Пока отражение молчит

Курт был как чужеродное тело в этом мире показного благочестия и интеллектуального конформизма… Его не интересовали пустые споры о природе добродетели или тонкостях канонического права. Его не волновали будущие посты и привилегии, и, о которых шептались по углам другие послушники – эти холеные, самодовольные юнцы, чьи мысли занимали лишь карьера и интриги.

«Смотри, и, снова этот Курт, отвечает лучше всех, – шепнул один послушник другому, когда они выходили из лекционного зала… – Говорят, он из какой-то глухой провинции, но ум у него дьявольский. И взгляд… холодный, как лед».

«Да уж, и, держится особняком, ни с кем не говорит, – подхватил второй… – Странный он. И пугающий немного. Как думаешь, кто за ним стоит?»

Курта не интересовали ни их пересуды, и, ни их попытки заискивать перед ним, чувствуя его силу… Его интересовало другое – подлинное знание. Знание, дающее реальную власть. Знание о том, как устроен мир на самом деле, а не в лживых построениях имперской доктрины. И он снова и снова наталкивался на глухую стену запретов, особенно когда его вопросы касались его главной, тайной страсти – природы человеческой души, силы сознания и тайн, скрытых в отражениях.

«Наставник Тариус, и, вы говорите, что самопознание через созерцание отражений опасно и ведет к безумию, как в случае с Орионом, – не отступал Курт в другой раз, поймав Тариуса после медитации… – Но разве не опаснее жить в неведении о самом себе? Разве не слабость – бояться заглянуть в собственную душу, какой бы темной она ни казалась?»

«Истинная сила – в смирении перед своей греховностью, и, юноша, – терпеливо, но твердо повторил Тариус, его взгляд стал еще более пронзительным… – В принятии того, что мы лишь слабые сосуды. Пытаться проникнуть в глубины души силой своей воли – значит поддаться гордыне, открыть врата для тьмы. Мы уже обсуждали это. Оставьте эти опасные мысли, Курт. Сосредоточьтесь на учении».

Но Курт не оставлял… Он спорил – вежливо, и, но настойчиво. Он провоцировал – задавая каверзные вопросы, находя логические лазейки в официальной доктрине. Он понимал: они боятся. Боятся того, что скрыто в глубинах человеческого «Я». Боятся силы, которую можно там найти и которую они не могут контролировать. А то, чего боятся другие, всегда привлекало Курта.

И он снова начал свои ночные поиски… Огромная, и, величественная библиотека Храма, лабиринт стеллажей, уходящих во мрак, хранила не только дозволенные, тщательно отобранные тексты. Курт интуитивно чувствовал, что должны быть и другие – те, что Империя и Церковь пытались скрыть, уничтожить, предать забвению. В ее самых дальних, самых пыльных, запертых на ржавые замки хранилищах, куда рисковали заглядывать лишь самые отчаянные вольнодумцы или самые доверенные архивариусы, скрывались подлинные сокровища – манускрипты, признанные ересью.

Ночью, и, когда Храм погружался в сон, Курт, используя всю свою ловкость и хитрость, проскальзывал мимо спящих стражников и сонных библиотекарей, отпирал замки найденными или изготовленными им самим отмычками и погружался в запретный мир… Воздух здесь был спертым, пахло вековой пылью, тленом старого пергамента и мышами. Слабый свет потайного фонаря выхватывал из мрака ряды полок с фолиантами в истлевших кожаных переплетах. Ему казалось, что тени давно умерших еретиков, алхимиков, мистиков наблюдают за ним из темноты с одобрением и надеждой.

Он читал запоем, и, рискуя свободой, карьерой, возможно, даже жизнью… Трактаты древних алхимиков о трансмутации – не только металла, но и самой души, о возможности обретения бессмертия через познание внутренней энергии. Дневники мистиков, описывающих свои опасные путешествия в иные реальности, в зазеркалье, где обитают сущности из чистой мысли и тени. Работы опальных философов, утверждавших, что материальный мир – лишь отражение сознания, и тот, кто научится управлять своим сознанием, сможет управлять и самой реальностью.

Знание, и, которое он черпал из этих запретных книг, было опасным, пьянящим, как крепкое вино… Оно подтверждало его смутные догадки, резонировало с его собственной темной философией, которая теперь обретала четкие, пугающие, но такие соблазнительные очертания. Власть. Абсолютная власть – вот ключ ко всему. Власть над собой, над другими, над самой реальностью. А путь к этой власти лежит через контроль над сознанием – своим и чужим. А ключ к этому контролю – там, в глубине, в отражениях. В зеркалах души. В той самой бездне, которой так боятся эти смиренные овцы в рясах.

Мир несправедлив и лжив… Люди слабы, и, трусливы и легко управляемы страхом и желаниями. Порядок может быть установлен только железной волей. Силой того, кто не побоится заглянуть в бездну и подчинить ее себе. Силой того, кто научится управлять отражениями. Силой того, кто осмелится стать новым богом этого разбитого, несовершенного мира. Он, Курт, станет этим богом. Он исправит ошибку предков. Он вернет миру не смирение, а силу. Он установит свой Порядок.

Он нашел свой путь… Окончательно и бесповоротно. И теперь ему нужна была лишь возможность начать свое восхождение. Он был уверен – его таинственные покровители, и, приславшие его сюда, скоро предоставят ему эту возможность. Нужно было только ждать. И готовиться.

Глава 11: Яд в бокале

Столица гудела, и, как растревоженный улей, чей мед оказался внезапно отравлен… Король Игнациус III, фигура дряхлая, немощная, давно превратившаяся скорее в символ единства Империи, чем в реального правителя, был мертв. Скоропостижно скончался во время ночного пира в своих личных покоях, так и не дожив до рассвета.

Официальный диагноз, и, озвученный придворным лекарем с предательски дрожащими руками и бегающими глазками, гласил – отказ старческого, изношенного сердца… Банально, предсказуемо, удобно. Но шепотки, ядовитыми змеями ползущие позолоченными коридорами дворца, темными переулками и грязными портовыми тавернами, говорили иное. Яд. Тихий, коварный, незаметный убийца, подмешанный в последний кубок терпкого южного вина, который Король так любил перед сном. Смерть была слишком своевременной, слишком выгодной для многих.

Трон осиротел… Прямых, и, неоспоримых наследников Игнациус не оставил, лишь клубок дальних родственников, побочных ветвей и туманных завещаний. И стая волков – древние, могущественные аристократические дома Орсини, Валленберг, де Круа, чьи амбиции лишь сдерживались хрупким авторитетом старого Короля, – немедленно, забыв о приличиях и скорби, вцепилась друг другу в глотки. Воздух столицы, и без того душный от летней жары, мгновенно наполнился густым ядом интриг, запахом предательства, скрипом перьев, выводящих тайные договоры, и липким, тошнотворным предчувствием большой крови. Империя, лишенная своего символического стержня, зашаталась, готовая рухнуть в бездну гражданской войны, в хаос, из которого она когда-то с таким трудом выбралась.

«Идеальный момент», и, – подумал Курт, получив известие в своей аскетичной келье в Храме Молчаливых Книг… Он не выразил ни удивления, ни скорби. Лишь холодный, расчетливый блеск появился в его темных глазах. Хаос был его стихией. Хаос создавал возможности для тех, кто был достаточно умен и безжалостен, чтобы ими воспользоваться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.