Бенефис Сохатого

Сжав тормоза он корпусом завалил велик на бок и, скребя в падении железом и сапогами по каменистой земле, потащил из кобуры тозовку. Услышал тихий звук выстрела и тут же почувствовал шлепок в металлическую раму, от которой мгновением раньше откатился в кусты. Рванул от накатившего жара ворот горки, передёрнул затвор обреза и по дуге стал пробираться в тыл к неизвестному стрелку.

Никого там уже не было, само собой. Послушав лес и поняв, что противника уже и след простыл, внимательнее осмотрел место засады. Слегка примята трава, без чётких отпечатков ног, была. И сломанные ветки, обозначавшие сектор обстрела, тоже были. А больше ничего…

Открытие сезона

Конец августа для любого нормального охотника всегда событие. Потому что с третьей субботы начинается охотничий сезон. То есть, не таясь можно бить водоплавающих пернатых, а дальше по нарастающей: боровую дичь, зайца, и самое главное – копытных. Чем не праздник?

Посему в обществе отмечать его готовились скрупулёзно. Заранее оговаривали, кто за что отвечает. В процессе определяли место, формат торжества, количество участников и персоналии. Не удивительно, что в помещении правления накануне было полным полно разного люда. Иван называл эту компанию «обществом тихих и буйных». Тихими были «больные» рыбалкой, а буйными, соответственно, охотой. Август бархатным опахалом нежаркого солнца гнал в стены общества представителей последней категории.

За чрезмерно длинным дубовым столом (подарок от малого бизнеса) уже собралась шумная компания, почти сплошь из членов правления. Разговор шёл предметный и о важном:

– 

Кухню тащить с собой незачем, вполне обойдёмся казаном и самоваром, – доказательно качал пальцем по-хозяйски развалившийся в торце стола Багун, – за это у меня голова не болит. Давайте лучше обмозгуем, сколько и какого топлива брать?

К чести собравшихся за столом, ни у кого и мысли не мелькнуло, что речь пошла о дровах или соляре с бензином. Иван, бесшумно просочившийся из дверей в помещение, бегло кивнул знакомым и, не привлекая к себе лишнего внимания, занял свободное местечко с краю – тема обсуждения для всех перешла в наиболее интересующую плоскость.

– 

Яковлевич, давай как обычно: каждый своё и ящик сверху, за счёт

обчества

?

Враз заполнивший помещение фоновый шум был вызван единственно общим для всех вопросом – не маловато будет? Большинство склонялось к тому, что ящика хватит на «НЗ», а основной объём следует пересмотреть в сторону увеличения. Наконец остановились на приемлемом для всех варианте – каждый приносит своё, выставляет на общий стол, а если покажется, что припасённого недостаточно, то наготове будет посыльный, в ближайший магазин. Ну и «НЗ», само собой.

– 

Это решили, – хлопнул ладонью по столешнице Багун. – Дополнения будут?

– 

Будут, – тихий голос удачно попал в небольшую паузу, и все только сейчас обратили внимание на неприметного худощавого и жилистого человека, появившегося у стола непонятно откуда и как. – Алкоголь и оружие вещи несовместимые. Если учую у кого запах на охоте, путёвку закрою сразу же. Заранее всем говорю.

Повисло недоброе молчание, которое было недолгим. Председатель купировал неожиданный выпад подчинённого командным решением:

– 

Отмечаем праздник накануне вечером, а утром все будут как огурчики. Поэтому ничего не меняем. С нами два егеря, Тимур, так что тебе нет необходимости там быть.

– 

И не собирался. Просто предупредил.

– 

Мы тебя услышали.

– 

Вот и хорошо, – Саха кивнул всем и не спеша прошёл к двери, посматривая не на лица, а на обувь собравшихся.

Иван едва сдержался от того, чтобы непроизвольно не поджать ноги под лавку. Ведь он пришёл сюда как раз посмотреть на вредного егеря, чтобы постараться понять: догадывается он о том, кто встретился ему в лесу тогда, ночью? А сам не заметил, как тот появился в помещении, и не понятно, кто кого рассматривал на самом деле. И на ноги чего пялился? У Ивана неприятно свело живот, даже почувствовал какое-то томление в подвздошье.

Пару недель назад, после того случая, они со Степаном «залегли на дно». Но Иван не выдержал, и по личной инициативе на следующий же день осторожно проверил, как повёл себя егерь? Оказалось, что совсем не так, как ожидалось – тот не зализывал душевные раны и не возился с машиной, а отыскал останки лося и вызвал полицию. То есть, собрался рыть носом землю, пока не найдёт, кто в него стрелял. И похоже, что никому не рассказал об этом – не было большого шума в обществе по этому поводу: ну взял кто-то лося, и ладно. Не последнего же? Иван, опять таки инициативно, не сказав ничего Степану, задумал провести акцию устрашения, чтобы отвадить упрямого Саху от ненужных мыслей.

Задумка была такая. То, что Саха объезжает свой обход на велосипеде, никаким секретом не было. Все охотники про это знали. А как егерь будет добираться в лес, когда его машина немного того, неисправна? На велике, правильно. А по какой тропе? По той, что ведёт в район пруда, тоже понятно. Иван прихватил из второго тайника ружьё с вкладышем под мелкашку и для порядка проверил все егерские тропы. Свежий след был на одной, той самой, из города в лес. Это определить было проще всего – не стал Саха пыхтеть и крутить педали в гору, а шёл пешком, толкая своего «педального коня». Значит, тут и надо ждать его на обратном пути.

План был прост: пробить егерю колесо на спуске. А дальше как повезёт – может тот кости себе переломает, а может и башкой приложится, гора-то крутая. В любом случае у него появится повод подумать, правильно ли он себя ведёт по жизни. Мелкашка была для этой затеи в самую пору: выстрел почти бесшумный. Если стрелять в угон, по заднему колесу, то седок и не поймёт ничего, а пробитое колесо естественным образом пойдёт в занос, ну а что дальше – понятно. Попасть в широкую шину не было проблемой: хорошо замаскировавшись встать у тропы и стрелять под педали, чтобы не зацепить седока, и всё получится как надо. Рано утром Иван был уже на краю спуска, высматривая через поляну велосипедиста. Едва вдали поверх высокой травы мелькнула знакомая фигура, он быстро спустился на заранее подготовленное место и, пропустив мимо себя скрипящий на весь лес тормозами велосипед, подвёл мушку прицела под середину задней оси. Но егерь по непонятной причине упал ещё до того, как он нажал на спусковую скобу, и пуля от выстрела шлёпнула в раму упавшего велосипеда, едва не задев седока. Дальше всё пошло кувырком: егерь извернулся и потащил из кобуры свой дурацкий обрез, а Иван побежал по лесу, держа в одной руке увесистую двухстволку, а в другой кусок войлока, на котором стоял (чтобы не оставить следов). Теперь о следах не думал, только старался не топать по мягкому, убегая всё ниже по спуску. В общем, ушёл.

Степану про это ничего не сказал, солидарно разделяя подслушанную где-то формулу: что знают двое, то знает свинья. Да и дело выходило вовсе уж мутным, незачем напарнику знать про такое. От раздумий его отвлекло оживлённое обсуждение слов ушедшего егеря. Говорил Паныч, состоявший в «свите» Багуна и причислявший себя к когорте «уважаемых» людей:

– 

Уважаемые люди собираются отметить праздник. Правила все знают, не первый год охотничаем. Кто он такой, чтобы нас учить? Пусть сидит у себя в обходе. У него там лосей бьют все, кому не лень.

– 

Он на открытии там и будет, не кипиши. Саха не любит такие мероприятия, знаешь ведь.

– 

Зачем мне знать, что он любит, а что нет? Он кто? Обычный егерь, завтра его уволят и забудут как звали.

– 

Завтра не уволят, – Багун словно сожалея вздохнул

. -

Ты же знаешь, что его утвердили егерем решением общего собрания. А повода уволить у меня нет. Пока нет.

Разговор несколько сбился с темы, и причина этого была Ивану понятна, как и всем присутствующим. Общее собрание охотобщества выбирая себе председателя, чья кандидатура была в ультимативной форме рекомендована областным обществом и городской админстрацией, рекомендации лояльно учла, но своевольно определила штат егерей, утвердив в этих должностях всем хорошо известных и опытных охотников.

Избранному председателю не оставалось ничего другого, как работать с этой командой. С ней он понемногу разбирался, сокращая зарплату и урезая права неугодным, и на текущий момент только Саха держался, работая за сущие копейки. Сам не уходил, и поводов для дисциплинарного воздействия или увольнения не давал. Вредный тип. Сам не ам, и другому не дам.

– 

Не может нормальный человек выжить на такую зарплату, Баян, – Паныч подсел ближе к председателю. – Не может быть, чтобы он мясо не продавал. Или охоту не устраивал за деньги.

– 

Не пойман – не вор, сам понимаешь. Дай мне факты, и завтра его не будет.

– 

Слушай, есть толковый кандидат на его место. Нормальный парень, у меня работает…

Дальше разговор пошёл на пониженных тонах и приватно переместился в кабинет председателя, куда все собравшиеся, при всём желании, втиснуться не могли. Иван не стал проявлять излишнее любопытство, и переключился на привычный круг информаторов, исправно поставлявший новости посредством ничего не значащей, по их мнению, болтовни. О чём? Да обо всём, что случалось в обществе или на охоте. Сейчас, когда начальство уединилось с ближним кругом в кабинете, недавно ставший охотником парень вполне серьёзно интересовался – можно ли охотиться днём? Собравшиеся посмеялись, задали пару наводящих вопросов и посоветовали учить охотминимум, а с такими сложными вопросами обращаться к Сохатому. К Сахе, то есть. Плавно перешли к сегодняшнему афронту последнего и в целом обсудили биографию егеря. Иначе говоря, пересказали то, что было и так всем известно: из Якутии, в роду были потомственные охотники, слесарничал на ГРЭС в Нерюнгри, потом служил где-то, то ли оленеводом, то ли строителем. На сегодня почти единственный в обществе, кто может взять любого зверя один и в любое время, а самое большое количество лося и кабана держится в его обходе. Вдовеет шестой год, дружбы ни с кем не водит, тесного общения избегает. Коротко говоря кости помыли, а ничего хорошего не сказали. Вот поэтому Иван избегал давать повод позубоскалить болтунам на свой счёт, приходил в общество один, больше молчал и слушал, чем говорил. И сейчас понял, что никто толком ничего слыхом не слыхивал или не знает о последних происшествиях с Сахой в лесу. Что-ж, сегодня он услышал всё, что ему было нужно.

Выводы тоже сделал обнадёживающие: поймёт егерь последние намёки или нет, теперь неважно. Надо постараться устроить так, чтобы Багун выгнал его с работы. Сам по себе Саха ничего из себя не представляет и не опасен. Через день открытие сезона, скоро в лесу появятся охотники, егерю будет чем заняться, не до детективных заморочек. А у них, Ивана и Степана, будет время поразмыслить над этой идеей.

Со Степаном обсуждать это не спешил. Следовало самому продумать всё детально, а уж потом преподнести товарищу готовое решение, на правах старшего. По возрасту. Вообще он не упускал возможность обозначить некое старшинство в паре, не смотря на то, что ростом и внешностью был самым неказистым. Этакий пунктик у Ивана сложился со дня первого их знакомства. А было оно вот каким.

Ванина тёща проживала в своём доме, при котором, разумеется, была и баня. Соответственно каждое лето, после Троицы, он на своём жигулёнке выбирался в лес и заготавливал берёзовые веники. Помогать ему в этом деле было некому, тёща стара и больна, тесть давно помер, а жена и без того вертелась юлой на два дома по хозяйству. Дети по малости возраста в помощники не годились. Поэтому всё делал сам. Готовил веники по деревенски: выбирал берёзку помоложе, лез обезьяной повыше и, оттолкнувшись, собственным весом пригибал молодой ствол к земле, опускаясь на землю висячим образом. Потом держал ствол коленями и топором срубал все сучья от вершины к комлю. Когда отпускал дерево, то оно напоминало пальму: малый венчик из веток на самой вершине и оголённый ствол. Варварство, конечно, зато веников с одной берёзки выходило с десяток.

В тот раз отработанный механизм заготовки дал сбой – гибкость дерева оказалась крепче расчётной, и оно не собиралось клониться до земли, несмотря на висящего в трёх метрах над поляной вредного человека, цепко ухватившегося руками за макушку. Положение было глупым и аховым: кричать в лесу некому, помощи ждать неоткуда, а силы в руках надолго не хватит. Раскачиваясь на изогнутой вершине Ваня уже присматривал место помягче, куда ему неминуемо было суждено обрушиться с трёхметровой высоты, как неожиданно услыхал весёлый возглас:

– 

Вот так аттракцион! И кто последний? Билеты остались?

Балагурил высокий мужик лет тридцати, появившийся из леса с пакетом грибов в руке. Иван, держась из последних сил, лишь процедил в ответ:

– 

Лучше помоги. Хватай за ноги и тяни…

Заново оценив ситуацию мужик без лишних слов начал действовать – отложил в сторонку свою ношу, поплевал на ладони и, попрыгав, с третьего раза ухватил Ивана за сапоги. Тяжести двух тел берёза выдюжить не смогла и плавно склонила крону к земле, подчиняясь грубой силе. Первым твердь ощутил своими ногами мужик, потом потянул за ноги Ивана, отходя дальше с намерением поставить его на поляну. И в этот момент берёза треснула. Потеряв точку приложения усилий оба шлёпнулись на землю: мужик на задницу, с ногами Ивана в руках, а последний на живот плашмя, держа перед собой отломанный конец верхушки. Так и познакомились.

Надо ли говорить, что солидности такой способ знакомства Ивану не добавил? С того дня он не упускал случая хоть как-то повысить свою значимость в глазах обретённого товарища, тем не менее примечая в них легко объяснимые смешливые искорки.

Такой случай представился не сразу. Минуло целых два сезона, за время которых знакомство переросло в дружбу. И поспособствовала тому охота. На третью зиму они уже вместе охотились на кабана. В середине января, когда снега в лесу местами было по пояс, Иван давил загоном на Степана огромного секача. Даже по следам было ясно, что никак не меньше трёхсот кило. Таких он встречал всего пару раз за свою жизнь. Услыхав два выстрела понял, что Степан не промазал. Поспешая по следу выскочил на поляну, где стоял на номере его товарищ, и увидел такую картину.

Вокруг дерева суетились двое: Степан и кабан. Секач был крепко ранен. Его нижняя челюсть, покалеченная пулей, брызгала алой кровью на снег, но он упорно пытался зацепить клыками охотника, который ловко уворачивался от его окровавленной морды, скрываясь за стволом дерева. В тот момент, когда Иван подключился к процессу, одна лыжа была Степаном потеряна и кабан уверенно стал доставать свою жертву пятаком. Ещё чуть-чуть и порвёт ногу своему врагу, а там и до всего остального дотянется. Степан поступил рационально – не стал терять время и освобождаться от последней лыжи, а подпрыгнув в невероятном прыжке зацепился за сук над головой и шустро забрался на него, вместе с запутавшейся на ногах короткой лыжей. Ружьё бросил, понятное дело. Секач, увидев, что до жертвы не добраться, переключился на оставшуюся под деревом лыжу и вещмешок, вмиг растерзав их в куски и лохмотья. Тут Иван и вдарил по нему с двух стволов. Секач оказался на удивление крепким и даже после новых ранений упокоиться не собирался: сидел с перебитым позвоночником на снегу, жутко поглядывая на своих врагов налитыми кровью глазками, скалил морду и скрипел клыками. Степан спрыгнул со своего убежища и первым делом отыскал в сугробе ружьё, прочистив стволы и сменив заряды. Прицелился секачу прямо в пасть, но тут Иван подал голос:

– 

Погоди. Надо его кастрировать, пока живой. А то мясо в рот не возьмёшь. Смотри какой матёрый.

– 

Как ты это себе представляешь? – Степан от удивления опустил ружьё.

Иван деловито скинул с плеч вещмешок, пристроил рядом ствол и вытащил из ножен длинный нож.

– 

Ты его трави спереди, – указал клинком, с какой именно стороны, – а я сзади буду оперировать.

Степан качнул головой, выказывая сомнение в успехе такой идеи, но послушно начал отвлекать внимание зверя на себя. Секач упрямо кидался на него, пытаясь дотянуться и, когда его обездвиженная часть на рывке приподнималась из снега, Иван успевал делать короткие точные надрезы…

После того, как полевая хирургия была окончена, предстояла не менее важная задача – выбраться к машине, что стояла за пять вёрст от поляны. А лыж на двоих осталось всего три. И тут снова Иван проявил смекалку. Нарезал с подбрюшья убитого кабана тонкие полоски шкуры и смастерил из остатков изуродованной кабаном лыжи вполне рабочий снегоступ. Так и выбрались, и трофей с собой притащили на волокуше. В общем, тогда Иван восстановил свой статус-кво.

Пообщаться обоим выпало в пятницу, когда уже собрались выезжать на старицу, чтобы, переночевав, отстоять утреннюю зорьку.

– 

До 15 сентября времени вагон и маленькая тележка, – Иван развивал свою мысль. – Паныч всяко потащит свою бригаду на Старые ёлки, там лось всегда держится. А это обход Сахи. Багун его на время охоты куда нибудь уберёт, понятное дело. Надо сделать так, чтобы Саха помешал охоте Паныча. Тогда председатель его точно уволит.

– 

Не знаю, не знаю, – Степан сомневался (одно слово – Стёпа!), – за что Багуну его увольнять? За хорошую работу?

– 

А если у Сахи дома найдут лосиное мясо?

Оба посмотрели друг на друга, осмысливая эти слова. Если найдут при обыске, то это, конечно, дело другое. Дальше цепочка размышлений замкнулась:

– 

Значит так: пока Саха в лесу, заносим мясо ему во двор. Звоним в полицию. Он возвращается из леса и его принимают с мясом. Всё!

Если идея Ивана Степану и не понравилась, то он не подал вида. Только спросил:

– 

У тебя мясо ещё осталось?

– 

Есть пара кусков копчёного. Как знал оставил.

Оба синхронно кивнули: копчёное самое то, нет нужды держать в холодильнике. Значит и подбросить проще. А раз всё так просто, то зачем откладывать?

– 

Что попусту время терять

?

Давай этой ночью и забросим, – Иван выжидательно глянул на товарища.

– 

Можно. Только сначала надо звонок в полицию организовать. Пока они соберутся, сам знаешь… Что толку будет, если Саха это мясо найдёт сам?

__

Утро следующего дня застало обоих в камышовых зарослях старицы. Неспешно шагали по берегу покрытой ряской старой протоки, давно превратившейся в заводь. Рваные следы наплава на зеленоватой поверхности предвещали удачную охоту. День обещал быть ясным и жарким, настроение тоже было празднично-приподнятым – ночью всё сложилось самым лучшим образом. У неизвестного наркоши отобрали телефон и позвонили в дежурную часть. Потом, ближе к полуночи, тенью перемахнули через шаткий забор егерева хозяйства и, приоткрыв дверь сарайки, подвесили на стену кусок копчёных рёбер лосятины. Чисто сработали.

Сейчас мягкое утро уходящего лета ненавязчиво намекало о заслуженном отдыхе: ночью выспаться не удалось. Катались туда-сюда, едва успели до рассвета на старицу добраться. Поэтому скулы нет-нет да сводила зевота, тут уж не до внимательности и реакции.

Шлёпанье крыльев по воде и заполошный кряк взлетающей из камышей утки застал обоих врасплох. Успели отдуплетиться, но мазанули, обескураженно глядя на стремительно удаляющийся силуэт кряквы и падающие в воду ошмётки пыжей. Прозевали…

Отвлекая себя от неудачного выстрела перезарядкой Степан поинтересовался:

– 

Ты первый схрон давно проверял?

– 

С того дня ни разу не был. А что?

– 

Надо бы посмотреть, что там и как.

– 

Согласен. Давай после охоты заедем?

Вместо ответа Степан вскинул двухстволку на шум в камышах, и едва громко крякавшая утка встала на крыло и потянула над водой, снял её первым же выстрелом влёт. Громкий всплеск упавшей тяжёлой тушки был отличным продолжением начавшегося праздника.

– С полем!

Первый снег

Тетива взыкнула и её певучие вибрации закончились туповато-чмокающим звуком впившейся в шею лося стрелы. Бык сделал «свечку», мотнул рогатой головой и завалился на спину. Впрочем, тут же вскочил на ноги, сделал два длинных прыжка и только потом упал, тяжко ударив рогами землю.

– 

Бардыбыт, бардыбыт уол…

– бабка Евдокия подтолкнула его в плечо и опередив внука подбежала к упавшему зверю, переваливаясь на кривоватых ногах.

Подошла со спины, показывая пальцем на прижатые уши быка. Значит, зверь слушает и готов защищаться. Неведомо когда и как оказавшийся в руках нож она передала Тимиру:

– 

Давай, уол. Сам. Как учила…

Тимир шагнул к сипящему раной зверю ближе, ловко наступил одной ногой на рога, фиксируя голову, и вогнал лезвие ниже прижатого уха, в пару движений вскрыв ему горло. Дёрнувшись от прикосновения руки охотника зверь выдал фонтан алой крови и, выгнув шею, закрыл лиловые глаза.

– 

Всё, всё, – бабка похлопала быка по могучему боку, словно успокаивая его, и выдернула из раны сломавшееся древко стрелы, – всё, не больно совсем. Молодец уол, лёгкая рука у тебя. Давай, благодари Байанай

за добычу…

Тимур мотнул головой, словно удивляясь ярким картинкам далёкого детства, которые в последнее время память всё чаще выдавала «на гора». К чему бы всё это?

Он неспешно шагал тропой по своему обходу. Не торопился. Некуда было спешить. Скоро, совсем скоро придёт зима. Облетевшая листва уже не лежала под ногами мягким, влажным и пряным ковром, а была чуть скована морозцем и покрыта пока ещё совсем тонким слоем первого снега, постепенно сходившего на нет от нерастраченного тепла земли. Зазимки.

Шорох и скрип от шагов далеко разносились по лесу, предупреждая его обитателей о присутствии человека. Поэтому он шёл медленно, стараясь производить поменьше шума – лес любит тишину. Задержался около стоящей у самой тропы осины, растерянно застывшей с голыми ветвями, с которых морозные поцелуи снега успели сойти холодными каплями, оставив на стволе слёзные тёмные потёки.

– 

Здравствуй, – приветствие произнёс негромко, как старой знакомой

.

Чуть тронул рукой ствол, словно приобнял талию, и сняв шапку приложил горячий лоб к пепельно-серой коре дерева. Стоял так недолго, пару минут. Но за это время отпустило напряжение последних недель и ушла боль в висках, надоедавшая второй день. Благодарно тронул осину ладонью:

– 

Спасибо тебе.

И по тропе зашагал уже веселее. Но это если посмотреть со стороны. А мысли в голове крутились так себе, ничего весёлого.

Последнее время ему активно не нравилась непонятная суета вокруг него. Началось всё с той самой ночи, когда его обстреляли, это было понятно. Потом он вызвал оперов на место браконьерства, тут всё сделал правильно. А вот дальше пошло наперекосяк. По возвращении с открытия, уже в понедельник утром, дома поджидал неприятный сюрприз. Его он вычислил ещё при подъезде, едва навстречу в переулке попалась неприметная Приора, пассажиры которой с интересом разглядывали его Ниву, стараясь не делать этого явно. «Ну, начинается» – он прекрасно чувствовал такие взгляды, а вкупе с неброским транспортом, на котором любят перемещаться оперативный состав органов правопорядка, вывод следовал однозначно не суливший ничего позитивного. Дома успел всего лишь открыть дверь и кинуть рюкзак на лавку, как у калитки зашуршали гравием колёса и послышалось хлопанье дверей.

– 

Тимур Фёдорович Аникин? – через забор его уже рассматривал молодой парень, среднего роста в джинсах и ветровке. Папочка в руках, всё честь по чести.

– 

Ну?

– 

Оперуполномоченный Гурьянов, – в руках парня распахнулось краснокожее удостоверение, – проверяем условия хранения оружия. У вас ведь имеются охотничьи стволы?