Люди-Ангелы

– А девчонка? – сжав до бела пальцами руль, спросил первый.

– А девчонка ничего не видела, ни машины, ни твоего лица! – раздражённо рявкнул второй, – Поехали уже!

Салман развернул машину и, не слишком-то заботясь о ходовке, рванул в село.

Собаки рвали глотки, бегая вокруг полицейских, которые кое- как удерживали их на месте.

– Одного нашли! – доложил кому-то следователь по телефону и взглянул на тело у тихой запруды.

Медики методично собрались около парня, лежавшего среди камней. Парень лежал на животе, отвернув голову от дороги. Дана с ужасом поглядывала на него из-за плеча следователя, который хмуро ждал заключения медиков. Но вот один из них подбежал к нему и отчитался, пока остальные осторожно грузили Ахана в машину:

– Парень жив, но он в коме! Черепно-мозговая травма и пара переломов. Похоже, что он сорвался с верхнего выступа и упал в воду.

– Девчонку что ли не поделили? – вслух размышлял пожилой следователь, покусывая край губы.

А тем временем двое полицейских вышли из дома женщины-инвалида, осмотрели машину её сына, стоявшую во дворе и вдруг услышали хриплый голос старой женщины, стоявшей по ту сторону забора.

– Пока они ссорятся меж собой, заберите их обоих, умоляю вас!

Голос её был напуганным, беспомощным, сдавленным и тихим, будто женщина боялась, что её услышат. Сегодня, когда её Салман вернулся с гор, мать нашла в машине женскую сумку, отключенный телефон в розовом футляре и всё поняла. Её прежние догадки, что сын причастен к исчезновениям людей снова подтвердились. И теперь она тряслась всем своим тощим и сгорбленным телом, прижавшись к высокому деревянному забору соседей и, глядя на полицейских во дворе соседки, тихо плакала.

С крыльца её дома послышалось:

– Я не могу оставить мать одну!

– Тогда сгреби её насильно в охапку и поедем уже!

Женщина испуганно отбежала от забора. Чувствуя что-то не ладное, один из полицейский вызвал наряд на данный адрес, а второй торопливо вышел со двора и постучал в ворота соседнего дома.

– Спокойно! – предупредил второй Салман, точно предполагая, что первый снова запаникует, – Я сам открою ворота.

Когда второй полицейский вошёл во двор соседнего дома, перед его напарником стоял высокий, с измученным бледным, но всё-таки бесстрастным лицом Салман. Он спокойно отвечал на вопросы полицейского, устало потирая лицо и мельком поглядывая на мать, растерянно прижавшуюся к соседнему забору.

– Кто ещё есть в доме? – спросил полицейский.

– Никого, – безразлично ответил Салман.

– Только вы и ваша мать?

– Да, только мы и наша мать!

Полицейский оценил сказанное, слегка задумался, глядя на растерявшуюся женщину. И вдруг он увидел, как трясутся её руки.

– Куда вы собираетесь? – кивнув на поклажу возле запыленной машины, спросил он, растягивая время.

Полицейский сразу заметил помятый бампер и сорванное крыло, но он не подал виду и бесстрастно обернулся к Салману.

– К родственникам поедем! – так же спокойно ответил Салман, почесав затылок толстыми пальцами с грязными обгрызанными ногтями, – Там оставим мать, а сами будем искать новую работу. Здесь, в этих краях зарплаты так себе.

«Он говорит о себе во множественном лице!» – написал в планшете второй полицейский и протянул его напарнику. Тот мельком прочитал и кивнул, мол, сам вижу. И он стал задавать вопросы Салману о каком-то грабеже, якобы произошедшем накануне тогда, как второй полицейский подошёл к старой женщине.

– Это ваш сын? – спросил он её.

– Да.

– Кого «их» вы просили забрать и почему? – как можно деликатнее спросил полицейский.

Женщина кивнула на Салмана:

– Заберите их! Иначе они снова повезут меня куда-то. Я устала мотаться с ними по свету!

«Старуха тоже не в себе!», – подумал полицейский и снова взглянул на машину.

– Почему всё-таки: «их»? – спросил он, разглядывая запыленный кузов, – Сын же у вас один?

– Они так хотят. С детства требуют, чтобы я говорила только так.

– Где и с кем ваш сын был прошлой ночью? – полицейский внимательно разглядывал теперь и саму женщину.

– Откуда мне знать, где они были. Они всегда одни. Вчера они в горы ездили, они часто туда ездят! – дрожащими губами промямлила старая женщина, глазами отслеживая сына, стоявшего к ней спиной и отрицавшего своё участие в грабеже какого-то железа.

Через полчаса обоих Салманов срочно доставили в полицейский участок, где Дана давала дополнительные показания по поводу своих похитителей.

– Какого чёрта?! – заорал Салман, когда полицейский нарочно ударил его коленом под колено перед девушкой.

Он чуть не упал, но полицейский удержал его.

– Заткнись, не выдавай себя! – довольно громко ответил ему второй.

И она обернулась.

Нет, эти голоса девушка уже никогда не забудет. И полицейские, увидев её выражение лица, даже не спросили, знакомы ли ей голоса этого мужчины. Они просто сразу же увели Салмана в отдельный кабинет.

– Этих двоих вы слышали, Дана? – спросил её следователь.

– Да, но… – от растерянности она не знала, как себя вести.

Но следователь отмахнулся:

– Эх, бросьте! Это раздвоение личности, Дана, не волнуйтесь. Но что с тем парнем в камнях? Вы не видели его с этим, что говорит двумя голосами? Неужели парень – это отдельный случай?

– Парня, который лежал в камнях я где-то видела, – растерянно пробормотала она, но не у той машины… нет! Я… я не могу вспомнить, где я его видела.

– Вы же с одного села, Дана. Могли его видеть, как односельчанина, а могли видеть в ту ночь. Вспоминайте!

Дана отрицательно покачала головой:

– Нет. Я не видела его той ночью. Просто есть ощущение, что я его знаю.

В ходе следствия один из Салманов признался в похищении девушек, второй постоянно огрызался с сотрудниками уголовного розыска и запрещал говорить слюнтяю-первому. Но это всё равно уже не мешало следствию.

– Зачем вы пытались убить Ахана? – подыгрывая Салману, как бы между прочим спросил следователь мягким и дружелюбным голосом, втираясь в доверие к первому из них.

– Мы не знаем, кто это! – яростно выкрикнул второй.

– Мальчишка спустился с горы со своим рюкзаком, появился прямо перед нами и всё видел, нас, девчонку… у нас не было другого выбора! – покорно признался первый.

– Выходит, он свидетель? – подытожил следователь, скрывая своё изумление, как появление парня в горах спасло жизнь девушки.

Ведь не окажись там Ахана, Дана бы погибла. Но теперь был вопрос: где и когда Дана могла видеть Ахана? Но на этот вопрос ответа так и не нашлось и все решили, что Дана всё-таки где-то раньше видела односельчанина.

Ахан вышел из комы через неделю, потом около месяца лежал в больнице. Парень перенёс две операции, но всё же, даже полностью восстановившись, он был абсолютно уверен, что шёл за девушкой в ту ночь до самого села, давая ей советы не выходить к дороге. Но медики говорили, что с его травмой это было невозможно.

А Дана только во время суда узнала, что если бы не он, она стала бы очередной жертвой чокнутого Салмана.

– Когда ты бежала по дороге к селу, тебя ведь стошнило перед тем, как ты приняла решение прятаться от машин? – осторожно спросил её Ахан, когда они вдвоём вышли из зала суда.

– Да, – ответила она, – а… откуда ты знаешь?

– И ты сняла туфли, а потом, когда хотела выбежать к машине Салмана, упала под огромный валун, так ведь? – снова спросил он.

– Да, – похолодев ответила девушка, – но откуда ты знаешь? Ты ведь в тот момент был в коме!

«Я знаю это, потому что я был рядом!» – мысленно ответил Ахан и улыбнулся на прощание девушке:

– Мне казалось, что я был тогда рядом с тобой.

Она, слегка растерянная после всего, что с ней случилось, сказала Ахану ещё раз: «Спасибо!» и пошла к своему дому. Хотя всю дорогу, а потом и всю свою жизнь, Дана будет спрашивать себя, кто тогда толкнул её под камень, когда она хотела выбежать к машине Салмана? И откуда Ахану было известно то, что знала только она сама, когда в ужасе отчаянного одиночества убегала от своего убийцы?

А старая Замира всё это время молча ухаживала за матерью Ахана, пока её сын лежал в больнице. Женщина-инвалид холодно наблюдала за матерью преступника, помощь она не принимала, просто не возражала Замире. Женщина ненавидела сына Замиры за то, что он чуть не угробил Ахана, но мать этого животного она осудить не могла. А та, словно отрабатывая свою провинность перед ней, старательно мыла полы, готовила еду, убирала двор и ухаживала за больной. И всё молча, не говоря ни единого слова. Казалось, что ей не было больше интересно, что будет с её сыном. Она не приходила в участок и не пришла на суд. Часами старая женщина сидела на лавочке возле дома, ни с кем не разговаривая и никому не жалуясь. Но однажды, прочитав в местной газете, что Салмана приговорили к смертной казни за убийство восьми девушек, она тихо повесилась в полуразвалившемся сарае их опустевшего дома, оставив короткую записку тем, кто её найдёт: