не поверишь, Соломон, секретность – это и одно из моих требований. Хотя о моей болезни не знает только, наверное, твоя собака.

– Неужели все так запущено?

– Даже не знаю, как сказать. Заметил ты или нет, но я всегда хожу в глухом платье, тогда как Лилу, к примеру, может позволить себе декольте, – покраснев, с надеждой посмотрела она, намекая на болезнь.

– Понятно, кожное заболевание в виде сыпи на теле, – кивнул я головой. – Я могу тебе помочь, но я должен убедиться, что это именно то, о чем я думаю. Так что ты должна показать мне больное место.

Изабель замолчала, задумавшись, и мы прошли еще некоторое расстояние. Когда до фургона оставались считанные метры, она встрепенулась.

– Я должна подумать.

– Что ж, это твое право, но помни, что я с удовольствием помогу тебе, – после моих слов она высвободила мою руку и быстрым шагом направилась к себе в шатер. Проводив ее долгим задумчивым взглядом, я повернулся к своим подопечным. Мельком взглянув на казанок с кипящей водой и перекатывающимися в нем картофелинами, я перевел взгляд на Айрин. Девочка поджала губы и в упор смотрела на меня, уперев ручки в бока. Ба, да у нас тут доморощенный Отелло! При всем грозном виде девочка, ничего, кроме смеха у меня не вызывала.

– Ты что надулась? А вдруг сейчас лопнешь, как мне потом тебя лечить? Нитками сшивать?

Вивьен, внимательно следящий до этого за костром, услышав мои слова, закатился детским заразительным смехом.

– Дядя, мы ее рыбным клеем скрепим!

– Кстати, а что это вы, кровиночки мои, ходите в этом отрепье и позорите мои седины. Там в фургоне целый мешок обновок. Идите, примеряйте, а я пока пюре приготовлю.

Не успевший зародиться конфликт лопнул, как мыльный пузырь. Оба ребенка наперегонки бросились в фургон, чуть ли не сшибая все на своем пути. Через минуту из фургона ожидаемо раздался радостный визг и заливистый смех. Хорошо быть обеспеченным человеком! Что для меня сущие пустяки, здесь порой является пределом мечтаний. Что-то есть захотелось. Быстренько слив воду, я пересыпал картофель в кастрюлю, залил молоком, добавил масло и оперативно все столок. Достав из холодильника пакет с котлетами, я выложил их в казанок, предварительно смазанный маслом. Котлеты нужно было только подогреть. Переворачивая котлеты, я не заметил, как передо мной появились воспитанники. Вивьен выглядел как маленький барчук. Белая рубаха с небольшим отложным воротником, с тонкой кружевной лентой по краю. Серые одноцветные штаны, заправленные в тупоносые хромовые сапожки. Поверх всего этого обычный для этого времени камзол черного цвета с деревянными пуговицами, обернутыми замшей. Голову украшал черного цвета берет без всяких изысков. Девочка совершенно преобразилась. Она стояла в длинном коричневом платье с треугольным, довольно глубоким воротником, но без вульгарного намека на декольте. Под платьем прослеживалась рубаха белого цвета с кружевным стоячим воротничком и чуть выступающими белыми манжетами. Платье не доставало до земли чуть более пятнадцати сантиметров, демонстрируя острые носки черных замшевых сапожек. Поверх платья располагался камзол более темного, чем платье, цвета, с серебряными пуговицами. На голове красовалась коричневая, под цвет наряда, шапочка с небольшим белым пером, чем-то напоминая головной убор стюардессы. Женские формы пока не сильно выделялись, но это была по местным меркам уже невеста. Всю картину портил злополучный бинт, уродующий общую гармонию формы и цвета.

– Айрин, снимай к чертям собачьим этот бинт, там у тебя все давно прошло, хватит пугать окружающих.

– Дядя, ты же сказал, что еще два дня? – со страхом спросила Айрин.

Что же ты у меня такая запуганная. С этим надо что-то делать. Все время пугается, краснеет. Зашугали здесь крестьян до невозможности. А я все глубже и глубже лезу в эту пропасть моральной зависимости. Правильно говорят, что мы ответственны за тех, кого приручили. Да ладно, обратной дороги нет, а дорогу осилит только идущий. Вот Вивьен, наверное, благодаря своему малому возрасту адаптируется к новым реалиям гораздо быстрее.

– В тебе кровь царя Дауда, поэтому заживает все гораздо быстрее. Тебе вчерашний укус мамбы ни о чем не говорит?

– Так мы, правда, твои родственники? – сняв шапочку и чуть наклонив и повернув голову, Айрин начала сматывать бинт в рулон, искоса наблюдая за моей реакцией.

– До укуса змеи я, честно говоря, сомневался. А вот после него все сомнения отпали. Так что, нет худа без добра.

Вот уж правду люди говорят – Посеешь поступок, пожнёшь привычку. Вру на каждом шагу. От моей фантазии, у окружающих людей, да и у меня самого скоро крыша поедет. Бинт рулончиком лег в ладонь племянницы, и она стала ощупывать щечку, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Вот черт, чуть котлеты не подгорели! Снимайте головные уборы и к столу, – и я начал выкладывать стряпню на большую тарелку стоящую посредине стола.

– Дождались. Вивьен, отодвигаем стол. Айрин, сервируй его на пять персон. Пойдем, Вивьен притащим сундук, чтобы было на чем тебе сидеть. У нас гости. – От шатра отделились обе женщины и шли в нашем направлении. Все понятно, Изабель приняла правильное решение.

– Дамы, позвольте мне представить вам свой очередной оригинальный рецепт. Нижайше прошу вас присоединиться к нашему завтраку.

– Вообще-то, уважаемый Соломон, мы по делу, – в сомнении заявила Изабель с некоторой нервозностью, при этом удивленно стрельнув взглядом в лицо Айрин.

– Дела к глубочайшему моему сожалению, никуда от нас не уходят. Присаживайтесь милые дамы, я познакомлю вас с кулинарным превращением южного корнеплода. Но если вы не желаете, то я неволить не буду. Это никак не повлияет на результат нашего разговора. Вольному – воля, спасенному – рай. Так говорят у меня дома.

– Ну что же, Лилу, я думаю, мы можем составить компанию уважаемому Соломону и его воспитанникам без ущемления своей чести, – при этих словах у компаньонки чуть дрогнули губы. Хорошо себя держит дама, не поймешь, может осуждает, а может соглашается. Вскочив, я галантно помог гостьям занять свои места и вернулся к себе. И тут меня словно током ударило! Айрин с задумчивым видом взяла серебряную вилку в левую руку, а нож в правую и аккуратно отрезав от котлеты небольшой кусочек, задумчиво отправила его в рот. Осанка головы и спины, положение рук и локтей соответствовали всем правилам светских приемов. Я так и не донес свой кусок до рта и осторожно положил вилку обратно в тарелку, продолжая наблюдать за действиями Айрин. Девочка вдруг отрешенно взглянула на кружевную салфетку, лежащую рядом с тарелкой, и спокойным движением приторочила ее к своему вороту. Я в поисках поддержки непроизвольно взглянул на Изабель, и мы пересеклись с ней удивленными взглядами.

– Айрин, а скажи мне, пожалуйста, сколько будет дважды два? – спросил я с подозрением.

– Четыре, – живо повернулась она ко мне удивленными глазами.

– А восемью восемь, – не успокаивался я.

– Шестьдесят четыре, – без запинки ответила племянница, чуть покровительственно улыбнувшись.

– Ну, хорошо, а корень квадратный из шестнадцати, – распалился я от мелькнувшего в голове подозрения.

– Четыре, – сказала она, с секундной задержкой, стрельнув расфокусированным взглядом чуть в сторону.

– Одну секунду, дамы, – я поднялся из-за стола и, открыв шкаф, достал из него библию.

– А попробуй прочесть, что здесь написано, – протянул я ей книгу, открытую на первой странице.

– «Вначале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет…»

– Достаточно, дорогая, – прервал я ее, забирая фолиант и укладывая его на место. – Давайте кушать, и извините меня за эту выходку.

Я задумчиво продолжал есть, изредка поглядывая на Айрин и ее жесты. Весь завтрак прошел в гробовом молчании, только изредка звякала вилка Вивьена. Когда завтрак подошел к концу, Айрин подскочила и собрала пустые тарелки. Старая хозяйка тела племянницы, слава Богу, осталась на месте, и я с облегчением незаметно выдохнул. Вечером нужно будет обсудить ситуацию с Бореем. Видимо, отравление активировало часть функций встроенного чипа. Какая-то защитная реакция. Но это уже совсем другое дело. Это кардинально ускоряло процесс адаптации ребенка. Допив свой бокал вина, и увидев, что завтрак закончен, я поднялся и предложил гостьям подняться в фургон. Чтобы не прыгать через борт, я выдвинул из-под днища приставную лестницу и открыл дверцу заднего борта. Пользоваться этой опцией я считал излишним барством, так как при открытии дверцы сразу было видно, что фургон имеет двойное дно. Но сейчас был иной случай. Усевшись напротив женщин, я вопросительно взглянул на Изабель.

– Я согласна, но в присутствии Лилу и если ты обещаешь сохранить все в тайне.

– Надеюсь, слова моего достаточно? – увидев утвердительный кивок, я предложил Изабель расстегнуть лиф платья.

Лилу склонилась за спину девушки и начала развязывать шнурки. Я спокойно ожидал окончания этого эротического шоу. Когда лиф упал вперед, оголив грудь, я постарался сохранить спокойную мину. Грудь у девушки была, безусловно, красивая, но сыпь и коросты, покрывающие ложбинку между грудей, вызывали неприятные отталкивающие ощущения. Наклонившись, я рассмотрел вблизи состояние кожи.

– Действительно, псориаз. Можешь одеваться. Скажи Изабель, а у кого из твоих родителей схожая болезнь?

– У отца, но у него на пояснице и локтях.

– Понятно. Ну, что я могу сказать? Есть два варианта решения твоей проблемы. Первый: через час я приготовлю лекарство, которое ты должна будешь пить каждый день по столовой ложке до выздоровления и это примерно месяц. Затем, по мере повторного появления признаков также, до их исчезновения. Есть один, но очень серьезный недостаток. Твои дети с большой вероятностью повторят твою судьбу, – я замолчал в ожидании ее ответа.

– А какой второй?

– Второй, более быстрый, но сопряжен с очень большим авансом доверия с твоей стороны. Ты должна будешь одна прийти ко мне в фургон сегодня вечером, я проведу сеанс, и завтра утром у тебя и твоих потомков больше не будет этой болячки.

– А от твоего сеанса дети не появятся? – возмущенно вскрикнула Лилу.

– Так мне готовить микстуру? – равнодушно ответил я, глядя на Изабель.

– Нет, жди меня вечером и готовь все, что нужно, – жестко сказала баронесса, отмахнувшись рукой от пытающейся возмутиться Лилу.

– Это правильное решение, ты не пожалеешь, Изабель. Я буду ждать и все приготовлю.

– Скажи, уважаемый Соломон, а у Айрин на самом деле был ожог на лице? Или это твой фокус? – собираясь уходить, вдруг спросила будущая пациентка, с подозрением бросив на меня свой неповторимый взгляд.

– На самом деле! И ты права, это мой фокус! – засмеялся я, радуясь возможности прямо смотреть в эти прекрасные удивленные глаза.

Женщины поднялись и вышли из фургона.

Глава 5. Первый конфликт

Выйдя следом за дамами из фургона, я на всякий случай вернул лестницу и дверцу в исходное состояние. Осмотрев наш совместный с дворянами бивуак, я увидел, как женщины, шепчась, зашли в шатер. Дворяне своими позами напоминали картину Перова «Охотники на привале». Они активно жестикулировали и при этом громко разговаривали, практически перекрикивая друг друга. На их импровизированном застолье лежало блюдо из недоеденного вчера подсвинка, а на краю скатерти сиротливо уткнулись в траву три опрокинутых пустых кувшина. Еще пара таких сосудов грозно возвышались рядом с мясным яством. На этот раз портупеи со шпагами лежали в стороне. Похоже, молодые люди расслабились. При таком форсированном утреннем взлете к обеду все четверо могут уйти в глубокое пике. Это было, по моему мнению, неразумно, тем более, что на дороге за мостом появилась одинокая фигура местного крестьянина, катившего отремонтированное колесо от кареты. Но, может, у них луженые желудки, кто знает. Айрин, егоза, решила продемонстрировать всем, но прежде всего, как я думаю, дворянам, свой новый наряд, придумав довольно простой и незатейливый способ. Эта маленькая интриганка достала из сундука цветной кожаный мячик и, выйдя на поляну, начала играть с Нэдом, бросая цирковой атрибут в разные стороны. Нэд носился над травой с такой скоростью, что порой ловил летящий болид еще в воздухе. Добросовестно возвратив мячик хозяйке, он прыгал вокруг нее, призывно лаял и требовал продолжения волейбола. Радостный лай и заливистый смех заставили меня усомниться в хитрых намерениях девушки. Но специально, или нет, она добилась своего. Молодые люди ее заметили.

– Эй, красотка, подойди сюда, – крикнул Пьер де Калом, самый пьяный из всей компании. По крайней мере, он громче всех кричал и больше всех жестикулировал. Айрин, наивное дитя, бросилась бегом к ним и, не доходя пары шагов, сделала книксен.

– Хорошая девочка, – и Пьер с издевательской улыбкой начал рассматривать ребенка. – Бросай этого клоуна и переходи ко мне. У меня есть чем заплатить за твои услуги.

Парень достал кошелек и потряс монетами. Белокурый Антуан, возмущенно дернул расхорохорившегося парня за рукав, привлекая его внимание ко мне. Я шел к этой компании. Разговорчивый баронет отмахнулся от усмиряющей попытки товарища.

– А зачем мне деньги, у меня и так все есть. А в лесу на них грибы не купишь, – с непосредственным удивлением спросила Айрин.

– Дикарка, но я люблю необъезженных, – при этих словах он расхохотался, но быстро успокоился, увидев, что товарищи его не поддержали. Причем Антуан взглянул на Пьера не осуждающе, как остальные – в его взоре сквозило брезгливое презрение. Это добавило плюсик к моему мнению о нем.

– Сударь, на нашем материке дикари живут в пустыне Галах и в джунглях реки Маракоя. Женщины, живущие в пустыне, носят на шее удлиняющие ее кольца, а девушки в джунглях вставляют костяные палочки в нос и нижнюю губу. Из одежды на них только набедренные повязки из листьев пальм или шкур животных. Как видишь, по всем этим приметам я не подхожу под это описание. А вот тебя, баронет, судя по поведению, можно легко причислить к этому племени.

На этих словах я подошел к племяннице и, обняв ее за плечи, сказал, – Все верно, дорогая, иди и принеси, пожалуйста, сюда мой утренний сверток. Ты поняла, о чем я говорю?

– Хорошо, дядя, – она, кивнув, побежала к фургону.

Получивший маленький экскурс по географии, парень переключил свое пьяное внимание на меня.

–Ааа, это ты фокусник. Я тут узнал, что ты еще и хорошо готовишь. Может, это и есть твоя основная профессия? Я, пожалуй, возьму тебя в услужение поваром, – начал нарываться парень, гордо приподняв подбородок. Да, пожалуй, здесь присутствуют все признаки ревности. Краем глаза я заметил, что на крики вышли баронесса с компаньонкой.

– Ты прав, я еще и хорошо готовлю, но это далеко не весь перечень моих умений. Один очень мудрый человек сказал: «Если на клетке со слоном прочтёшь надпись "буйвол" – не верь глазам своим».

Парень попытался понять суть высказывания, при этом его глаза «собрались в кучу». Видимо, он испытал культурный шок – две лекции подряд его пьяный мозг не тянул.

– Вивьен, возьми четыре шеста и неси их сюда, – крикнул я, когда заметил приближающуюся Айрин.

– Взгляните на эти клинки, господа. Они из дамасской стали, здесь я ничего подобного пока не видел. В отличие от шпаги у меня на родине дворяне предпочитают это оружие, – я развернул принесенный девочкой сверток и продемонстрировал сабли.

– То есть ты хочешь сказать, что ты дворянин? Если крестьянин украдет у меня шпагу, он не станет после этого бароном. Да и носить режущее железо – это еще не значит уметь им пользоваться, – включился в разговор рыжий виконт.