Свобода Ветра

Ветер сначала не понял, о чем ему толкует Луч, но затем вспомнил о том, чем его наградила Луна.

– Если бы, – хмыкнул он. – В моей слепоте нет ни искры. Белесым глаз был – белесым и останется.

– А я и не говорил про слепой глаз, – Луч покачал головой. – Но, право, с какой стороны посмотреть. Быть может, для тебя именно в нем скрыта твоя Матушка?

– Раз суждено было с ним родиться, то в нем и будет, – задумался Ветер.

Вместо ответа Луч встал, подошел вплотную к воде и поманил рукой к себе. Когда Ветер к нему подошел, он указал на воду.

– А ты взгляни.

Ветер подошел поближе и уставился на свое отражение в воде. Как и всегда: русые кудри с сединой на висках, серые глаза, застрявшие в волосах листья и цветы, небольшая щербинка в улыбке. Он знал, каким его создала Луна.

– Серый глаз, что видит, сребрит лунным светом, – прошептал Луч. – Разве ж ты не видишь?

– Зато Луна полнится в слепом, – ответил Ветер. – Но, впрочем, прав ты. Я никогда не замечал.

Он перевел взгляд на чужое отражение: волнились пряди по широким плечам, большие голубые глаза смотрели на странника. Луч был гораздо выше, но в воде это незаметно: они оба склонены над рекой и оба маленькие для огромного мира.

– У тебя Солнце в волосах спряталось, – прошептал Ветер, словно боясь спугнуть.

Луч тоже взглянул на себя и увидел, как его пряди заискрили под светом Солнца, словно в них вплели золотые нити.

– Вышел! – воскликнул Луч, взглянув на небо. – А я все ждал!

Вдруг Ветер разглядел, как в чужом кармане тоже что-то засветилось. Как только Луч вытащил это нечто, странник тотчас испуганно вскрикнул и рассыпался цветами. Луч и глазами моргнуть не успел, как тот оказался за ближайшим деревом.

В руках дитя Солнца держал перо.

– Что? – спросил Луч, переводя взгляд с Ветра на свой инструмент и назад.

– Не желаю чувствовать его жар, – произнес странник и спрятал лицо в стволе осины, едва заметно дрожа телом.

– Как же ты почувствуешь того, чего нет? – спросил Луч и присел на землю.

– Знаю и всё! – воскликнул Ветер и в злости топнул ногой. – Не врал бы ты мне, коли, как и все дети Солнца, хочешь меня обжечь!

Луч сочувственно покачал головой и вздохнул.

– Кто же так тебя испугал? – спросил он. – Кто нанес ту боль?

Ветер с мгновение молчал, а потом закатал рукав льняной рубахи по плечо. Луч вздрогнул.

– Нами был сожжен невинный лес, – Ветер скрыл ожог. – Разорялись почем зря. Моим порывом подхвачено пламя, а чужая боль осталась на мне клеймом. Я не боюсь огня. Я страшусь вас.

Не суждено ему было общаться с детьми Солнца: те обжигали его, стоило подойти к ним, а сам он все дальше разносил их жестокий неукротимый огонь. Даже встреча со своими собратьями, рожденными под вечно горящей звездой, приносила лишь беды – ураганы, стремящиеся разрушить все на своем пути.

– Твое великолепие создано горечью твоих страданий и уникальностью от Матушки-природы, – собравшись с мыслями, ответил Луч. – Мы ее потомки, но каждый наделен чем-то своим. Не все дети Солнца ранят, как не все лунные – обжигают холодом.

Ветер молчал и с интересом глядел на собеседника.

– Страх как порождается, так и побеждается встречей с тем, что пугает, – Луч поманил рукой.

Ветер в раздумьях не двигался с места, а собеседник отвернулся, не стесняя странника. Перо опустилось рядом с Лучом на траву.

– Я стихотворец, потому вывожу им свои поэмы на отодранной коре деревьев. Но не подумай плохо: пишу на той, что отодрали голодные звери, иль упавшей, – рассказывал Луч.

Ветер едва слышно возник за спиной стихотворца и перевел взгляд на инструмент. Перо не горело, а только сверкало медовым светом. Страннику подумалось: ведь он не страшился костра ведьм, их живительного огня. Он бросался навстречу приключениям без сожалений, так отчего же сейчас его так трусит? Дело ли только в пламени детей Солнца или же его вдруг стали пугать чувства иных?

Странник зажмурился в страхе, но всё же протянул руку, чтобы взять чужое перо. И даже выдохнул, когда не почувствовал ничего, кроме теплого объятия и вдохновенного порыва.

– Само Солнце наделяет тебя вдохновением? – удивился Ветер, отдавая инструмент стихотворцу. Поглядев на землю, странник увидал опаленную траву вокруг места, где сидел Луч. Сколь долго он здесь?

Луч покачал головой.

– Дело совсем не в Отце Солнце. Он мне лишь помощник и путеводная звезда. Но отчего-то сейчас, когда его все чаще скрывают тучи, я едва ли могу что-то написать.

Он указал на горку сложенной бересты. Ветер прищурился и увидел выжженные на них буквы.

– В чем же дело, коль без Солнца я не творец? – Луч расстроено склонил голову к земле.

Ветер присел рядом с ним и взглянул на небо. За холмом плыли облака, в безмятежности растворяясь в синеве.

– Мы вольны творить, когда приходит вдохновение, – Ветер задумчиво разглядывал перо. – Я покажу тебе!

Странник рассыпался цветами и унесся вдаль, оставив Луча недоумевать. Вдруг облака стали стремительно плыть по небу, жаждая прикрыть Солнце. Как только они укутали пламенного отца, перо Луча мгновенно погасло и остыло.

Ветер вышел из-за спины стихотворца и грузно опустился на траву рядом.

– Закрой свои глаза, – прошептал он. – Ощути силу внутри себя. Прямо как я. Гляди.

Ветер вытащил флейту и поднес ее к губам. Тягучие звуки зазвучали на лес, и вместе с этим зарябила и речная гладь.

– Ну а теперь…

Ветер спрятал инструмент обратно и запел, сочиняя на ходу:

Он идет мимо листьев опавших,Поднимает каждый из них.Описать красоту пожелавши,Луч напишет свой первый стих.И закатное Солнце, сбегаяС небосвода, прошепчет ему:«Отойди же скорее от края,Не кидайся стремглав в темноту.На рассвете тебя отыщу я,И окрасится медом земля.Ты пиши, душою сияя,Светлого Солнца дитя».

Вторя его пению, ветреные порывы засвистели среди трав, принялись дразнить листву осин, отчего те задрожали от хлада. Казалось, что в самом дуновении слышится мотив флейты.

– В нас внутри заключена та сила, дарованная Природой, – Ветер улыбнулся и шутливо толкнул Луча в бок. Точно так же, как делал ему как-то Туча. – Глаза иль те же волосы – всего лишь отражение внутренней силы. А сила та… Коль научишься ее сдерживать, то и мир вокруг откроется.

Луч сначала недоверчиво нахмурил брови, а затем вздохнул – ему нужно было попробовать. Он прикрыл глаза вслед за Ветром, и под мерное щекотание трав перо вспыхнуло ярким светом.

Луч восхищенно повертел в руке и улыбнулся.

– Благодарю тебя, – прошептал он, но не заметил вокруг себя никого, лишь горстку луговых цветов. – Ветрá, ха-ха! Что с них взять…

Луч помахал рукой и попрощался со странником, зная, что тот обязательно услышит.

***

С тех самых пор Ветер не страшился жара детей Солнца, и его вдруг заинтересовало, какие же они на самом деле бывают. Многое в мире оставалось нераскрытым, оттого странник пустился в путь.

Он направился в сторону восточных земель, где бывал реже всего. Быть может, они не привлекали его своим постоянством. Жившие там предпочли покой изменчивости. Потому там почасту можно было повстречать Тучу, дремлющего под раскидистыми вековыми дубами. И под одним из таких величественных деревьев Ветер увидал отнюдь не слугу Неба.

То была дева, держащая в руках бутыль с алой жидкостью. Та, подобно крови, вязко перекатывалась по стеклу, оставляя капли рубина на нем. Ветер точно знал, что она – одна из детей Солнца, ведь бутыль украшало искрящееся злато, под лучами блестя ярче.

– У тебя волосы подобны рассветному мареву, – Ветер вышел из-за дуба и присел рядом на его корни. – Или спелой малине.

Дева в испуге подскочила и едва не выронила свою бутыль.

– Тьфу, напугал! – распалилась гневом та. Дева прижала бутыль к груди и отвела взгляд, стыдясь вскрика. – Прошу простить, не ожидала я увидать кого-то здесь.

– Это ты меня прости, дурака, – улыбнулся Ветер и хмыкнул. – Я с изумлению забылся представиться. Меня звать Ветром. Может, у нас на роду написано озорничать и подкрадываться со спины.

Ветер посмеялся и с интересом оглядел деву вновь.

– Я Заря, – ответила дева и взглянула на небо. – Ой, как же так, как же так!

Она вскочила с корней и понеслась вглубь леса. Ветер – за ней.

– Куда же ты так спешишь?! – спросил странник, следуя попятам.

– Совсем скоро зайдет Солнце! – воскликнула Заря, устремляясь все дальше.

Как помнилось Ветру, смешанный лес сменялся широким лугом, а он – рекой, а уж за ней снова раскидывался луг и высились сосны с дубами.

– И что же будет? – Ветер поравнялся с девой и взглянул на нее.

– Красота будет, что же ты спрашиваешь? – усмехнулась Заря, подбирая подол карминового платья, зацепившегося за сучок старого пня. – Ни разу, что ль, заката не видал?

Ветер наконец понял, о чем именно толкует ему дева, и остановился.

– Тогда надо поспешить! – воодушевился он и громко свистнул. Заря остановилась за ним и поторопила:

– Что же ты разоряешься? Поди, зверушек напугал, – воскликнула она.

Из лесу донеслось чужое ржание, а за ним прискакал верный Песок, подставляя крепкую спину страннику.

– А вот зачем! – Ветер, взобравшись на коня, протянул руку Заре. Та, изумившись, было застопорилась, но вскочила на скакуна следом.

Из-под копыт Песка летела пыль: он взрывал землю под собой, несясь вперед, прямо к той самой реке – границе меж двух лесов.

– И так каждый день? – спросил Ветер деву, сидящую позади.

– Я живу и там, и тут, – Заря спряталась от хлещущих порывов за спину Ветра. – И днем, и ночью перебираюсь с одного берега на другой, едва ли останавливаясь. Мне суждено ждать Солнце, следующего все дальше по небу и не знающего отдыха. Так и я – не знаю покоя здесь.

Ветер в задумчивости замолчал. Заря лишь покрепче схватилась за его рубаху.

Песок, как и однажды, легко перескочил реку и пересек луг, пугая полевок и стрекочущих кузнечиков в траве. Они прибыли как раз вовремя: Солнце медленно приближалось к горизонту, и Заря взобралась на холм, свысока глядя на странника.

– Видел рождение рассвета и заката? – вопрошала дева, а Ветер в ответ качал головой. – Гляди же.

Заря открыла свой бутыль. Стоило ее Отцу коснуться пушистого облака, висящего над горизонтом, как она взмахнула рукой. Краска пролилась из бутыля и отправилась вверх, растекаясь по небесной гитаре. Алый смешался с белым облаком. И когда капли стекали на небо, то окрашивали его в малиновый цвет. Ветер в восхищении глядел вверх, но вдруг из-за горизонта взмыла струя медовой краски.

– Это моя сестрица, – улыбнулась Заря.

Небо переливалось разными цветами, а Солнце продолжало закатываться за горизонт, купаясь в меду и малиновом соке.

– Восхитительно… – прошептал Ветер и указал на небо, где стали появляться первые звезды.

– Солнце протягивает незримые руки и умывается сам, – объяснила Заря и спустилась с холма.

Странник огляделся и крепко задумался.

– Почему ты не призвала себе своего зверя? – спросил Ветер и пригладил за гриву Песка, верно стоящего рядом.

– А как это сделать? – недоуменно сощурилась Заря.

– Они отзываются на клич, – странник пожал плечами и почесал затылок. – Только воззови вдаль, и прибудет твой помощник.

Ветер улыбнулся, и Песок ускакал вглубь леса, оставляя их одних.

– Ведь мы не одни на этом свете… Слуги Матери-природы, – странник кивнул в сторону леса. – Попробуй! Крикни! Спой! Свистни!

Ветер подначивал Зарю позвать своего спутника, но та переминалась с ноги на ногу, крепче сжимала в руках подол платья.

– Отчего же ты молчишь? – странник в грусти осел на мшистую землю.

– Я не верю, что кто-нибудь придет на мой зов, – Заря всхлипнула и спрятала лицо в руках.

Ветер, заслышав чужой плач, достал свою флейту и принялся играть деве, а после запел. Ему вторили шелестящие травы и птицы, щебечущие в кронах деревьев:

Тиха и незаметна ее поступь –На облака льет красок цвет.И звезд ночных по небу россыпьНе в силах тот затмить рассвет.Заря ступает к краю мира,Светясь от красочных лучей.Подобен алому сапфируБлеск ее пламенных очей.Она, рожденная под Солнцем,В веснушках вся и во цветах,Ее проникнешься ты горем,Найдешь в малиновых лучах.Заря у края встретит Солнце,Закат ей нужно воссоздать:И краска по небу прольется,Чтобы прощаньем Солнца стать.

Заря утерла слезы с лица, улыбнулась и крикнула:

– Приди же ко мне!

Лишь стоило ей это сделать, как из лесу высочил белый олень, взмахнул раскидистыми рогами и взревел в ответ, выпуская клуб пара из пасти.

Заря в изумлении прикрыла рот рукой. Подойдя к оленю, она пригладила взъерошенную шерсть на его макушке. Зверь опустил косматую голову и благодарно лизнул ее руку.

– Каков красавец, – проговорил Ветер, и олень фыркнул в ответ.

– Отныне звать тебя Туманом… – обратилась к зверю Заря, а затем вскочила на оленя. – Спасибо тебе, Ветер!

Ветер помахал вслед удаляющейся деве и спрятал флейту, тихо пропев на прощание:

Но встретив Ветра у предела,Поймет, что истина – не там,Где яркая денница грела,А где дубы чтят небеса…

Все же Матушка-природа любит случайности и неожиданности, ибо Ветру было неведомо, как он смог встретить двух солнечных потомков, изменивших его представление. Обративших его страх в радость лучистого тепла, отныне не обжигающего болью его сердце.

Дети Луны

Матушка-природа влюблена в неожиданности, но благоговеет гармонию и единение среди своих детей. Когда ее потомки не враждуют меж собой, она расцветает, словно цветок кувшинки в чистом озере. И милей ей нет верных друзей среди своих детей, рожденных Луной, Солнцем иль Небом, а быть может, кем-то другим. Душа ее легка, когда счастье находится в самых обычных мелочах…

Вдалеке тоскливо завыли волки, встречая равнодушную Луну. Ночь вступила в свои владения, и на лес опустилась таинственная мгла. Зверьки, от мала до велика, попрятались в норах; лишь коварные хищники бесшумно бродили средь деревьев, выискивая добычу. Деревья-долгожители, что макушками едва не доставали до неба, скрывали их от яркого лунного света, а кроны их шелестели так сильно, что заглушали чужие шаги. В такую, казалось бы, таинственную и мрачную ночь лишь лесные охотники сновали во тьме, однако не одни они не спали.

Поднимаясь на крутой холм, Ветер в спешке едва не выронил свою флейту. Он, выругавшись, уложил ее в сумку и заспешил к верхушке. Ему нужно было успеть, прежде чем Луна поднимется высоко-высоко над горизонтом. Потому он, перескакивая с одного выступа на другой, поднимался все выше. Стоило страннику увидеть верхушку холма, как тот облегченно вздохнул. Рассыпавшись лепестками, он холодным порывом промчался по склону и вновь обрел тело лишь наверху. Он успел, и той, кого он ждет, еще не было – Ветер был этому очень рад. Он любил приходить раньше потому, что время ожидания было неожиданно приятно. Короткие мгновения тишины, когда можно было насладиться красотой только лишь одного пейзажа – вот то счастье, которого иногда так не хватало бездомному Ветру. Картины всегда мелькают пред его взором, и не было ему покоя в той безумной спешке. Хотя странник не считал это проклятием – просто, быть может, ему хотелось чувствовать умиротворение немного чаще.

Луна медленно приближалась к самому верху небесного купола, а Ветер все ждал. Он слушал, как ухает в ночной тишине сова, как журчит у подножия холма ручей и как стрекочут кузнечики в траве. Его взгляд был устремлен в небо: он что-то высматривал. И стоило ему устало прикрыть глаза, как вдруг одна из Звездочек упала. Оставляя позади себя длинный светящийся хвост, она стремительно приближалась к земле. Ветер, лишь заметив это, подскочил с упавшего дерева и раскинул руки в стороны, принимаясь ждать. А та все летела и летела, приобретая очертания. Вот показались руки, ноги, длинные волосы. Ветер готов был поклясться, что видел ее щербатую улыбку с того самого холма.

Странник так и стоял, раскинув руки, чтобы поймать летящее чудо. Но как только Звезда коснулась земли, то рассыпалась на множество ярких искорок. Она упала далеко Ветра – тот совсем немного не поспел на помощь.

– Что ж ты так, одуванчик мой яркий… – огорченно прошептал тот, как вдруг его за плечо потрясли. Он обернулся и увидал Звезду – целую и невредимую.

– Да что уж горевать, не впервой ведь, – усмехнулась та и опустилась на упавшее дерево. Ветер присел рядом и улыбнулся.

– А будто бы впервые, – он пожал плечами и прикрыл глаза. – Словно… Падающую Звезду увидал только лишь вчера. А ведь нет же! Много лет с тобою видимся, и все мимо падаешь.

– Да ты такой же! – захохотала Звезда. – Небось, все еловые макушки задеваешь, отправляясь на север.

– Мы с тобою ведь похожи, что ни говори! Да и Луна нам матушка родная. Но вот рассыпаешься ты искрами яркими, острыми, а я – лепестками цветов луговых. Вот оно как. И флейта тебе чужда.

– Прав ты. Но нет во флейте мне счастья. Звезда же я, и жить мне на небе во веки веков.

– Радостно мне, что выбирать мне не приходится меж небом и землей. Хочу – летаю птицей над полями, а хочу – и по океану бегаю, по лугам ношусь, – улыбнулся тот и устремил взор наверх.

Ветер тотчас смолк, указывая туда. Другие Звезды вдруг тоже срывались с неба, словно осенние листья, и падали на землю, оставляя острые хвосты на ночном небе. Ветер их не ждал и руки уже не раскидывал, но с благоговением смотрел вверх.

Звезда достала из-за уха свою кисточку и провела ею по небу. Соединила созвездия воедино – те яркой вспышкой загорелись в темноте. Мягкими мазками дорисовала белую линию – образовался Млечный Путь. А после оставила жирную точку на небесном полотне – Полярная Звезда вспыхнула и так и светила. Она указывала правильный курс парусным кораблям, что так любил странник.

Как вдруг Звезда мазнула по небу не белыми красками. Ветер глазам поверить не мог: настоящее Северное сияние переливалось во тьме, завораживая их обоих. Невероятной красоты было небо той ночью…

Раз в год, именно в этот день, случался звездопад. И именно в этот день, много лет назад, Ветер познакомился с ней.

– Нет предела счастью моему, что едва не свалилась ты на меня тогда, – прошептал Ветер.

– И мне на душе так хорошо. Сыграй же на флейте, – улыбнулась Звезда.

От флейты закачались травы на лугу, громче зажурчал родник. А Ветер все играл, Звезда же – рисовала на ночном небе, собирая созвездия. Только лишь под утро странник рассказал ей множество интересных историй: что повидал он за год, кого встретил. И Звезда его слушала, хохотала и тоже поведала кое-что.

Даже в самую мрачную и таинственную ночь может произойти что-то невероятное. Ведь Ветер в такую же ночь смог встретить одну чудесную Звездочку, а Матушка-природа нежно хранила их дружбу, ведь нет милей беззаветных чувств, теплящихся в сердце.

Глава 5. Ураган

Как воцаришься в небесах,

Не бойся голову сложить –

Не ведал ты доселе страх,

Над жизнью жаждая шутить.

Луч

Буйные волны бились об острые скалы, шумели у подножия крутого берега. Вторила вода безотрадному плачу юной девушки. Он полнился горем, отчаянием, тоской. Дева стояла на краю обрыва, норовя докричаться до жестокого океана, но тот лишь молчаливо внимал ее словам.

– Заслужила ли я, ответь же мне, вечный океан? – рыдала она, не пряча слез. Дева крепко сжимала в хрупких руках подаренное кольцо.

– Океан неповинен тут, – качала головой Алисия.

– Но ведь в него влюблен мой неверный муж, – дева не верила ей. – И он же привел его к другой: на своих волнах он нес корабль.

– Сердцу не прикажешь, – ответила ведьма. – А океану – подавно. Помяни мое слово: неверным морякам уготовит он путь ко дну. Не будет покоя ему, ой не будет. Ведь всеведущ океан…

– Не желаю я любимому смерти, – дева подняла тоскующий взгляд. – Желаю лишь, чтоб ко мне он возвратился.

– Не утешит тебя возвращение, – Алисия провела ладонью по сгорбленной от печали спине. – Не вернет его любовь…

Дева в исступлении и от горя закричала, не силилась более подобрать слов о кручине.

Алисия обернулась и покачала головой. Лишь губами прошептала: «Ступай».

Ветер, стоявший за их спинами, вздрогнул, но не возразил. Желал он увидеться с ведьмой, но встретить ее было суждено на скале вместе с плачущей девушкой. Горюющая не видела его, не слышала. Лишь чувствовала, как смахивают холодные порывы ее слезы, как ласкают они красное лицо. Сейчас не время для него – он придет в другой раз.

Но имел он смелость подслушать их разговор, и в груди Ветра разгорелось жгучее пламя. Болью вспыхнула рана на плече. Как суженый мог так поступить? От глупости иль от черствого сердца? Быть может, Ветер и слыл беспечностью, но верность любви хранил до отчаянного конца и не имел мыслей предать друзей своих. Так отчего же люди смели так поступать?

Странник обошел ведьму и спрыгнул с обрыва, бросившись навстречу огненному закату. Алисия успела схватить взмывшую вверх незабудку и посмурнела. «Матушка-природа, не дай ему натворить глупостей», – подумалось ей.

Ветер незримо бежал над шепчущими волнами, нагоняя отплывший от порта галеон. Его нес на своих руках синегривый океан, странника – горечь и гнев. На воде от босых ног расходились круги и тотчас терялись в пене.

Волны разбивались о мощный деревянный борт, лизали киль. Ветер, раздразнив их, только и успел прошептать: «Будет вам, успеем поиграть», – а после забрался по корме на палубу. Паруса тотчас распустились с его прибытием да натянулись тросы такелажа1, но странник не спешил нести судно по курсу. По разгоряченным телам моряков пробежали мурашки от холодного порыва.

– Жди меня, любимая. Бросил я ради тебя все, а ты дождись… – прошептал матрос, но Ветер услыхал его слова.

– Коли сердце моряка верно океану, так отчего ж ему любовь девушки не мила?

Моряк вздрогнул, заслышав незнакомый голос, и обернулся.

– Кем будешь? – удивился мужчина, не признав в страннике товарища. – Уж больно щупл, небось, юнга?

– Неправ ты, – Ветер покачал головой и нахмурился. Моряк посмурнел в ответ. – Оттого я здесь, что встретил деву на пути. Все слезы выплакала, поведала, бедная, что за океаном нашел ее любимый другую. Не о тебе ли стенает?

Странник, не страшась, запрыгнул на фальшборт2 и гневно взглянул на неверного морского волка. Мужчина ощетинился, подобно загнанному зверю.

– Гляжу, прав я? – нарочито ликовал Ветер. – Лукавят иные, что верностью, хранимой любимым, гордятся моряки?

– Учить меня уму-разуму удумал, враль? – рассерчал матрос и обнажил в хищном оскале кривые зубы.

– Я ли враль, когда как кривдой травится душа твоя? –  вскинулся Ветер.

Моряк шагнул к страннику и прорычал:

– Старшие помалкивать не научили, оголец?

– Молчание – кара твоя, – услышал в ответ матрос проникновенный шепот. – Команда не поймет, океан не простит. Покуда не одумаешься, ждать тебе только расплаты вдали от землицы.

Моряк вдруг вскинул рукой и опрокинул Ветра за борт, но, не услышав всплеска, содрогнулся в немом ужасе. За бортом морскую пену покрыли луговые цветы.

Гневался Ветер, ступая по пятам за галеоном, но не решался вновь заговорить с моряком. Над горизонтом поднялась Луна, как тут же странник услышал запах терпкого вина и олив.

– Каков глупец! – смеялась южная Ветерица над северным братом, кружась вокруг него вихрем. – Каков верхогляд! Аж живот надорвала, пока глядела!

– Что же ты хохочешь зазря? – хмурился Ветер.

Южанка вышла из-за плеча брата. Темные кудри лоснились по худым плечам, подол пеплоса3 намок от волн, а босые ноги ступали по волнам. Ветерица хитро улыбнулась.

– А как не хохотать, если ты, словно чайка, слетел с борта? А моряку всё нипочем! – она взмахнула рукой, указав на идущий галеон. – Взялся за штурвал: бережет покой команды.

– Стало быть, тебе ведомо, что предал он любимую, – Ветер вздохнул и взглянул на Луну. – И нет в том забавы.

– Ведомо, – кивнула южанка. – Ведь я деве об этом и сказала.

Ветер встрепенулся и остановился.

– Так отчего ж тебе смешно?! – осерчал он.

– Оттого, что зазря ты его вразумлял, – Ветерица повела хрупкими плечиками и снова улыбнулась. – Океан ему судья!

Гневно зашумели в ответ волны, поднимаясь выше и выше.

– Ведь если так, то не тебе меня судить, сестрица! – Ветер желал было последовать дальше, но южанка вдруг сказала:

– Не помочь тебе любви: обречена она. Не понаслышке знаешь ты, что лучше правду знать.

Ветер тотчас рассыпался цветами, Ветерица – листьями плюща. Корабль заскрипел, когда волны поднялись сильнее, а парус натянулся от порывов.

– Ты жестока! – немо кричал Ветер, а люди слышали лишь свист надвигающегося шторма.

– А ты не видишь истины! – отмечала ему Ветерица, нагоняя тучи с горизонта.

– Капитан, шторм приближается! – воскликнул штурман, крепко схватившись в фальшборт.