Полная версия
Была у меня такая привычка – запоминать лица до того, как наступал неотвратимый момент, и человек терял привычные очертания. Мой взгляд еще раньше зацепил пожарный щиток, висевший у двери склада. Бить этих упырей вручную мне совсем не хотелось. Оставив куртку в руках Лысого, я кувырком преодолела расстояние, сорвала замок и повернулась вовремя, чтобы встретить удар Дылды.
Крюк пожарного топора идеален, если нужно сдержать удар того, кто выше ростом. Я зацепила им запястье амбала, резко провела вдоль по руке и – хрясь, противник лишился зубов. Еще удар, еще. Хруст перебитого носа и ребер. Каждый удар отзывался болью в плече, который я ушибла о мусорный бак, но эта боль словно подкидывала дров в топку ярости. Лысого пришлось догонять. Я сравняла счет, выбив зубы и ему тоже. Решив, что пора звонить в полицию, я опустила топор и сняла ногу со спины Лысого. Тот пополз к складу, забыв о товарище. Дылда пытался встать на четвереньки, но сломанные ребра мешали. Я пнула его в зад и подумала, сколько у нас шансов встретиться вновь. Если улечу в Москву, вероятно, нулевые. Впрочем, если останусь, скучать не придется, потому что тип наверняка пожалуется тому, кто у них тут главный, как там его – Марату, и со мной захотят пообщаться поближе.
Я повернулась к Ленке, но той и след простыл. Если я и испортила ей карьеру, то так даже лучше. На месте соплячки я бы сейчас покупала билет в другой город. А там, может, и удача ей подвернется. На земле валялся мой шарф, втоптанный в грязь. Я подобрала его, потом сумку, уже изрядно запорошенную снегом, погрозила пальцем Дылде, который, спрятавшись от меня за мусорным баком, тихонько подвывал буре, и нащупала в кармане посадочный талон – порванный. Если судьба и хотела дать знак, то яснее намекнуть было сложно.
На входе в здание аэропорта я сказала контролеру у рамки металлоискателя, что видела парней, дерущихся у мусорных баков на заднем дворе столовой. На всякий случай добавила, что сама искала там сбежавшую из переноски кошку знакомых. Женщина в форме выслушала меня довольно равнодушно, но в рацию что-то пробубнила. Оно и понятно. Кому охота разнимать идиотов в метель.
В туалете я сняла варежки и осмотрела сбитые костяшки правой руки – в энтузиазме перестаралась с мордой Лысого. На белый фаянс потекли розовые струйки. Хорошенько отмыв пальцы, я взглянула на себя в зеркало и вдруг четко осознала, что взглянуть на могилу Егора одним глазком у меня не получится. Эмоции зашкаливали. Я ведь устрою побоище – хотя бы в той же семье Корнеевых, которые наверняка знали про настоящих убийц Егора. На воле дышалось слишком хорошо, обратно в тюрьму я не пойду.
Нужно успокоиться и отсидеться – пусть и в скуке, но план Грача был хорош всем. Я, конечно, немного испортила себе отпуск с этими двумя наркоторговцами, но валил снег, и на мне была шапка – запомнить будет сложно, учитывая, что мы находились в аэропорту, где собирались люди со всей страны. Меня разглядела Ленка, но я надеялась, что у девчонки хватит мозгов спрятаться и молчать. Проблемы с начальством у нее и до меня появились. Я решила, что поищу квартиру ее деда в Лесогорске. Бабкино радио редко когда подводило. А еще завтра надо будет вернуться в столовую и посмотреть нет ли возле мусорки камер. Шансов мало, но проверять такие вещи стоило. Светиться на заднем дворе сейчас было рискованно. Наткнусь либо на полицию, либо на друзей побитых амбалов.
Обдумав все это и взглянув в зеркало себе в глаза, я поклялась больше не ввязываться ни в какие сомнительные истории, вести себя тихо, ни с кем не драться и с подозрительными девочками (а тем более, с мальчиками) не знакомиться.
В Лесогорск я вернулась к полуночи, с трудом протолкнувшись в последний автобус. На всякий случай сразу в квартиру не пошла, а походила вокруг дома, внимательно изучая окрестности, крышу и окна. Сигнальные маяки тронуты не были, квартира пустовала. Не включая свет, я приняла душ и легла, не распаковывая чемодан. Снова поползли мысли про огнестрел, но усилием воли я отсекла их, как притягивающие неприятности. Положив под подушку японский нож, я немного успокоилась и даже почти заснула. По крайней мере успела увидеть улыбающееся лицо Егора, прежде чем меня разбудил рев музыки с первого этажа.
Какое-то время я лежала, пялясь в темноту и думая о вызовах судьбы. Я даже собственницей квартиры-то не была, так, проездом здесь оказалась. Общественным порядком должны заниматься соответствующие органы, участковый, к примеру. Поговорив так с собой еще минут десять и понимая, что кровь, разгоряченная дракой в аэропорту, на самом деле ни черта не успокоилась, я села и потянулась к одежде, уговаривая себя, что мне ведь плевать на шум, как и всем жителям дома, которые вели себя тихо-тихо. Никто даже в стенку не постучал. Получалось, что, как всегда, одной только мне и надо.
Прошла на кухню и поставила чайник. В ноябре рассвет поздний, но горизонт уже брезжил бордово-малиновыми всполохами. День обещал быть ветреным и морозным. Я приоткрыла окно, чтобы впустить холодный бодрящий воздух и прогнать остатки сна. Вместе со свежестью и басами в комнату влетел женский вопль и крики о помощи. Телефона у меня не было, и чтобы позвонить в полицию пришлось бы тревожить соседку, которая наверняка тоже не спала, но вмешиваться боялась. Интересно, чем их всех эта «тихая пара» запугала?
Общаться с полицией мне не хотелось, поэтому я решила голову не ломать и выбрала легкий путь. На сложных дорогах, которые попадались мне чаще всего, я и так уже вдоволь шишек насобирала.
Натянула на голову балаклаву – лыжную маску, которая закрывала голову, лоб и лицо, но имела прорези для глаз и рта, я нацепила поверх солнцезащитные очки, вывернула куртку наизнанку и снова пообещала себе, что я только поговорю. А потом схожу к врачу в местную поликлинику и пожалуюсь на плохие нервы. Пусть мне пропишут успокоительные.
Уже на лестничной площадке подумала, вернулась и взяла топор. Грохот по всему дому стоял такой, что я не волновалась, что кто-то услышит, как я спускаюсь. На всякий случай на каждой площадке выключила свет, чтобы старушки не подглядывали. Думала проникнуть, как в прошлый раз через окно, но потом мне стало лениво и, достав отмычку, которую я смастерила за долгую неделю безделья, я вскрыла замок и отодвинула дверью гору пустых бутылок, блокирующих вход. А что? Неплохая система защиты, правда, обитателям сей норы она не помогла. Из-за рева колонок они бы и взрыва не услышали.
Похоже, все то время, пока я ожидала рейса в аэропорту, «тихая пара» потратила на пьянство. Что бы там в жизни у них ни происходило, но, кажется, претензии эти люди испытывали ко всему миру. Сил на секс у них уже не имелось, зато на драку остались. Мужик в трениках нависал над женщиной в халате, скрючившейся у батареи, и периодически пинал свою собутыльницу ногами. Иногда у нее появлялся голос, и тогда она начинала кричать в открытое окно и звать на помощь. У меня даже чувство дежавю появилось – до того ситуация напоминала ту, что произошла на заднем дворе столовой. Только Ленка терпела молча, уверенная, что помощи в этой жизни ждать не от кого.
Кто из них был больше пьян, я разбираться не стала. На такую бытовуху у меня всегда появлялся рвотный рефлекс и хотелось прибить обоих. Его – за агрессию, ее – за тупость. Чтобы оставаться с таким чмом, как тип, на лысый затылок которого я сейчас смотрела, нужно было взрастить в себе особый идиотизм, который лечению не поддавался.
Размахнувшись, я всадила топор в надрывающуюся колонку и несколько минут, пока бухарики соображали, что случилось, наслаждалась тишиной. Наконец, меня заметили, поднялся крик. Женщина вопила: «дьявол, дьявол!», и мне даже стало немного обидно за чужие лавры. Потом на меня попер мужик, схватив со стола бутылку, и я повторила трюк с выбитыми зубами. Чтобы впредь лапы свои распускать не повадно было. Схватив его за майку, я слегка стукнула дебошира об стенку и припечатала его руку к столешнице. Между делом, швырнула хлебницу в даму, которая бросилась защищать своего пьяного ухажера. Тяжелая плетенка, угодившая ей в грудь, на какое-то время девицу задержала, я же, занеся топор над пальцами мужика, отчетливо прошипела ему на ухо:
– Впредь тебе запрещается слушать радио, музыку или смотреть телевизор в этой квартире. Включишь что-нибудь – хотя бы тихонечко, и на следующую ночь я отрублю тебе пальцы. Позовешь друзей – и лишишься руки. Понял?
– Да пошла ты, шука! – прошепелявил он и попытался вырваться, тут же получив по яйцам. Лень мне было что-нибудь сложное придумывать.
Я провела небольшой закрепляющий урок и опустила лезвие топора рядом с его большим пальцем. Потом посмотрела на даму:
– Тебя это тоже касается. Не слышу.
– Понял я, – завыл мужик, плюясь кровью из разбитого рта.
Долго я с ними возиться не стала. Шикнув еще раз на женщину, которая тут же передумала проявлять героизм, я покинула неприятную квартиру через окно. Не то чтобы мне нравилось бить и калечить людей, но по-другому общаться с некоторыми представителями человечества не получалось, а терпение давно иссякло. Я все-таки была не молоденькой девочкой.
Добежав до парка, я спрятала топор и балаклаву в дупле тополя, который приметила давно, решив забрать ценные вещи ближе к обеду. Наркокурьерам дупло не нравилось своей очевидностью, а дети с утра учились и тоже не могли посягнуть на мои личные вещи. Повязав куртку вокруг талии, я распустила волосы и легонько затрусила по дорожке, чувствуя, как утренний мороз покусывает уши и щеки. Облегчения от того, что во дворе наступила тишина, я не испытывала. Ощущения были прежними – будто в грязь окунули. А еще проснулась давно задавленная тоска, которую я силой не пускала в душу, но она все время старалась просочиться обратно. При взгляде на такие пары вера в любовь испарялась, как вода на раскаленном камне. Мы с Егором были разными, но у нас все могло получиться. Я была однолюбкой, второго шанса в этой жизни у меня не будет.
Сделав круг и никого во дворе не встретив, я прокралась под окна неблагополучной квартиры и какое-то время слушала ругань внутри.
– Говорю тебе, это нарики хотят у тебя дом отжать, – выговаривала женщина, перемещаясь по комнате из угла в угол. – Не надо было с Маратом спорить. Ну и что, если бы его коробки с дурью тут пару недель постояли. Нельзя было ему отказывать. У тебя вон, вся квартира и так хламом завалена.
Голос мужчины раздавался глухо. Кажется, это он теперь валялся под батареей.
– Ушпокойща и принеши мне выпить, щертова шука.
– Сам себе принесешь, – огрызнулась женщина, которая, похоже, протрезвела быстрее собутыльника. – С меня хватит. И с Маратом я общих дел иметь не собираюсь.
Умная девочка, не то, что Ленка. Одно плохо. Почему люди сразу думают о каких-то глобальных причинах, помещая себя едва ли не в центр вселенной? Всего лишь нужно было выключить музыку… Непонятно, где в моих словах они услышали намек на делишки Марата, с которым мне, похоже, все равно придется познакомиться.
Она просто обязана была хлопнуть дверью – что и случилось. Как говорила Жало, старые методы – самые лучшие.
Уставшая и совсем не довольная, я вернулась в квартиру – как раз вовремя. Ноутбук проявил инициативу, самостоятельно подключившись к интернету и превратившись в телефон. Корпус звенел и вибрировал. Первым желанием, конечно, было выбросить его в окно, а потом уже объясняться, что с дуру приняла его за взрывчатку. Но я и так много накосячила и решила не усложнять ситуацию. Если со мной захотели связаться, то везде достанут. Тем более, вроде как, и повод уже имелся. Хотя я искренне надеялась, что о моих шалостях в аэропорту большому начальству еще не известно.
Села за стол, я пригладила волосы, сделала несколько глубоких вздохов и открыла ноутбук, нацепив на лицо дежурную улыбку. За окном расцветало тусклое ноябрьское утро. В Лесогорске начиналась среда – обычный день, пусть он таким и останется.
Грач обожал видеосвязь, поэтому я не удивилась, когда увидела его лицо на экране. Полное лицо на полном экране. Казалось, что за ту неделю, что мы не виделись, он разжирел еще больше. Грач и сейчас что-то трескал – на губах блестели масляные пятна. С такими темпами в кресле начальника ему скоро станет тесно. Вот и возмездие. Я выбила мужику зубы, а теперь Грач будет выбивать дух из меня. Уж слишком сосредоточенной у него была физиономия.
– Как отдыхается, котенок? – приветствовал он меня, ухмыляясь своей влажно-жирной улыбкой. Знал, что я далеко, а потому вернул мне ответочку за мое поведение в машине. Да пофиг. Одно его появление уже испортило день и настроение. Слова теперь ничего не значили. А я наивно полагала, что времени у меня много. Всего-то неделя прошла!
– Немного скучно, но придерживаюсь плана, – осторожно ответила я, прощупывая почву.
– Вот и молодец, я знал, что ты заскучаешь, детка, – продолжил испытывать мое терпение Грач. – Значит, лежишь и не отсвечиваешь?
Ни черта этот придурок не знал. Ни про драку в аэропорту, ни тем более про мужика с выбитыми зубами на первом этаже.
– Лежат, вообще-то, покойники, – настроение резко портилось и скрывать его не хотелось.
– Вот и я про них, про покойников, – рассмеялся Грач. – Впрочем, только про одного. Считай, это благотворительностью, за которую тебе хорошо заплатят. Я твою карту не проверял, но уверен, что все деньги ты уже спустила. Верно говорю?
Я упрямо молчала, стараясь больше смотреть на голубя, пялившегося на меня с подоконника, чем на Грача. То же мне птичник собрался…
– Всего один труп, и мы в расчете, – уже не скрываясь, выдал Грач. Он никогда не был мастером длинных диалогов и сложных ходов. Все в лоб, все сразу.
– Вы уже не на правительство работаете, так? – спросила я давно мучивший меня вопрос. Догадка пришла еще в тюрьме.
– Не вы, а мы, – наставительно поправил меня Грач. – Ты же с нами, детка. Никто тебя не увольнял, просто твой отпуск прошел не совсем в приятном месте, – и он снова захохотал. – Ладно, к делу. Убьешь Руслана Лазарева и можешь из Лесогорска валить на все четыре стороны. Я переведу тебе аванс сразу, а потом еще столько же после. А захочешь – оставайся. Я буду очень рад, работы у нас навалом.
– Это мэр Лесогорска, что ли? – прищурилась я. – И чем вам парниша не угодил? Молодой, красивый. Слушаться не хочет?
Руслан Лазарев был самым молодым мэром, которого я встречала. Судя по новостным заголовкам, он недавно отпраздновал тридцатилетие. Эх, мы даже не ровесники.
– Дела клиента – это дела клиента, – мрачно уставился на меня Грач, давая понять, что шутки закончены. – И да, мы уже не закон. Когда тебя посадили, нас как раз закрыли, и всех распустили. Понятное дело, что в том хаосе было просто не до тебя. Но, когда мы собрались заново, я сделал все, чтобы ты скорее оказалась с нами в команде.
– Спасибо, – поблагодарила я его, а сама подумала, что, возможно, Грач и не был так уж причастен к моему освобождению. А вдруг я, действительно, попала под амнистию, он же, будучи хитрой тварью, этим воспользовался? Но я была бы полной дурой, если сразу отказалась бы от его любезного предложения. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что Грач задумал. Вышедшая из тюрьмы Ведьма убивает мэра – идеальная подстава. О моем будущем, разумеется, никому дела не было.
– Хорошо, – кивнула я, нацепив маску спокойствия. – Пришли мне детали.
– Уже у тебя в ноуте, – улыбнулся Грач, видимо, и не ожидавший другого ответа. – Рад твоему возвращению, детка. Будут вопросы, звони, не стесняйся. У тебя две недели – королевское время. Помниться, раньше ты и за четыре дня справлялась. Но сделаем скидку на твой возраст. Все, молчу, о годах дамы – ни слова.
И с мерзкой ухмылкой Грач отключился. Вот козел. Можно подумать, сам мальчиком был. Я вздохнула и обменялась взглядами с голубем, все еще сидящем на подоконнике снаружи.
– Что скажешь? – спросила я его.
Птица нагло стукнула по стеклу клювом, а потом вспорхнула и улетела. Прямо в синее небо.
– Вот и я так думаю, – кивнула я своим мыслям. – Валить надо. И побыстрее.
Глава 6
Спешка – плохая подруга, тем более что в запасе у меня имелись две недели, чтобы залечь на дно по-настоящему. И не где-нибудь под контролем Грача, а в своей норе. Раньше я всегда держала несколько съемных квартир по разным городам – так, на всякий случай. Но сейчас у меня не осталось ни таких денег, ни возможностей, а самое главное не было сил. Все, что у меня сохранилось, я оставляла на главное дело, которое Грача не касалось.
Моя будущая нора обещала быть маленькой и провинциальной. Денег, которые прислал мой бывший коллега, в какой-нибудь Занадворовке могло хватить на несколько лет. Вот только наемники, взявшие аванс и не выполнившие задание, долго не жили. Правильнее было бы вернуть деньги Грачу и исчезнуть с его горизонтов, но у человека, недавно вышедшего из тюрьмы, найти хорошо оплачиваемую работу шансов мало, тем более с моим прошлым. Как только Грач поймет, что я его обманула, он аннулирует мои документы и, скорее всего, я снова окажусь в розыске по какому-нибудь сфабрикованному делу. С какой стороны ни посмотри, а тюрьма не хотела меня отпускать. Легкой дороги снова не намечалось.
В голове курился туман и, чтобы собраться с мыслями, я принялась за силовую гимнастику, открыв настежь окна. Стрелки часов показывали десять утра. За окном послышался странный гогот и, подняв голову, я увидела стаю птиц, которые, выстроившись в косяк, с криками летели по лазурному небу. Что-то припозднились гуси с теплыми странами. Может, мне тоже куда-нибудь в Таиланд податься? С другой стороны, попасть в международный розыск – а я не сомневалась, что Грач пойдет на этот шаг, тоже не очень приятно. Нет уж, буду решать свои вопросы дома, на родной земле.
Сев на шпагат, я плавно перетекла в мостик, потом встала на руки и прошлась до стены, где опустилась на голову. Стойка на голове не очень-то мне нравилась, но обычно мысли в порядок приводила. Впрочем, постояв минут пятнадцать я так и не придумала, где достать денег и куда уехать подальше. Проблема была куда глубже очевидного. Я не высижу долго в Занадворовке, потому что, увидев пару раз во сне Егора, все равно полечу в столицу искать его убийц. Самым легким решением задачи было устранение Грача и его конторы – абсолютно незаконной, как следовало из его слов. Вот только супердевочкой я никогда не являлась, тюрьма меня поистрепала, и силы оставались только на то, чтобы найти убийц Егора. О том, что будет после, я не думала. Егор стал новым солнцем моей жизни, а после его смерти на небосклоне Северины погасли все светила.
Так как моего приезда в столицу Грач ожидал, я решила пересидеть неделю в Лесогорске, затем еще две недели прятаться в Занадворовке – скорее всего, в Сибири или в северных районах, а потом нагрянуть в столицу, и там уже ни о каких последствиях не думать. Но прежде я собиралась найти квартиру Ленки, вернее, ее отца. Просто так, посмотреть одним глазком, все ли с ней в порядке. А если нет?
Мои кровожадные мысли перебил звонок в дверь. Не то чтобы он застал меня врасплох, но гостей я не ждала. Бабки-соседки, желающие посплетничать о шумной квартире? Или «тихая пара» пронюхала, кто устроил ночные разборки, и возжаждала мести? А может, весточка из аэропорта прилетела? Если на заднем дворе столовой чудом оказались работающие видеокамеры, то они могли привести ко мне людей местного бандита Марата.
В моем случае паранойя хороша во всех видах, поэтому дверь я открыла дистанционным пультом, спрятавшись у окна на кухне.
– Входите! – гаркнула я. – Открыто.
Недаром говорят, что зло входит только по приглашению. Чего стоило проигнорировать визитера? Уже по тому, что дверь не скрипнула (хотя должна была – я специально нанесла особую скрипучую смесь на петли), а также по вкрадчивым шагам, можно было догадаться, что меня навестили очередные неприятности. И голос их был мне знаком.
– Доброго тебе дня, Северина, – вкрадчиво произнес тот, кому достался более удачный позывной, чем мне. Но так как «Аллигатор» выговаривать долго и неудобно, коллеги звали его просто – Али. С полным именем всегда только начальство выпендривалось.
Тут комок в горле у меня и застрял. С Аллигатором мы не дружили, но старались сохранять нейтралитет. Помешанный на порядке и собственных принципах, чистюля Али не вписывался в мое мироустройство. Однако он был одним из немногих, кто навестил меня в тюрьме. Я на встречу не явилась, но жест запомнила. Голова еще лихорадочно соображала над причиной его внезапного появления в моей жизни, а я уже приветливо кричала из ванной комнаты:
– Какие гости приятные! – звучало так же фальшиво, как и его приветствие. – Заходи, дорогой, располагайся на кухне, сейчас выйду из душа.
Шагов я, естественно, не услышала, но по тени, промелькнувшей под дверью ванной, убедилась, что незваный гость, действительно, прошел на кухню. Три раза черт! Вот только его в моей жизни сейчас не хватало. Понятно, что отсидеться за дверью не получится, придется импровизировать. Накинув на одежду банный халат, я распустила волосы, рассовала по карманам флаконы с химией, достала из тайника пару ножей и пожалела, что полюбившийся мне японский тесак остался в спальной вместе с аварийным рюкзаком.
Али не был человеком, который обычно навещает коллег, недавно вышедших из тюрьмы. Но связывать его появление с недавним заказом Грача тоже не хотелось. Согласилась я, как мне показалось, убедительно, и причин волноваться у Грача пока быть не могло.
Али сидел на кухонном табурете так, будто собирался прыгнуть и сломать мне шею. Красивый, высокий, в стильном черном пальто, на моей скромной кухне он смотрелся совсем неуместно. На вид ему было лет тридцать, но я точно знала, что он старше меня. Белая кожа всегда контрастировала с его лицом, в глазах которого прятались азиатские предки. На руках перчатки, в карманах – все, что угодно. Утихомирив свое воображение, я бочком прошла к шкафу с посудой, не упуская из внимания его руки. Выхода особо у меня не было. По его раскосым глазам видела – Али вломился бы ко мне в любом случае.
– Кофе, чай?
– Дорогим гостям вино предлагают, – вернул он мне мою же фразу. – Как устроилась? Грач мог бы и получше город подобрать. Климат тут отвратительный. Минус десять, а кажется, что все двадцать.
Я поставила перед ним бокал и подумала, что на верхней полке шкафа у меня, действительно, есть бутылка красного, припасенная на всякий случай. Но для того, чтобы ее достать, мне нужно встать на табурет и повернуться к Али спиной. Уж не на это ли был расчет, когда он заикнулся про вино? В конце концов, не о погоде же он пришел разговаривать.
– Увидишь Грача, передай ему, что он сука, – сказала я, приняв решение. – Нормально мне тут. А ты на пенсии?
Вопрос, после которого неминуемо следует развязка. Скажет ли мой гость «да» или «нет», результат предсказуем. Если «да», значит, бывшая контора точно всех распустила, а Грач собрал новую команду уже по собственной инициативе. Скажет «нет» и пустит мне пулю в лоб.
Главное – не смотреть в окно. Пусть тебя прихватит диарея, Грач, но поминать недобрым словом я тебя буду снова и снова. Третий этаж! Не мог квартиру этажом ниже выбрать?
Аллигатор поцокал языком и, устав притворяться, перешел к делу.
– Ножичек из кармана вытащи и вон туда осторожно положи, – сказал он, кивнув на раковину. Али по-прежнему не двигался, одна рука его лежала на столе, вторая – на колене, но я интуитивно почувствовала, что в меня целятся. У него где угодно пистолет мог быть – от рукава пальто до подошвы теплых зимних сапог. Носок левой ноги, небрежно закинутой на колено правой, смотрел прямо на меня.
Мысленно обругав его «сволочью», я осторожно вынула нож, расставшись с ним не без досады.
– Грач передумал мне заказ на мэра отдавать? – усмехнулась я, держа руки перед собой. Все, что могла, я уже сделала.
– Да Грач тут не при чем, – скривился Али. – А насчет твоего вопроса, то я, так сказать, на подработках. Взял заказ со стороны.
По крайней мере, честно. Однако развить тему не удалось, так как сработала моя химия, которая высыпалась из флакона, когда я доставала нож из кармана. Я успела проделать лезвием дыру в ткани и вытащить пробку из стеклянной тары. Порошок просыпался на пол, прямо на капли воды, оставшиеся после мытья посуды. То, что нужно. Я успела отойти и сосчитать до пяти, когда химия, наконец, вступила в реакцию с водой. Пол у раковины вспыхнул синим пламенем, которое тут же погасло, так как воды было мало, но на долю секунды Аллигатор отвел от меня глаза. Мне этого времени хватило.
Банный халат – не самая удобная одежда для прыжков из окна в стиле паркур, но сбросить его я не успела. Пришлось прыгать в нем. Сначала на подоконник, потом с него – на соседский балкон наискосок этажом ниже. Сказать, что у меня вся жизнь перед глазами пронеслась – ничего не сказать о том страхе, который пронзил тело, когда показалось, что я промазала. Но вот мои руки сомкнулись на железной скобе, и я поблагодарила судьбу за то, что балкон не был остеклен. В лицо дунул ветер, напомнив, что на дворе ноябрь. Дыхание перехватило от холода, а ладони, казалось, оторвутся от железных поручней только с кожей.
