Красный Клевер

– Ты, должно быть, молилась, чтобы ночь была тихой? – Он почти шепчет, горячие губы касаются моей шеи.

Замираю, кожа покрывается холодом страха, осознавая, что нас могут найти. Если Рут решит поискать меня, она увидит… увидит меня в этом унизительном положении. Я вновь дёргаюсь, но он с лёгкостью ловит моё запястье, предугадывая каждое движение.

– Молись, монашка, чтобы это ночь и оставалась спокойной.

Его рука чуть ослабляет хватку, и я делаю глубокий вдох, номомент облегчения исчезает, когда чувствую холодную татуировка, которая касается моей шеи. Его кожа такая горячая, что каждое прикосновение пробуждает стыд и гнев.

Сердце колотится так сильно, что кажется, он может его услышать.

– Моя вера сильнее твоей угрозы. – Выдавила я из себя слова.

– Звучит как слова святых, но я вижу только дрожащую смертную. – Голос снова отзывается где-то в груди, капля за каплей наполняя странной слабостью.

Угол шатра, свет, который падает оттуда, будто зовёт, но его тело заслоняет этот свет, превращая его в далёкую, недостижимую точку.

Вот откуда этот страх, который я так долго игнорировала. Он не человек!

Глава 5. Лес знает его имя

Кое-как разлепив мокрые веки, я смогла прийти в себя. Последние несколько часов для меня в тумане, трудно даже осознать от куда на моём запястье яркий, фиолетовый синяк, и бедро ныло не переставая. Свет включился и пару минут приходилось привыкать к новой яркости, а вскоре мне удалось заметить потрёпанную кровать с порванными простынями, круглый стол, и шатающийся стул, на котором я сидела. Даже свет луны едва ли пробивается через треснутые окна. Стены покрыты облезлой краской, от дверей веет сыростью, а воздух пахнет давно забытыми тайнами.

Тяжёлые шаги приближались, и я машинально встала на ноги, опираясь на стол и дожидаясь гостя. Колени дрожат, трудно понять от чего сильнее, то ли от страха, то ли от злости. Как только в проёме двери я смогла разглядеть того самого акробата в обычной одежде, я тут же попыталась сорваться с места, но из-за ноющей ноги, споткнулась о стул и упала через стол, свалившись вместе с ним.

Теперь ясно откуда эти синяки, воспоминания с трудом возвращались, но они ярко отпечатывались в сознание. Каждая моя попытка сбежать от него оставляла на теле какую-нибудь отметину, из чего можно сделать вывод, что я ужасно неуклюжая и чертовски невезучая.

– Спокойно. – Раздался его низкий голос, и я снова сорвалась с места, забившись в угол комнаты с большими окнами. – Пришла в себя?

– Все эти убийства, – тихо начала я дрожащей губой, – всё это время вы…

– Опять. – Провёл он рукой по лицу, словно смывая остатки усталости. – Знала бы ты как бесит то, до какой степени вам мозги промыли.

– Нам мозги не промывают! – Сорвалась я на крик. Но тут же, моментально, он возник в паре шагов от меня.

– Как ещё ты собираешься обвинить меня, монашка? – Его голос настолько низкий, что наполняет комнату неуместной лёгкостью.

Поднимаю на него голову, пытаясь сохранить остатки достоинства.

– По твоим пятам следует смерть. – Прошипела я, пока он медленно всё сильнее приближался. – Это… это…

– Грех? Преступление? – Его фигура окутана полумраком, как будто тени сами ползут за ним, подчиняясь. – Ты понятия не имеешь, кто я, но всё равно продолжаешь обвинять.

– Ты чудовище.

Он громко и искренне смеется, как будто я только что рассказала ему лучшую шутку дня.

– Как же оригинально. – Отошёл он, открывая мне путь. – Я уже сбился со счёта сколько раз это слышал. – Он слегка наклонился, холодный воздух, пропитанный его присутствием, касается моего лица. – И все как один, произносившие эти слова, такие правильные. Почти святые. Пока не начинали молить о милости.

– Не собираюсь молить о том, чего ты мне не дашь. Моё тело принадлежит Господу, и тебе меня не сломать…

– Хотел бы я сломать тебя, – перебивает он, а в голосе всё ещё таится горечь, – то уже сделал бы.

Его движения слишком быстры. В одну секунду он стоит напротив, насмехаясь, а в следующую исчезает из виду, оставляя после себя порыв ледяного ветра. Паника сдавливает грудь, и я делаю единственное, что приходит в голову, единственное, что меня наверняка спасёт, единственное, что я видела, бросаюсь к окну, разбивая его в дребезги.

Стекло рассыпается, как хрустальный дождь, впиваясь в кожу. Воздух мгновенно вырывается из легких, когда я лечу вниз, время замирает, а мир превращается в бездонную пропасть.

Ветки деревьев вырастают передо мной словно судьи, готовые вынести приговор. Из последних сил хватаюсь за первую ветку, что попадается под руки, но порез на ладони тут же даёт о себе знать, особенно когда ветка подламывается с треском, бросая меня дальше. Ладони горят, охваченные огнём, а острые осколки впиваются в пальцы.

Пытаюсь снова, судорожно цепляясь за следующую ветку. Она держит меня лишь на миг, прежде чем сдаться под моим весом. Сердце бьется так громко, что кажется, будто я слышу его даже в ушах.

– Господи… помоги! – Шепчу я, успевая ухватится за очередной выступ.

Ветка оказывается крепче. Теперь срываюсь вниз медленнее, хватаюсь за следующую, пока не скольжу по стволу, обдирая кожу до агонии.

Сквозь листву мелькает земля, всё ближе и ближе. Последняя ветка врезается в ребра, но я успеваю обвить её руками и ногами, задерживаясь на ней на одну мучительную секунду. Она скрипит, угрожая сломаться, но этого хватает, чтобы я соскользнула с неё на корни дерева.

Падаю уже не с той же высоты, а скорее скатываюсь, обессиленно ударяясь о землю. Боль отзывается в каждой клетке тела, но ноги целы, и я всё ещё могу дышать.

Тихий звук шуршания листвы раздается сверху. Поднимаю голову и вижу, как он стоит в том же разбитом окне, силуэт затмевает лунный свет.

– Отличное приземление, монашка. – Голос доносится до меня сквозь пелену агонии. – У тебя определенно талант выживать.

Он исчезает из виду, но страх не отпускает. Перевожу дух, но ноги уже готовы бежать, даже если весь воздух кажется огнем в легких.

Я всё ещё жива. И теперь точно спасена. Он забудет о моём существовании сразу как окажусь достаточно далеко.

Густой, хвойный лес в ночи кажется ещё темнее, но я продолжаю бежать. Переступая с ноги на ногу, пульсация усиливается, но я смогу добежать! Смогу вырваться к свету!

На мгновение. Всего лишь на маленькое мгновение жмурюсь, чтобы сморгнуть слёзы, но этого достаточно чтобы я со всей скорости врезалась в ветвь и распласталась на холодной траве, истерически усмехнувшись и прикрыв лицо руками.

– Кто тут? – Незнакомый голос тут же заставил подняться на ноги и спрятаться за ствол дерева. – Здесь кто-то есть? – Из тьмы деревьев начали показываться свет фонарей, и вскоре на небольшую поляну вышел статный мужчина.

– Госп… – Я тут же сорвалась к нему, и меня моментально прижали к крепкой груди, мягко поглаживая израненное и ноющее плечо.

– Сестра Аура? – Мне удалось расслышать замешательство в голосе, но вскоре меня оттолкнули, начиная разглядывать лицо. – Вы же сестра Аурелия?

– Да, – сглотнула я, кивая. – Я… меня… – голос совершенно охрип и оглядываясь на темнеющий лес за спиной меня вновь бросило в дрожь.

– Нам как сказали, что монахиня пропала, всем городом стали вас искать.

– Спа… спа… – голос совершенно не хотел подаваться, и произносить слова удавалось с трудом и огромной болью, отдающийся во всём теле. Машинально коснулась я шеи. Так вот чем я ударилась.

– Ничего. Идёмте.

Мужчина начал уводить куда-то в сторону, но мне удалось разглядеть ещё один источник света где-то вдали между деревьями. Тусклый свет фонаря дрожит, пытаясь укрыть от происходящего. Хватка на моём запястье крепчает, становясь болезненной. Холодной ночной тишины уже нет, она разорвана моим прерывистым дыханием и шорохом иголок под ногами.

– Там… – хрипло начала я, протянув руку и указывая пальцем.

Мужчина отводит взгляд, напряжённость его лица похожа на волчью маску.

– Вам лучше не видеть, что там, сестра. – Голос ровный, но в нём больше угрюмого приказа, чем заботы.

Лес гудит, шепчет, тянется ко мне сотнями невидимых рук. Кажется, что даже воздух стал плотнее, через который нужно пробиваться с каждым вдохом. Мужчина молчит, но в его движениях есть намекающая опасность. Пальцы, сжимающие мою руку, железные, холодные, вытянутые из какого-то страшного сна.

– Что? – Что он скрывает? Почему его глаза так избегают моих? Сердце колотится гулко и тяжело.

Тело движется на импульсе, пытаюсь вырваться, но мужчина крепко вцепился в моё плечо. Паника накатывает, и я внезапно громко закричала, когда ткань рясы натягивается, трещит под его хваткой.

– Пусти! – Голос тонет в хрипе. Он не реагирует, только ведёт дальше, всё крепче сжимая запястье.

Пытаюсь вырваться, но он сильнее, куда сильнее. Паника захлёстывает, сердце стучит так, что звенит в ушах. Ещё один рывок, и я теряю равновесие, спотыкаюсь о корень, но он не отпускает, удерживает, и от этого становится ещё страшнее.

– Вы не понимаете, сестра, – его голос спокойный, но в нём есть леденящие душу нотки. – Лучше вам не знать.

Я не понимаю, о чём он говорит. Не хочу понимать. Пытаюсь кричать, но горло сдавлено, звуки глохнут на полпути. Холодные ветки цепляются за одежду, воздух с запахом влажной земли будто сдавливает горло. Тени движутся, и я не понимаю, это деревья или что-то живое?

– Что вы… делаете?! – Голос рвётся из меня болезненным шёпотом, но он только ухмыляется, лениво, почти снисходительно.

– Ты где потерялся? – Позади раздаётся хриплый голос, сухой, как ржавчина на железе.

Поверив в спасение, я стала вырываться из рук неприятного мужчины, дёргаюсь, судорожно пытаясь ухватится за призрачную надежду, но всё тщетно. Второй человек абсолютно не реагировал на мои просьбы о помощи. Стоит в паре шагов и не делает ничего.

– Тупой и ещё тупее, не мог просто прибить девку? – Грудь сдавливает, воздух не проходит. Колени предательски подгибаются.

– Я просто… я больше не могу, – голос первого срывается, стал рваным, хриплым, будто он и сам борется с чем-то внутри себя. – Мы держали себя в руках, старались не доводить всё до убийств, но…

– Хорош пиздеть, сделай дело и валим.

Всё сжимается, нутро выворачивает страхом, но я рвусь. Руки скользят, наносят удары, попадаю в кадык, бью локтем под рёбра. Бесполезно. К нему присоединяется второй, пальцы впиваются в моё предплечье, сжимая до хруста.

– Нет! – Крик превращается в резкий вдох, когда его рука тянется к вороту рясы. – Прекратите! Пожалуйста!

Время останавливается, становится вязким. Кожа покрывается мурашками, будто сама ночь касается ледяными пальцами. Ткань трещит, его движения грубые, резкие, но уверенные. Ветер ледяными прикосновения пробирается под ткань. Чудовище коснулось моих оголённых плеч холодными руками. Лес давит, ночь сгущается.

А в следующий миг из темноты выходит третий и я окончательно потеряла надежду.

Я не слышу слов. Все звуки смешались в один пронзительный звон. Холод растекается внутри, не чувствую ног, воздуха не хватает. Неведомый страх парализует, каждое мгновение кажется вечностью.

Тьма разрывается звуком удара. Тяжелый, как грохот камня о землю. Меня с силой швыряют вниз, колени впиваются в холодную, мокрую землю. В ушах звенит. Время искажено, но даже в этой медленной тишине слышу, как срывающий с меня одежду отлетает в ствол дерева.

– Выбор у вас простой: сдохнуть быстро или сдохнуть больно, – звучит знакомый голос, с насмешкой и холодной яростью.

Поднимаю голову, а передо мной стоит тот самый акробат. Нет, вампир. Его тень вытягивается под светом фонаря, поглощая всё вокруг. Мужчина корчится на земле, пытается подняться, но вампир одним движением поднимает его над землёй. Второй бросается на него.

Тристан перехватывает его за горло нечеловеческой скоростью.

– Разъебать что-ли вам жизнь? – Голос шипяще низкий, а каждый слог угроза. В воздухе слышится удушливый хрип и треск. И я не уверена, что это ветка.

На третьего так же быстро обрушивается волна нечеловечески сильных ударов. Короткий, едва слышный крик, шорох грязной ткани о землю. А потом тишина.

Не могу дышать. Его фигура кажется огромной, нереальной. От каждого его шага по спине пробегает холод, и я не могу понять, чего боюсь больше: того, что он сказал, или того, что он сделает.

Вампир оборачивается ко мне. Холодный свет фонаря скользит по его лицу, высвечивая острые черты. Он меня преследовал? Почему? Какими силами?

– Всё ещё боишься меня, монашка? – Насмешка в его голосе звучит так, будто он спрашивает не меня, а себя. Два тлеющих уголька, приковывают к себе.

Приблизился настолько, что ему пришлось присесть на корточки передо мной, чтобы мы были на одном уровне.

– Ты должна была это увидеть. – Шепчет он, змей-искуситель, присматриваясь к моей порванной рясе по плачам и на бедре.

– Зачем? – Сорвалась я, обнимая себя за плечи. – Ты не должен был за…

– Ненавижу, когда называют чудовищем, почём зря. – Подался он ещё ближе. Тяжёлая рука коснулась моей головы, будто перед ним сейчас маленький ребёнок.

Какая же я идиотка! Жалкая идиотка… каждому существу есть место под крылом Господа. Даже вампиры могут быть добрыми! Даже чудовища имеют в себе крупицу света.

– Больше не будешь сопротивляться? – Голос звучит спокойно, но в нём слышится приглушённая угроза, убирая руку с моей головы.

– Больше я не посмею усомниться и найду способ тебя понять. – Зажмурилась я, ожидая чего угодно. – В трудный момент Господь не отвернулся от меня, и я тоже… ты спас меня, и я клянусь, что докажу существование твоего сердца.

В груди гулко застучало, когда холодные пальцы обвили моё запястье. Открываю глаза и в ту же секунду он резко тянет на себя, руки замыкаются на моей талии. Я застыла от неуловимых прикосновений, отзывающихся каждой ноткой в сознании пульсирующим эхом. Я буквально повисла на нём, пальцы судорожно сжались на его широких плечах, а ноги лишь слегка касались земли. Не смею дышать, почувствовав губы касающийся моего виска.

– Будет печально, когда ты в этом разочаруешься. – Говорит тихо и вкрадчиво, будто этот момент предназначен только для нас. Пытаюсь вырваться, но он только крепче прижимает к себе. – Вера может сломаться быстрее, чем ты думаешь. – Каждое слово проникает глубоко под кожу. – Особенно когда правда прикасается к коже.

Дыхание становится коротким, в который раз дёргаюсь, но ноги отказываются двигаться.

– Но раз уж так… Клянусь, что моё имя будет звучать на твоих губах нежнее любой молитвы. Будем знакомы, я Тристан.

Глава 6. Призраки прошлого. Часть вторая

Город встретил нас шумом, который, казалось, исходил от самой земли. Люди кружились вокруг, как ярмарочный хоровод, а запахи… о, эти запахи! Жареные орехи, свежеиспечённый хлеб, дымящееся мясо с пряностями. Я пыталась вобрать всё сразу, боясь упустить хоть одну деталь.

Мне казалось, что стены монастыря, сдерживавшие мой мир, рухнули, открыв двери в новую вселенную. Небо над нами казалось выше, дома больше, а над всеми этим витал дух свободы, от которого немного кружилась голова. Почти три года я не покидала пределы монастыря, и этот день стал самым счастливым в моей жизни. Нет, не только в моей, для нас всех день определённо был особенным. Я всё время цеплялась за Рут, пока она указывала на разные направления уже намереваясь куда-то убежать, но настоятельница ловила нас и возвращала ко всей группе.

Когда нам купили мороженое, я взяла стаканчик обеими руками, будто это был драгоценный дар. Белоснежная масса таяла от тепла, липкими ручейками стекая по пальцам. Я лизнула первый кусочек и ощутила, как мягкий, обжигающий холод растёкся по языку, наполняя рот сладостью. Это был вкус, который невозможно сравнить ни с чем в монастыре.

Девочки рядом радостно переговаривались, смеялись, указывая на витрины с украшениями, цветы, разноцветные машины. А я просто смотрела. Всё казалось таким ярким, таким живым. В каждом жесте продавца, в каждом взгляде прохожего была энергия, о которой я только мечтала.

Шаги эхом отбивались по булыжникам мостовой, а ветер доносил до меня обрывки мелодий уличных музыкантов. Один играл на скрипке так, что сердце замирало, а другой пел хриплым голосом, словно рассказывал историю своей жизни.

В какой-то момент я обернулась на сестру Рут и встретилась с её понимающим взглядом. Она улыбнулась мне, чуть кивнула, словно говоря: «Наслаждайся, Аура, пока есть время».

И я наслаждалась. До самых кончиков пальцев. Пока не поняла, что такой день просто так устроить для послушниц странно как минимум.

Возвращаясь, у самых ворот нас встретила ключница Пенелопа, она что-то забрала у настоятельницы. А подходя к дверям монастыря, я невольно застыла. Мать-настоятельница поджимала губы и держала руки за спиной. Рут подтолкнула дальше, но от чего-то мне всё равно постоянно казалось, что что-то тут не так. Вдруг из монастыря вышел священник в сопровождении двух мужчин в спортивных костюмах, и у каждого на бедре была повязка, на которой крепилась кобура от пистолета, и сам пистолет.

Мать-настоятельница без радости, скорее наигранно растянула губы при священнике. Священник аккуратно присел на корточки перед нами, оказавшись на одном уровне и мягко расплылся в улыбке, протянув руку для рукопожатия к каждой из нас, пока настоятельница куда-то ушла, оставляя нас перед ним.

– Так это новое поколение? – Интригующей произнёс мужчина, но скорее всего вопрос был адресован не нам, из-за чего я прижалась сильнее к Рут.

– Они давно не новенькие, отец Юстас. – Громко выплюнула слова мать-настоятельница, словно боялся, что больше не решится на это, заставив священника подняться и стать ближе. – Они тут уже пару лет.

– И чья была гениальная идея держать это в тайне? – Твёрдо произнёс он, явно будучи готов в тот же миг ударить мать-настоятельницу.

– Мы ничего не держали в тайне. – Вырвалась вперёд как раз подоспевшая ключница. – Всего лишь вы редко заходите, учитывая вашу связь с ассоциацией.

– Как жаль. Мы потеряли два года.

– Всё это время мы обучали их нужным знаниям, так что мы ничего не потеряли. – Мать-настоятельница продолжала быть твёрдой в своих словах, и осанка стала куда горделивее прежнего.

– И чему вы могли их обучить? – Насмехаясь проговорил священник. – Основам вышивки?

Пенни вцепляется в локоть священника, как будто собирается свернуть ему шею. Напряжение разряжается в миг, охранники, всё равно, что марионетки на одной верёвке, выхватывают пистолеты, направляя их на нас и на Пенни.

С гулким стуком босых ног по каменному тротуару все шесть послушниц бросаются вперёд. Мгновения превращаются во вспышки движения, удар локтем, захват запястья, звук вырываемого из рук оружия. Охранники не успевают и моргнуть.

Выхватываю пистолет у сестры, прыгнув на спину священника, как кошка, обхватываю его шею ногами. Металл дула касается его виска.

– Отойдите! – Голос Рут звенит, как раскалённая сталь.

Мужчины отступают, медленно поднимая руки. Ещё миг и тишина нарушается хриплым, злорадным смехом священника. Смотрю на него сверху вниз, мои пальцы крепче сжимают оружие. Ловлю лёгкий кивок настоятельницы, который даёт понять: мы справились.

Мы медленно отступаем, всё ещё держась наготове.

– Обучила всему, значит? – Ухмылка священника будто разрезает воздух. – Попрошу оружие. – Протяну священник руку к Рут, но она порывисто спрятала пистолет за спиной.

– Оружие вы получите после конца процедуры. – Раздался довольный голос матери-настоятельницы. – Раз не умеете вести себя в присутствие послушниц.

Вот почему нам устроили этот день веселья, нас впервые поведут в Чертог Смирения. До этого этот зал могли посещать только монахини, нам как послушницам ещё не полагалось ступать на этот пол, а значит сегодня мы будем тренироваться не физически, а духовно. Другие монахини говорили, что в Чертоге они остаются наедине со своими мыслями, размышляли над своими намерениями и искушениями.

Воздух в Чертоге был до ужаса тягучем, навевая разные мысли и ощущения полной слабости. Тишина, и даже скрип половиц тут был неприемлем. Однако внешний вид до простого аскетичным, деревянные скамьи, свечи на стенах, небольшой алтарь или образ для молитвы.

Один из охранников подал священнику большую сумку, и пока он вытаскивал оттуда чёрные, продолговатые коробочки, я просто села рядом с сёстрами, заламывая пальцы. Я то и делала, что почёсывала затылок, вглядывалась то в один предмет на деревянном столе этого священника, то на другой, так и не найдя себе место. И пока охранник писал в большой тетради, второй вместе со священником вытаскивали из коробочек ампулы и длинные шприцы.

– Итак. – Закончив наполнять шприцы с жидкостью из ампул, священник обратил на нас внимание. – Назовите свои имена и подходите по очереди.

– Рутемия. – Встала первая Рут, направившись к священнику.

– Красивое имя. – Обмолвился он, начиная проверять её дыхание стетоскопом, а потом, вытащив деревянную палочку из бумажной упаковке, проверил горло. – Знаете, что это? – Поднял он шприц, но так и не дождавшись ответа, продолжил сам. – Подарок Ассоциации Охотников на Вампиров, навеки закрепивший наше доминирование над ними. Сыворотка, позволяющая людям противостоять гипнозу вампира. – Медленно вёл он иглу в руку Рут, и когда она поморщилась, священник указал ей на другой стул, чтобы она села отдельно от стальных. – Следующая.

– Аурелия. – Встала я. С момента моего знакомства с Рут, она стала моим маяком правильных поступков, так что я не колеблясь, пошла за ней.

– Та самая русская? – Оглянулся священник на мать-настоятельницу.

– Это имеет значение?

– Значит, да. – По-странному ухмыльнулся он, проверив и моё дыхание, а потом и полость рта. – Отлично. – Взял он шприц. – Скажи, Аурелия, как твоя фамилия?

– Отец Юстас. – Прервала его мать-настоятельница. – Вы здесь только из-за сыворотки. Ни советую лезть не в свои дела.

– Я всего лишь спросил. – Пожал он плечами. – Просто вы теряете неимоверно ценный ресурс.

– Нам это решать. – Отец Юстас пару раз кивнул, недовольно щёлкнув языком.

– Тебе раньше делали уколы? – Я мотнула головой. От чего-то не хотелось с ним говорить, так что я просто проглатывала все свои вопросы. – Это не больно. Как комарик укусит. – Похлопал тыльной стороной ладони по моим венам, протирая после этого ватой со спиртом.

Я всё-таки отвернулась, раньше мне не ставили уколы, и я не знаю, какого это, и узнавать особо не было желания, пока не ощутила, как кожу проколол острый шприц. Сильно зажмурившись и прикусив губы, я пыталась не дёргаться, пока священник не вытащил шприц. Но как только я снова посмотрела на него, из руки начала литься кровь без остановки.

– Вот чёрт! Согни! – Начал он прикладывать вату, и тут же к нам подлетела мать-настоятельница, злобно зыркнув на священника и мягко отодвигая меня в сторону Рут.

– Следующая.

– Анна.

Присев рядом с подругой медленно по телу разливался жар, становилась всё тяжелее с каждым мгновением. Меня начало клонить в сон, но я знала, что не могу заснуть, пока не увижу, что с остальными сёстрами всё в порядке.

– Следующая. – Голос священника отбивался колоколом в сознании.

– София.

Оглянувшись на Рут в ней я ясно увидела то же самое, ей плохо, как и мне. Она кое-как ещё сопротивлялась, но вскоре тяжёлая голова всё же упала на моё плечо.

Стоило закрыть глаза как головокружение усиливалось, становилось дурно и тошно. Но я из раза в раз старательно держала себя в сознании.

– Следующая.

– Кассия. – Рыжие волосы прошли передо мной как красная молния, все движения вокруг становились настолько замедленными, что мне казалось я и последний вздох не успею сделать как умру.

– Мария. – Раздался тихий голос самой младшей, и вскоре она тоже подсела к нам.

Я кое-как подняла голову, приметив почти всех сестёр. Елена была последней в руках священника, а я даже не расслышала как она назвала своё имя. Но как же отчётлива я увидала перед ней не священника, а монстра, сотканного из самой тьмы, пасть его была огромна, способная поглотить всю послушницу целиком.

Вот же досада! Я так и не успела накормить

– Бьёрна…

***

С тяжёлой головой я приподнялась с плеча одной из сестёр. Оглядываясь, понимаю, что мы всё в том же Чертоге, мать-настоятельница сидела на ступенях, у алтаря, и несмотря на то, что на ней была чёрная одежда, свет луны падал на неё так, будто передо мной создание света.

Окна для слишком большие, а через них просачивался свет полной луны, освещая не только мать-настоятельницу.

Сколько же времени мы провели в этом месте? Тихонько пытаясь высвободится из объятий Рут, я приметила, что она тоже уже проснулась.