Девочки. Повести, рассказ

– Падлы какие-то, так бросить.

– Свидетель, вы пока свои эмоции держите при себе. – И показал, что приближается супруга убитого.

– Вы узнаете тело?

Надя кивнула.

– Кем он вам приходится?

– Мужем. – Слова будто застревали в горле.

– Ясно. Теперь понятые распишитесь в протоколе, что подтверждаете всё, что видели, и можете быть свободными. Только язык за зубами держать, ясно!

Парни кивали и наперебой доказывали, что они никому ничего не скажут. Толькин друг как-то особенно смотрел на Надю и кивал сильнее, чем его приятель.

– Сержант, возьми показания, – кивнул он в сторону Валета, – потом пройдем тут, может, кто что слышал? – сказал, подойдя к своему подчиненному ближе.

– А этот чё, тут, что ли, будет? – буркнул сержант, показывая на труп.

– Так я-то здесь, Дерябин! Щас Палыч подъедет, покараулит, а мы пока найдем телефон, вызовем машину. Иди, Дерябин, некогда долго рассусоливать.

– А, точно!

– Вы расписались в протоколе? – спросил он подруг.

– Да.

– Ну, всё, можете быть свободны, спасибо.

– И Надюше можно идти?

– Надюше-то, а чё нельзя, идите, – игриво протянул он.

Надя ещё постояла, смотрела в сторону, где лежал муж, не знала, что делать, капитан пошел к машине, но потом остановился, повернулся к ней и строго заметил:

– И никуда не уезжайте, у вас подписка о невыезде.

– Да, конечно. А когда можно забрать… мужа?

– Позвоните в понедельник, спросите Иванейко.

– А как вас зовут?

– Максим, – сказал он и прибавил с ухмылочкой: – Василич.

– Хорошо.

– Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего! Где вот ваш участковый шлындает?! – Капитан злился.

– Понятно, где: преступность уменьшает, – ответил Валет, который закончил давать показания и опять невольно подслушал конец фразы.

– Че-его?

– Ну, он же как появился у нас, преступность уменьшилась, это все знают.

– Ты, слушай, давай за всеми подряд не повторяй всякую чушь, за это и привлечь можно.

– Я чё, это он сам говорит.

– Появится, спросим. Надежда, а откуда можно в Посьву позвонить?

– Так звоните от меня.

– Хм, поближе ничё нет?

– Есть, – вмешался Валет, – вот в сельпо телефон. – Он показал на избушку рядом. – Но тока там закрыто седня. Но, мож, сторож есть?

Надя зыркнула на Валета, но потом вспомнила, что он вроде как помогает ей, осеклась, постояла ещё немного, снова глянула в сторону Лёши, ничего не поделаешь, надо идти домой, и они пошли. Валет остался с милицией, но стоял поодаль.

– Ладно, Костян. – Капитан обратился к сержанту: – Давай быстренько сходи в сельпо, вызывай сюда «санитаров» и обратно ко мне. Надо забирать этого, в кителе. Как там его?

– Дмитрия Прудина. – Сержант глянул в протокол. – А опрос населения?

– Потом сходим, его надо брать, пока в бега не подался.

– Понял.

– Если он уже не сбежал. – Капитан нервничал, окидывая взглядом местность.

Из-за поворота появился мотоцикл «Урал» и притормозил рядом с ними.

– Твою мать, Виктор Палыч, не прошло и полгода! Ты чё, за море срать ходил, гроза местных преступников?

– Да не заводился, с-собака! Свечи надо менять, – ответил старлей.

– Ладно, похрен, потом расскажешь, заодно и про рост преступности в посёлке. Будь здесь, охраняй, никого не подпускай, мы скоро! – он показал на траву, где лежал труп.

– Да какой там рост!

– Ясно, какой, было ноль убийств, теперь одно, – подначивал сержант.

– Так это же… – Участковый подошел ближе. – Лёшка Баринов.

– Ну вот, все в курсе. Закинь его чем-нить, есть брезент-то?

– Да какой там брезент?!

– Ладно, короче, закрой хоть ветками. Лесу-то те хватит?

– Я могу помочь, Лёха мне как братан, – вмешался Валет.

– Товарищ, шли бы вы домой! – Капитан запрыгивал в машину. – Мы как-нить сами.

– Так пусть поможет веток-то наломать! – Палычу явно не хотелось самому тащиться в лес.

– Ладно, разберётесь! Палыч, как к дому Прудиных проехать?

– Тут по прямой, в ста метрах, в конце улицы, он справа от вас будет, рядом со школой. Там один такой.

– Всё, погнали наши городских!

Как только они отъехали от берега, у своротки на главную дорогу им замахал какой-то маленький, щуплый мужичок, они притормозили, сержант высунулся в окно, спросил:

– Чего тебе?

– Товарищ минцанер, случилось чё?

– Ты чё, мужик, охерел, милицейскую машину как такси ловишь? – наехал он на деда.

– А ты какого хрена остановился? – перешел сержант уже на водителя.

– Подожди, не ори, – вступился капитан, выглядывая из окна, – деда, а ты, случайно, ничё тут утром не видел, не слышал?

– Как не слышал, слышал. Стреляли, а потом ещё шлындали.

– Кто шлындал?

– Один, в кителе таком, учительшин сын вродь.

– Так, дед, ясно, ты где живешь? – прервал его Иванейко.

Старик показал на соседний дом.

– Будь дома. Мы щас вернемся, расскажешь подробно.

* * *

Надя подходила к квартире, когда милицейская машина свернула к дому Прудиных. Она не видела, как в неё посадили её любовника в наручниках, как конфисковали ружье, как плакала мать Димки и как они с отцом стояли у ворот. Соседи повыглядывали из окон, а бабка Нюра, случайно проходившая мимо, начала креститься и испуганно смотреть по сторонам. Такого в её жизни, да ещё в их тихом околотке, не бывало никогда. И с кем, с добрым безотказным парнем Димкой Прудиным! На глазах ведь рос, всегда поздоровается, поможет купить чего в городе, если надо.

– Иваныч! Это чёй-то они? Это же Димка твой?! Он же комара не обидит! – запричитала бабка, подходя ближе к воротам дома.

– Иди, Нюра, от греха, сам не знаю! Начнешь щас трепать всем подряд! Чё говорить, уже язык, сморю, чешется! Эти вон выпялились! Пошли, мать.

– Ой, да я чё, я не такая, ты ведь меня знашь! – Но ей никто не отвечал, ворота захлопнулись. – Ой, чё делатса! Ну, ты подумай, средь бела дня берут ни про то, ни про что хорошего человека! Ну, ты подумай, а! – причитала бабка Нюра, пока шла к себе.

* * *

– Бабусь, где тут у вас позвонить можно? – спросил сержант из окна машины у старухи, которая пылила по центральной улице.

– Тык на поште, милый, ехай дальше, вон белый сельсывет-от, сбоку пошта.

– Спасибо, бабусь.

Флаг над сельсоветом, как и само здание, трудно было не заметить. Милицейская машина остановилась рядом, капитан прикурил сигарету, вышел, сержант поплелся на почту. Теперь в «обезьяннике» покорно сидел Димка.

– Небось договорились с бабой грохнуть мужика, а? Мешал он вам любовь-то крутить? – начал Иванейко разговор через решетку машины.

Дима молчал.

– Чё молчишь? Хороша бабенка-то, я бы ей тоже вдул! Ну ничё, вот ты сядешь, я этим и займусь!

Дима напрягся, желваки заиграли. Было видно, что он с удовольствием дал бы сейчас капитану по морде, но не может, да и не стоит поддаваться на провокацию.

– Не один же ты его уложил, а, паря? Или один?

Дима продолжал молчать и даже отвернулся от решетки.

– Ну, чё ты молчишь, щас закрою по девяносто первой – и разговор закончили, а там вышка тебе светит. Молчи, всё равно найдем концы. Это же деревня.

Вернулся сержант.

– Ну, всё, приедут скоро!

– Ага, скоро! Труповозка-то? Чё-то не помню такого случая в истории. Хах, ещё час тележится будут.

– Обещали.

– Давай быстрей, жрать охота!

И они покатили к дому сторожа, тот уже поджидал на лавочке, курил. От деда пахло водкой. Капитан и сержант присели рядом, учуяли запах, улыбнулись.

– Ну что, рассказывайте, чё видели? – Иванейко показал сержанту на протокол, мол, давай фиксируй.

– Да знаем, немаленькие! – заныл сержант.

– Разговорчики.

– Пишу, тащ капитан.

– Давайте по порядку, как зовут, кто такой? – продолжил капитан.

– Ну, значса, сторожу я магазин, вон, промышный, – показал рукой в сторону дед, – теперь же его в хозяйсный переделали. Так, а чё переделали, всё то же самое.

– Дедушка, давайте по порядку, зовут вас как? – перебил сержант.

– Семен Иваныч зовут, значиса… Скурихин.

– Так-так, продолжайте, – его настойчиво торопил капитан.

– Ну, так вот, коров-то ещё не выгнали в стадо, их малеха позже выгоняют. А седня Сенниковы пасут, так и вовсе не дождесся.

– А во сколько их обычно выгоняют? – Сержант направлял деда в свою сторону.

– У нас тут, на повороте, полседьмого где-то. Но стреляли-то шести ещё не было, я приметил.

– И что дальше?

– Ну что? Я тока прилечь хотел на часик, смену-то в восемь сдаю, устал чё-то. Слышу, стреляют.

– Ну-ну, дедушка, вы не отвлекайтесь, – мягко осадил его капитан.

– Тык это всё пы делу, чтоб деталь-то не забыть.

– Детали забывать не надо, это верно, продолжайте.

– Тык во-от, я, значса, подумал, что надо сходить глянуть, не каждый день под окнами палят. Обошел вокруг, ничё не приметил, слышу, парнишка какой-то бежит по проулку. Шибко так бежит, будто за им гонятся.

– А что за парнишка, узнать можете?

– Он прошквозил как! – Дед чиркнул рукой по воздуху. – Кто ж его узнает, да ещё со спины.

– А одет во что?

– Кака-та темна одежда-то, ну, серенька така.

– Уф. – Сержант вздохнул. – А сколько лет ему?

Старик задумался:

– Ну, мош шишнацать? Кто его знат? Спину, грю, тока видел.

– А потом что? – продолжал настаивать капитан.

– Потом я сел на приступок, подумал маненько, закурил, жду, мало ли чё стреляли и энтот вон, как оглашенный, прошквозил. Думаю, мож, ещё чё. Охоту не объявляли, чё палят?

– Ну, ну!

– Так чё, потом вспомнил, что заговенье где-то должно быть, мож, мужики стрельбу начали? Но рано как-то и один раз всего стреляли-то. Бывало, как начнут в обед, так до вечера.

– Что за заговенье?

– Да у нас в июне всю жись так! Собираются кто у реки, кто в ограде прям, кто где, наставят бутылок и айда палить! Да сёдня уже стреляли много раз. Подожди чуток, услышишь. Ну, это как по старинке, перед Петровым постом народ гулеванит. Не нами заведено, не нам отменять.

Сержант с капитаном переглянулись.

– Ну-ну и что? – насторожился капитан.

– Значса, подождал ещё маненько.

– Скока маненько? – Сержант уже злился на деда.

– Ну, мож, с полчасика, мож, меньше.

– И что? Дед, не тяни кота за хвост, сил нет всякую тряхомудию слушать! – Сержант взорвался.

– Чиво?! – возмутился дед, но капитан успокоил его:

– Деда, молодой он ещё, не понимает, всё верно говоришь, давай продолжай. – Иванейко строго посмотрел на подчиненного и постучал указательным пальцем по лбу, мол, соображать надо.

– Ну и вот. – Дед говорил немного с обидой. – Смотрю, идут трое.

– Точно трое?

– Да бес их теперь знает, вроде трое.

– Дедушка, вы подумайте хорошо, – влез опять сержант.

– Да, трое. Вроде. Далеко они шли, задами.

– Ладно, пиши трое.

– Узнали кого?

– Один этот был, говорю вам, учительшин сын, тут живет недалеко, я его знаю, Димка, што ль. Он, как из армии пришел, частенько в кителе наяриват. Чё, верно делат, гордиться надо, что служил! Я вон в двитнаць на фронт ушел, лупили фрицев, тока шум стоял. В Уральский танковый добровольцем записался, как маблизацию-то объявили.

– Хорошо-хорошо, Семен Иваныч, мы потом с вами про мобилизацию, ладно? Нам же тоже некогда, мы вот, пока с вами говорим, преступник может уйти. Вы скажите лучше, с Димкой кто был, может, вы так же хорошо углядели? – Капитан приободрял деда как мог.

– Да, сынок, больно далековато было. Димка ближе всех был, ружжо нёс. Ну, молодые все вроде. Один коренастый такой, невысокий, и ещё кто-то с ими был вдалеке совсем, маленького роста, пинжак на ём черный.

– Так, понятно. А прошли они как, может, что говорили?

– Да вроде тихо шли.

– Ага, и больше подозрительного ничего не видели?

– Нет, сынок, не видел, потом уже коров погнали, мне не до их стало, и смена моя кончилась.

– Ладно, спасибо, дед, помог. – Капитан жал ему руку. – Ну, если что вспомните, звоните в милицию, в Посьву, капитану Иванейко.

– Так точно, Служу Советскому Союзу, – ответил старик и приложил к кепке руку, словно «отдавал честь».

– Костян, давай пройдем тут немного – и валим в контору.

– Вроде как баба с ими была, – проговорил дед.

– Так-так, а почему так решили, дедушка? – подскочили к нему милиционеры.

– Ну, она эта… жо… бёдрами виляла будто. – Старик показал руками, будто описывал что-то большое. – И вроде платье на ей было или нет. Ой, не вспомню я, робяты.

– Ладно, дед, звони, если что.

– Ну, бывайте!

– Бёдра он запомнил. Пить надо меньше! – буркнул сержант, отойдя от деда.

– Дерябин, чья бы корова мычала. – Капитан посмотрел на сержанта, – напоминая, что вчера после работы они тоже погудели на славу. – Иди пройдись тут немного и к нам подгребай. Я на берег, к Палычу.

– Понял! – сержант вздохнул.

– Да не ходи долго, неча тут! – Он прыгнул в машину. – Поехали к старлею!

* * *

В дверь Егоровой квартиры стучали. Да так, что, если бы он ещё немного не открыл, дверь сорвалась бы с петель.

– Кто? – спросил Егор напуганным голосом.

– Открывай, спрашивает он ещё! – Стук прекратился.

Он подождал чуть-чуть, стучать продолжали, и он понял, что придется подчиниться, уж больно напорист был гость. Открыл и отбежал, на пороге стоял отец Димки. Егор был готов провалиться сквозь землю. «Угораздило наткнулся на него утром», – подумал он.

– Зачем к сыну приходил?

– Я… я по делу, – зазаикался Егор.

– По какому делу? Чё-то я тебя не видел с ним никогда. Она послала?!

– Да нет. – Он пытался вспомнить, как зовут Димкиного отца, но никак не мог. – Что вы, мне надо было, я на охоту собирался, хотел с ним сходить, говорят, он места знает. – Егор говорил неуверенно и сбивчиво.

– Чё ты врешь? Какие места в воскресенье утром! Прискакал, весь трясётся! Я т-тя быстро раскусил.

– Так чё раскусывать, я же говорю, посоветоваться хотел.

– Ну, ты и гнида! Мужик с пацаном советоваться решил? – Петр Иваныч подошел к Егору ближе.

– Да вы чё! Налетели, кричите тут, аж страшно делается!

– Вот и бойся, сученыш! Говори, что случилось? – Иваныч схватил Егора за грудки.

– Я же сказал!

– Егор, чё вы орете-то?! Только Алёнку уложила, – выбежала на крик Оксана и обомлела, увидев, как старший Прудин держит её мужа.

– А… а… что вы делаете? – спросила она, подойдя ближе.

Иваныч ослабил хватку, Егор вырвался и отскочил к жене, прикрывая её рукой.

– Ксюша, иди к себе, я потом те расскажу.

– Егор, я никуда не уйду! Я сейчас милицию вызову!

– Не кричи! Не надо никого вызывать! – успокаивал её муж.

– Да вызывай, я не боюсь! А твой муженёк пусть расскажет, чё он приходил к моему сыну и почему после него Димку в милицию забрали?

– Ничё не понимаю.

– В милицию? Я не знал, – опешил Егор.

– Давай расскажи жене, семьянин, ёпть!

– Да что вы оскорбляете-то меня? – он попытался защититься.

– Егор, что происходит?

– Ксюня, иди к себе, потом поговорим!

– Я-то уйду, но я хочу знать!

– Говорю же, потом! – гаркнул Егор на неё.

Жена отошла в комнату, но спряталась за дверями и слушала.

– Ишь ты, голос у него командный! Срать я хотел на твой голос и на тебя! Не знаю, что вы удумали, но я не дам моего сына в обиду!

– Так кто его? Так вы думаете, что это из-за меня всё? – продолжал запинаться Егор.

– А чё бы я к тебе приперся? Нужен ты мне, вошь на гребешке!

– Опять за свое! Говорю вам, понятия не имею, почему Димка в милиции.

– Да хера ли с тобой говорить, говнюк! От тебя, как от козла молока! Эта дрянь уже поработала! Ну и сучья же у вас порода! Толдычил ему, не связываться, нет же!

– Да, мы не делали ничего, – лепетал Егор.

– Молчи, гаденыш! Но запомни. – Иваныч снова близко подошёл к Егору. – Если Димка в тюрьму сядет, я твоему бл… семейству жизни не дам! – Он ушел, громко хлопнув дверью.

С полки свалился ботинок.

– Егор, что случилось? – Оксана подбежала к мужу.

– Ксюш! Не сейчас.

Он подошел к холодильнику, налил стакан водки и выпил залпом. Рассказать жене о том, что случилось на берегу, пришлось, но он упустил участие сестры и племянника в этом, как они и договорились утром с Димкой. Вышло складно, и он решил придерживаться этой версии, если что.

* * *

Вечером на лавочке около второго каменного дома собрались бабы. Пуще всех орала главная подъездная сплетница и заводила – темноволосая высокая и дородная Люська. Среди них была и соседка бабы Нюры, которая видела, как забирали Димку.

– Говорят вам, его в наручниках вывели и ружжо потом несли, – гордо делилась она новостями.

– Лёху-то в ракитнике нашли, за интернатом. Валялся, как собака, – добавила другая соседка.

– Девки, это всё Надька, помяните мое слово, она, стерва, виновата, – вставила своё Люська.

– Валет грит, что она переживат сильно, с им на берегу была, когда милиция-то приехала.

– Ой, так она ещё та актриса. – Люська махнула рукой.

– Дак за что Лёху-то? Мужик такой, – сказал кто-то из собравшихся.

– Точно, веселый парнишка был. Помню, едем с ним с рыботы. Грю: «Лёха, у тебя тут земли под ныгами пылно, хоть кыртошку сыди». Хохочет!

– Ой, да и безотказный такой, всегда подвезет.

– Вот такой мужик и мешал этой сучке под кобелей ложиться, – Люська злилась.

– Да уж, этого не отнять у ей.

– Девки, может, не она это?

– Так как не она, ясно же, что сговор был! Ещё, поди, и братик помог.

– Господи, это-то откуда?

– Да все они там одной веревочкой вязаны.

– Димкин отец к нему сёдня приходил. – Люська показала на подъезд, у которого они сидели. – Орал, до Николаевки было слышно.

– Да ты что? Иваныч? Это что же такое должно случиться, чтобы он к какому-то Егорке пошел?

– Как что? Сын в милиции, посадят щас!

– У-уй, я бы привязала эту суку за ноги к грузовикам, и пусть её разорвут на части! – со слюной у рта заливалась Люська.

– Да что ты уж так-то?

– А она как?! Жизь мужикам загубила! Лёхи нету! Димка – пацан совсем, пропадёт! А как расстреляют его, что тогда? Всё, нету у матери сына и у детей отца! Тут ещё знашь, скока слёз будет!

– Ой, бабы, страшно!

– Да эта тварь всегда по лезвию ножа ходила, доходилась, – не сдавалась Люська.

– И мужики около неё вечно крутятся. Мой вот тоже заглядывал ей под юбку!

– На чё смытреть-то было бы?! На гылове химка задрюченна кака-то, роста мелкого, морда – во, ни сиськи, ни письки! – Люська показала фигу.

– Ну, уж с последней-то ты промахнулась, тут как раз всё в порядке. – Они засмеялись.

– Ой, девки, ну вас, о чем заговорили!

– Что естественно, то небезобразно.

– А я вот всё думаю, не верится, средь бела дня мужика убили.

– Да не говори!

– А милиция, говорят, её вычислила, приехали и повезли на узнавание, – ляпнула одна из баб.

– Чё ты мелешь?! Она сама их вызвала.

– Ты откуда знашь?

– Валет проболтался.

– И он чё, сам слыхал?

– Так всё-то не говорит, подписал, документ же. Врёт поди.

– Может, и врёт, но дыма без огня не быват.

– Вон смотри, докторша побежала от своей подружки.

– Ага, тоже небось принимала участие?

– Да ладно вам, Любаня-то тут при чём? Да и Надька её не больно жалует последнее время, рассказывала она.

– Может, плохо ей было, Надьке-то?

– Да пусть бы сдохла, тварь! – Люська всё кипятилась.

– Ладно тебе, дети ведь там.

– А она о них думала, когда такое делала?

– Да она о себе тока думает.

– Я не удивлюсь, если завтра её в наручниках увезут, – ухмыльнулась Люська.

– Ой, да не, Люсь, чё ты!

– Ещё одни похороны будут, девки, вот помяните моё слово, три дня не прошло, новый покойник.

– Ну, всё, запричитали опять.

– Ладно, бабы, я пошла.

– Да подождите, только начали! – Люське ещё хотелось «помыть косточки».

– Да поздно уже.

– Чё без толку трепать, то да потому. У меня шурин в милиции работает, может, завтра чё разузнаю.

– Ну, чё, по домам, так по домам.

Народ потихоньку расходился.

* * *

Егор несколько раз выглянул в окно, выждал, пока бабы закончат трёп, и пошел к сестре. В подъезде, на лестнице, столкнулся с Валетом, они посмотрели друг на друга сурово, поздоровались. «Неужели узнал? – подумал Егор. – Не, не может быть, мерещится уже». Постучал в дверь и не успел опомниться, как Надежда втянула его в квартиру и закрыла дверь.

– Ты чё?

– Ничё. Лишние глаза ни к чему.

– Понял. Парни спят?

– Сережка телик смотрит, Олежка у матери, пошли на кухню.

– Слушай, а Валет-то чё трется в подъезде? Столкнулись щас, рублём одарил.

– Да пошел он, замучил, ходит и ходит, всю душу мне вымотал, выпить, поди, хочет. Сниться мне сегодня будет.

– Знаешь про Димку? – сказал Егор.

– Люба была.

– Понял. А ко мне отец его приходил, я такого натерпелся.

– Оспади, когда?

– Да вот недавно, матерился, угрожал!

Егор подробно рассказал о приходе Иваныча и о том, что вся деревня уже гудит.

– Надя, чё делать будем, а вдруг тебя кто видел?

– Ну, договорились же, Егора, чё ты опять начинаешь!

– Ну да, но всякое может случиться.

– Стоим на своем. Проводили Тольку, вы пошли на берег, выпили, решили пострелять, Димка сходил за ружьем, выстрелил первым, случайно попал в Лёху, вы перепугались, спрятали тело в кусты, пошли домой. Хотели позвонить в милицию, но было поздно. Ещё раз повторить?

– Ну… так оно, но…

– Всё, я вообще ничего не знаю и тем более Сережка. Его не приплетай.

– Да я чё, я ничё.

– А чё мандражиться, с Димкой так договорились?

– Ну, так.

– И всё! Обратного пути нет, он решился сам, и всё уже закрутилось, братик, соберись. – Надя достала припрятанную в шкафчике водку. – Давай помянем Лёшку.

– Давай.

Они выпили.

– Хорошо, что Димка всё взял на себя, дай ему бог здоровья. Молиться за него буду. Не знаю, что бы сейчас делала?

– Да, Надь, это точно.

– Когда тебя вызовут, – она покрутила стопку, а Егор испуганно посмотрел на сестру, – не пугайся, ты ничего не сделал!

– Да я и не сделал.

– Ну вот! И помни об этом! – Она нажимала на брата.

– А если я проговорюсь?

– Никаких «если», Егор! Иначе придется тебе моих детей кормить? Хочешь?

– Да я чё, я не против!

– Чё ты мелешь?! Ещё не хватало, чтобы Олежка узнал. – Она осеклась.

– Надь-Надь, да я сделаю, – раздухарился после водки Егор и разлил ещё по рюмочке, – как договорились, так и скажу. В армейке ещё не то врал ротному.

– Егора, а может, вот что? – Она задумалась и выдала: – Давай-ка ты завтра езжай в ментовку сам, чтобы наверняка было.

– Ой, Надь, может, подождать ещё?

– Егора, это будет только на руку, типа раскаиваешься и всё такое.

– Да?

– Надо, Егора, надо. Ты не думай, я не спряталась за ваши спины, я тоже кумекаю кое-что. Они тебя ищут, а ты: вот он я, ничего не боюсь, ничего не скрываю, пришел сам. Отношение к тебе соответственное.

– Может, и верно, Надь. Ты зря не скажешь, я т-те верю.

– Я тебе говорю, это тебе на руку.

– Ну да.

– Вот и договорились.

– Ну, еду тогда, завтра всё равно не в смену.

– Ещё Лёшу надо из морга забирать, – проронила она.

– Н-да… делов гора.

– Давай ещё по одной – и хорош, а то завтра тяжелый день.

– Да уж. Надь, а сплетни пойдут?

– Да насрать мне на сплетни! Каждое хайло не собираюсь слушать. Я больше думаю о том, как всё в милиции пройдет. Да и Димка там как? Суд небось ещё будет, похороны эти… ума не приложу.

– Ну да, ну да. – Они выпили ещё.

– Даже думать об этом пока не хочу!

– Ладно, сестренка, не дрейфь! – Егор был навеселе, так и пошел домой.

Только она закрыла, в дверь постучали.

– Валет, иди домой! – сказала она, не открывая двери.

– Надь, я его признал.

– Кого опять? – Она, не удивляясь, снова открыла дверь и всё же впустила его в прихожую.

– Ну, братана твоего признал.

– И чё?

– У реки-то один из мужиков, Егорка твой, был, – весело проговорил сосед.

Надя замешкалась на секунду, но собралась.

– Валет, как ты меня задолбал! Жизни от тебя нет!

– Так я чё, Надь, я же помочь хочу. – Он глянул на кухонный стол.

– Ну, признал и признал. Теперь-то чё? Он завтра едет в милицию, – нашлась она и неожиданно поняла, что говорить ей это легко, – приходил рассказать, совесть заела. Там случайно всё вышло. – Она взяла начатую бутылку водки и протянула соседу.

– Усёк. – Он взял бутылку. – А Димку менты, значит, повязали.

– Повязали, значит.

– Ага. А теперь Егора за свидетеля, канает? А чё они тогда Лёху в кусты-то бросили, черти, тихушники?!