Рассмешить Вселенную

Евгения Корешкова

Рассмешить Вселенную

первая глава

Двигатель отказал почти в самом конце разгона, уже перед самым выходом в гиперпространство. И ладно, хоть «до», а не «во время…», а то мало бы что осталось от старого грузовика. И это было настолько жестко, что даже Надежда, обычно  спокойно и беспроблемно переносящая перегрузки, почувствовала себя не в своей тарелке. Она отсиживалась в каюте и, приходя в нормальное состояние, ворчала, что, похоже, на этом корабле напрочь забыли о людях. Рудному концентрату в трюмах ничего не сделается, ни один контейнер даже не сдвинется, а вот, экипажу пришлось туго. Хотя, если подумать, эта поломка  – единственное приключение за последние два рейса.

Летать на частном транспортнике   – дело скучнейшее, но куда ещё возьмут без напарника. Такие владельцы  небольших грузовиков упорно подавали свои заявки на выпускников джанерской школы в надежде получить на распределении хоть кого-то. А заодно и льготы от государства за стажера. Тогда владельцу этого грузовика повезло.

А Надежде – нет. Дар предвидения – дело нереальное. Кто мог знать заранее, что напарник погибнет перед самыми выпускными экзаменами? Несчастный, нелепый случай. Отказал надежный, казалось бы,   айдер, а внизу оказались скалы. Первое время Надежда долго не могла принять потерю, про себя разговаривала с погибшим другом. Но время все-таки сглаживает эмоции, отдаляет прошедшее, и она смирилась. И давно уже попрощалась с заявкой на военный крейсер. Там теперь летает другая пара, а она вынуждена довольствоваться этим потрепанным стареньким грузовиком.

Первый рейс, самый скучный и тоскливый, думала, никогда не закончится. Видимо, прав был отец, когда периодически говорил, если все вдруг шло наперекосяк: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. По версии матери смешить своими планами следовало Вселенную, которой, вероятно, на сей раз было очень весело.

Весь заработок с первого рейса Надежда истратила разом. На два сеанса связи.

С Чионой – Шетону, и с Накастой –Лоннеду. Просьба была одна: прислать материалы, какие можно найти, по медицине катастроф. Самые разные подходы в оказании скорой помощи у рептилоидов и людей. И почти два года, самостоятельно и упорно, до автоматизма, все это дело штудировала.  Чтоб можно было потом сдать на еще одну квалификацию.

С практикой, правда, было напряжно. Немногочисленный экипаж транспортника страдал, если разве от постоянной скуки.

Стоило учиться на десантника, чтобы, за весь рейс ни разу не исполнить прямых обязанностей охранника. Но с другой стороны, что могут сделать шесть человек  охраны (а также грузчиков и подсобных рабочих по совместительству) в случае реального нападения? Немного, пожалуй.

Тяжело вздохнув, Надежда наклонилась и подобрала с пола своего рептилоида,  который свалился с полки во время аварии.

– Бедный ты мой, – вслух пожалела она свою любимую игрушку, и, наверное, целую минуту стояла, закрыв глаза и прижимая к груди зеленого кожаного друга. Только игрушке она могла рассказать о ежедневном однообразии стандартного до мелочей полета, о непонятном беспокойстве, гнездящемся в душе в последние два месяца. Может, причиной был настойчиво повторяющийся сон? Знакомый,  четкий, уже выученный наизусть.

Она вне корабля. В открытом космосе. Одна. На тонком страховочном фале, который, неожиданно, натягивается, как струна и начинает рваться, медленно распуская в пушистую кисточку нити сверхпрочных волокон, которые и ножом перерезать сложно. А корабль включает двигатели и начинает уходить. Без неё. Насовсем. Быстро превращаясь в светящуюся точку и, наконец, вовсе пропадая. И панический ужас одиночества. Нет, не смерти, а именно одиночества и полной беспомощности. И каждую ночь Надежда просыпается в этом ужасе, с мокрым от слез лицом и подключает гипнотрон, чтоб оставшееся до побудки время доспать безо всяких снов.

В дверь коротко стукнули, и почти сразу же проснулась бритая голова бортинженера, а затем и он сам до пояса.

– Надежда, как ты тут? – с искренней заботой в голосе поинтересовался он. Все-таки, как-никак, в этой каюте обитает самый красивый десантник на корабле. И может ли быть неинтересной для мужского взгляда двадцатилетняя выпускница Джанерской Школы Даярды?

Кого могли оставить равнодушным веселые, ярко-синие глазищи и светлые, чуть волнистые локоны,  очень легкомысленно лежащие на плечах. Вот, и бортинженер, до сих пор безуспешно мечтая хотя бы о намеке на взаимность, прищурился в беззлобной усмешке, – опять со своим хищником обнимаешься?

– И сколько раз тебе говорить, – почти всерьез обиделась девушка, – не хищник это, а рептилоид. – И, приподнявшись на цыпочки, усадила игрушку на полку над креслом.

– Все равно кукла детская, тьфу! Лучше бы меня, что ли обняла, или кого другого из экипажа. Плохи ли у нас парни? А то два года уже летаешь, и все никого не выбрала.

Надежда резко повернулась, собираясь сдерзить, но бортинженер, виновато улыбаясь, уже коротко и примирительно покачивал поднятыми руками возле своего лица.

–Всё, всё, всё… я пошутил. Я по делу пришел. Помоги мне посмотреть двигатель. Только надень перчатки от легкого скафандра, нам некогда ждать пока там все остынет. Прикинем, сможем ли справиться сами или придется вызывать Патруль Контроля.

– «ДэБи-14»? – усмехнулась  девушка.

– Что?

– На «ДэБи-14» летают мои родители.

– Может, и они ответят на вызов. – И  поторопил. – Давай скорее. А то мы торчим  в  зоне  разгона. Не самое подходящее место для ремонта. В любой момент кто-нибудь может выйти из гиперпространства  как раз на месте нашего корабля. Представляешь, что от нас останется?

– Не пугай, пуганая уже. Пошли лучше, что в дверях стоять.

Должность помощника Надежда освоила давно. На все пять  ''п'', как говорится: подай, принеси, подержи, подкрути, припаяй.…Хоть какое-то занятие, по крайней мере.

Работали, невзирая на душную жару, дружно и сосредоточено. Перебрасывались короткими фразами, и уже почти добрались до отказавшего блока, когда по общей связи прозвучал приказ:

– Охранникам срочно собраться в рубке управления!

И были в спокойном тоне приказа какие-то едва уловимые нотки, которые весьма не понравились и Надежде и всем остальным тоже.

– Похоже, у нас скоро будут гости. Судя по мощности гравитационного всплеска, где-то рядом вышел из гиперпространства корабль значительно крупнее нашего. Будем надеяться, что он пройдет мимо, но, все равно, экипажу боевую готовность.

Надежда вполне понимала тщательно скрываемое беспокойство капитана, являющегося к тому же владельцем корабля. Он бы рад не встречать ни одной живой души от взлета до посадки. Встреча в открытом космосе – всегда риск. Никто ещё не исключал опасности потерять и груз, и сам корабль. Пока вызовешь Патруль Контроля, пока они прилетят.… Тут, даже несколько ракетных установок  могут не спасти, не то,  что одна.

Потянулись минуты гнетущего ожидания, когда все взгляды скрестились на чистом пока экране локатора. Надежда успела ещё обвести глазами сосредоточенные лица охранников с суровым прищуром и сведенными к переносице бровями, успела заметить побелевшие костяшки стиснутых кулаков капитана и мелкие капельки пота у него на лице. И только уже потом на локаторе, вверху и справа, появилось, мутное   пятнышко засеченной цели, пока ещё визуально не различимой.

Корабль явно приближался. Вот уже на экране обзора стали видны его смутные очертания, не позволяющие пока классифицировать видимый объект, чтобы определить планету происхождения. Но это было что-то очень большое и очень быстрое. Теоретически Надежда была готова к встрече с чужаками, знала, что делать, как держать леггер в руках, но не более. И поэтому на душе было тоже не очень спокойно. Что-то будет…

Но постепенно очертания объекта становились все более отчетливыми, и он все больше принимал очертания военного крейсера. Крейсера Даярды.

Капитан сначала облегченно выдохнул, но затем вновь насторожился. Даярда не только обеспечивала кораблями свой флот, но и продавала их. Так что ещё неизвестно кому принадлежала эта громадина, могущая при желании разнести их грузовичок на атомы, особо себя не утруждая.

– Попытайтесь связаться с ними, – приказал капитан.

– А может, они нас не заметили? – без особой уверенности спросил второй пилот.

– Конечно! Уж если мы их прекрасно видим, то наш корабль у них, как на ладони.

Чужак приближался. На экранах дальнего обзора стал четко виден его корпус с мощными орудиями.

И тут Надежда ахнула радостно, узнавая:

– Так это же ''Хаккад''! Успокойтесь! Это – Хаккад!''

– Откуда ты можешь знать?  – голос капитана звучал очень недоверчиво, – они же еще на связь не выходят.

– Так ведь ещё пяти минут после выхода не прошло. А я сейчас проверю, если это ''Хаккад''…– и замерла, зажмурившись, прижимая кончики пальцев к вискам, выходя на телепатический контакт. И буквально через полминуты заулыбалась и открыла глаза, прерывая связь.

–Это они, точно они! Кас Кларт ответил мне.

– Кас? – удивился капитан. Твой дядя на ''Хаккаде''?

– Нет, он не совсем родственник. Просто я его так ещё с детства привыкла называть. Он очень близкий друг нашей семьи. И капитан ''Хаккада''.

Её прервал пилот.

– Капитан, ''Хаккад'' на связи. Они просят принять десантный бот и спрашивают, не нужна ли какая помощь.

Гостей встречали, как положено по военным правилам, с почетным караулом изо всех шести охранников, замерших в парадной десантной стойке с леггерами перед грудью и гордо вскинутыми подбородками.

Кларт, едва ступив на палубу чужого ангара, сразу же отыскал глазами Надежду, стоящую крайней в левом ряду с таким же, как у всех торжественно-суровым выражением лица. Она не улыбнулась, когда их взгляды скрестились, только в глазах вспыхнул на секунду восторг.

С Клартом прибыли пять человек сопровождения, в том числе трое ремонтников, которые сразу же из ангара проследовали осматривать поврежденный двигатель. Кларт со своими охранниками ушел вместе с капитаном, и время для Надежды почти замерло и тянулось медленно-медленно. Ей казалось, что капитаны разговаривают между собой слишком   долго. Что Кларт, её Кларт, с которым она не виделась около трех лет, теперь никогда не обратит на неё внимания и не захочет общаться. Вот так, изводя себя глупой детской ревностью, она просидела в ангаре до тех самых пор, пока капитан не вызвал её по браслету в гостиную, где, почти сразу же оставил её наедине с Клартом.

Надежда замерла, едва переступив порог, все ещё ощущая свою, очень детскую обиду, и простояла бы ещё дольше, но Кларт поднялся, улыбнулся грустновато-ласковой улыбкой, и …

– Девочка моя…, – он произнес эти слова почти шепотом, но девушка тоненько, по-птичьи пискнув, прыгнула к нему на шею и повисла, согнув ноги.

– Кас Кларт! Как здорово! Я так соскучилась!

Капитан ''Хаккада'' стиснул её в объятиях и долго не отпускал. Надежда что-то пыталась лепетать, захлебываясь от радости. Получалось слишком быстро и не совсем внятно.

– Ну, вот, – вздохнул Кларт,  разжимая, наконец, руки, – а я   подумал сначала, что ты уже успела повзрослеть. Ты была такая серьезная с леггером в руках.

– Вы даже внимания на меня не обратили. – Всё ещё обиженно посетовала Надежда, отступая на шаг.

– Ещё как обратил! – уверил её Кларт, – я даже заметил, что ты даже перед гостями умыться не соизволила. До сих пор, вон, левая щека в смазке.

Девушка ойкнула и устремилась к зеркалу, чтоб попытаться убрать жирный сине-зеленый мазок. Она яростно терла лицо и рассказывала, как они напугались, было ''Хаккада''. Наконец она стерла смазку и, оборачиваясь, спросила:

– Кас Кларт, а вы сейчас на Даярду?

– Не совсем, – уклонился он от прямого ответа, – но примерно через месяц, если ничего не случится, рассчитываю на отпуск. И постараюсь провести его у себя дома.

– Как здорово! Вы даже не представляете, как все здорово! – Надежда взяла гостя за руку, потащила за собой на диван, – Вы же ничего ещё не знаете! – И начала рассказывать: перед этим полетом мне передали информблок. От родителей. Они сообщили, что через полгода у них будет отпуск, и они собираются на Даярду. Мы тоже летим домой. Получается, что через месяц или полтора мы все соберемся на Даярде, и будем отдыхать все вместе, и Вы с нами. – Лицо её возбужденно зарумянилось, глаза светились, и она никак не могла понять слишком серьезного Кларта, старательно пытаясь передать ему свой восторг от предстоящей, совсем уже недалекой встречи. Ведь это такая редкость, чтоб отпуска у всех самым невероятным образом вдруг совпали. Это же целых три недели счастья, когда можно будет уехать на океан или в заповедник или…

– Надя, – очень тихо и осторожно позвал её Кларт.

– Да? – удивилась она, замолкая.

– Надя…, – опять повторил он, глядя в её сияющее лицо, – я должен тебе кое-что отдать… Я искал тебя, но не предполагал, что придется встретиться именно здесь.

– Вы привезли мне подарок! – обрадовалась она совсем по-детски и замерла, глядя, как Кларт медленно расстегивает левый нагрудный карман. И почему-то смотрит куда-то в сторону.

– Н-нет. – Как через силу выдавил он. – Подарка я не привез… Я пообещал, что передам…

Надежда, окончательно заинтригованная, со всем возможным вниманием смотрела, как он достал из кармана плоскую синюю коробочку с пол-ладони величиной, открыл крышечку с торца, чуть отодвинулся, освобождая место на диване. Он уже начал наклонять коробочку, когда девушка, чтоб устроить себе настоящий сюрприз, крепко зажмурилась, выждала ровно секунду и открыла глаза.

На гладкой, темно-коричневой поверхности дивана лежали две витые золотые цепочки. На одной был серебряный кулон, на другой – золотой крестик. И по тонкому обручальному колечку на каждой.

И нечем стало дышать. Горло перехватило. Она, не мигая, смотрела на такие, до мельчайших деталей знакомые вещи и лихорадочно соображала, так и не дыша (она умела очень надолго задерживать дыхание):

– Родители никогда не снимали этих цепочек. Никогда. И, если они у Кларта… обе.… Нет!… Они обещали через месяц на Даярду. Обещали мне. Они меня никогда не обманывали… Обе цепочки… обе…

И кислород в легких выгорел без остатка. Она судорожно выдохнула и коротко, со всхлипом втянула новую порцию воздуха. Рука сама поползла к цепочкам, чтоб дотронуться, но замерла на полдороге. Плечи ссутулились, до предела подтягиваясь вперед.

–Такого не может быть! Просто не может! – губы сами почти беззвучно шепнули спрашивая: Ма?… Па?

Кларт молчал. Надежда заставила себя поднять голову.

Капитан ''Хаккада'', уткнувшись губами себе в плечо, старательно отводил взгляд, но девушка спросила его не совсем то, чего он так боялся.

– Когда? – с трудом выдавила она, уже почти зная, что именно он ей ответит.

– Два месяца назад.

И уже только потом:

– Как?

Кларт медленно поднялся, прошелся несколько раз туда-сюда, опять сел, сплетя пальцы на левом колене. Глядя в одну точку перед собой, полностью втянул в рот губы, прикусив их. Надежда молча ждала. Кларт посидел так ещё с минуту и, опустив подбородок на грудь, наконец, начал.

– В седьмом секторе, в созвездии Синдантол есть планета Локм. Это довольно старая колония Ксантлы. Ты наверняка знаешь – на Ксантле перенаселение, а тут – почти необитаемая планета. Там в свое время была довольно развитая цивилизация, но они почти все погибли. Умерли. Была пандемия. Эта болезнь так и названа – Локменская чума, хотя к настоящей чуме не имеет никакого отношения. Переселенцы с Ксантлы  высадились туда и спокойно жили около двухсот лет.  На Локме уже насчитывалось около девяти миллионов человек.

А потом планету накрыл тайфун. Мощнейший из тех, что мне приходилось видеть. Настоящее светопреставление: наводнения, сели, ураганный ветер. С Локма запросили помощь. Туда вылетело десять экипажей Патруля для укрощения тайфуна и ликвидации последствий. Шесть из них было с  базы Накасты.

Поначалу все шло нормально. А потом в лагерях для беженцев начали заболевать люди. Все больше и больше с каждым днем. Патрульным пришлось организовывать размещение и лечение заболевших. На Локменскую чуму никто и не подумал. Заболевание считалось мертвым, оно не встречалось более трехсот лет. Оно даже не включалось в состав комплексной вакцины. А характер у болезни весьма дурной. Инкубационный период у неё больше трех недель, причем человек опасен, как источник инфекции, практически с первого дня после заражения. Он убивает окружающих, сам не подозревая, что болен. И распространение самое обширное: при дыхании, при контакте, с водой, с пищей.… Когда удалось идентифицировать вирус, все Патрульные одели биомаски и скафандры, но слишком поздно. Их подвел слишком длительный скрытый период болезни, когда вирус, находясь в организме, ничем себя не проявляет, чтоб потом, меньше чем за неделю свести человека в могилу. Скорее всего, именно старые захоронения, размытые водой, и стали источником заразы.

На Даярде, в Институте межгалактической микробиологии КНОЛа, в коллекции хранился штамм этого вируса. Вакцину готовили уже на ''Хаккаде'',  в полете. Корабли Даярды самые быстрые. У нас было девять миллионов доз вакцины, но когда мы долетели, понадобилось уже только шесть. И ещё около двух миллионов человек мы привили слишком поздно.

Аринду я уже не застал, а Сергея видел. Мы поговорили, успели поговорить. Ему было плохо. Несмотря на прививку, температура зашкаливала. У него на правый кулак была намотана цепочка Аринды. Он отдал мне сначала её, а потом и свою снял. Отдай, говорит, Надюшке после дезинфекции и скажи, что я прошу у неё прощения, что обманул с отпуском. Она уже большая девочка, должна понять. Я ему говорю: перестань, все обойдется, мы же тебя привили. А он мне сказал, что, мол, давай хоть сегодня не будем врать друг другу. Аринда ждет, я и так задержался. И ещё он велел, чтобы ты вернула на Талькону какой-то голубой перстень, что Аринда просила это сделать его, а он не сумел. В вещах посмотришь. При себе у них не было этого перстня. И все беспокоился о тебе, что ты одна остаешься. Я ему поклялся, что буду заботиться о тебе. Потом он начал говорить с Шетоном, о корабле, о каких-то технических подробностях. Шетон сидит весь тусклый, выцветший, а Сергей ему про микросхему в навигационнике, которую не успел заменить, про кладовщика на базе, который обещал новый вакуум-комплект для десантного бота и, конечно, зажмет, если ему не напомнить. Все торопился, торопился, а потом говорит, что устал, попросил воды и уснул.  Он умер к вечеру, так больше и не приходя в сознание. Их вещи у меня на ''Хаккаде''.

Надежда сидела, закаменев, глядя перед собой в одну точку, и дрожала, как от холода. Кларт прижал её к себе и ласково гладил по голове, ничего больше не говоря. Он и так уже сказал слишком  много. Прошло ещё много времени, прежде чем Надежда, ощутив себя маленькой беспомощной девочкой, сумела, наконец, расплакаться в его объятиях горько и безутешно.

Кларт вовремя уловил момент, когда, облегчающий душу плач начал переходить в истерику, и, используя гипноз, заставил девушку заснуть. Он знал, что у неё уже больше не осталось сил, чтоб сопротивляться воздействию.

Двадцать минут принудительного сна сняли нервный срыв, но боль потери не уменьшили нисколько. Глаза девушки, ещё недавно такие веселые, с азартной искоркой в глубине зрачка, теперь были   наполнены слезами, беспрепятственно стекающими по красному опухшему лицу. Надежда сидела, съежившись, втянув голову в плечи, по-детски шмыгала носом, и была такой маленькой, жалкой и беспомощной, что у Кларта сжималось сердце, но он абсолютно не знал, что ещё можно сделать в такой ситуации. Два месяца он носил в себе эту боль, десятки раз прикидывал, какие слова можно сказать в утешение этой девочке. А пришло время высказаться, приласкать, успокоить и все заранее приготовленные слова оказались бесполезными, совсем не подходящими. И Кларт молчал, накрыв своей широкой ладонью тонкие холодные пальцы её правой руки, бессильно лежащей на колене. И горе было огромным и общим для них двоих.

Надежда заговорила первая:

– А…Ш-Шетон? – спросила она невнятно, так что Кларт едва понял её, – Ш-Шетон как?

– Он жив. Только он  и еще один молодой рептилоид, изо всего экипажа. Рептилоиды не восприимчивы к этой болезни. И накастовцы тоже. А все остальные… со всех десяти кораблей. Патрульные больше других общались с больными, ухаживали, пытались лечить, организовывали карантинные мероприятия, ну и…

– Кас Кларт, как Вы думаете, успели на Базе набрать новые экипажи?

– Наверное, ещё нет. Или не все. Слишком большие потери. – Отозвался он, отметив, что безразличная маска скорби на лице девушки впервые сменилась заинтересованностью, глаза ожили.

– Мне срочно нужно на Накасту, – вполне уверенно заявила она. – Я хочу в Патруль Контроля. На «ДэБи-14». – и взмолилась: Кас Кларт, миленький, поговорите с капитаном, пусть он меня отпустит. Мне нужно успеть завербоваться! Меня он и слушать не будет, у меня контракт на пять лет после Джанерской Школы, Вы же сами знаете, я обязана отлетать на этой консервной банке ещё три года. Я же здесь с тоски умру! Кас Кларт, пожалуйста, Вам он не откажет, тем более, сейчас, после ремонта. Пожалуйста, поговорите с ним! Я выплачу ему эту неустойку. Не на раз, но выплачу. Я больше в жизни Вас ни о чем не попрошу, только уговорите капитана и захватите меня с собой до Накасты.  Или до любого ближайшего космопорта! – И замолчала, жалобно глядя ему в глаза.

– Хорошо, – ласково улыбнулся он, – только одно условие…

– Любое, Кас Кларт, – быстро заверила она и выжидающе посмотрела ему в лицо.

– Так вот, – Кларт поднялся и, наставительно подняв указательный палец, произнес: пока я хожу, независимо от результатов разговора, ты должна умыться и привести себя в порядок, как бы тебе сейчас ни было тяжело. Отключай все. Время с тобой, все ночи твои на боль и воспоминания.

''Хаккад'', все-таки, военный крейсер, и мне не хотелось бы, чтобы ты появилась там в таком виде.

Ожидание было бесконечным.

Но, когда Кларт вернулся, Надежда, как ни старалась, ничего не сумела прочесть по его лицу. Попыталась, было, узнать, о чем же он думает, стоя у самых дверей, но наткнулась на прочную блокировку. А Кларт нарочно тянул с ответом, радостно отмечая, что перед ним сейчас, находится вполне живая, полная ожидания и любопытства девушка, а не скорбная безжизненная мумия.

– Кас Кларт, Вы договорились? Нет? – она терялась в догадках, каким-то чудом ещё удерживая себя на диване, но уже вытянувшись в струнку, готовая в любое мгновение вскочить. Кларт не стал больше испытывать её терпение. Он улыбнулся:

– И где же твоя выдержка? Какое же ты ещё дитё малое! – и успокоил, наконец, – да всё, всё, договорился я. Безо всякой компенсации. Можешь собирать вещи. Только быстрее, мои ремонтники уже заканчивают работу.

Надежда вскочила, издав короткий радостный писк, подбежала к своему спасителю, дотянувшись, чмокнула его в щеку и вылетела в коридор, едва не сбив с ног   теперь уже бывшего члена экипажа, как на грех, проходящего мимо.

вторая глава

Выспаться не удалось. Надежде показалось, что нежный переливчатый сигнал внутрикорабельной связи прозвучал сразу же, как только её голова коснулась подушки. Приоткрыв один глаз, девушка посмотрела на браслет. Спала она сорок пять минут. Маловато. Будь она на работе или в Джанерской Школе, давно бы уже стояла одетая. А сейчас, уютно свернувшись в калачик, дремотно слушала вежливый, приторно-мягкий, с отлично отработанной дикцией женский голос.    – Уважаемые пассажиры, наш лайнер выходит на орбиту Тальконы. Просим извинения за прерванный сон, но вам нужно приготовиться к посадке.    Надежда полежала ещё немного, и начала, не торопясь, одеваться, испытывая что-то вроде наслаждения от исполненного желания. Патруль Контроля – это не мелкий частный транспортник! Это шикарное место работы!

Она  знала, что, все равно, успеет собраться значительно быстрее остальных пассажиров.

Новенькая, ещё не успевшая полностью утратить характерный запах упаковки, форма Патрульного, аккуратно сложенная, ждала   у кровати. Девушка потянулась за одеждой и ощутила, как в правой кисти, отголоском острой боли, ожило совсем недавнее напоминание о том, что форма Патрульного на плечах – это не просто элегантность и максимальное удобство, но и постоянная ответственность, даже если находишься в официальном отпуске. Надежда положила руку на колено. Через всю ладонь по крутой дуге расположился четкий ряд ещё заметных алых точек. Точно такая же дуга украшала руку и с тыльной стороны кисти. Девушка растерла травмированное место кончиками пальцев левой руки, убирая боль и оставшиеся следы, одновременно вспоминая каким образом, заработала это ''украшение''.     Пять дней назад, в космопорту Накасты Надежда ждала начала посадки на лайнер. Всё пока шло, как и хотелось. Её не только приняли в Патруль Контроля, но и дали возможность слетать на Талькону, чтобы вернуть перстень, пока корабли не пригнали с Локма.