Последний гость на свадьбе

Но на каждую ужасную историю, как с тем Пандой, я мог бы рассказать дюжину таких, когда поступал правильно. Я пять раз помогал Мэгги перекрасить спальню – каждый раз, когда она открывала для себя новые краски и новый смелый образ. Я учил ее заклеивать окна лентой и пользоваться валиком так, чтобы краска не стекала. Я показал ей простейшие приемы самообороны, научил сжимать кулак для удара и позаботился, чтобы она усвоила, как сокрушителен для мужчины удар в мошонку. Я и сам зарабатывал вождением, поэтому, не сомневайтесь, уговорил Мэгги получить права. Она легко сдала с первой попытки, и принимавшая экзамен дама пошутила, что дочка вполне готова работать в «Службе доставки».

Я старался отвлечь себя счастливыми воспоминаниями и за ними уснуть. Вы не поверите, а ведь было время, когда Мэгги мне по-настоящему доверяла, делилась надеждами, мечтами и даже секретами. Вот вам отличный пример. В какой-то момент в девятом классе у Мэгги вдруг испортилось настроение. Она дулась за ужином, а когда мы убрали посуду, ушла в свою спальню, закрыла дверь и на всю громкость включила Лану Дель Рей[16] с песнями о смерти и разбитом сердце. Я спрашивал, не случилось ли чего, но Мэгги рта не открывала. Тогда я на следующее утро отвел ее в «Вафельный домик» и кое-как разговорил.

Завтрак в «Вафельном домике» был нашей с ней маленькой традицией. Там когда-то работала моя жена Коллин, все старые официантки ее помнили, так что со мной обращались как с ВИП-персоной и с Мэгги нянчились. Бесплатно давали добавку, приносили цветные карандаши и вообще все, чего пожелает.

В то утро мы, как обычно, заказали кофе, фермерский омлет для меня и клубничные оладьи со взбитыми сливками для Мэгги. Пока ждали заказ, мы больше молчали, а потом я потихоньку начал ее поджаривать.

– Как в школе? – начал я.

– Норм.

– На уроках порядок?

– Угу.

– Никто тебя не задевает?

– Не-а.

– Просто ты вроде как не в настроении.

Пожимает плечами.

– Точно тебя никто не достает?

– Ты достал! – выдала она. – Отвяжись уже, а?

Вот такого я никак не ждал. Поднял руки – мол, сдаюсь, и больше ее не допрашивал, но от наступившего молчания ей стало неловко.

– Все хорошо, пап. Расслабься. – Мэгги наклонилась ко мне через стол и шепнула: – Просто у меня месячные.

Я только тогда и узнал, что у нее уже начались месячные.

– Когда начались?

– Не помню. Кажется, с Рождества.

Я ушам не верил. С Рождества прошло четыре месяца. А ведь я два года ее к этому готовил. Приносил книжки с картинками, объяснявшими, как и почему такое происходит.

– Что же ты мне не сказала?

Она дала мне знак, чтобы говорил потише.

– Велика важность.

– Как раз велика! Ты хоть тете Тэмми говорила?

– Только подружкам.

– А где ты брала все необходимое?

– Как все люди, в аптеке. У всех моих подруг уже началось, так что я знала, что делать.

Вот в этом вся Мэгги. Я годами наблюдал, как она становится все более независимой, и вот вам – ворочает свой жернов, не зовет на помощь ни меня, ни сестру. Я удивлялся, но и очень ею гордился.

– Ты бери у меня деньги на оснастку, – сказал я ей. – Карманные не трать. Просто скажи, сколько это стоит.

– Ладно, только не говори «оснастка». Это называется «прокладки».

– Отведу тебя в «Уолмарт», – пообещал я. – И куплю самую большую упаковку прокладок, какая у них найдется.

Позавтракав, я махнул официантке, попросил счет. Мэгги смотрела, как я подсчитываю чаевые и пересчитываю свои деньги. Взрослея, она острее замечала, что сколько стоит, и, может, неспроста сама купила себе прокладки.

– Не много ли – двадцать пять процентов на чай?

– Много, но твоя мама всегда столько давала. Говорила, что официантки этого заслуживают. Я, бывало, ворчал, что она бросается деньгами.

– Зачем же сам столько даешь?

Я передернул плечами:

– А вдруг она на нас смотрит? Думаю, ей было бы приятно. – Я нацелил на нее кончик ручки. – А твоя великая новость ее наверняка осчастливила, Мэгги. Она бы так тобой гордилась.

2

Я говорил сестре, что хочу выехать пораньше, и она согласилась собраться к шести часам. Тэмми жила в большом многоквартирном комплексе под названием «Заповедник» на Сэддл-Брук-кроссинг. Там было чисто, тихо, жильцы все работали и спать ложились рано. У сестры была двухкомнатная квартирка со входом на первом этаже, прямо с парковки.

На мой звонок открыла девочка в футболке и шортах. Лет девяти или десяти, остриженная по-армейски, словно только что из учебки в Форт-Джексон.

– Здрасте, мистер Фрэнк.

Моя фамилия воспитанникам сестры часто не давалась, так что Тэмми советовала им называть меня просто мистером Фрэнком. Только этой девочки я раньше не видел. Выглядела она странновато: круглое плоское лицо и глаза слишком широко расставлены. Словно кто-то прокатал ей лицо скалкой.

– Ты кто?

– Абигейл Гримм, двойное «м».

Она открыла задвижку и отодвинула шторку на двери.

– Мисс Тэмми просила вас зайти. Она еще не совсем готова.

В квартире царил дух загроможденного товарами отдела в «Холмарк». Сестра уже зажгла свечи с ароматом то ли ванили, то ли тыквенного соуса, а стены были украшены множеством изречений в рамочках: «Ты лучше всех», «Здесь ты у себя дома», «За МОИМ столом всегда есть место!». Все это, чтобы приемные дети чувствовали себя родными. Но Тэмми не собиралась брать ребенка на все лето; она освободила время для свадьбы Мэгги.

Абигейл уселась на диван и уткнулась в телевизор. Шли местные новости с Аллентаунской студии. У ее ног стоял черный чемоданчик, такой же, как у меня. Это был чемодан моей жены, который я после кончины Коллин передал сестре. А Тэмми, как видно, отдала его Абигейл Гримм.

– Собираешься в дорогу? – спросил я.

– Это как?

– За тобой кто-то приедет? Отвезет в другую приемную семью?

Она почесала себе висок, как делают озадаченные персонажи комиксов.

– Про это мисс Тэмми ничего не говорила. Она сказала, мы вас ждем.

Она еще поскребла себе голову, потом стала разглядывать кончики пальцев, будто высматривала на них что-то. Я прошел через гостиную и крикнул на второй этаж:

– Эй, мисс Тэмми, вы не спуститесь к нам на минутку?

От ее тяжелых шагов потолок задрожал. Походило на то, будто сестра двигала мебель.

– Мне еще пять минуток, – отозвалась она. – Ты что так рано приехал?

– Совсем не рано.

– Нет, рано.

– Тэмми, я говорил, что хочу выехать в шесть. И не спешил, потому что так и знал, что ты опоздаешь. Уже четверть седьмого, а ты еще не готова.

Абигейл улыбнулась с диванчика, показав полный рот кривых желтых зубов.

– Выпей кофе, – сказала мне Тэмми. – Возьми на кухне.

Я не хотел кофе. Нам было ехать триста миль, и я не собирался останавливаться у каждого придорожного туалета. Так что я сел на диван и вместе с Абигейл Гримм стал смотреть местные новости. В Аллентауне случился пожар, два брата задохнулись в дыму. Корреспондент добавил, что ежедневно от случайных возгораний погибают девять американцев. Он взял интервью у единственной выжившей – немолодой женщины, укутанной в спасательное одеяло. Лицо у бедняги было все в золе и грязи, словно она выбиралась с пожарища ползком, и голос дрожал.

– Хуже дня в моей жизни не бывало, – всхлипывая, говорила она. – Ужасный, ужасный день!

Я поискал глазами пульт и обнаружил его в руках у Абигейл.

– Ты не могла бы выключить?

– Зачем?

– Затем, что это страшно. Не хочу такое видеть.

Женщина на экране повернулась лицом в камеру и беспомощно взглянула мне в глаза.

– С этого дня, – сказала она, – ничего уже не будет как прежде.

Абигейл выключила телевизор и, когда экран погас, вопросительно уставилась на меня. Теперь мне полагалось ее развлекать. Но я предпочел просто сидеть и ждать.

– Мистер Фрэнк, хотите пирога? – спросила девочка.

– Нет, спасибо.

– Чтобы вышло смешно, вам надо ответить «да».

– Что?

– Это такая шутка. Смешнее выходит, если ответить «ага».

– Ага.

Абигейл замотала головой, как будто я опять не понял.

– Давайте начнем заново, ладно? Вот послушайте. Мистер Фрэнк, хотите пирога?

– Ага.

– Тогда возьмите три рога и еще один-четыре-один-пять-девять – после запятой!

Она, еще не договорив, расхохоталась над собственной шуткой, опрокинулась на диван, обхватив себя за коленки и содрогаясь от смеха.

– Не надо ли число пи поточнее?!

– Тэмми! – прокричал я наверх, сестре. – Ты не могла бы спуститься?

– Я запомнила тридцать цифр после запятой, – объяснила Абигейл, – но смешнее выходит, если назвать только первые пять. Когда приедем в Нью-Гемпшир, я расскажу Мэгги.

– Расскажешь?

– Мисс Тэмми сказала, у Мэгги прекрасное чувство юмора.

По лестнице, переваливаясь, спустился чемодан Тэмми и чуть не врезался в стену, прежде чем Тэмми его догнала.

– Берегись! – с опозданием прокричала она.

Сестра моя маленькая, с фигурой «груша», темноволосая и кудрявая – и при этом приятнее и добрее ее людей я не встречал. Она работала в пансионате здоровья с целым курятником стариков и инвалидов, и платили ей за то, что Тэмми готовила им еду, переодевала, оттачивала им мозги, проверяла память, упражняла усталые мышцы и подмывала, когда они пачкали штаны. Тяжелая, грязная работа – я бы на такой и недели не продержался, да и вы тоже. И, сказать по правде, я не знал, сколько еще продержится Тэмми. После пятидесяти она стала все больше уставать, как будто эта работа в конце концов ее достала.

Но в то утро она сияла как солнце.

– Доброе утро, братишка!

На ней была синяя блузка с белыми бабочками, брюки карго цвета хаки и девственно-белые кеды – все новое, куплено специально для этих выходных. Тэмми всегда беспокоилась о своей внешности, так что я не забыл ей сказать, что она прекрасно выглядит.

– Спасибо, Фрэнки. Ну, ты уже познакомился с Абигейл. Она успела тебя обрадовать? Она едет с нами!

– Это еще надо обсудить. Поздновато добавлять в список новых гостей.

– Я бы тебя предупредила, но она только что приехала. И вот беда, служба опеки оставила ее мне без чемодана. Ни куртки, ни обуви, только то, что на ней. Так что вчера вечером мы три часа провели в «Уолмарте»… – Ее прервал тихий звяк с кухни. – О, это маффины!

– Какие еще маффины?

– Я приготовила нам завтрак. Пойдем, поможешь.

Я прошел за ней на кухню. Тэмми вытащила пару огромных рукавиц и полезла в духовку. Маффины испеклись в самый раз: хрусткая золотистая корочка, украшенная большими сочными черничинами. Тэмми ткнула в один зубочисткой и просияла, когда та вышла чистой.

– Мои малютки совершенно готовы, – объявила она. – Хочешь парочку?

Я, не отвечая, прикрыл дверь из кухни в гостиную.

– Тэмми, послушай меня. Нельзя везти эту девочку на свадьбу.

– У меня выбора нет, Фрэнки. Гортензия влипла и просто умоляла меня. Ее собралась взять другая семья, но те слились в последнюю минуту.

– Почему?

– Потому что дураки, Фрэнки. С Абигейл все в порядке. Она просто милый ребенок, попавший в беду.

Теми же словами сестра говорила про всех приемных детей, переступавших ее порог, даже про самых трудных. Вроде малютки Иммалу, которая какала мне в ванну, потому что в мужском туалете ей страшно. И Майкла Джексона (да-да, гениальные родители назвали ребенка Майклом Джексоном) – шестикласснике, которому нельзя было дать в руки ничего острого. Однажды ночью он добрался до коробочки с кнопками, в результате чего нам пришлось вызывать «скорую». Я к тому, что Тэмми никогда не брала «маленьких сироток Энни»[17], распевающих «завтра солнышко взойдет». Она берет тех, кому срочно нужен приют на небольшой срок, а это значит, что многие ее дети спасаются из по-настоящему опасных ситуаций. Дети наркоманов, преступников, белых супрематистов и хуже того. Многие росли в нищете, и страшно сказать, сколько из них пережили сексуальное насилие. Но Тэмми каждый раз уверена, что с ними все в порядке.

Я даже понимал, что она имеет в виду, но вы и меня поймите. Эта свадьба так много для меня значила, и совсем не хотелось, чтобы большая и бестолковая душа Тэмми все испортила.

– Пожалуйста, говори уж как есть, – попросил я. – Почему та другая семья от нее отказалась?

– У нее совсем небольшой педикулез. – Я вылупил глаза, и сестре пришлось объяснить: – Волосяные вши.

– О господи, Тэмми!

– Я ее уже обработала.

– Все равно. Мои будущие родственники…

– Гниды совсем засохли. Если вылупятся новые, я сразу замечу и намажу майонезом.

Я обхватил голову обеими руками, чтобы не лопнула.

– Тэмми, ты сама-то себя послушай! Пожалуйста! Не везти же майонез на свадьбу? Это невозможно!

– Сколько раз тебе повторять – у меня не было выбора. Она уже под моей опекой. Или я беру ее с собой, или не попадаю на свадьбу, а этой свадьбы я не пропущу. Мэгги – моя племянница. Мне она тоже родная.

Тут меня осенило. Святая Дева подсказала, не иначе.

– Но свадьба-то в Нью-Гемпшире. Разве закон не запрещает вывозить опекаемых детей за пределы штата?

– Вообще-то, да, но Гортензия получила особое разрешение. За подписью своего босса. Если мы вернемся в воскресенье, все сделают вид, что ничего не заметили.

– Но если что-то пойдет не так, тебе больше никогда не доверят детей. Ты потеряешь лицензию. Неужели ты готова так рисковать?

Сестра завернула маффин в бумажное полотенце и сунула мне в руку:

– Если бы ты знал историю Абигейл, ты бы понял. Бедняжка побывала в мясорубке…

Я махнул рукой, перебив ее:

– Не надо мне ее истории. Мы и так опаздываем.

– Тогда я скажу короче, Фрэнки. Я была рядом, когда умерла Коллин, не забыл? Я помогала, пока Мэгги училась в школе. Ты был занят, деньги зарабатывал, а я помогала девочке во всем, где нужно было. А когда вы с ней разругались, я ни на минуту в тебе не сомневалась. Всегда была на твоей стороне. А теперь вот я тебя о чем-то прошу. Для меня это важно. Пожалуйста, ты не мог бы согласиться?

Я почувствовал себя большим мерзавцем, что заставил ее просить. Конечно, я мог согласиться. Я вовсе и не собирался отказывать сестре. Она столько раз мне помогала, что мне до конца жизни не расплатиться.

– Хорошо, Тэмми. Извини. Я ночью почти не спал.

– Оно и заметно. У тебя такой усталый вид. – Она открыла холодильник и вручила мне банку майонеза. – А вот это сунь мне в сумку, хорошо?

3

У нас было все, что требуется для хорошей поездки: ясное синее небо, пухлые белые облачка, три быстро едущие полосы и джип «ранглер» с полным баком, только что после техобслуживания. Тэмми была хорошей попутчицей – умела читать карту, выбирала сносные – на мой вкус – радиостанции и брала с собой сумку-кулер с минералкой, закусками, энергетическими батончиками, тайленолом, мятными пастилками, бумажными носовыми платками, влажными салфетками – то есть все, что могло бы пригодиться.

Беда была с маленькой мисс Болтушкой на заднем сиденье. В общем и целом моей сестре достаются два типа воспитанников. Из первых и слова не вытянешь. Всяческие несчастья, плохие родители и разные травмы приучили их держать рот на замке, и заговаривают они, только когда к ним обращаешься. Сами ни о чем не спросят и ничего не скажут. Будто боятся, что лишний звук обернется катастрофой.

Абигейл явно попадала во вторую категорию. Это такие детишки, что говорят без остановки. Не умолкают, всем хотят поделиться, постоянно требуют внимания и любви. Такие кажутся более счастливыми, чем молчуны, но Тэмми меня предупреждала, что видимость может быть обманчива. Она уверяет, что болтушки пострадали не меньше, а может, и намного больше. Просто они лучше умеют скрывать боль.

У Абигейл нашлись тысячи вопросов про Мэгги и Эйдана. Сколько им лет? Как познакомились? Когда поняли, что им суждено всю жизнь быть вместе? Через час таких «вопросов-ответов» я протяжно вздохнул и спросил, не хватит ли, но девчонка не унималась. Сколько приглашено гостей? Какие будут подавать пироги? Будет ли живая музыка? Каждый ответ она сверяла с лежавшей на коленях толстой книгой: «Полное руководство по свадебному этикету от леди Эвелин». Сестра купила ее за доллар на распродаже библиотечных книг и подсунула Абигейл, чтобы та знала, как себя вести на церемонии. Невесту для обложки перетащили прямо из 1965 года, а от ломких пожелтевших страниц пахло кислым молоком.

– Вы поведете Мэгги к алтарю?

– Да.

– Вы встаньте от нее слева, мистер Фрэнк. Если справа, это к несчастью.

Я покосился на сестру:

– Правда?

Та пожала плечами:

– Раз леди Эвелин так пишет…

Абигейл склонялась над книгой, отточенным карандашом подчеркивая ключевые абзацы.

– Вам надо прочитать седьмую главу. Там целый список, что делать и чего не делать папе. Хотите послушать?

– Нет, спасибо.

Я потянулся включить радио, но Тэмми отвела мою руку.

– Я бы послушала, – сказала она. – Наверняка там есть полезные советы.

– Обязательно скажите дочери, что она красива, – стала читать Абигейл. – Будущего зятя не критикуйте. Постарайтесь сосредоточиться на позитивных чертах.

Я заикнулся, что так и делаю, но Тэмми на это фыркнула с большим сомнением.

– Поддерживайте умную дружескую беседу с новыми родственниками. Не касайтесь спорных тем, таких как положение негров.

– Господи, Тэмми, сколько лет этой книге?

– Душенька, этого слова теперь не произносят. Оно оскорбительно.

Однако Тэмми тут же принялась объяснять, что совет тем не менее в точку.

– Нам лучше держаться безопасных тем, вроде рецептов и гороскопов.

– Я вот чего не понимаю, – вклинилась Абигейл. – Если свадьбу устраивают родственники невесты, почему мы едем в Нью-Гемпшир, а не семья Эйдана к нам?

– Так захотела Мэгги, – ответила Тэмми. – Она у нас совета не спрашивала.

– Почему?

– Это долгая история, милая. Главное тут, что Гарднеры платят за все.

Я в зеркальце поймал взгляд Абигейл и вставил:

– Я оплатил алкоголь. Восемь тысяч долларов.

– Восемь тысяч?! Серьезно?

– Дорого, да? Алкоголь – самая расходная часть праздника. Но я ее взял на себя.

– Вы, значит, богатый, мистер Фрэнк?

– Вовсе он не богатый, – фыркнула Тэмми.

– Мне хватает.

– Послушай, детка, – заговорила Тэмми. – Эйдан богатый. А отец Эйдана супербогат. А мы с мистером Фрэнком… мы всего лишь средний класс.

– Средние?

– Именно. У кого-то больше нашего, у кого-то меньше. Мы как раз посерединке.

– Я бы хотела быть супербогатой, – объявила Абигейл. – А как отец Эйдана так разбогател?

– Хорошо учился в школе, – ответила Тэмми. – Получал хорошие отметки по естественным наукам и математике, затем поступил в Гарвард, а потом открыл свой бизнес.

– На деньги жены, – добавил я.

– Какая разница, Фрэнки. Вот зачем ты это сказал?

– Затем, что это правда. Все делают вид, будто он из триллионеров-самоучек, а по правде, он начинал на ее деньги. Вот ее семья безумно богата. Дед строил нефтяные вышки.

– Ладно, Фрэнки, пусть так. У Эррола с Кэтрин, как почти всегда у супругов, деньги были общие, а потом Эррол нажил на них еще больше.

– Больше – это сколько? – спросила Абигейл.

– Нулей не пересчитаешь, – отмахнулась Тэмми. – У всех наших знакомых, вместе взятых, столько нет. Но я хочу сказать, что, если хорошо потрудиться, ты получишь все то же, что и они. Не валяй дурака в школе, как мы с Фрэнки когда-то.

Сестра начинала действовать мне на нервы.

– Не валял я дурака в школе, Тэмми. Вот зачем ты это сказала?

– Я имела в виду, что для Гарварда ты никогда не годился.

– А я сгожусь? – спросила Абигейл.

– Да! Я о том и говорю. Надо только как следует постараться. – Тэмми вытащила из сумки упаковку крекеров «Золотая рыбка» и перебросила назад, Абигейл. – И не забывай заглянуть ко мне в гости, когда станешь богатой и знаменитой. Вспомни тогда, как я о тебе заботилась. И покатай меня в своем длинном лимузине, ладно?

4

Мэгги рассчитывала, что мы подоспеем к ланчу к половине двенадцатого, но мы только в одиннадцать проехали границу Нью-Гемпшира, и я понял, что надо поднажать. По Девяносто третьей мы проехали озерный край и свернули на двухполосное шоссе поменьше. Дорога шла красивыми лесами, мимо белых сосен, красных кленов, хемлоков[18] – и каждые десять минут попадались поселки. Заправки, спорт-бары, вейп-шопы, товары для туризма и рыбалки, выставленные на продажу фермерские продукты. Многие здесь держали на лужайках перед домом поленницы, предлагали купить по пять долларов за вязанку – плата на совесть покупателя.

Вскоре навигатор сообщил, что до пункта назначения сорок пять минут. Я вышел размять ноги. Не только потому, что устал, – я нервничал и рад был, что до цели еще далеко. Дальше нам попался на обочине поломанный мини-фургон: капот открыт, из него поднимается белый дымок, но ни водителя, ни пассажиров не видать. Как будто растворились в воздухе. Мне вспомнилась женщина из утренних новостей – та, что из-под спасательного одеяла рассказывала, как пожар отнял у нее все, что было.

Тэмми тронула меня за плечо:

– Не волнуйся.

– Я не волнуюсь.

– Ты ковыряешь под ногтями, Фрэнки. Когда спокоен, ты этого не делаешь.

Ну, может, я и правда чуточку нервничал. Все эти месяцы мысль о встрече с Эрролом, Кэтрин и тремя сотнями их друзей выглядела довольно абстрактной, но, когда она приблизилась по-настоящему, я почувствовал, что не готов.

– Утром в новостях говорили о пожаре, – рассказал я Тэмми. – У одной женщины дом сгорел до фундамента. Она стояла на груде развалин и произносила страшные слова: «Хуже дня в моей жизни не бывало. Ужасный, ужасный день! С этого дня ничего уже не будет как прежде». А как она смотрела в камеру! Казалось, прямо ко мне обращается. Похоже на дурное предзнаменование.

– Это у тебя предсвадебная лихорадка, – сказала Тэмми. – Самое обычное дело. Меня тоже трясет, Фрэнки. Я еще никогда не бывала в летнем лагере. Не представляю, как там с ночлегом. Не знаю, как у меня в такой сырости будет с волосами. Но наше дело просто приехать и быть самими собой. Ну что может случиться даже в самом худшем случае?

Я больше всего боялся сказать или сделать что-то такое, что Мэгги станет за меня стыдно, испортить ей особенный день и погубить надежду на примирение. Беспокоился, как впишусь в компанию, какое произведу впечатление на друзей и семью. А еще привез с собой приемного ребенка с кривыми желтыми зубами и вшивой головой.

Тут я глянул в зеркальце и увидел, что Абигейл ждет от меня объяснений.

– Не хочу больше об этом говорить.

– Ты прекрасно справишься, – приободрила меня Тэмми. – Отец невесты всем симпатичен. Тебе даже делать ничего не надо, ты и так важный гость. Просто улыбайся дочери и смотри на все затуманенным взором.

Как раз к половине первого мы въехали на высокий холм, откуда видна была вся округа. На горизонте стояла Белая гора, на искрящейся воде озера плавали парусные лодки, каяки и каноэ. Вырезанное на потемневших досках приветствие гласило, что мы въезжаем в историческую деревню Хоппс-Ферри, основанную в 1903 году. Мы проехали почту, парикмахерскую и несколько пустых витрин с грязными стеклами: «Сдается», «Аренда», «Свободно». Этот городок видал лучшие дни – не то что попадавшиеся раньше.

Тэмми опустила окно, чтобы оглядеться:

– Нет ли поблизости туалета?

– Нам десять минут осталось.

– Потому и прошу остановиться. Не хочется, приехав, первым делом мчаться в уборную. Это неудобно.

Но все магазины выглядели пустыми. Мы проехали пожарную станцию с рекламой: «В среду вечером окорок с бобами (ветеранам бесплатно, остальным 6 $)», мастерскую по ремонту лодочных моторов и наконец увидели у дороги ресторан с креслами-качалками и шахматными досками на веранде. Настоящий «Крекер Баррель». Назывался он «У мамы с папой» и обещал холодное пиво и свежие сэндвичи. Я въехал на забитую стоянку и выключил мотор.

– Мы быстро, – пообещала Тэмми.

Абигейл вслед за ней выскочила с заднего сиденья. Я проводил их взглядом через парковку и тоже вылез размять ноги. Хотел пройти под навес веранды, но заметил в одном кресле человека и передумал. Нервы совсем разгулялись, до встречи с новыми родственниками оставалось десять минут, и мне было не до болтовни с незнакомыми.

Так что я свернул к доске объявлений на краю площадки: она была залеплена листочками, а поверху шла надпись: «Местные новости». Продавались участки, старые машины, предлагали услуги няни, дешевую перезарядку картриджей, детскую мебель и массаж на дому. Почти в самом низу висело объявление о розыске женщины по имени Дон Таггарт. Двадцать три года, пять футов четыре дюйма, вес 105 фунтов, каштановые волосы, карие глаза. В последний раз видели 3 ноября. За сведения о ней предлагали награду в сто долларов. Нижний край листовки оторвался и трепетал на ветру. Я его прижал, чтобы рассмотреть фотографию – вырезку с лицом Дон. Хорошенькая, и смотрела гордо, с вызовом. Такую девушку без боя не возьмешь.