Бенефис Сохатого

– 

Я вас не знаю. Где участковый и инспектор разрешительной системы?

– 

Да не волнуйтесь, у нас внеплановая проверка. Мы тут на лавочке всё решим. Нужно лишь ваше объяснение, что в доме и на участке нет запрещённых предметов и оружие хранится в сейфе

.

Сможете написать?

Странно это всё выглядело, конечно. Но ничего запрещённого в доме быть не могло. Волноваться вроде как не о чем, и Тимур наскоро набросал, что, мол, ничего такого и да, в сейфе. И подписал. После этого ему торжественно был предъявлен ордер на обыск, а из Приоры целеустремлённо вышли ещё двое. Тут же следом подкатила «десятка», с понятыми.

Обыск был тоже странным. В дом сразу не пошли, а всей компанией завернули в хозяйственный пристрой, в котором хранился садовый инвентарь и дверь никогда не запиралась – незачем. Там, на гвоздях в стене, оказались два незнакомых холщовых мешка, на которые и указал азартно напрягшийся Гурьянов:

– 

Что это?

Вес и запах копчёностей уже достаточно сказали Тимуру о содержимом, но он ответил правду:

– 

Не знаю. Впервые вижу.

Собственно на этом сам обыск и закончился, а половина дня ушла на оформление кучи бумаг, протоколов, звонки непонятно кому и прочую суету. Если коротко, то найденное мясо изъяли на экспертизу, а Тимуру оформили подписку о невыезде за пределы области.

Дальнейшие будни были наполнены разнообразными советами юридически подкованных знакомых, бдительным недоверием Багуна и настоятельными рекомендациями обзавестись адвокатом. Тимур никого не слушал и относился ко всему происходящему спокойно. Даже на допросе, когда следователь пытался склонить его к признанию в браконьерской охоте, вполне обоснованно предъявляя факты: сам убил, мясо продал, а чтобы отвести от себя подозрение вызвал опергруппу. К этому моменту у следователя уже имелись записи видеокамер с участков соседей, на которых был зафиксирован момент, когда две фигуры в тёмном перемахнули через забор со свёртком в руках, и через минуту выскочили обратно. И самое главное – заключение экспертизы, что в доме и других постройках на участке нет никаких подходящей свежести следов разделки мяса дикого зверя, равно как и в салоне его Нивы. Дело на него, конечно, заводить не стали, пустили по уже имеющемуся свидетелем. Но Багуну этого вполне хватило, чтобы солидно объявить на правлении об отстранении егеря от исполнения своих обязанностей, до выяснения, так сказать, и так далее: репутация общества, мол, и всё такое прочее. Однако своё решение председатель неожиданно отменил в тот же день, после разговора по телефону с неизвестным абонентом, с которым общался очень коротко – больше слушал.

Потом долго и задумчиво рассматривал сидевшего перед ним в полном безразличии к происходящему егеря и, наконец, поинтересовался:

– 

Ты где служил, Саха?

Тимур ответил не сразу, разглядывая висевшую на стене карту охотугодий.

– 

Мы с тобой не могли пересекаться.

И это было правдой. С тыловым обеспечением, в котором без малого четверть века благостно провёл выпускник военного училища Багун, его служба не имела ничего общего. А Тимур отслужил срочную инструктором по спецподготовке и выживанию, и на его занятия не каждого офицера допускали, такой был порядок в части. Багун недобро глянул на подчинённого и нехотя бросил:

– Работай пока. Там будет видно.

Между тем за этими хлопотами настала середина сентября, в лес потянулись разнообразные бригады с лицензиями на лося и кабана. Соответственно и работы прибавилось – сезон есть сезон. Поэтому о фотоловушке, которую он поставил в районе неизвестного тайника, вспомнил не сразу. Точнее: помнить-то помнил, но вот добраться до неё смог только в конце месяца. Аккумуляторы хитрого девайса были разряжены, и картинки с карты памяти устройства просмотрел уже дома.

Интерес представляли два коротких видеофайла, по минуте каждый. На одном было видно, как два человека переходят дорогу в направлении тайника, и через полчаса идут обратно. Долго рассматривать фигуры в динамике было незачем. Хоть они и прикрыли лица тряпками, а в движении оказались легко узнаваемы. Точнее одна из них, более мелкая, семенившая короткими шажками позади широко шагающего напарника. Того, что стрелял в него из уаза. Ну вот, одного он знает, значит и до второго можно добраться…

–

Тимур остановился, посматривая в обе стороны и прислушиваясь: в этом месте его тропу пересёк след человека. Убедившись, что в непосредственной близости никого нет, рассмотрел след внимательнее.

Отпечаток стандартной подошвы кирзового сапога, примерно 44 размера. Контур следа слегка оплыл а подошву подернуло ледком – прошёл часа два назад, не больше. Шаг ровный, размеренный, в правой руке щуп или посох: вон отметины, словно от лыжной палки. По длине шага определил навскидку скорость перемещения и прикинул направление. Человек шёл налегке, со стороны ближайшей деревни в Липовое урочище.

Местность была хорошо знакома. На пути неизвестного будут три оврага, потом крутой взгорок. В урочище спускаться ему незачем, пойдёт по склону, значит перехватит его через пару километров. И Тимур зашагал быстрее, замечая всё окрест себя и стараясь не отвлекаться на сторонние размышления. Вон куница оставила двучётку, проверяя завалы пригнутых снегом веток. Там ласка не отставала, выписывая петли у пахнущего добычей густого орешника, ещё дальше лисий след пунктиром пересек поляну, белки от дерева к дереву куролесили. Других следов не видно, оно и понятно – первый снег. Сутки, а то и все двое зверь будет пугливый, старается меньше ходить и держаться в одном месте. Только хищники и мелкое зверьё не стесняются снега, их ноги кормят. И ещё кого-то.

Спускаясь с холмистой гряды по пологому склону урочища, он заранее старался примечать любое движение в пределах видимости. И первым заметил человека. Тот только-только показался вдали, появившись из-за частокола буро-белых стволов, и Тимур незаметно двинулся наперерез, безошибочно определив точку пересечения их дорог. Ждать пришлось недолго. Он лишь успел прильнуть виском к стволу молодой березки, невесть как оказавшейся в осиннике, и словно соком насытился мягким потоком энергии, исходившим от ствола дерева.

– Рахмат, – шепнул берёзе, и шагнул навстречу человеку, бывшему уже в двадцати шагах.

Появление егеря стало для того неожиданностью, но особо, похоже, не смутило. Человек был выше среднего роста, на добрый десяток лет постарше, худощав, в кирзачах, парусиновых штанах и фуфайке, с драной ушанкой на голове. За плечами у него был старый солдатский сидор, в руке – палка, которой он пользовался при ходьбе, как тростью. Небритое лицо казалось безучастно-равнодушным встрече. Лишь когда протянул руку для приветствия, его губы тронула скупая улыбка.

– 

Здорово.

– 

Здоров, Кирьян, – Тимур знал этого неулыбчивого мужика, живущего на окраине большого села, и с самого начала предполагал, что встретит именно его. – Капканы ставишь?

– 

Та не, рано ещё, через месяц можно. Дуплянки проверял, та пару роёв с осени приметил.

Кирьян держал пчёл – Тимур пару раз покупал у него душистый мёд – и охотничал, конечно же, как без этого? Искренности ради надо сказать, что определить, чем он занимался больше, было сложно. Но особо не безобразничал, за этим Тимур следил строго. Сейчас, мельком глянув на мешок за спиной Николая, он уже знал, что там ничего тяжелее термоса и куска пирога нет. Разве что моток крепкой верёвки.

К деревенским охотникам Тимур не имел претензий, если те брали из леса ровно столько, сколько требовалось для пропитания. Что они за мясом ходят в лес, как к себе в кладовку, никаким секретом не являлось. Довольно было посмотреть на их дома и небогатые хозяйства: не было там никаких коров или овец с козами. Редко у кого лошадка или даже куры. И чем питаются, позвольте спросить? На картохе и капусте зиму не протянешь, а покупать мясо в их обчестве считалось расточительством и пижонством. Вот и шли поодиночке или ватагой в лес, где ставили петли или били зверя из дедовских одностволок, вытащенных по такому случаю с чердаков. Впрочем, никаких поблажек Тимур им не давал, если случалось поймать за руку. Но это редко, в основном мужики были осторожные и битые.

– 

Сам-то как? Всё обошлось? – в серых, с кустистыми бровями, глазах Николая мелькнула искра любопытства, которую тот постарался погасить вежливым интересом.

«Слухом земля полнится» – хмыкнул про себя Тимур. И тут уже все всё знают.

– 

Обойдётся. Слыхал чего в лесу?

Спросил для смены разговора, заранее зная, что ничего ему Кирьян не скажет. Не именно ему, а просто не так воспитаны тут мужики. Будут молчать или рассуждать на отвлечённые темы: вон как снег нынче рано выпал или вот, в соседней деревне у пастуха кобыла родила жеребёнка с парными копытцами – к чему бы это? Но Кирьян повёл себя неожиданно нетипично:

– 

Как же не слыхать? Только эту музыку и будем скоро слушать. Сам-то не слышишь разве? – он приподнял свой посох, словно привлекая внимание собеседника к чему-то.

Тимур отвёл глаза. Он знал о чём говорит этот деревенский мужик и слышал. Где-то далеко, на грани слышимости, но вполне отчётливо, то нарастал на высокой ноте, то пропадал звук мощных моторов. Как если-бы по лесу ползла гигантская механическая змея, ныряя в овражки и низины, перескакивая холмы и заявляя о себе эдаким вот машинным жужжанием.

– 

Покатанцы чёртовы! Все дороги окрест размесили. Людям и не проехать после их. А зверя посля где искать? От такого шума стронется с места, только его и видели, – Кирьян сплюнул, поправил за спиной сидор и шапку на голове. – Ну, бывай. Пойду я.

– 

Будь здоров…

Тимур проводил взглядом высокую широкоплечую фигуру, размашистым шагом удалявшуюся к ближайшему липняку. Крепкий ещё был мужик, не смотря на возраст. И улыбнулся, припомнив давний случай.

В конце восьмидесятых прошлого столетия (эвон, как давно-то…) Тимур только-только осваивался в новом обществе охотников, переехав сюда из Якутии по семейным обстоятельствам. И попал на коллективную охоту, в конце зимы, когда пришла пора закрывать имеющиеся лицензии. Тогда они были двух видов: спортивные и промысловые. Спортивная лицензия стоила дороже, но и забирали охотники себе всю добычу. Промысловые были намного дешевле, а добытое мясо сдавалось государству и потом у него же покупалось по сносной цене. Кроме этого необходимо было сдать ему, государству, ноги, голову и шкуру зверя. Понятное дело, что спортивные лицензии были, скажем так, непопулярны у среднеобеспеченных охотников (в те времена почти все относились к этой категории, кооперативы только начали появляться). Позже он понял, что причина, по которой к концу года скапливались незакрытые лицензии, была простой – бригады втихую били на одну лицензию по несколько лосей, откладывая закрытие на «потом». Когда эта пора наступала, приходилось спешно закрывать до пяти лицензий за раз (иначе на следующий сезон лицензий с области будет меньше, ровно на количество незакрытых). На такую финальную охоту выезжали сообща всеми бригадами и делали большой загон. В тот раз отохотились удачно, на номера выгнали пять лосей и всех отстреляли чисто. Кроме одного. Бык подранок ушёл из оклада и скрылся в чапыге. По этому поводу особенно не переживали – пока освежуют четыре туши пройдёт час, а то и больше. За это время подранок ляжет, и если рана крепкая, то уже не встанет. Тут-то его и доберут. (Поэтому за подранком сразу никогда не шли, иначе он встанет на ход и уйдет в такие дали, что просто так и не возьмёшь. Может убежать в другое охот-хозяйство, а это значило, что придётся подключать государственную охотинспекцию и прочие неудобства). Коротко говоря, через час Тимур и ещё двое охотников пошли по кровяному следу. На удивление идти пришлось недалече, едва ли с километр отмахали на лыжах. Лось лежал в сосновом лесочке, потеряв последние силы на очередном лесном взгорке. Рогач упал широко раскинув ноги, и рассматривающему его издали Тимуру не понравилась такая поза. Тут и старший группы подал голос:

– 

Ты чем в него стрелял, Крупа? Разрывными, что-ли?

Стрелок, сделавший подранка, вяло оправдывался:

– 

Обзадил я его, Семёныч.

Латункой подкалиберной бил…

Была такая пуля в обороте у местных – точили на станках латунную пулю, по образцу «Диаболо». Делали её на калибр меньше и снаряжали в пластиковый «стакан», чтобы не портить стволы. Била такая пуля мощно, брала в лоб даже кабана. Но не до такой же степени… У лося не хватало задней ноги. Подкатив ближе оценили ситуацию – нога у туши была аккуратно отрезана, и вся ляжка транспортирована неизвестно кем: в лес уходила свежая лыжня, оставленная явно гружёным и тяжёлым человеком.

Преследовать похитителя не стали – уже смеркалось, надо ещё этого лося разделать, да потом в город вернуться. А на следующий день разыгралась метель, и все следы замело напрочь. Поскандалили немного на предмет отчётности государству: на добытого лося положено предъявить шкуру, голову и четыре ноги. А тут только три… Но ничего, справились (бывало, что сдавали на одного лося четыре правые передние мотолыжки, и ничего, прокатывало).

А Тимур заметённые следы распутал, уже по собственной инициативе и из принципа – такая задача для него проблемой не являлась. Только вот никому не сказал о результатах, да и егерем тогда он ещё не был. С Николаем, к чьему дом привела лыжня, Тимур почаёвничал, потравил байки и пошёл себе, отказавшись от предложенного ему мяса.

Кирьян ушёл, а мысли Тимура снова вернулись к насущным проблемам. Хотя бы взять ту, что вызвала сегодня недовольство Николая. С каждым сезоном всё гуще и сильнее лес наполнялся разнообразным механизированным людом. Квадроциклы и снегоходы, багги и сноубайки, мотосани и просто подготовленные для бездорожья вездеходы теперь можно было увидеть в лесу в любое время и в любом месте. И с каждым годом их становилось больше. Если поначалу большой беды в этом не было, то сейчас настала пора как-то упорядочить их нахождение в угодьях, так как вред они наносили теперь ощутимый. Лесные дороги от их катаний разбивались хуже, чем от грузовиков Урал, которым раньше, как он помнил, вообще запрещалось заезжать в лес. Любую лужу эти энтузиасты бездорожья месили в непроезжее болото, увечили ручьи и овраги, прокладывали новые маршруты через лес, что само по себе являлось беспокоящим фактором для зверя. Зимой эстафету перехватывали любители погонять на снегоходах, превращая все мало-мальски открытые места и поляны в нагромождение снежных торосов. Их визгливые моторы были слышны за многие километры, отгоняя зверя с привычных мест. Лоси покидали солонцы, стельные коровы уходили подальше, за ними тянулись зайцы, лисы, вороны, барсуки и прочая живность, чьё сосуществование было так или иначе неразрывно связано друг с другом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.