Загадка Демиурга

Слева от королевы, на самом краешке огромного кресла, с игривой улыбкой на лице сидела принцесса Маргарита. Чёрное платье подчёркивало её изысканную фигуру, а один рукав, будто случайно, спадал с правого плеча, добавляя образу лёгкую дерзость. На её груди переливалась серебряная подвеска с невероятно крупной жемчужиной, которая то поднималась, то опускалась в такт её глубокому и редкому дыханию. Жемчужина ловила свет множества свечей, горящих в зале, и играла всеми оттенками перламутра. На левой руке Маргариты был браслет, похожий на те, что носили её сёстры, но украшенный мелким жемчугом, который придавал ему особую нежность.

Всё в этом зале говорило о роскоши и власти, и Потап, казалось, чувствовал это всем своим существом. Его шаги стали ещё осторожнее, а взгляд – почтительным, когда он приблизился к королеве и её сёстрам, готовый представить своё послание. Непреодолимое ощущение охватило его: сапфир с ожерелья королевы Екатерины, изумруд с кулона принцессы Дианы и огромная жемчужина с подвески Маргариты будто впивались в его душу, видя насквозь, вытаскивая наружу каждую мысль. От этого странного, почти мистического чувства сердце Потапа сжалось, а в горле пересохло. Он стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки, но пальцы дрожали, предательски выдавая страх.

Внезапно вспомнился покойный Ефим Красава, его суеверный ужас перед колдовством ведьм. Теперь Потап понял, о чём тот твердил. Магия здесь витала в воздухе – густая, как аромат цветов, наполнявший зал: сладкий, нежный, но от этого ещё более пугающий. Лисий Хвост впервые видел всех трёх королевских особ Екатеринодара вместе, и их ослепительная красота обжигала. Раньше он встречался лишь с Дианой – оба раза она была в походном мундире, лишённом этой подавляющей роскоши. Теперь же, среди сверкающих драгоценностей и шёлка, он чувствовал себя не посланником, а жалким недоразумением, забредшим невесть откуда.

«Кто я? – пронеслось в голове. – Мелкий служака, гоняющийся за монетами. А они…» Взгляд скользнул по королеве, чьё спокойствие напоминало грозовую тишину перед бурей, по Диане с её хищным изумрудным блеском, по Маргарите, чья жемчужина мерцала, словно насмехаясь. Даже воздух здесь был другим – тяжёлым, пропитанным властью.

Потап нервно оглянулся на Ясного Пня. Тот стоял неподвижно, словно статуя, но его глаза, холодные и неотрывные, следили за каждым движением. Под мундиром Лисий Хвост почувствовал, как по спине медленно ползёт капля пота, оставляя ледяную дорожку. Он замер, боясь пошевелиться, будто любое действие могло разорвать хрупкую паутину приличий, за которой ждал лишь позор.

– Итак, – тихим, но властным тоном первой нарушила молчание королева, – принцесса Диана сообщила мне, что ваша армия намерена сдаться.

От такой постановки вопроса Потап Лисий Хвост растерялся ещё больше, открыл было рот, чтобы что‑то ответить, но ни одного слова не пришло на ум. Ему потребовалось усилие, чтобы взять себя в руки. Он слегка прокашлялся и поглядывая то на королеву, то на принцессу Диану, наконец заговорил:

– Ваше Величество, мы простые солдаты. Нас с детства воспитывали и обучали, чтобы служить и защищать своего короля и свой город. Ничего иного мы делать не умеем. Мы и впредь хотим верно служить тому, кто будет править Миргородом.

– Как мне верить тому, кто изменил своему королю? – сурово спросила королева, в её взгляде читалась неприязнь. – Взяв золото, ты не участвовал в сражении сам, да ещё и подговорил часть солдат.

– Но я не изменял своему королю, Ваше Величество, – глупо начал оправдываться Потап. – Тот, кому я давал присягу, мёртв. Покуда он был жив, я был ему верен. Да, мы взяли золото принцессы, но от короля Михаила мы уже много месяцев не получали жалованья. Моральный дух солдат от этого упал, нам нужно было как‑то его укрепить. Наше пассивное участие в одной атаке ничего бы не решало в целой войне. Не по нашей вине Михаил Храбрый погиб. Трагедия случилась с ним не на нашем фланге.

Потап снова вспомнил Ефима Красаву, и чем закончилась его измена. Перед глазами всплыла картинка пронзённого копьём тела. Спина вся покрылась потом.

– И что теперь? – продолжала строгие вопросы королева. – Тон Екатерины не сулил ничего хорошего. Потап сильно пожалел, что явился сюда, но было уже поздно. – Что теперь твои солдаты будут делать со своим золотом? Чем оно им поможет не сдохнуть у Гнилого Леса?

Лисий Хвост краем глаза заметил, как Никита Ясный Пень приблизился, и его рука легла на эфес сабли. Одно движение, один незримый кивок головы королевы, один её ободрительный взгляд, и Потапа не станет. Кто он такой, чтобы торговаться с самой Екатериной Великолепной? Он не король, он даже не аристократ. Он просто солдат, всю свою жизнь служивший и воевавший за вознаграждение. Таких, как он, не принято жалеть. Если такие, как он стали изменниками, то их убивают, а не ведут с ними переговоры. Потап осознал, что это конец. Нужно было как‑то выкручиваться.

– Мы готовы принести вам присягу, Ваше Величество, – голос его заметно дрожал, он больше не мог сдерживать эмоции, держался только, чтобы они не превратились в истерику.

Потап рухнул на колени, склонил голову до самого пола и замер в ожидании, что сабля Ясного Пня его сейчас неминуемо проткнёт. Жизнь пронеслась перед глазами.

– Встань, Лисий Хвост! – холодным металлом прозвучал голос королевы Екатерины. – Прими смерть достойно, хотя бы как солдат, а не ползая на коленях.

Подчиняясь, Потап медленно поднялся. Лицо его было бледным, словно сама смерть, руки заметно дрожали. Рядом стоял Никита Ясный Пень, и его сабля теперь была обнажена. Последним усилием воли Лисий Хвост собрался, выпрямился во весь рост. Бросил последний взгляд надежды на принцессу Диану, но она так и сидела в безучастной позе. Стыдливо посмотрел на королеву. Екатерина не моргая смотрела ему прямо в глаза, и в её взгляде не было ни жалости, ни сожаления, только решимость. Тогда Потап снова заговорил. Голос его так и продолжал дрожать, но он уже не пытался это скрывать.

– Ваше Величество, перед смертью, смею просить вас только об одном, – он сглотнул слюну, чтобы смазать горло, и голос немного восстановился. – Пожалейте наших солдат и не сжигайте Миргород.

Сабля Ясного Пня уже медленно пошла вверх для замаха. Потап закрыл глаза, время шло, но ничего не происходило. Снова открыв глаза, он увидел, что королева Екатерина жестом руки остановила казнь.

– Твои последние слова о судьбе Миргорода? Хм… – лицо Екатерины стало вдруг задумчивым, неприязнь в голосе пропала. – И ты готов служить Екатеринодару так, как служил всю жизнь Миргороду, если наши два города станут единым государством? – спросила королева.

– Ваше Величество, ничего иного я в жизни делать не умею, – прохрипел Потап. – Если Ваше Величество пожелает сохранить мою никчёмную жизнь, клянусь всеми богами, я никогда вас не придам. Если решите покарать меня за мою трусость и алчность, то я полностью подчиняюсь вашей воле.

В шатре наступила тишина. Ожидая вердикт королевы, никто не проронил ни звука. Слышно было, как треща горели свечи. Казалось, что пауза длится вечно, или время вовсе остановилось.

– Корона Екатеринодара поверит тебе в этот раз, Потап Лисий Хвост, – огласила свой вердикт королева Екатерина, – я дозволяю преклонить передо мной колено.

Потап буквально упал на одно колено, склонил голову. Из его глаз полились слёзы, сдержать их он уже был не в силах. Сердце стучало в бешеном ритме.

– Ваше Величество, – подрагивающим от волнения голосом произнёс он, – Я, Потап Лисий Хвост клянусь верно и честно служить вам до самой своей смерти. Оберегать вас даже ценой собственной жизни. Безоговорочно выполнять любые ваши приказы. И если я нарушу свою клятву, пусть покарает меня либо ваша рука, либо воля господа.

– Достаточно! Встань. – приказала королева, тон её перестал быть строгим. – Теперь о деле. Сколько в вашем подчинении солдат и как скоро они все будут готовы принести мне присягу?

– Ваше Величество, дайте мне время до обеда, и, клянусь, вы увидите, как четыре тысячи солдат построятся поле без оружия, преклонят колено и будут ждать вас, чтобы присягнуть.

– Иди, Лисий Хвост, ты свободен, – королева махнула рукой. – И передайте всем войскам Миргорода, что я жду их присяги до полудня. Если этого не случится, я буду считать, что они преданы бесплодной вольгородской шлюхе. Тогда заговорят уже мои пушки, а переговоров больше не будет. Не будет и пленных. Если солдаты примут присягу мне, в этом случае Миргород останется цел и невредим, но перейдёт под власть и защиту королевы Екатерины Великолепной. Первыми туда будут входить именно их полки. Если городу и суждено пострадать, то только от их же собственной руки.

Потап поднялся с колен. Никита Ясный Пень убрал саблю в ножны, и его солдаты расступились, освобождая путь к выходу. Лисий Хвост на прощание ещё раз оглядел взглядом трёх сестёр и робко сделал первый шаг.

– Тем же, кто не захочет принимать присягу мне, могут убираться. Они мне не нужны. Сегодня их никто преследовать не станет. Но дальше я им ничего уже не обещаю. Передай мои в слова в точности так, как я их сейчас произнесла, – добавила королева Екатерина.

Потап кивнул и поспешно покинул шатёр.

__________________

Мобилизованные покинули лагерь ещё ночью. Не все сделали это организованно под началом воеводы Кузьмы Валуна. Некоторые дезертировали, укрывшись в Гнилом лесу. Те, у кого было куда идти и кто больше не желал воевать, покидали лагерь самостоятельно мелкими группами. Конница Екатеринодара не патрулировала степь, не было ни разъездов, ни постов – её вообще не было видно. Выбраться удалось всем, кто хотел, и сделать это получилось благополучно. Лагерь не был окружён, так что времени для отхода у всех, кто этого желал, было достаточно. Никто не стрелял, екатеринодарцы даже пушки куда‑то укатили позиций. Возникало ощущение, что вчерашнего сражения и вовсе не было. Мир наступил словно по щелчку пальцев: раз – и чувство опасности исчезло.

Потап Лисий Хвост выполнил своё обещание. К полудню солдаты в зелёных мундирах Миргорода сложили оружие, передав его для подсчёта и переписи адъютантам и писарям, и выстроились в открытом поле, выставив перед собой белый флаг. Предложением королевы Екатерины – покинуть лагерь и беспрепятственно уйти – воспользовались лишь единицы. Им действительно никто не препятствовал.

Почти четыре тысячи солдат под предводительством Макара Невелички, недолго размышляя над предложением, которое принёс Потап Лисий Хвост, выбрали новую присягу. Служить королю Михаилу, пусть даже с задержкой жалованья – это одно, но его супругу Веронику Вольгородскую никто как правителя не воспринимал. Другое дело – ведьмы Екатеринодара, тоже чужачки, но в них чувствовалась неведомая сила. Если уж выбирать, то выбирать сторону победителя. И вот теперь, понурив головы, хмурые, они стояли под палящим солнцем в тревожном и волнительном ожидании своей дальнейшей судьбы. Молились и верили в лучшее.

После полудня к ним вышла не королева Екатерина, а такая же, как они, пехота. Разница была лишь в цвете формы: миргородцы были в зелёных мундирах, а екатеринодарцы – в синих. Командовал ими майор Всеволод Тихий. Они вышли и направились прямо к ним, не пытаясь строиться или маршировать в ногу. Весёлые, довольные, они несли не оружие, а четыре бочки с вином, хлеб, сыр и прочие угощения. Когда екатеринодарцы приблизились вплотную, от них ощутимо повеяло вчерашним перегаром.

– Ну что, братва, налетай на угощения! Еда и выпивка за счёт королевы! – раздался весёлый возглас.

Ряды солдат, ещё вчера сражавшихся друг против друга насмерть, смешались. Кружки пошли по рукам, тосты,

радостные выкрики, братание и веселье распространились мгновенно и повсеместно. Солдаты обнимались, кто‑то даже поменялся мундирами. Дисциплина, если она и была, рухнула в одно мгновение. Теперь уже шесть тысяч суровых, привыкших к тяготам солдатской жизни мужчин, в один миг превратились в толпу добродушных людей, которым больше не нужно было убивать друг друга.

Пехота Екатеринодара, словно волна радости, влилась в ряды миргородцев, растворилась в них, заразив всех весельем. В одночасье стало безразлично, какой мундир на ком надет. Это были такие же парни, как они, такие же солдаты, говорившие на том же языке, думавшие точно так же. Даже шутки и анекдоты у них были общими.

Вскоре все уселись на землю, разбившись на небольшие группы. Выпивали, закусывали, смеялись и общались. Война, казалось, осталась где‑то далеко за горизонтом, а здесь под тёплым солнцем царили мир и братство.

– А сколько у вас платят в пехоте? Не задерживают ли жалованье? Как с кормёжкой? Часто ли отпуска и выходные? Как оборудованы казармы и полевые лагеря? Не сильно ли суровы королева и командиры? Часто ли учения и муштра? Можно ли записаться в кавалерию, и сколько платят там? – сыпались вопросы, и миргородцы получали ответы.

Когда самые животрепещущие темы были обсуждены, тон бесед изменился.

– Как в Екатеринодаре с девками, красивые? Много ли кабаков? Как гражданский народ относится к нашему брату? Что почём стоит? – пошли шуточки и обсуждение вчерашних событий:

– Эх, если бы вы не взорвали наши бочки с вином, сейчас бы выпивки было больше.

– Вы тоже нас изрядно потрепали. Ха-ха, да половина белых мундиров в штаны наделала, когда склад взорвался.

– Знали бы вы, какая оторопь берёт, когда на тебя мчится конница.

– Ну и артиллерия у вас… Лупит так, что головы не поднять.

– Вы тоже вчера нам жару задали, так задали, уж не прибедняйтесь.

Следующей темой стало обсуждение будущего:

– Не пограбят ли Миргород?

– Если вы сами не пограбите, так кто же его пограбит? Ходят слухи, что вас самих туда служить и пошлют.

– Эх жаль, я Екатеринодар хотел увидеть.

– А правда ли, что королева и принцесса ведьмы?

Любого могут в камень превратить?

– В камень не видел, но колдовать они умеют, это точно.

Вон как склад взорвали.

– Красивые они?

– Красивее найти сложно. Кожа белоснежная.

Спустя пару часов всеобщего братания, когда темы бесед перешли уже в личную плоскость, кто‑то рассказывал истории, кто‑то травил байки, в ход пошли шуточки, и прочая пустая болтовня.

Громко прозвучали звуки труб. Из-за холмов появилась кавалерия Екатеринодара. Всадники были без кирас, налегке. Тремя большими отрядами, каждый не менее чем по семь сотен, неспешной трусцой они направились в сторону братающихся пехотинцев. Вышел в их сторону и пеший отряд артиллеристов генерала Серафима, численностью человек пятьсот, во главе с самим, очень известным в народе, генералом.

– Стройся! – прозвучали громкие команды Макара Невелички и Всеволода Тихого.

Команды подхватили младшие офицеры.

– Быстро построиться, королева едет!

Всё моментально пришло в движение. Толпа, только что сидевшая, лежавшая и беззаботно болтавшая в полевой траве, начала приобретать форму строя. Началось с построения взводов, взводы превращались в роты, роты – в полки. Кавалерия выстроилась в линию напротив них. Артиллеристы заняли правый фланг единого большого строя. Образовалось квадратное каре, в котором не хватало одной из граней. Пехоте понадобилось всего десять минут, чтобы привести свою одежду в порядок, прибрать место, где они только что ели, пили и болтали, и найти своё место в строю. Почти девять тысяч конных и пеших воинов выстроились в ряды и замерли в ожидании прибытия её величества королевы Екатерины.

Из-за холма, где располагался лагерь екатеринодарцев, медленным шагом выехала процессия. Возглавляли её три всадницы в бледно-золотом, нежно-зелёном и чёрном платьях. Они были молоды, стройны и гордо восседали на ухоженных поджарых лошадях. За ними следовал отряд адъютантов и личной охраны. Позади плелись несколько крытых повозок, управляемых офицерами канцелярии штаба. Их движение от холма до строя полков было неспешным и заняло не менее десяти минут. За это время солдаты могли сначала всматриваться вдаль, а потом всё ближе и ближе разглядеть Екатерину Великолепную и её младших сестёр – их высочеств принцесс Маргариту Жемчужину и Диану Сокол.

Процессия совершила манёвр таким образом, чтобы королева и принцессы проехали внутри образовавшегося каре, мимо всего строя, от начала до его конца, на минимальном расстоянии. По мере их приближения к тому или иному полку пехотинцы преклоняли колено, а конные вынимали из ножен сабли и опускали их вниз, к земле. Когда обход закончился, процессия выехала прямо в середину каре. Королева жестом руки снизу вверх приказала подняться с колен. Офицеры тут же донесли до солдат её команду, и строй пехоты встал. Кавалеристы убрали сабли в ножны.

Воцарилась минутная пауза. Все взгляды были обращены на королевских особ, никто не произнёс ни звука. Солдаты старались даже не шевелиться. Слышно было лишь лёгкое топанье копыт лошадей.

Екатерина выехала чуть вперёд от сестёр и приподнялась в стременах. Потом, видимо, передумав, ловко спешилась и так же ловко забралась на верх самой высокой повозки, которые уже успели к этому времени доехать. Оттуда, очень громким голосом, отчётливо выговаривая каждое слово, королева начала свою речь:

– Мои верные солдаты! – она делала долгие паузы, чтобы ветер донёс её голос до самых дальних ушей. – Мои боевые друзья! Сегодня, в этот великий день, мы построились здесь, чтобы принять присягу воинов славного города Миргорода! – казалось, что воздух сейчас был пропитан магией, потому что её слова отчётливо долетали до всех. – Но мы не будем делать это так, как было принято всегда! Присяга – это не заученные слова, которые произносят по принуждению! Истинные клятвы мы даём тогда, когда к ним готово наше сердце! Среди тех, кто стоит здесь, больше нет победивших или проигравших! Есть только победители! Мы отдадим одинаковые почести погибшим воинам – как Миргорода, так и Екатеринодара! Не разделяя их на своих или чужих! В этот великий день мы с вами станем не миргородцами или екатеринодарцами – мы с вами станем единой армией единого и нерушимого королевства!

Один из миргородских полков не выдержал эмоций и разразился громким «Ура!». Его тут же поддержали все остальные полки. По полю громом прокатился победный клич девяти тысяч глоток. Королева подождала, когда голоса утихнут, и высоко подняла руку вверх, повелевая всем остановиться. Снова наступила относительная тишина, и она продолжила речь.

– С этого момента все вы – опора моей короны! Вы плечом к плечу стоите на страже мира и спокойствия Екатеринодара и Миргорода!.. Вы – те славные мужи, кто охраняет порядок и обеспечивает безопасность горожан! Вы – элита наших городов! Вы – их сила, честь и гордость! Вы – лучшие из лучших сынов королевства! Вы – те, кто способен думать не только о себе, но прежде всего служить на его благо! И если нужно, то не раздумывая закрыть его своей грудью! Сегодня я, королева Екатерина, заявляю вам всем!..

Тишина стала абсолютной. Казалось, что даже ветер утих, и всё, что находилось в воздухе в этот момент, – это только слова королевы.

– Здесь, у Гнилого Леса, я даю вам свою клятву! Ничей ратный подвиг никогда не будет забыт! Что бы ни случилось, я никогда не брошу вас в беде, не оставлю умирать на полях сражений! Вы никогда не будете испытывать нужду! Ваши чаши всегда будут полны!.. Запомните навсегда этот день! Запомните его на всю жизнь и будьте ему верны! Отныне и навсегда с вами ваша королева и ваши принцессы! И покуда мы вместе, плечом к плечу – нам не страшен никакой враг!

– Да здравствует королева! – в едином порыве прокричала вся армия. – Да здравствуют принцессы! Да здравствует королевство!

– А сейчас! – снова выкрикнула королева, когда гул утих. – Давайте хорошенько отпразднуем этот день! – голос Екатерины начал всё‑таки немного срываться от крика и эмоциональной речи, приобрёл лёгкую хрипотцу. – Завтра начнётся новый, и нас ждут новые походы! Но сегодня! Сегодня и королева, и принцессы будут праздновать, будут пить и веселиться наравне со всеми! И мы все принесём друг другу присягу! Тут, у Гнилого леса! Скажем друг другу только те слова, которые идут от самой души! И клятву свою, мы никогда не нарушим! Разойдись! …

«Ура!» – строй не распался, всех переполняли эмоции.

У людей возникло ощущение, что только что прямо на их глазах было создано что‑то великое. Создано новое будущее. Солдаты вдруг ощутили себя даже не войском или армией, они ощутили себя братством. Братством по оружию, братством по вере и убеждениям, братством по верности и чести. Братством, которое ведёт за собой, самая великая из всех когда‑либо существовавших королей и королев – Екатерина Великолепная! Момент был столь волнителен, что у многих на глазах появились слёзы.

Адъютанты королевы скинули покрывала с тележек, в них были яства и вино. Спешилась кавалерия. Лошадей быстро отогнали пастись. Синие и зелёные мундиры приблизились к королеве и принцессам, увидели их совсем близко – буквально руку протянуть. И протягивали, и получали ответ. Екатерина и её сестры забрались на бочки и лично наполняли солдатские кружки. Такие хрупкие, изящные, словно редчайшие произведения искусства, но безгранично сильные и уверенные в себе юные девы. Ими невозможно было не восхищаться.

Кто‑то крикнул: «Да здравствует королева!», «Да здравствуют принцессы!». Следующие солдаты подхватили их возгласы. Степь огласилась криками ликующей толпы. Солдаты начали обниматься, кто‑то целовался. Праздник уносил суровых мужчин в будущее, открывал перед ними новые перспективы. Что‑то непостижимо сильное родилось на опушке Гнилого леса. Была ли это магия, или это была действительно клятва, никто уже про это не думал. Это стало не важно.

Глава вторая

МАГИ И ПОСВЯЩЁННЫЕ

Лес может быть красивым, полезным и приятным ме-стом для времяпровождения. Но к Гнилому лесу это не относилось. В Екатеринодаре ходили слухи, что он скрывает множество тайн. Однако Денис, Василиса и Варвара очень скоро убедились, что эти рассказы имеют мало общего с действительностью. Возможно, тайны здесь и были, но лес хранил их так тщательно, что повстречать их было почти невозможно.

Гнилой лес напоминал место, совершенно неприспособленное для жизни человека. Сосны, ели, дубы или клёны здесь почти не встречались. Это было царство осины, ольхи и рябины, изредка разбавленное берёзами. Лес был старым, а его территория представляла собой сплошной бурелом. Поваленные гниющие или уже трухлявые деревья лежали на каждом шагу. Лишь в редких местах удавалось пройти больше десяти шагов, не перелезая через завалы. Всё остальное пространство густо заросло молодняком и кустарником. Сквозь плотные кроны деревьев не было видно неба. Здесь не существовало ни дорог, ни троп. Это была сплошная зелёная масса, попав в которую, человек быстро терял представление о направлении. Ориентиров почти не было, и всё вокруг выглядело одинаковым.

Ситуацию усугубляла невероятная сырость. Если пойти в сторону, откуда пробивалось больше света, то вскоре неизбежно можешь оказаться у небольшого топкого болота, покрытого толстым слоем мха. Таких болот здесь было множество, и все они похожи друг на друга. Единственным их преимуществом было то, что над ними можно увидеть небо. Это помогало определить, где север, а где юг, определиться по времени. Вторым плюсом были ягоды: вокруг болот в изобилии росли голубика, черника, брусника

клюква. Однако, сориентировавшись на болоте и отойдя от него на сотню шагов обратно в гущу кустарника и бурелома, путник снова быстро терял направление.

Дополнительные проблемы создавал рельеф местности. Чащобу пересекало бесчисленное количество оврагов. По сути, это был зелёный лабиринт, состоящий из оврагов, болот и бурелома. Главными обитателями и хозяевами здесь были комары. Миллионы комаров, тучи, несметные полчища. Гнилой лес, словно вампир, всасывал в себя всё живое и пил его кровь. Войти сюда было легко, но выбраться – гораздо сложнее. Выжить здесь какое‑то время было возможно, но, не дай бог, получить рану и заблудиться – пропадёшь.

Гнилой лес был отъявленным садистом. Он, как паук, медленно и неспешно убивал добычу, попавшую в его паутину. Наслаждался её мучениями, подкармливал ягодами и поил водой, чтобы жертва страдала как можно дольше. Но и это было не всё. Лес шумел и скрипел. Шумел листьями и скрипел стволами. Если добавить к этим звукам комариный гул, получался целый оркестр. Других звуков здесь не было, но и этих хватало с избытком. Если путники теряли друг друга и расходились на сотню шагов в разные стороны, то кричать и звать можно было, сколько угодно – тебя уже не услышат. Все голоса поглощал и заглушал Гнилой лес.