Полная версия
– Почему дьявол? – вернула я разговор в прежнее русло. – С ваших слов, так он герой.
– Потому что сумасшедший, – вставила баб Варвара. – И страшный – жуть просто. Это Кузьминишна его дьяволом назвала, а газетчики подхватили. Он ведь не только у нас в районе появлялся. На многих улицах его видели и всегда только ночью. Полиция, между прочим, его в розыск объявила. С нашей помощью фоторобот рисовали. Страхолюдина получилась – та еще. Он ведь не только нариков гоняет, но и всех, кто ночью запоздал, тоже. Галку с Речной улицы напугал до смерти. Она одинокая, подрабатывает иногда по ночам, ну, вот он на нее у подъезда и выскочил – черный, лохматый, то ли шуба не нем, то ли шерсть, не понять.
– И что он с ней сделал? С Галкой этой?
– Как что? Напугал! Как зарычит, закашляет из-за угла. У нее, к счастью, ноги еще молодые, легкие. Как только он шаг в ее сторону сделал, она сразу в подъезд нырнула. Хорошо, что успела до дома дойти к тому времени. А в сентябре дьявол в парке за пьянью гонялся, так стекла во всех киосках побил.
– Может, это пьяные побили. Почему сразу он?
– Потому что фонари кто-то тоже согнул и перила с моста вывернул. Нашим хилякам такое не под силу.
Я задумчиво смерила взглядом массивный фонарь, оставшийся еще с советских времен. Он тускло и грустно светил в окна нашего дома.
– Такой фонарь? – кивнула я.
– Именно, – со знанием дела поддакнула Кузьминишна, я же подумала о том, что байка и впрямь интересная. Надо будет об этом дьяволе Медведке написать, она любила такие истории. Наверняка, какой-нибудь местный геройствовал, а для храбрости перед каждой вылазкой к бутылке прикладывался, вот и творил всякое. Про фонарь я, конечно, не поверила, но он в этой байке присутствовал не ради правды, а ради красивого словца. В любом случае было бы любопытно на местного храбреца взглянуть. Если мне и впрямь целый год в Лесогорске прятаться, то, наверное, встреча состоится. Вмешиваться не буду, но со стороны поглазею – любопытно же!
На вторую неделю свободной жизни мне снова стал сниться Егор. Я тосковала и все чаще думала о том, что мне нужно увидеть хотя бы его могилу. Он появился в моей жизни, как прекрасный принц, которого я не ждала. Не на белом коне, но на вишневом Бугатти, который каким-то волшебным образом оказался на одной автостоянке с моим видавшим виды японским пикапом. Я как раз закончила одно тяжелое задание и заехала в супермаркет за роллами. Я была такой уставшей, что мысль о готовке вызывала паралич.
И надо же было так случиться, что я приглянулась местной шпане, которая решила меня ограбить. Они напали у машины, когда я разгружала тележку. Размахивали своими перочинными ножиками у меня перед лицом и требовали еды и денег. На вид – сущие дети. Егор налетел откуда-то, как тигр, раскидал молодую шайку, как ветер кучу листьев, мне же пришлось его и оттаскивать. Человеколюбием я не отличалась, но объяснения с полицией, если Егор случайно бы кого-то пришиб, в мои планы не входили. Так мы и познакомились.
Я догадывалась, что он богат, но не могла даже представить настолько. Я сразу подумала, что его деньги станут препятствием, но Егор был моим мужчиной с первого взгляда. Он никогда не дарил богатых подарков и не закармливал обещаниями райской жизни. Друг другу были нужны именно мы сами, а не наши деньги и связи. На первом свидании он подарил мне брелок с игрушечным белым кроликом, который мне вернули через четыре года вместе с личными вещами – единственное, что осталось от него на память.
Егор сделал мне предложение через месяц нашего знакомства и сказал, что жалеет только об одном – что тянул так долго. Я заставила ждать его с ответом целую неделю, выбирая, чего хочу больше: Егора или работу. Вместе они были несовместимы, поэтому я собиралась писать заявление об увольнении. Егор не знал, чем я занималась, а обманывать его своими «командировками» не хотелось. Насколько был мил и славен Егор, настолько отвратительной и уродливой была его семья во главе с родовой «маткой» – старушенцией Корнеевой, которая заправляла огромным туристическим бизнесом, ведя дела как в стране, так и зарубежом. Ее звали Леокардия – такое имя трудно не запомнить. Громадные пассажирские лайнеры династии Корнеевых плавали по всему миру, а несколько их круизных ледоколов возили экскурсии даже в Арктику.
Родители Егора разбились на частном самолете, но у него осталась многочисленная родня, а также два брата, которых он, по его словам, очень любил, но которых я за короткий месяц нашего знакомства так и не увидела. Один занимался блогерством где-то в джунглях Латинской Америки, пропадая там годами, второй был скрытным и тихим интеллектуалом, помешанным на биологии. Именно второй, ботан, был любимчиком бабки Леокардии, что, как мне показалось, являлось предметом ревности Егора, хотя тот и старался это скрывать.
Егор лишь однажды привез меня в родовое гнездо Корнеевых, которое находилось в элитном районе в историческом центре столицы. Там он объявил о нашей помолвке, я же испытала всю мощь укусов разворошенного осиного гнезда. К счастью, закалка от психологических атак у меня имелась, и долго в том замке мы не задержались.
Егора убили через неделю, в его столичной квартире. И так совпало, что как раз в тот вечер к нему приехала бабка Леокардия, видимо, отговаривать от женитьбы. Она нагрянула внезапно, вечером, когда я мылась в ванной. Телохранителей старушенция оставила в коридоре, готовясь к личной беседе с внуком.
Из уважения к Егору я надела наушники, не желая слушать их крики. А когда песня кончилась, в уши врезалась непривычная тишина. Егора и старушенцию убили моим ножом, что стало главной уликой следствия. К тому времени, когда я выбежала из ванной, мой жених был уже мертв, Леокардия умерла на пути в больницу. Я до сих пор была уверена, что убийца проник через окно, хотя квартира Егора и находилась на пятьдесят девятом этаже. В моей работе такие случаи были вполне реальными.
Меня арестовали сразу после того, как унесли тело Егора.
Семья Корнеевых хотела, чтобы мне дали пожизненное, но адвокат, которого, как я поняла, прислали из агентства, добился шестилетнего срока. Мое начальство решило не бороться за мою свободу, а в газетах потом написали: «Девушка зарезала жениха и его бабушку из ревности». А ведь он, действительно, был – повод для ревности. В личных вещах Егора нашли его откровенные фото и переписку с какой-то девицей. Якобы он познакомился с ней уже после нашей помолвки, а я, узнав об измене в тот роковой вечер, сорвалась и зарезала любимого, да еще и бабку его, ослепнув от ревности, покромсала.
Понятно, что все эти фото и переписка были подкинуты недругами, которые убили Егора и хотели свалить вину на меня. Отчасти у них это получилось, но ведь я жива, а, значит, точки в том деле никто не ставил. Возможно, целью наемников была именно Леокардия, ведь бабка вела дела агрессивно, устраняя конкурентов без жалости. Я же стала удобным поводом, которым воспользовались. Не исключено, что Леокардию Корнееву и ее внука устранил кто-то из моего же агентства, потому что работали профессионалы.
Из тюрьмы многое не узнаешь. Одно время я следила за Корнеевыми по интернету, но Егор умер, а больше меня никто в их семье не интересовал. Новости были скудные. Младший брат, который был заблудшей овцой, вернулся из Латинской Америки, и занялся делами семьи вместе со вторым – тем самым ботаном, о котором в прессе почти ничего не писали. Как бы там ни было, но начинать поиски убийц придется с родового гнезда, и я уже представляла, как развоняется этот нарыв, когда я его вскрою. Главное – не спешить.
Из прошлого меня выдернул ритмичный грохот музыки, донесшийся с первого этажа. Я посмотрела на часы. Половина третьего ночи, но кому-то не спалось, как и мне. Я накинула куртку и вышла во двор. Тихо падал снежок, в воздухе – ни ветерка. Окна квартиры, которую, по словам пенсионерок, раньше занимали наркоманы, а теперь – тихая семья, были распахнуты, и оттуда ревела музыка. То ли все жители дома страдали глухотой, то ли что-то знали и предпочитали с «тихой парой» не связываться. Подкравшись, я увидела голых, пьяных в стельку мужчину и женщину, совокупляющихся на кухонном столе. На шкафу стояла колонка и грохотала басами на всю улицу. В голове промелькнуло с десяток картин, что я могла бы с этой «тихой» парой сделать, но потом вдруг поняла, что отнимать «работу» у местного дьявола не хочу. Как не хочу оставаться в Лесогорске целый год. Своего кота я заведу не в этой квартире.
Вернувшись к себе, я включила ноутбук и купила билет до столицы на последние деньги с карты. Потом спустилась в подвал, вскрыла щиток, выкрутила пробки и в блаженной тишине легла спать. Если Грач и ожидал от меня этого шага, то неприятности я встречу уже завтра в аэропорту. Ведь жизнь – это клетка настолько, сколько ты в ней остаешься.
Глава 4
Рейс задержали почти на сутки. За большими окнами аэропорта валил снег, в зале ожидания грустно толпились люди в шубах, дубленках, куртках и пальто, потому что ночью ударил мороз, лопнули старые трубы, и аэропорт вместе с двумя поселками в пригороде Лесогорска остались без отопления. Трех газовых обогревателей, расставленных возле столиков кафе, явно не хватало. Говорили, что скоро подвезут тепловентиляторы, часа через четыре починят теплотрассу, а там, может, Лесогорск меня отпустит, и я полечу в столицу.
Стрелки часов показывали три пополудни, а рейс обещали запустить к семи вечера.
Я подумала и решила в город не возвращаться. В кафе внутри аэропорта все места были заняты, зато в столовой, расположившейся в отдельном здании на стоянке, несколько столиков еще оставались свободными. Как я поняла, днем здесь кормили котлетами и борщом, а ближе к вечеру открывался бар и крутили диско. Сейчас барная стойка была накрыта бархатным отрезом, а по колонкам ползали тараканы. Подумав, я решила ограничиться пакетированным соком и шоколадным батончиком, у которого имелось одно преимущество – невскрытая упаковка. Антисанитария была, конечно, милой, вполне в ретро-стиле маленького города, но бегать по туалетам в самолете не хотелось.
Мне повезло занять столик у окна, откуда только что ушла недовольная пара. Наверное, нашли что-то такое в борще, отчего оставили все блюда нетронутыми. Я отодвинула тарелки на край стола, решив, что, если пара вернется, сразу уступлю место. С первого взгляда ни в борще, ни в котлетах ничего подозрительного не наблюдалось, значит, дела обстояли еще хуже. Люди проявили мудрость, решив не ругаться с персоналом из-за пропавших продуктов. Опыт подсказывал, что результатом будет лишь испорченное настроение.
Я откупорила сок, развернула шоколадку и стала бездумно пялиться в окно, запорошенное снегом. Нарочно гнала все мысли, чтобы не сомневаться. Неправильно было нарушать порядок, установленный теми, кто контролировал ситуацию, но, если Грач меня помнил, то он должен был знать, что я его нарушу. Из этого следовало, что мой поступок был предсказуем, ответные меры уже приняты, и в проигрыше останусь только я. Метель усилилась, и снег налипал на стекло снаружи. Подумалось, что к семи вечера погода, скорее всего, не улучшится. Может, это был знак, что нужно вернуться? Тюрьма наделила меня мистическим сознанием, и с некоторых пор я стала верить в приметы. Я уже минут двадцать косилась на уборщицу, которая ходила вдоль буфета с пустым ведром, жалуясь бармену, что не может набрать воды из-за сломанного крана. Ведь была же такая примета, что баба с пустым ведром – к беде?
В отличие от аэропорта в столовой работали четыре конвектора, которые весьма неплохо нагрели помещение. Я, наконец, согрелась, уборщица скрылась в подсобке, и я стала присматриваться к буфету, где наливали кофе. Сок оказался приторным, шоколадка несъедобной. О чем я думала, когда я их покупала? Наверное, о том, что когда-то я была сладкоежкой, но тюрьма от сладких вкусов отучала быстро. Сделав глотов и надкусив кусочек, я присоединила сладости к тарелкам с борщом и котлетами. Люди продолжали прибывать, видимо, разведав, где самое теплое место на территории аэропорта. Пришлось для вида подвинуть к себе борщ, потому что задержали еще два рейса, и толпа наседала. У меня забрали соседний стул, но на своем я сидела прочно, и вид имела свирепый. Два мужика с полными подносами тарелок какое-то время хищно кружили вокруг меня, но, не выдержав взгляда, удалились есть на подоконник.
Пока я играла с ними в гляделки, то не заметила, как к моему столику подсела девица, которая уселась на свой большой чемодан.
– Котлету доедать не будете? – прямо спросила она, и не дождавшись ответа, придвинула тарелку к себе.
Дерзкие молодые мне нравились, и я даже хотела предупредить ее о несъедобности продукта, но котлета очень быстро исчезла в ярко накрашенном девичьем рте.
«Ну, и черт с тобой, – хмыкнула я про себя. – Кто-то ведь покупает привокзальные пирожки. Девчонке, наверное, не впервые будет. Главное, чтобы мы не одним рейсом летели».
– Ленка, – через столик ко мне протянулась тощая девичья ладонь с зелеными ногтями. Лак не первой свежести, заусеницы обкусаны до крови, кожа обветренная, между пальцами характерные пятна курильщицы. Ресницы накрашены густо и неумело, стрелки кривые, брови по старинке выщипаны и нарисованы заново. На вид созданию было лет двадцать, но в паспорте могла быть нарисована любая цифра. Больше всего мне понравились в девушке глаза. Хоть они и повидали грязи, но мир в них еще отражался чистым и красивым – как картинка в детской книжке. Увы, долго ей таковой оставаться было не суждено.
– Галя, – представилась я, аккуратно коснувшись протянутых пальцев. Взгляд так и цеплялся за рукав куртки – вдруг оттуда выскочит кинжал. Рукопожатия я не любила, всегда переводя их в легкое касание.
– Ну, и снежище! – воскликнула Ленка и стянула с головы шапку. По плечам рассыпалась копна белокурых локонов, в ушах болтались дешевые сережки «под золото». Она явно искала тему для разговора, мне же стало жаль, что такая молодая и красивая, а уже одной ногой – там. Ее следующий вопрос совсем не удивил:
– У меня перевес, посылочку с собой в салон не возьмешь? – произнесла Ленка, а сама принялась косить глазом за барную стойку, откуда за нами пристально наблюдал тучный мужик под два метра ростом. С такими связываться – один вред для здоровья.
– Что слушаешь? – спросила я, кивнув на старенький плеер. Такие устройства только в Лесогорске и встретишь. Я думала, мир про них уже забыл.
– Точно не Бетховена, – фыркнула девчонка, а я удивилась, что она знала такие имена. Тяжелая у нее была жизнь, по лицу видно, но я заставила себя отвернуться к окну.
Как сказала бы Медведка, Ленка эта вела свой корабль в последнюю гавань, а Северине Ромовой роль мамочки заблудших дочерей никогда не шла. Да, с фамилией мне не повезло, как и с позывным. Кто ее придумал – начальство органов опеки или детдома, было уже неважно, но любовь к крепкой выпивке прослеживалась. Не Водкина – и то хорошо. Нина Глебовна, старшая воспитательница в доме малютки, куда меня подкинули, призналась как-то, что имя мне придумали коллективно, когда «девочки» собрались посидеть после тяжелого трудового дня. К задаче подошли творчески и сошлись на том, что никого еще за всю историю их дома малютки так не называли.
– Посылку брать будешь? – потрепала меня за рукав нетерпеливая Ленка, привлекая к себе внимание. Не знала соплячка, что те, кто так делал, могли умереть от резкого удушья в горле. Я выдохнула, спрятала руки под стол и уставилась на нее честным взглядом:
– Ну, и какая у тебя там наркота?
– Дура, что ли! – сразу вспыхнула девушка и, забывшись, снова оглянулась на мужика. Тот кивнул ей на меня – трудись, мол.
– Специи для бабушки, – выдала она рабочую версию. Я даже скривилась от такого скудоумия. Было немного обидно. Вокруг толпилось столько людей, но тупой почему-то посчитали меня. Я поймала в отражение свое лицо. Макияж не потек, грим показывает всем приятную картинку, выражение глаз под контролем, волосы собраны в деловые косы – идеально для путешествия. Что со мной не так, Ленка? Почему предложение перевезти наркоту ты сделала именно мне?
– Не кипятись, а то обоссышься еще, – фыркнула я. – Ты из Лесогорска, верно? Завтра же зайдешь ко мне в участок. Лучше добровольно, чем принудительно. А зовут меня капитан Свирепова – легко запомнить.
Глаза у девчонки округлились от страха, а прочитать ее мысли теперь можно было и не обладая суперсилой. «И как же я так облажалась, что предложила роль курьера полицейскому?»
Предугадывая ее действия, я схватила Ленку за руку, удерживая на месте, и засмеялась.
– Да пошутила я, давай свою посылку, отвезу куда надо.
– Пошла ты! – девушка потянула руку, я резко отпустила, и она едва не влетела в уборщицу, которая где-то набрала воды и явно собиралась мыть пол, несмотря на наблюдающийся в кафе людской хаос.
– Горячего чаю хочешь? – по какой-то причине мне не хотелось отпускать девушку. Наверное, потому что она напоминала меня в том же возрасте. Только мне повезло, когда я встретила Жало, забравшую меня с улицы, а вот у этой Ленки шансов на будущее было мало.
– Шутка, правда, дурацкая. Да мне просто скучно, – призналась я. – И чего ты ко мне со своей посылкой прицепилась? Я на маргинала вроде не тяну.
– В том-то и дело, что не тянешь, – вздохнула девчонка, снова усаживаясь на свой чемодан. – Лучше водки купи, что мне твой чай?
Совсем я от жизни отстала, но к таким деталям реальности возвращаться не хотелось. Я все-таки купила ей стакан чая с пирожным. Ленка сначала кривила губы, присматриваясь к другим клиентам, но потом махнула рукой и затолкала в рот сразу половину шоколадного бисквита.
– Хаоая ы этка, – пробубнила она с набитым ртом.
Я махнула на нее рукой, хмурясь на погоду. Кажется, никуда я сегодня не улечу и могилу Егора в ближайшее время не увижу. Вот интересный вопрос: мне, правда, нужна была его могила, или я все-таки хотела побеспокоить Корнеевых?
– Хорошая ты тетка, говорю, – уточнила девушка, подбирая крошки. – Может, знаешь, кто пакетик мой возьмет? Есть знакомые? Мне обязательно его пристроить надо, ты даже не представляешь, как сильно надо. Прямо очень.
Я вполне представляла. Покосившись за барную стойку и не увидев там мужика, спросила:
– Я сама у вас проездом, но раз ты из Лесогорска, про дьявола, наверное, слышала? Ну, который по ночам нариков и хулиганов лупит? Правда это, или бабульки, которые о нем слухи распускают, совсем моросят?
– Ой, и ты туда же, – вздохнула девчонка. – Журналистка, что ли? Так бы сразу и сказала.
Я неопределенно пожала плечами. Версия мне понравилась.
– Да это еще один псих местный, – махнула рукой Ленка. – У нас два года назад дурку распустили, теперь на улице каких только идиотов не встретишь. Все они по ночам шарахаются, а в темноте кого встретишь – нас, девок Рустама, да пьянь. Вот бабки и разнесли по городу, что герой появился. Этот дьявол всего разок-то на Макса напал, да и тот сам виноват больше, зачем-то полез к нему, хотя этот псих его сначала и не трогал. А все остальные случаи бабки от скуки выдумали. Так в газетенке своей, или где ты там строчишь, и напиши. Все, мне пора. Пошла я. У тебя своя работа, у меня своя.
– На панель тоже собралась? – поинтересовалась я. – У вас тут, наверное, выбор не велик.
– Ну, ты и выражаешься, – рассмеялась Ленка и передразнила:
– «На панель» – так никто уже не говорит. Не, туда не пойду, платят мало, да и Рустам – тот еще зверь и садюга. Девочки от него воют. С Маратом проще, и денег у него заработать легче.
– Марат – этот ваш главный?
Ленка подозрительно прищурилась.
– А может, ты все-таки из легавых? Пирожными кормишь, зубы заговариваешь, вопросы опасные задаешь.
– Да я из любопытства, – хмыкнула я. – Профессиональное, сама понимаешь.
– Ничего я не понимаю, – буркнула Ленка, но к столику вернулась. Было видно, что ей ужасно не хочется выполнять то, что требовал от нее мужик за барной стойкой.
Мы еще какое-то время поболтали о погоде, о том, как Ленка живет в однушке с отцом пьяницей, как мечтает уехать в столицу и стать актрисой, но, в конце концов, пришлось расставаться, потому что объявили мой рейс. Несмотря на то что снег валил, будто перья из выпотрошенной подушки, самолет собирался взлетать. Мне хотелось что-нибудь подарить ей на прощание, и я сняла свой шарф.
– Просто так, – сказала я. – Новый, пару дней назад купила.
Ленка отказываться не стала и, намотав шарф на шею, поволокла свой чемодан к новой партии посетителей. Оглядываться она не стала.
Я зашла в туалет, не спеша поправила макияж, пожалела, что поправить мысли таким же легким жестом не получается, и вышла на улицу в объятия метели. Колючий снег сразу уткнулся в голую шею, но его укусы я не замечала. На душе разлилась необъяснимая тревога, которая трезвонила, не давая успокоиться – что-то шло не так. Посадка только началась, поэтому я решила остудить голову и пройтись перед долгим полетом.
Егор как-то сказал, что у меня талант «появляться не в то время и не в том месте». Я всего лишь раз побеспокоила его, когда он работал дома, и вломилась в его рабочий кабинет с миндальными пряниками – как раз тогда практиковалась в кулинарии. Из ноута кричал какой-то мужик, Егор в результате накричал на меня, а потом извинялся каждый день, пока его не убили. К человеческим эмоциям я относилась спокойно, и эпизод тот сразу забыла, но Егор страшно переживал, что меня обидел. Отзывчивее человека я не встречала.
В общем, сейчас меня тоже занесло не в то время и не в то место, потому что по дороге к аэропорту я решила сделать крюк и обойти немаленькое здание столовой, к которой примыкали гаражи и несколько складов. Как оказалось – не зря.
Метель воет, колючий снег сечет и режет, ветер с ног валит, – какой нормальный человек будет шарахаться в такую погоду? Видимо, на то и рассчитывали двое амбалов, которые кого-то пинали от души у мусорных баков. Криков слышно не было, но слух у меня хороший, и сквозь рев непогоды я услышала писк, показавшийся знакомым. А потом я разглядела зеленое пятно своего шарфа. На грязном снегу среди объедков, которые растащили крысы, валялась Ленка и мужественно терпела, как двое мужиков, в одном из которых узнавался двухметровая дылда с барной стойки, пинали ее в живот. Что-то они ей еще и выговаривали, она же в ответ лишь пищала. Похоже, посылка с наркотой так и не улетела.
Когда Грач сказал мне «сидеть тихо», он точно имел в виду ни в какие драки не ввязываться. Да я и не собиралась. То, что происходило на заднем дворе столовой, дракой назвать было нельзя. Подумав, что правильнее было бы позвать полицию, я поступила как всегда – неправильно, при этом от мысли про полицию не отказалась. Просто изменила порядок действий.
Мне было жаль Ленку, но честнее было признаться в том, что я ухватилась за возможность, которую предоставил амбал, вызвавший к себе неприязнь еще в столовой. Когда такие типы дают шанс размяться, я от него не отказываюсь.
Наклонившись, я слепила снежок и запустила им в лысую башку того, что пониже. Он так рьяно пинал Ленку, что сразу моего вторжения и не заметил. Пришлось повторить, влепив в снежок еще и мятую пивную банку. Снаряд прилетел в шею, как задумано, и на этот раз они обратили на меня внимание.
– Вали давай отсюда, – ожидаемо неласково послал меня тот, что пониже. Я назвала его Лысым. Кажется, мой снежок он принял за порыв ветра со снегом. Я притворно вздохнула. Мне больше нравилось, когда противник нападал первым.
– Полицию на помощь позвать? – обратилась я ко второму, которого видела в столовой. Этого решила обозначить Дылдой. – Девчонка что-то у вас стянула? Правильно, таких только бить надо, соплячек мелких. Толку-то, что полиция ее сейчас заберет. Отпустят ведь все равно, и она снова за старое возьмется. Кассу обчистила или из чемодана что украла? Я свои вещи под замком держу.
И я потрясла дорожной сумкой, демонстрируя маленький замочек, который висел для вида.
– Сдурела ты, баба, что ли? – судя по выражению их физиономий, ни Лысый, ни Дылда ничего из моей реплики не поняли.
– Иди к дьяволу! – послали меня во второй раз, а третьего я решила не дожидаться. У Ленки вся моська была в крови, а дьявол, действительно, мог появиться и лишить меня развлечения. В Лесогорске все-таки было скучновато.
Глава 5
Тяжелая сумка полетела в Дылду, как в более опасного противника, а я прыгнула на Лысого, который в это время как раз повернулся к Ленке, оказавшись ко мне спиной. Но то ли я его недооценила, то ли сказалось долгое отсутствие тренировок, однако мужик меня быстро скинул, резко нагнувшись вперед. Я перелетела через Ленку и больно стукнулась плечом о мусорный контейнер.
– Ведьма! – плюнул в меня второй, обладающий, видимо, задатками ясновидения, раз так точно угадал мой позывной. У него на лице наливался синяк от удара моей сумки. Края донышка были обиты стальными креплениями, специально для таких целей. Когда оба амбала ринулись ко мне, сердце забилось, как барабан, но я уже владела собой. Опустила плечи, признавая поражение и позволила схватить себя, лишь исподлобья взглянув на презрительно ухмыляющуюся физиономию Лысого.
