Сказание о Радонии. Книга 2. Два князя

– Мы, – он указал рукой на спутников, – посланники князя Роговолда, владыки Каменецкого княжества. Я – Роман, воевода дружины и ближайший помощник государя.

«Ну и ну! Каменецкая рать.»

– Что князю Роговолду надобно в Радограде? – нахмурившись, спросил он.

Бледный усмехнулся.

– Я отвечу на твои вопросы, воин. Но и ты представься. Хочу знать, с кем говорю.

– Я Ростислав. Голова Радоградской стражи.

– Где посадник? Где бояре? – металлическим голосом осведомился Роман. – С кем мне говорить о деле?

– Со мной, – отрезал Ростислав. – Больше тут никого нет. А я передам, кому надо, слово в слово.

Воевода бросил взгляд на спутников, затем пожал плечами и заговорил громко, чтобы его слышали не только стоящие рядом, но и воины на стенах:

– Сообщаю вам, жители Радограда, что Роговолд Изяславович получил от степного владыки, хана Угулдая, ярлык на княжение в Радонском княжестве! Ханское дозволение в Радонии – закон! Потому отныне и княжество, и его столица – под Роговолдом!

Ростислав не поверил своим ушам. Он растерянно повёл глазами по сторонам. Роговолд – правитель Радонского княжества?

Стараясь не показывать охватившего его смятения, мужчина осторожно посмотрел на сопровождавших его стражников. Суровым молчанием встретили они слова посла. Нахмурившись, воины исподлобья взирали на бесстрастного Романа.

– Князь обещает, что не станет чинить никаких притеснений ни горожанам, ни боярскому сословию! – продолжал тот. – Жизнь в Радограде останется прежней! Откройте ворота и впустите Роговолда с войском до следующего утра – и никто не пострадает!

Закончив, посол замолчал. Над Бирюзовым пятаком повисла звенящая тишина.

Каждый, кто стоял здесь, обдумывал услышанное.

Наконец Ростислав подал голос:

– По нашему закону князем будет Олег, сын Юрия. Мы ждём его возвращения из Ханатара для венчания на престол!

– Олег не вернётся в Радоград! – холодно сообщил Роман. – Он нанёс оскорбление хану и более не претендует на Речной престол. Отныне Роговолд – законный правитель, и он требует впустить его в город!

– Твои слова чудны, посол. Тяжело в них поверить, – покачал головой Ростислав.

– Тем не менее это правда. Веришь ты или нет – не важно. К делу это не относится. Нам известно, что князь Юрий мёртв. Потому передай мои слова тем, кто властвует в городе.

Ростислав пристально посмотрел в бесцветные глаза каменецкого воеводы. Затем резко развернулся, подал сигнал дозору и быстрым шагом направился за стены.

– Князь будет ожидать! – бросил ему в спину Роман. – Советую не затягивать с ответом!

Не произнеся ни слова, голова радоградской стражи скрылся в проёме между приоткрывшихся створок. Бирюзовые ворота с грохотом захлопнулись за его спиной.

***

– Погодите. Верно ли я понял, что Олега нет в живых? – подытожил Залуцкий. – И ждать его не стоит?

Тимофей Игоревич кивнул.

– Да, Иван Антонович. Вот, – посадник указал на стоявшего за его спиной, у княжеской двери, Ростислава, – он передал слова посла. Вы все их слышали. Если нужно, голова стражи всё повторит ещё раз.

Сидящие за думским столом бояре переглянулись. Новость о смерти наследника погрузила их в оцепенение. Некоторое время никто не решался произнести ни звука.

– Княжич убит? – наконец заговорил Трогунов. – Нам следует ответить! Нужно вызвать войско с северных границ! Что мы за государство такое, коли не дадим сдачи?!

Голос его креп, набирая силу. Речь свою он закончил звонким шлепком ладони по столешнице.

Шлёнов поглядел на голову Зодчего наместа полным презрения взором.

– Вот гляжу я на тебя, Борис Ярофеевич, и понять не могу – в уме ли ты? Как скажешь что, так все мы, – Афанасий Иванович обвёл ладонью зал, – диву даёмся! Ты на кого напасть собрался? На Степь? Выйди, коль ума хватило такое сказать, да по Великому тракту проедь, погляди, что с сёлами да деревнями стало! В Слевск заедь… точнее, в место, где он стоял!

– Да я… – Трогунов растерялся.

– Молчал бы ты лучше, – грубо перебил его Стегловитый. – Коль сказать нечего.

В зале снова стало тихо.

Багряный свет заката струился сквозь высокие, узкие окна, окрашивая всё внутри в оранжево-красные оттенки.

– И всё же давайте разберёмся, – вновь раздался спокойный голос Залуцкого. – Хан, по какой-то причине, видимо, из-за нанесённого оскорбления, казнил старшего сына Юрия. Это ясно. Но почему он отдал ярлык Роговолду?

– Этого я не знаю, – пожал плечами Ростислав, единственный из находящихся в помещении, кто не сидел, а стоял. – Посол не сказал.

– Да какая разница? – раздражённо проговорил Тимофей. – Видно, надоело Угулдаю, что наш князь третий год не может собрать дань как положено. А может, ещё что! Нам о том уже не узнать! Дал Роговолду дозволение – и дело с концом.

– Дал, это ясно, – невозмутимо продолжил Залуцкий. – И на этом основании Роговолд требует Речной престол? Но ведь это противоречит нашим законам! У Юрия остались сыновья. Наследник должен быть выбран из них.

Тимофей хмыкнул.

– Не забыл ли ты, свет Иван Антонович, что у нас последние три десятка лет закон – ханская воля? Коли Угулдай повелел так, нам остаётся только подчиниться.

Обсуждение длилось уже не один час, и Первый наместник начал уставать. Утром, как только Ростислав передал ему слова Романа, тут же была созвана Дума. Сам Тимофей прибыл в зал первым в сопровождении головы стражи и нескольких воинов.

Войдя через княжескую дверь, он встречал прибывающих бояр, каждому поочерёдно рассказывая о произошедшем на Бирюзовом пятаке. Зимний день короток, и небо, как и лицо столичного главы, начинало чернеть.

– Послушайте, надоело переливать из пустого в порожнее! – нетерпеливо продолжил он. – У нас выбор только один – открыть ворота. Откажемся выполнить волю хана – прогневаем его. Тогда всем нам несдобровать. Нового нашествия Радония не переживёт! А Роговолд обещал ничего не менять, все останутся при своих местах.

Тимофей достал из кармана свёрнутую бумагу.

– Вот грамота. В ней приказ городской страже открыть ворота каменецкому войску. Раз на прошлом совете мы решили, что вся власть теперь у Думы, значит, подписать его должны все мы!

– Ого, а ты подготовился, – прищурившись, произнёс Шленов.

– Да, подготовился! – повысил голос посадник. – Кто-то же должен был! Иди погляди со стен детинца – у наших берегов войско стоит! А за спиной Роговолда – степная орда! Возьмите же вы в толк: выбора у нас нет!

– Выбор есть всегда, – подал голос Стегловитый. – Радоград не взять приступом. Пусть стоят на берегу сколько угодно, задницы морозят. Толку от этого не будет!

Тимофей выругался и резко встал из-за стола.

– Через неделю-другую Радонь встанет, пойми ты наконец! – Посадник ткнул пальцем в гладко выбритое лицо Стегловитого. – Выйдет Роговолд с войском на лёд, окружит город, и не будет у нас ни еды, ни воды! Вся зима впереди, а Радоград к осаде не готов!

Он поднял лежащую на столе грамоту.

– Вот единственное решение без крови и проблем! Подписывайте!

Тимофей положил бумагу прямо перед красным носом Остапа Туманского. Тот растерянно поглядел на неё, затем перевёл взгляд на главу города.

– Подписывай, чего смотришь?! – почти прокричал посадник.

Оглядев всех, кто сидел за столом, Остап дрожащей рукой вынул перо из чернильницы и поставил подпись.

– Молодец! – прогремел Тимофей. – Хоть у кого-то сегодня хватило ума на что-то, кроме пустой болтовни. Теперь ты!

Он двумя пальцами подвинул документ к Трогунову. Тот молча, не поднимая глаз, подмахнул его.

– Ну вот, и я присоединюсь. – С этими словами посадник размашисто вывел свою подпись. – В этом деле считаю, что Думе следует учесть мнение головы стражи и допустить его к голосованию. Ростислав, говори, что ты думаешь?

– Я согласен с доводами посадника. Город не готов к осаде, – глядя себе под ноги, отчеканил тот, словно ответ был заранее заготовлен.

– Тогда и ты распишись, – кивнул Тимофей на грамоту. – Как-никак твои люди у ворот, тебе и приказ им давать.

Ростислав на мгновение замешкался, затем шагнул вперёд и, склонившись над бумагой, оставил на ней витиеватый росчерк.

Стегловитый, Шлёнов и Залуцкий переглянулись.

– Дело за вами, – обратился к ним Первый наместник.

Он аккуратно поднял бумагу двумя пальцами и, обойдя стол, бережно положил перед тремя боярами. Залуцкий недоверчиво посмотрел на неё.

– А не слишком ли мы спешим, уважаемый посадник? – мягко спросил он.

– О, Владыка, дай мне терпения! – Тимофей начал откровенно злиться. – Здесь уже четыре подписи! Это большинство!

– Ростислав – не член Думы, – ядовито парировал Шлёнов. – Его голос не имеет никакой силы.

Глава Радограда снова зло выругался.

– Да поймите же вы, если откажемся, Роговолд всё равно войдёт в город! Но не тихо-мирно, как сейчас предлагает, а после осады, по телам умерших от голода горожан! Нет у нас иного выхода!

– На самом деле, есть один, – тихо, в своей манере проговорил Залуцкий. – Хоть наш дорогой, не обременённый лишним умом Борис Ярофеевич сам того и не понял, в его словах был здравый смысл. Мы можем послать гонца к Владимиру, сообщить ему о сложившейся ситуации. Теперь он законный наследник, и у него есть войско. Пусть не такое большое, но всё же значительное. Он может занять другой берег, создав трудности при осаде. Тогда Радоград не удастся взять в кольцо, и дело может повернуться иначе.

Тимофей опешил.

– Да это же чушь! – выпалил он. – А что до Владимира ехать не одну неделю, а потом ему с войском возвращаться и того дольше – это ты не учёл?! Радонь вот-вот встанет! Он не успеет!

Залуцкий пожал плечами.

– Может, встанет, а может, и нет. Какой будет погода – неизвестно. Это одному лишь Владыке ведомо. Впустить Роговолда в город – значит нарушить все наши законы. А вина за это ляжет на нас. Я на себя её брать не хочу. Если есть хоть малейшая возможность этого избежать – я попытаюсь.

Посадник сжал побелевшие от ярости губы.

– Значит, не подпишешь? – прошипел он, указывая на грамоту.

– Нет, Тимофей Игоревич, не подпишу, – развёл руками Иван Антонович.

– А вы? Оставите подписи? – сверкая чёрными глазами, мужчина посмотрел на Шлёнова и Стегловитого.

– Нет, и мы не станем, – произнёс голова Законного наместа. – Прав Иван Антонович, негоже закон нарушать.

Тяжело вздохнув, посадник опустил голову.

– Видит Зарог всеми своими лицами, я старался этого избежать, но иначе, видимо, с вами не договориться. Может, оно и к лучшему.

Он кивнул Ростиславу.

Тот тут же развернулся и, подойдя к княжеской двери, резко открыл её. Из темноты узкого проёма послышались шаги, и трое стражников, громко стуча сапогами, стремительно вошли в думский зал.

Командующий молча, по очереди указал на каждого из несогласных членов совета.

– Что происходит?! – воскликнул Шлёнов. – Тимофей Игоревич, потрудись объяснить!

Ответа не последовало. Солдаты обошли стол, на ходу выхватывая из ножен короткие мечи.

Всё произошло мгновенно.

Став за спинами бояр, они схватили их за волосы и, практически одновременно, перерезали им горло.

Туманский с Трогуновым побледнели, вжавшись в стулья.

– Убий… – булькнул Стегловитый, но не смог закончить фразу.

Попытавшись встать, он зажал руками рану, но тут же с грохотом рухнул под стол.

Хрипя, схватился за полы плаща стражника, мгновение назад нанесшего ему смертельную рану.

Шлёнов, глядя в равнодушные глаза убийцы, медленно сползал со стула, заваливаясь набок.

Залуцкий, хрипя, рухнул лицом вниз прямо на столешницу. Из его перерезанного горла бурным потоком текла кровь, образуя тёмную лужу, в которой быстро намокала лежащая перед ним грамота.

Тимофей едва успел поднять бумагу со стола, пока её окончательно не залило.

– Ну вот! – удовлетворённо произнёс он, разглядывая документ. – Теперь можно сказать, что тут есть подписи всех имеющихся членов Думы. Значит, хвала Владыке, решение принято единогласно!

Плохое настроение посадника как рукой сняло. Кое-как вытерев документ о спину хрипящего Залуцкого, он бодро обогнул стол и подошёл к отцу своей жены, Ирины.

– Тебе, Остапка, как первому подписавшему, поручаю честь отнести сию грамоту к воротам и обеспечить новому князю проход в Радоград. Ступай!

Туманский подрагивающими руками взял испачканный кровью приказ. Он медленно, со скрипом отодвинул стул, поднялся и, шаркая ногами, направился к выходу, в тишине, нарушаемой лишь последними стонами умирающих бояр.

– Давай, Бориска, и ты иди, – хлопнул по плечу Трогунова посадник. – В тебе нужды пока нету.

Дождавшись, когда оставшиеся в живых члены совета покинут зал, Тимофей повернулся к Ростиславу и, улыбнувшись, сказал:

– Ну, дело сделано! Знаю-знаю, тебе такое не по душе. Но ты молодец, всё чётко сказал, без запинки!

Командующий стражей опустил глаза, ничего не ответив.

Посадник покачал головой, глядя на тела бояр, лежащие в лужах крови.

– Надоели, спасу нет! Что ни предложи – всё им не так! – посетовал он. – А выбрали бы меня на прошлом заседании – были бы живы! За свою же строптивость и поплатились! К тому, кто стропти́в, Зарог не милости́в! – поучительно добавил он, подняв вверх указательный палец.

Хрипов больше не было слышно. Думский зал погрузился в гнетущее безмолвие.

– Убери это отсюда. Да пусть надёжный человек всё тут вымоет. И за Трогуновым с Туманским ночью приглядите – чтобы не выкинули чего. Люди они слабые, суетливые… Мало ли что с испугу в голову взбредёт.

Ростислав молча кивнул.

Уже покидая зал, Тимофей обернулся и, не скрывая удовлетворённой усмешки, добавил:

– Новое время начинается. Наше время! Больше мы с тобой ничтожным правителям подчиняться не будем.

***

Остап Туманский галопом мчался по тёмным улицам посада. Подкованные копыта его лошади выбивали искры из каменной брусчатки. Поздние прохожие едва успевали отпрыгнуть в сторону, спасаясь от несущегося во весь опор всадника.

Голова Торгового наместа спешил к Бирюзовым воротам.

Морозный ветер хлестал по раскрасневшимся щекам. В горле стоял ком. Перед глазами застыла жуткая картина: бояре, корчащиеся в лужах собственной крови.

Единственное, чего сейчас хотел Остап, – снова напиться. Надраться так крепко, чтобы забыть обо всём, если не навсегда, то хотя бы до утра.

Но ослушаться Тимофея было немыслимо, потому – дело вперёд.

Наконец, Туманский свернул на Торговую улицу, ведущую к главным воротам Радограда. Несколько минут – и он, стараясь унять дрожь в руках, протягивал свиток старшему дозора, мужчине в летах с длинными и густыми, висящими вниз усами.

– Я Остап Михайлович Туманский, – выдавил он, стараясь не показывать волнения. – Глава Торгового наместа и член радоградской Думы.

Старший склонил голову в знак уважения.

– Доброй ночи, Остап Михайлович. Я Сергей, сотник городской стражи, – хрипло представился он. – Чем могу помочь? Если собираетесь покинуть город – не велено пущать.

– Я принёс приказ. Боярская Дума Радограда велит открыть ворота и впустить Роговолда в город!

Сергей молча взял свиток из рук Остапа, шагнул ближе к факелу, прикреплённому к стене, и пробежал глазами по строчкам. Завидев пятна крови на документе, нахмурился.

Подняв взгляд, мужчина сурово посмотрел на Туманского.

Напряжение, густое и обволакивающее, разлилось у ворот.

Другие дозорные, заметив, что происходит что-то неладное, начали медленно сходиться к сотнику. Некоторые, положив руки на рукояти мечей, осторожно зашли за спину Остапа.

По спине Туманского пробежал холодок.

"Он понял. Понял, что произошло в думском зале!"

В груди боярина разгорался пожар паники. Сергей, будто окаменев, продолжал хмуро смотреть ему в глаза.

"Нужно взять себя в руки! Нужно что-то сказать!"

– Открыть ворота! – повторил Туманский дрогнувшим голосом. – Это приказ совета!

Сотник медленно поднял документ за уголок двумя пальцами, словно опасаясь испачкаться.

– Приказ совета? – проговорил он, всматриваясь в лицо Остапа. – Всего ли совета?

Теперь руки на эфесы положили все стоящие рядом стражники.

Губы Туманского задрожали. Он беспомощно оглянулся по сторонам и, срываясь на крик, судорожно тыча пальцем в бумагу, которую Сергей держал в руках, выпалил:

– Погляди, на ней подпись Первого наместника и твоего начальника, Ростислава! Тебе уже этого должно быть достаточно!

Глава дозора хмыкнул. Подойдя вплотную к перепуганному боярину, он с силой толкнул его в грудь рукой, с зажатым в ней свитком. Остап покачнулся, бумага выпала прямо в подставленные им ладони.

– Вижу, что были среди вас люди, верные князю и Владыке, – с отвращением бросил сотник в его побелевшее лицо. – Были… да нету боле! Не открыл бы, коли не было бы на писульке твоей подписи командира.

И, повернувшись к воротам, громко скомандовал:

– Открыть ворота! Пусть заходят!

Обессилевший Туманский, спрятав измятую грамоту за пазуху, на ватных ногах поплёлся обратно к лошади.

Ни о чём, кроме выпивки, он думать не мог.

Глава 6. Законный наследник.

– Разом! Разом!

Тысячи голосов сливались в единый, подобный грому рёв, который разносился над промёрзшим полем, покрытым кровью и пеплом. В воздухе витал тяжёлый запах гари, жжёной плоти и раскалённого железа. Густые клубы сизого дыма, пропитанные смолянистым ароматом жар-дерева, стелились по земле, словно туман прохладным осенним утром.

Сильный ледяной ветер хлестал по раскрасневшимся, покрытым по́том лицам воинов. Сражение только что закончилось.

– Разом! – хрипло ответил дружине Владимир, подняв Синее Пламя – подаренный братом меч.

Отдав дань памяти павшим, княжич устало прислонился к шершавому стволу сосны. Голова слегка кружилась. Битва была жестокой, возможно, самой тяжёлой за весь поход.

Не спеша сняв шлем, он убрал рукой прилипшие к лицу мокрые пряди русых волос. Взглянув на пальцы, увидел на них кровь. Увесистый удар палицей пришёлся прямо в голову. Хвала Владыке, шлем выдержал – и вместо раскроенного черепа осталась лишь неглубокая царапина на лбу.

"Просто ссадина", – подумал мужчина, тяжело дыша.

Холодный воздух приятно ласкал разгорячённую кожу. Руки дрожали от напряжения и усталости. Спина и плечи ныли от бесчисленных взмахов меча.

Владимир опустил глаза, внимательно осматривая себя. В пылу сражения легко не заметить ранения, но, похоже, сегодня Зарог оберегал его. Серебристая кольчуга была целой.

Княжич удовлетворённо поднял голову.

– Илья! – окликнул он приближающегося тысячника. – Поди-ка сюда!

Молодой воин, ровесник Владимира, был высоким и крепко сложенным. В Изборове, откуда он был родом, девушки не оставляли его без внимания, считая очень красивым.

Длинные светло-русые волосы, убранные назад, открывали высокий лоб. Короткая, но густая борода, такая же светлая, как и шевелюра, была аккуратно подстрижена клинышком. Прямой нос, брови цвета тёмного гречишного мёда и серые глаза завершали образ чистокровного радонца.

Прибыв в войско вместе с Владимиром, Илья долго оставался его правой рукой. После отъезда старшего брата княжич назначил его тысячником, одним из трёх в дружине.

Услышав своё имя, Илья тут же быстрым шагом подошёл и почтительно склонил голову.

– Я разве тебе не говорил? – недовольно проговорил Владимир. – Если в следующий раз метатели пустят ядра так же, как сегодня, они упадут прямо нам на головы! Это не шутки!

С тех пор как княжич принял командование войском, метательные орудия перешли под управление Ильи. Владимиру не хотелось расставаться с привычным делом, но он понимал, что его долг – вести дружину в бой и идти впереди, подавая пример остальным.

– Да, княжич, прости, – опустил глаза тысячник. – Я поднял их, но, видимо, недостаточно.

Владимир смерил его строгим взглядом.

– Гляди, впредь не допускай такого! Метательные орудия ума требуют! Не просто так ты над ними поставлен, дураку там не место. Понял?

– Да, больше такого не повторится! – кивнул Илья.

– Ну хорошо. – Командующий сменил гнев на милость и, сделав шаг вперёд, положил руку на плечо своего военачальника. – Ты как, цел?

– Да, Владимир. Цел. Тяжёлая была битва.

Тысячник огляделся. После сражения сотни воинов были заняты привычными для них делами. Одни помогали раненым, другие собирали тела павших и укладывали их на телеги.

Над полем воцарилось зловещее безмолвие. Дружинникам, только что побывавшим в смертельной схватке, нужно было время, чтобы прийти в себя.

– Такой банды нам ещё не встречалось, – согласился княжич, вытирая меч пучком травы. – Думается, самая большая за весь поход. Город такими силами, конечно, не взять, но с дюжину деревень держать в страхе – запросто!

– Да, судя по добру, что было при них, этим они и занимались, – кивнул Илья и, тут же вспомнив, добавил: – Мы захватили несколько пленных. Что будем с ними делать?

– Ясно что, – жёстко ответил Владимир, на мгновение задумавшись. – Вершить правосудие! Мы ведь для этого здесь. Где они?

– Никита распорядился отвести их в лагерь.

По полю, переступая через алые лужицы, быстро шёл Святослав.

Юный рында был бледен. Поджав губы, он смотрел прямо перед собой, стараясь не замечать окровавленные тела, валявшиеся вокруг без счёта. В руках мальчик нёс тёплый плащ, оставленный ему княжичем перед битвой.

Владимир, заметив его побелевшее лицо, усмехнулся.

– Хорошо, Илья. Как здесь закончат, собери войско в лагере. Хочу произнести речь, – распорядился он и, спрятав меч в ножны, двинулся навстречу оруженосцу, устало глядя на свинцовое небо, нависшее над замёрзшим, припорошенным снегом полем.

***

– Поспешай! Становись!

Ветер тугими струями хлестал по лицам воинов, медленно, под хриплые крики сотников плетущихся в строй.

Многие выражали недовольство. Обычно после битвы дружине давали отдохнуть. Олег, в отличие от нового главы воинства, никогда не нарушал этой традиции.

Княжич, окружённый помощниками, хмуро наблюдал за неспешным сбором ратников.

– Они не особо торопятся, Илья, – процедил он.

Тот нервно взглянул на Никиту, второго из трёх тысячников в войске – худощавого, жилистого мужчину в лёгком кожаном доспехе.

Никита, хоть и был лишь немногим старше Ильи, уже имел большие округлые залысины. Его волосы, цвета потускневшей бронзы, коротко подстриженные, на висках плавно переходили в редкую бороду. Лицо тысячника всегда выражало суровую сосредоточенность, а высокий, покатый лоб пересекали глубокие морщины, словно следы от когтей неведомого зверя. Он внимательно следил за дружинниками, напоминая коршуна, высматривающего добычу. Тёмные вразлёт брови над глубоко посаженными голубыми глазами и длинный, острый нос ещё больше усиливали это сходство.

Поймав взгляд Ильи, он потупил глаза и коротко покачал головой.

– Что, хотите мне что-то сказать? – заметив выражение лиц приближённых, спросил Владимир.

– Нет, – тут же отозвался Илья. – Дружина просто устала, вот и плетутся еле-еле.

– Да, – глухо подтвердил Никита. – Так и есть.

Княжич промолчал.

Он знал, что военачальникам есть что сообщить, но они предпочли хранить молчание. Войско до сих пор не вполне привыкло к нему. Его брат, Олег, был слишком уважаем ратниками, чтобы они так быстро приняли нового командующего.

"Будь это приказ Олега, они бы босиком по снегу бежали, что есть мочи", – хмуро подумал он, наблюдая, как неровный строй постепенно заполняется людьми.

– Ладно, пленных допросили?

Он перевёл взгляд на троих разбойников, стоявших неподалёку, в двух десятках шагов от него. Худые, сгорбленные фигуры, облачённые в черно-коричневые лохмотья, напоминали остовы деревьев, опалённых лесным пожаром и безжизненно торчащих из земли. Они молчали, окружённые стражей, со связанными за спиной руками, опустив глаза и не шевелясь, словно заледенев на пронизывающем ветру.

Княжич невольно нахмурился.

При виде этих жалких, истощённых людей – вчерашних крестьян, – он не мог понять, как они отважились на грабёж и убийство таких же, как они сами: рыбаков, охотников, земледельцев.

– Допросили, – негромко ответил Никита. – Ничего нового. Вёл их какой-то Ерась. Перед битвой свои же и зарезали его. Напились и принялись делить добычу. Мишки-разбойника с ними не было. По их словам, это последняя крупная банда по эту сторону Зыти. Остальные отправились в Ротинец на зимовку.

Владимир коротко кивнул.

Действительно, ничего нового. В его дружине именно Никита отвечал за сбор сведений о противнике. Пленных тоже обычно допрашивал он. Княжич знал, что методы тысячника были действенными, а потому не сомневался в сказанном им.