Свобода Ветра

Могучий кедр шумел на пригорке, разорялся, мол, домой пора, а они все веселятся. Ветер ясно слышал его роптания в шелесте листвы. Агнета, бросив беглый взор, тоже понимающе улыбнулась.

– Коли так, – прошептала она, глядя на кедр, – не будем боле стеснять.

– Чай, и нам пора, – сказала первая девица, запыхавшаяся и раскрасневшаяся. – Маменька с папенькой, поди, ищут.

Красавицы поклонились и отправились в деревню, где в избах их ждали теплый ужин да растопленные печи.

– Не видать тебя было, – покачала головой Агнета. – Верно, приключилось что-то? Что-то нехорошее.

– Меня не видать здесь, а на севере – снегов, – опечалился Ветер. – И тоску мою почувствовали даже лесные зверьки.

– Как велеречиво, – ведьма взяла на руки кота, что все это время сидел рядом со странником. – Мать-природа не одарила нас холодной зимой, но стало ли от того плоше?

– Природа не может быть уродлива, – Ветер покачал головой. – Да вот только родившемуся с первым снегом не будет ничего милее вьюги.

Агнета обернулась, глянула на заросли кустов на пригорке и улыбнулась. Оттуда на нее глядели ряды узких глаз, внимательно следя за хозяйкой и тайно охраняя ее покой. «Нет сердцу ближе родного», – молвил старый кедр.

– Прав ты, – кивнула ведьма. – Но Матушке-природе нам не дано противиться. Верно, ты знаешь это не понаслышке. А оттого нашел себе пристанище?

Ветер улыбнулся ее словам и в молчании рассыпался цветами у ее ног. Агнета и моргнуть не успела, как странник оказался на вершине холма. Он стоял на выступающих корнях высокого кедра, а за ним сами по себе покачивались качели. Вперед-назад – тихо поскрипывали старые веревки, вторя шелесту листьев в кронах.

– Ах, вот оно как… – Агнета засмеялась. – Все гадала я, как же ребятишек ты пугаешь.

– Я сторожу их, – хмыкнул Ветер и присел на качели. – Дети-то любопытны, резвы. Не уследишь.

– Стало быть, ты немой страж деревенских малышей?

– Стало быть так. Да вот только у Ветра и без того дел мерено-немерено… – странник в задумчивости смолк. Лишь тихо мурчал кот на руках у Агнеты да пели листья кедра о ночном небе.

Как настал следующий день, Ветер отправился в путь. Он гулял по полям, щекотал травы и цветы, гонял корабли да дразнил ласточек в небе. Забот у странника скопилось много, всех не перечесть, но теперь мудрый кедр ждал его вечерами, чтобы им вдвоем насладиться красотой закатного солнца и светом далеких звезд. Ведь не только в родном сердце можно отыскать покой.

Деревенские жители же еще не раз видели, как одиноко качаются качели на зеленеющем пригорке. Страшились они этого, оттого иной раз носа из дому не показывали на закате. И лишь девицы-красавицы сбегали из своих изб, чтобы однажды вновь станцевать вместе с колдуньей под мелодию флейты.

Глава 3. Холод Ветра и гнев Тучи

Ветер на свете был не один в своем роде. Таких, как он, гуляло по земле много, едва ли можно было счесть. Все они занимались тем, что вели корабли, гоняли облака, дразнили волны и заметали чужие следы. Родившись, они разбредались по свету, храня воспоминания о своих странствиях. И у каждого они были одинаково непохожи: южные Ветра ласкали виноградные лозы и несли с собой аромат сочных фруктов и специй. С западных земель тянулся запах трав и хмельных напитков, а с восточных – благовониями, пряностями. Север же пах сурово: хвоей, мхом, смолой.

Ветер не так много знал о них: он, как и его собратья, славился непомерным любопытством и детской любознательностью. Чудо, но такое сочетание лишь подогревало интерес к огромному миру. Потому он уделял внимание другим существам, совершенно уникальным и необычным. Их истории и приключении, отличные от странствий Ветра, многому учили его, а он с удовольствием делился с ними своими знаниями.

Так, одним из друзей стал слуга неба – Туча. Однажды он, угрюм и тих, сидел на камне посреди луга, перебирая струны своей белоснежной гитары. Он привлек Ветра, ждавшего прихода бури, как вдруг та встретила его в своем истинном обличии за редеющим лесом.

Струны гитары искрили, а сама она вдруг потемнела и вырвалась из рук разозлившегося Тучи, улетев в небо грозовым облаком.

– Никогда не видывал появление грозы… – прошептал Ветер, чем ненароком перепугал собеседника.

Тот ощетинился и принялся оглядываться в поисках обладателя голоса.

– Прошу прощения, мой друг, – воскликнул Ветер и выскользнул из-за спины Тучи, уже видимый и вполне ощутимый. – Моя дорога пролегала через этот луг: облака переправлял за реку. А вдруг крапивницы все попрятались. Вот и подумалось невольно, что быть грозе…

Грозовая гитара разрослась на небе огромной тенью.

– Еще как быть, – ответил Туча и вздохнул.

– Но, стало быть, я оказался в том месте, но не в то время, – огорченно проговорил Ветер и уселся на траву рядом с собеседником. – Составишь ли мне компанию до дождя?

Туча неожиданно кивнул. Так они и сдружились: Ветер принялся чаще навещать своего смурного друга.

Виделись они в самых неожиданных местах. Однажды на вершине огромной горы – именно там, где облака касались ее макушки – стоял Тучка в ожидании друга. Он задумчивым взглядом окидывал дремучие леса, простирающиеся у подножия, и представлял, как шумят от порывов Ветра их кроны. Он этого не слышал: он стоял так высоко, что стоило только руку протянуть – коснешься облаков.

Туча засвистел, отступил на шаг, но неожиданно нога соскользнула. Он, тихо ухнув, едва не упал в небольшую яму, расположенную позади. Но вдруг кто-то подхватил его за руку, поднял над землей и отпустил, поставив на ноги.

– Что же ты так… – шепотом отозвался Ветер, медленно приземляясь следом. Он, босоногий и легко одетый, не дрожал, а лишь прикрывал глаза ладонью. Здесь, на вершине горы, Ветра буйны – порой даже сбивали с ног – но ему все нипочем, будь то шторм в океане иль лесной пожар.

– Тебя звал, – недовольно пробурчал Туча. – Что же за несчастье… Я не заметил…

– С кем не бывает, – Ветер только пожал плечами и уселся на край скалы, свешивая ноги вниз. – Я едва ли не о каждую макушку ели цепляюсь, когда лечу далеко-о-о на север! Знаешь, там ведь столько их, этих хвойных деревьев. И высокие они такие… И колючие.

Туча тихо хихикнул и присел рядом.

– А вот ко мне однажды прицепился репейник, – рассказывал он. – Тоже, знаешь, колючий. Да такой, что отцепить его долго не мог… Ночь была, не видно ни зги. Так до утра и просидел, весь в колючках. Солнце взошло – только тогда и сумел снять то, что не увидал во тьме.

– Ха-ха-ха! – в ответ захохотал Ветер. – И как же так тебя угораздило, друг мой?

– Несчастье… – Туча вздохнул. – Оно подстерегает нас тогда, когда мы вовсе его и не ждем.

– Соглашусь. Но в этом, может, вся и прелесть. Ведь когда я за макушку одну зацепился, то на землю шмякнулся. И вижу: лиса хвостом своим машет на прощание, убегая! А лису увидеть – праздник для меня, что скрывать! Пойми: они ж звери прыткие да смышлёные. Убегут – и глазом моргнуть не успеешь. Ну и я за ней вдогонку. Успел разглядеть красавицу лесную, а после дальше, на север. Вновь цепляться за хвойные верхушки.

Туча смолк на мгновение, задумавшись.

– Не припомнится мне, что и хорошего было в том репейнике… – почесал макушку тот. – Обычное невезение, что с того.

– Как «что»?! – вдруг воскликнул Ветер, а после хитро улыбнулся. – Ты семена разнес!

И звонко захохотал, наблюдая, как мрачнеет Туча вслед за его словами.

– Смешно тебе? – пробурчал тот. – Чтоб к тебе тоже репейник прицепился!

– Да пожалуйста! – неожиданно Ветер поднялся с места и бросился с горы, рассыпавшись лепестками цветов прямо в воздухе.

Тучка не сходил с места и в молчании ждал, чего же там придумал его друг. Солнце медленно приближалось к горизонту, а Ветра все нет. Решив себя отвлечь, Тучка принялся делать из облака гитару, как вдруг рядом из ниоткуда выпрыгнул Ветер.

– Смотри! – воскликнул он и посмотрел на испуганного друга. – Я нашел!

Туча взглянул на его ладонь: в ней лежали колючки репейника. Не успел он и моргнуть, как Ветер тотчас прилепил ее в свои волосы и звонко засмеялся. Он улюлюкал и дразнился, корчил рожицы и мотал головой.

– Я исполнил твое желание!

– Ох, и что же ты сделал… – сокрушался Туча, беря друга за запястье. – Как же нам теперь это снять?..

– Ой, – Ветер остановился и неожиданно посмурнел. – Я не подумал…

Закат наступил незаметно для обоих: под недовольные возгласы Ветерка Туча усердно вынимал каждую колючку из кудрей. Такой он, его друг: непослушный, никому не преклоняющийся и делающий, что только заблагорассудится. Он никогда не задумывался и не жалел, что сделал. И отчего-то именно сегодня Туча его даже понял: хотелось тоже сделать что-нибудь эдакое. К примеру, забраться на огромную гору, чтобы издалека посмотреть на то, как далеко простирается лес.

Но вершине горы было одиноко и тихо, поэтому он сам сегодня позвал Ветра. Ведь, может, даже на самой вершине, имея то, что так желал, не хочется быть одному? Тучка усмехнулся своей мысли и выдрал последнюю колючку.

– В твоих волосах должны быть цветы, а не репейник, – он выбросил ее со скалы и отряхнул ладони.

– Репейник ведь, впрочем, растение, – задумчиво проговорил Ветер. – Жить тоже хочет. Просто не такое уж и очаровательное, как цветы луговые. Будь оно немного красивее, может, не было бы и в помине у него колючек. Пчелки бы летали, иль я помогал. Хотя… Ведь те же розы! У них ведь есть колючки. Или малина. Красота в избытке тоже вредна, значит… Так, значит, не так уж она и важна?

– Неважно, красивы или нет, – ответил Туча, – все равно выживут те, кто сможет. Дождь и Солнце помогут прорасти и дать плоды. Иль цветы. Но несчастье может случиться с каждым. Мать-природа жестока.

– Ты прав, – вновь согласился Ветер. – Но то ли неудачи, когда из нее вырастает что-то такое, что смогло выжить? Тогда, думаю, она становится удачей.

Он вдруг глянул вниз и улыбнулся.

– Может, из того репейника, что я принес, а ты скинул вниз, родится новый. А может, и не родится ничего вовсе. Одной Матери-природе известно…

Солнце постепенно сменилось одинокой Луной, ползущей по тёмному небосводу. Его усеяли маленькие звёздочки, собирающиеся в созвездия и мерцающие ярко и красиво, словно огни. Внизу шумела горная река, несущая свои воды вниз по склону, где у подножья они впадали в чистое озеро. Ветер молчал и слушал ее журчание, не желая нарушать этот покой. А Туча думает: вдруг, неудача, постигшая его с ямой или же, может, даже с репейником, вовсе и не была неудачей? Да и он все еще не упал с горы. А даже если упадёт, то точно найдётся тот, кто подхватит.

До самого утра он наслаждался покоем в молчаливой компании друга. Лишь изредка Ветер напевал тихую песню, сочиненную им самим:

Плывут уныло облака, Звучит мелодия гитары. Не слышит Туча родника, Лишь грома звучные удары. Порвется чуткая струна – Рассердится хранитель Неба. Гитара горести полна – Наверх отправится свирепо. И Тьма поселится в лесу, И зарокочет гром мятежный. А Ветру вдаль нести грозу, Тропинку каждую принежив.

Стоило Солнцу взойти над горизонтом, как Ветер поманил его на луг: с цветами поздороваться желал.

Покой ночи сменился хихиканьем цветов и шушуканьем трав, что кланялись к ногам Ветра. А тот с улыбкой шептал им что-то в ответ. Туча, решив сплести венок, лишь больше опечалился: у него все ненароком валилось из рук.

– Шумные они, больно, – огорченно прошептал он, отставив хлипко завязанный венок, что тотчас сам расплелся.

– День сегодня погожий, почему бы им и не шуметь? – Ветер опустился рядом с Тучей, потянул руки к сырым от росы цветам ромашки, лежавшим у ног.

Ветер молчаливо наблюдал, как грозовели над головой облака и как мрачнело лицо друга. У того вдруг волосы встали дыбом: темные пряди искрили – верно, от негодования. А Ветру невдомек его гнев. Он нежно гладил мокрые белоснежные лепестки и с тоской прижимал к груди упавшие цветы.

– Что ж ты так… С цветами-то… – огорченно прошептал он. – Они оттого шумны, что петь желают.

– Петь? – Туча внимательно слушал. А Ветер рассказывал.

– Да, петь. Но не лишила Мать-природа их настоящего голоса.

Тучка неожиданно задумался и прислушался, но так и не смог различить в этих пересудах даже тихого напева. Ему все еще казалось, что цветы лишь задорно болтали друг с другом, время от времени посмеиваясь над его неудачами. Но Ветер продолжал рассказ:

– Они желают петь. Петь так громко, чтобы каждый восхитился и ахнул. И кружить. Кружить в вальсе, лишь бы голова кругом шла да ноги заплетались!

Он вытащил ромашку из своего букета и перевернул ее, прокрутив между пальцев.

– Гляди, как же развевается ее юбка на Ветру! – он солнечно улыбнулся. – Верно, ей нравится звук моей флейты. И стоит мне заиграть, она ее тотчас подхватит, напоет и продолжит кружить, пока вовсе не упадет!

Тучка вдруг начал понимать, о чем ему пытается сказать друг, и вновь окинул взглядом луг. И он заметил, что колокольчики не просто хихикали, а пели какую-то веселую мелодию своим ясным звонким голоском. А то, как клевер обсуждал уже ненастную погоду с маком, не что иное, как застенчивое и такое робкое приглашение на танец. Лютики же, проказники-озорники, наблюдавшие за этим, смеялись над бедным клевером, и Тучка посмурнел вновь, но не от шума. Волосы незаметно поднялись вверх, но Ветер, не боясь маленьких искорок, рукой пригладил их, успокоил. А после отдал в руки букет, лишь забрав ту самую ромашку себе.

– С этой дамой светит мне чудесный танец! – воскликнул он и убрал ее за ухо. – Помогу уж, друг мой, так и быть. Но венок тот будет моим, так вплети в него еще и васильки. Но… Постой-ка…

Ветер неожиданно огорчился и хлопнул себя по лбу.

– Какое несчастье! Васильков-то здесь не сыщешь! – он достал из-за пазухи флейту и наказал Туче. – Жди, друг мой.

Он, рассыпавшись лепестками по траве, тотчас улетел, оставив Тучку одного. Тот хотел все же покинуть луг, спрятаться в укромное местечко, но услышал вдруг мелодию флейты и увидел, как успокаиваются цветы. Птицы тоже перестали весело щебетать в листьях и стремительно улетали, как и грозовые облака, прочь. На лугу воцарилась едва ли не мертвая тишина, и Туча вздохнул.

– Я тут как тут! – вдруг кто-то воскликнул совсем рядом, а затем появился Ветер, стоящий с букетом свежих васильков. Лишь Туча их забрал, как он тотчас унесся дальше, верно, на поиски других цветов.

Туча только головой качнул, принялся плести дальше. Тонкие стебельки едва не рвались в его руках, но в этот раз он делал все осторожнее: его никто не отвлекал. Ромашки больше не желали пускаться в пляс, клевер был расстроен отказом, а колокольчики с лютиками перестали перебивать друг друга, лишь изредка напевая себе что-то. Но делали это так тихо, что Туча даже не удостаивал их вниманием. Васильки сплетались с ромашками: словно ясное зимнее небо и покров белого снега, этот венок таил в себе дыхание севера. Стоило скрепить конца плотным стеблем, как пальцы словно обдало холодом.

В его руках – целая корона, достойная лишь настоящего лесного принца, влюбленного только в жестокий океан, и такого же свободолюбивого, как он.

– Красивый… – заворожено глядел на венок Ветер, появившийся из ниоткуда. Он прятал за спиной что-то, но Тучка не выпрашивал взглянуть. Он лишь увенчал голову друга цветочной короной и прошептал:

– Согласен.

Все в этом мире зависело от настроения, и цветы на лугу вдруг вновь зашелестели тихой песней, верно, оттого, как радовался сам Ветер такому подарку. Внезапный порыв обдал вспотевшее лицо прохладой: Туча прикрыл на мгновение глаза и почувствовал, как в эту самую минуту головы что-то коснулось.

Открывая их, он увидел огромные желтые лепестки и понял, что это тоже венок, но уже из подсолнухов.

– Они пели громче всех, – улыбнулся Ветер. – Хотели быть ближе к Хранителю небесного покоя, ведь сами они такие же яркие, словно полуденное Солнце. Быть может, их песней ты восхитишься.

Туча молчал, подняв глаза к небу.

– Сделай так, чтобы цветы спели вновь, – прошептал он.

И Ветер достал свою флейту. Лишь бы цветы исполнили свою симфонию его неповторимому другу, извечно смурному, заставляющему небеса рыдать, но тем же и наполнять почву живительной влагой.

Ветер был искренне счастлив хранить такие воспоминания: об их приключениях, беседах и неудачах, которые вовсе и не являлись несчастьем.

Конец бури

Грубо перебирая пальцами по струнам, он прикрыл глаза, чтобы ничто его не отвлекло. Белая гитара, сделанная из облаков, была мягка на ощупь, но в то же время стойка к порывам холодного Ветра. Она лежала на колене хозяина, пока тот, сидя на камне, наигрывал простую, но такую печальную мелодию. Будто рассказывал о чужой безмолвной тоске. Но чьей же – они не скажут никогда. Может, она сжимала сердце хозяину или же его лирическому герою, а может, тому, кто эту песню когда-то написал. Музыка не принадлежала никому. Она – свободный рассказчик, лишенный предрассудков, готовый утешить и наполнить силой, но не быть чьей-то собственностью. Оттого, не боясь быть услышанным, он сидел на камне и играл: никто ведь не поймет, пока не запоешь, пока сам не вверишь другому что-то сокровенное.

Облачные струны искрили под пальцами – он отчего-то злился. В молчании он ударил ладонью по ним и остановил. Маленькие озлобленные молнии, словно яркие искры, посыпались в траву, а гитара тотчас потемнела. Хозяин тяжело вздохнул: быть сегодня грозе.

– Какая редкость заставать тебя так низко, Туча, – прошептал Ветер, обретая тело. Босыми ногами ступая на землю, он лениво брел к музыканту. Луговые цветы склоняли пред ним головы, а трава приятно щекотала лодыжки. – Все тот же усталый вид… Нашел здесь свой покой?

– А от тебя нигде не скрыться, Ветер, – ответил ему Туча, выпуская гитару из рук. Та тут же взмыла к небу, роняя все те же молнии. Ветер недолго следил за ней взглядом.

– Не спорю, – кивнул он. – Но, может, это и не проклятие вовсе. Стоит лишь позвать – и я здесь.

– Прав ты, но ты лишь один из Ветров, – качнул головой Туча. – Не каждый Ветер – ты.

– Ты знаешь, что будь тот порыв не мной, – ответил Ветер, – он тебе не ответит. А я примчу, если услышу. Да и ведь не каждая Туча – ты.

Облачная гитара вдруг потеряла форму, оборачиваясь грозовой тучей и улетая в небо. Ветер поднял голову к небу и шумно вдохнул запах.

– Гроза… – шепнул он и улыбнулся. – Значит, мне ее гнать дальше к утру.

– А после тебе все так же искать свой дом, – Туча встал с камня и отряхнулся. – Пошли, спрячемся, пока ливень не грянул.

– Нет, – засмеялся Ветер и свистнул, зовя кого-то. – Бери коня да в путь. Нужно предупредить зверушек: гляди, как разрослась твоя гитара.

Он указал пальцем в небо: огромная туча нависла над лугом и скрыла яркие звезды. Где-то вдалеке прогремел первый гром.

– Песок! – прокричал Ветер, и тотчас из лесной чащи выскочил соловой конь. Это был все тот же Иней, сменивший окрас с зимнего на летний.

Грозный топот раздался вновь, когда своего скакуна позвал уже Туча. Тьма – так именовали того – догнал Песка, и вместе они припустили к хозяевам.

Резво вскочив на спину своего коня, Ветер звонко захохотал, слегка ударил его в бок и припустил вперед. Туча улыбнулся тоже, а после принялся подгонять Тьму – лишь бы догнать друга.

Кони галопом мчались по лугу в сторону леса, но копытами не касались земли. Они летели по воздуху, а перед глазами мелькали невероятные пейзажи. Они проносились мимо узких рек, мимо топких болот, мимо дремучих чащ. Из-под копыт Песка летела пыль, а из-под копыт же Тьмы – искры.

Ветер взмахом руки клонил к земле могучие деревья и едва заметным дуновением оставлял рябь на водной глади. Он пугал холодом маленьких зверушек, загоняя их в норки, и дразнил парящих птиц, заставляя их прятаться среди крон. Стоило вдалеке показаться полю ржи, как он неожиданно встал на спину Песка и, раскинув руки, упал вниз. Конь не ждал наездника и не сбавлял ход. А Ветер неожиданно появился рядом, пролетев подле скакуна и даже обогнав. Он касался кончиками пальцев колосков, клонил их к земле, тревожил холодным порывом. А как поле сменилось перелеском, то оседлал Песка вновь, устремляясь к горизонту. Он свободен, он счастлив, он волен делать все, что желает.

А рядом скакал Туча на Тьме, собирая грозовые облака вместе. Он гремел поводьями вороного коня, беспощадно бросал молнии и сквозь пальцы глядел на стену проливного дождя. Оглушительно раздавались раскаты грома, тут и там в ночной мгле вспыхивали и угасали яркие молнии. У них за спиной прояснялось небо, и выглядывали маленькие звездочки, но они ступали к пределу – к широкой реке. Стоило лишь завидеть берег, как Туча натянул поводья, а Ветер, вцепившись в гриву, остановил Песка. Дальше грозу поведут иные – совсем скоро рассвет.

Туча сполз с седла и принялся создавать гитару, а Ветер соскочил следом.

– Вдохновение? – спросил странник.

– Усталость, – хмыкнул ему в ответ Туча и провел пальцами по облачным струнам.

Он сел на мокрый песок. Музыка плавно струилась и отзывалась в сердце не тоской, а умиротворением. Она была спокойна, плавна и мягка, словно сладкий мед, а гитара так и не потемнела, оставаясь чистой и белой.

Ветер же вынул из-за пазухи флейту, принимаясь играть: дул в нее и закрывал пальцами дырочки, извлекая звук. Он был тих и тягуч, словно порыв весеннего ветерка.

Они играли вдвоем, когда как на уже ясном горизонте появилось янтарное солнце, оставляя широкий след на речной глади. А затем, когда Солнце поднялось выше, когда небо посветлело вслед за его пробуждением, Ветер и Туча отпустили инструменты. Гитара стала белым облачком, а флейта – легким дуновением теплого ветра. Ведь музыка не принадлежала никому.

Глава 4. Дети Солнца

Когда-то Ветер не знал, что потомков Матушки-природы создает не только Луна. Немногочисленные встречи с его собратьями открыли ему глаза на правду: Солнце для многих из них являлся отцом. И это, отнюдь, не единственные прародители хранителей.

Потомки Матушки-природы – солнечные и лунные – отличались как внешне, так и внутренне. Подобно своим создателям перенимали их черты. Те, чей отец был Солнцем, носили на щеках веснушки, разносили тепло по земле, а еще хранили в своей душе пламя своего прародителя, всецело отдавая его природе. Лунные потомки отличались холодом, таинственностью и одиночеством.

Право, это не значило, что слуги самой Природы должны носить только те качества, что присущи им от предка. Все в этом мире взаимосвязано и гармонично, так что лунные дети тоже могли иметь много друзей, а солнечные – скрываться от чужих взглядов. Рождение любого существа – подарок, призванный обрадовать своей неожиданностью. А Природа обожает неожиданности.

К тому же, кто-то происходил не от Солнца и не от Луны.

– Небо? – недоверчиво спросил Ветер, когда Туча рассказал ему о себе.

– Да, именно Небо, – кивнул друг. – И только ему я верен. Лишь его благословлением я жив.

Тогда Ветер понял, как мало знает об этом мире.

– А чем отличаются дети Неба? – заинтересовался он. – Верно, переменчивым настроением, как и оно само?

– Угадал, – Туча шутливо пихнул Ветра в бок. – А еще… Ну, быть может, глазами. Они всегда выдают о тебе сокровенное. То, что ты бы хотел спрятать глубоко в себе.

– Как лирично, а в то же время грустно… – прошептал Ветер. – Говорят, что красота скрывается в глазах смотрящего. Мне думается, что и душа там сокрыта.

Ветер с интересом принялся рассуждать, что же именно отражается в его глазах. Любознательность? Природная жажда к странствиям? Или же одиночество? У Тучи он спрашивать не стал: он желал узнать это от того, кто встретит его впервые.

Природа любит случайности. Оттого ответ не стал его долго ждать.

Стояла по-летнему невыносимая жара, и Ветер решил посетить скрытую в чаще реку и умыться ее студеной водой. Уже было приблизился к воде, как вдруг увидел сидящего на противоположном берегу Луча. Он не был с ними знаком, но видел не единожды и знал, что они тоже носят что-то от своего отца Солнца.

Ветер, решив не тревожить отдыхающего, тихо подошел к реке и принялся набирать в ладони воду.

– Давно я не видал Ветров, – вдруг заговорил Луч, заприметив странника. – Куда путь держишь?

– Куда ноги понесут, – уклончиво ответил Ветер и улыбнулся.

– Всегда вы так, – Луч посмеялся в ответ. – Ветра неизменны?

– Как и вы, Лучи, – Ветер тотчас рассыпался цветами и перелетел на другой берег, оказавшись за спиной у собеседника. – Вечно о чем-то думаете.

Луч повернулся лицом к страннику и на мгновение смолк.

– В глазу полная Луна сверкает, – прошептал тот.