Сказание о Радонии. Книга 2. Два князя

Обязанности государя добросовестно исполнял его Первый наместник и посадник Радограда – Тимофей Игоревич.

Он лично выбрал главу столичной стражи и, заручившись одобрением князя, поставил совет перед фактом. По своему усмотрению подобрал глав нескольких наместов – Торгового и Зодчего, хотя, по традиции, такие назначения утверждала Дума. Не таким человеком был Тимофей Игоревич. Ему не требовалось ничьё одобрение.

Подобная вольность была возможна только благодаря поразительному нежеланию государя управлять собственным государством.

Однако теперь Юрий умер, и некому было поддерживать любое решение, принятое Первым наместником.

В отсутствие венчанного князя значение боярского совета возросло, и все его члены это ясно осознавали. Представители древних родов, входивших в Думу – Залуцкие, Шленовы, Стегловитые – могли выкинуть что угодно, пользуясь моментом.

Поэтому вечером того же дня Тимофей Игоревич, сидя во главе стола, был напряжён. Он внимательно вглядывался в лица людей, прибывших по его зову в Думскую палату, пытаясь понять, что на уме у этих знатных и богатых мужчин.

Совет заседал в просторном зале круглой формы.

В помещение вели две двери, расположенные в противоположных сторонах помещения. Одна – большая, двустворчатая – для бояр. Другая, неприметная, – княжеская, находилась сразу за спинкой отведённого для него кресла.

По всей окружности стен, от деревянного пола до сводчатого потолка, тянулись узкие стрельчатые окна, в дневное время наполнявшие помещение ярким светом.

Палата была богато украшена резьбой по седому дереву. Сверху, над стоявшим в центре столом, висели гербы семи знатных фамилий Радонии, входящих в боярский совет.

Первым среди них было знамя зелёного цвета с вытканным на нём золотым солнцем – герб Шлёновых, одного из старейших семейств страны. Предок нынешнего главы рода, Афанасия Шленова, прибыл на Берег надежды вместе с Изяславом, будучи его тысячником. Ныне за Шлёновыми был Дозволительный намест – прибыльное место. Все разрешения, будь то на рыбную ловлю, торговлю в пределах городских стен или открытие трактиров, были в его ведении.

Афанасий Шлёнов, старейший из думских бояр, был высок и седовлас, словно лунь. Хмурый и горделивый, он всегда держался прямо, без малейшего намёка на сутулость, столь привычную людям его возраста. Презрительно поджатые тонкие губы, язвительный тон и надменный взгляд – вот что сразу бросалось в глаза при встрече с ним.

Следующим знаменем, висевшим над думским столом, было рыжее с вытканным на нём раскидистым седым деревом. Оно принадлежало роду Стеглови́тых. Тоже очень древний род. Под этим полотнищем находилось место Матвея Стегловитого. Его предок, Алексей Стегловитый, был возвышен самим Ярославом Хитрым, сыном Изяслава Завоевателя.

Согласно летописям, во время его княжения случилась Долгая Зима – год, когда морозы держались вплоть до червеня. Благочестивый правитель решил, что столь страшный холод вызван гневом Владыки, и чтобы умилостивить семиликого бога, отправил Алексея Стегловитого, тысячника княжеской дружины, на север Радонии, дабы очистить отдалённые уделы от язычников, что упорно не желали принимать святое заревитство.

Приведя войско к Каменецким отрогам, воевода проявил похвальное рвение. Сколько почитателей Матери-Земли пало под секирами его воинов – неизвестно. Но когда он вернулся в Радоград, началось потепление. Ярослав воспринял это как знак: верный воин вернул княжеству милость Владыки. Конечно, такая услуга не осталась без соответствующей награды.

Ныне Матвей Стегловитый был главой Законного наместа. Он ведал всеми светскими законами княжества. Именно Законный намест определял, что в государстве совершается по праву, а что является преступлением.

Матвей был крепким, рослым мужчиной в летах и, единственный из всех бояр, не носил бороды. Свой пост он унаследовал от отца, почившего несколько лет назад. Прямолинейный и зачастую грубый, он неизменно становился участником всех склок, вспыхивавших на заседаниях совета.

Следующим за рыжим полотнищем висело белое знамя с вытканным на нём чёрным вепрем – герб рода Залу́цких.

Залуцкие получили место в Думе благодаря случаю, произошедшему с Великим князем Станиславом Добрым, внуком Ярослава Хитрого, во время охоты.

Осенью, выслеживая зверя в лесах на берегу Древлянки, близ Ярдума, государь со свитой столкнулся с разъярённым диким кабаном. По преданию, зверь был столь огромен, что легко бы растерзал владыку Радонии, если бы не стражник из его свиты – Юрий Залуцкий. Поразив чудовищного вепря копьём, он спас правителя и заслужил для своего рода место в совете.

Иван Залуцкий, широкий, как бочка, был толст и носат. Его густые, тёмные брови низко нависали над глубоко посаженными карими глазами. Он возглавлял Речной намест – одну из важнейших должностей Радонского княжества. Иван решал, когда разрешена рыбная ловля, собирал подати с прибрежных деревень, жители которых вели промысел на реке. Намест был богатый, уважаемый.

Эти трое – Залуцкий, Шленов и Стегловитый – всегда держались вместе. На заседаниях они поддерживали друг друга во всех спорных вопросах. И каждый раз были против Тимофея. Их дружба, особенно в текущих обстоятельствах, представлялась посаднику особенно опасной.

Уравновешивать троицу были призваны Остап Туманский и Борис Трогунов – главы Торгового и Зодчего наместов, введённые в совет самим Тимофеем Игоревичем. Оба, помня, кому обязаны столь высокой честью, были слепо преданы ему.

В гербе Туманских – чёрном, с тремя вышитыми на нём белыми волнами – читалась память о прошлом славной фамилии. В былые времена его предки владели целой флотилией и хорошо зарабатывали, торгуя с землями за Белым морем. Однако, когда главой семьи стал Остап, род принялся стремительно беднеть. А с началом разбойничьего разгула и остановкой торгового пути по Радони Туманские быстро пришли в упадок.

Когда Тимофей Игоревич предложил Остапу, человеку мягкому, слабому, большому охотнику до вина, отдать единственную дочь, Ирину, за него замуж в обмен на Торговый намест, тот не раздумывая согласился. Предложение посадника стало настоящим спасением для него.

Последнее из знамён, не считая тех, что принадлежали князю и посаднику, относилось к роду Трогуновых. Золотое, с серебряным орлом.

Борис Трогунов не являлся представителем древнего боярства, но был очень богат. Добрая треть посадских трактиров принадлежала ему. Ещё два года назад у него и герба-то не было. Придуманный наспех, он был вопиюще пошлым: золото и серебро, орёл, раскрывший хищный клюв в беззвучном крике. Он выглядел так, словно выскочка-кабатчик пытался повторить княжеский символ, только богаче, солиднее. Всё в нём кричало о невежественной, ростовщической натуре Бориса.

Появление такого человека в совете вызвало бурный протест среди родовитых вельмож. При иных князьях подобное было бы немыслимо, но Юрий, как всегда, уступил доводам своего Первого наместника и утвердил подобранного им человека.

Первым в зал вошёл Трогунов.

– Да обратит на тебя свой благодатный взор Владыка, Тимофей Игоревич! – с порога произнёс он, широко улыбаясь. – Как здоровьечко? Дела государственные предстоит решать? Конечно, решим! Кому ж как не нам?

Посадник искоса поглядел на него и буркнул:

– Садись.

Борис послушно занял своё место за столом.

Следом за Трогуновым прибыл Туманский.

– З-здравствуй, свет Тимофей Игоревич! – склонив голову, поприветствовал он посадника. – Прибыл, как ты и велел!

Судя по красному лицу, тесть, как всегда, был пьян.

Тимофей не наградил его ни единым словом, лишь махнул рукой, приказывая опуститься на кресло. Остап, втянув голову в плечи, поспешил к своему месту.

Из ведущего в зал коридора послышался шум. Шаги нескольких человек.

Тимофей напрягся.

Через мгновение в палату вошли трое – Залуцкий, Стегловитый и, идущий впереди, Шлёнов.

"Вот суки, встретились заранее… Уже успели пошептаться," – с раздражением подумал посадник, исподлобья глядя на них.

Коротко кивнув собравшимся, бояре заняли свои места, сев рядом, аккурат напротив Тимофея.

Все переглянулись. На мгновение в помещении повисла тишина.

Нарушить молчание решил Первый наместник:

– Я собрал вас сегодня по печальному поводу, – сдвинув брови, произнёс он. – С прискорбием сообщаю: князь Юрий почил сегодня ночью.

Туманский охнул.

– Как?.. – растерянно пробормотал Борис Трогунов, оглядев присутствующих. – Прямо так и почил? Ох, не выдержал наш князь бремени власти… Конечно, не каждый способен такой-то груз нести! Я и сам иногда чувствую что утомился сверх всякой меры!

Тимофей не обратил внимания на его слова. Его взгляд был прикован к Шлёнову. Боярин, услышав о смерти государя, даже не повёл бровью.

– Ты, уважаемый Афанасий Иванович, гляжу, не удивлён, – прищурившись, бросил посадник.

Тот поджал губы. По очереди посмотрев на Стегловитого и Залуцкого, он ответил высоким, надменным голосом:

– Нет, не удивлён. Дума не заседала с рюена, а тут – такой спешный сбор… Мы все, – глава Дозволительного наместа обвёл рукой сидящих за столом, – знали о длительной болезни князя. Только дурак мог не понять, в чём дело.

Он задержал взгляд на Трогунове. Тот стыдливо опустил глаза в стол.

– Причина созыва Думы ясна, – вступил в разговор Матвей Стегловитый. – Князь, прими его Владыка, умер. Этого все ожидали, и с этим ничего не поделать. Вопрос в том, что делать дальше.

Голос его был низким, глубоким, заполняющим собой всё помещение.

– Что делать? – развёл руками Борис Трогунов. – Ильд, конечно же, проводить!

Все сидящие за столом недоумённо посмотрели на голову Зодчего посада. Шлёнов презрительно усмехнулся. Борис был непроходимо глуп, все собравшиеся знали об этом.

– Матвей Алексеевич имеет в виду, – спокойно, мягким голосом пояснил молчавший до этого Залуцкий, – что нам, Радоградской Думе, следует понять, кого с сегодняшнего дня считать князем.

Он на мгновение замолчал, а затем продолжил:

– Но тут, кажется, ответ столь же очевиден, как и причина нашего сбора. Князь Юрий, хвала Владыке, не был обделён наследниками. Старший из них и должен занять место отца. Верно, Матвей Алексеевич?

– Да, Иван Антонович, – кивнул Стегловитый. – В соответствии с законами княжества, Олег Изяславович должен занять Речной престол. Следует незамедлительно вызвать его в Радоград для венчания на княжение.

Туманский с Трогуновым одновременно посмотрели на посадника.

Тимофей Игоревич внимательно выслушал бояр, погладил широкой ладонью бороду и с сомнением произнёс:

– Всё так. Вот только есть одна неувязка…

– Что за неувязка?

– Олег уже был вызван из похода.

– Как вызван? Кем? – резко спросил Стегловитый.

– И где он сейчас? – добавил Залуцкий.

Тимофей Игоревич мягко улыбнулся, подняв ладонь вверх, призывая к молчанию.

– Мной был вызван. Ныне он в Ханатаре.

Шлёнов усмехнулся, откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– В столице Степи? Но зачем? По чьему повелению?

– По воле князя, – отрезал посадник.

– И как же государь, который не приходил в себя последние два месяца, умудрился что-то повелеть? – подавшись вперёд, с ядовитой усмешкой осведомился Шлёнов. – Уж не во сне ли он к тебе пришёл?

Тимофей Игоревич покачал головой.

– Нет, конечно. Не во сне. Я вообще, знаешь ли, сны редко вижу. Некоторое время назад у Юрия было… Как бы это выразиться… – посадник поднял глаза вверх, подыскивая подходящее слово. – Просветление. Он вызвал меня и сообщил, что чувствует свой близкий конец. Ради сохранения мира в державе попросил отправить Олега к хану за ярлыком, чтобы, вернувшись, он смог править и по нашему, и по ханатскому законам.

Тимофей выдержал паузу и посмотрел на Стегловитого.

– Всё ведь так, уважаемый Матвей Алексеевич? Я верно говорю, что для правления требуется дозволение хана?

Все взгляды обратились к голове Законного наместа.

– Так-то оно так. Дозволение требуется. Но было бы лучше, если бы сначала он венчался, а уж потом отбыл в Ханатар. Тогда у нас был бы князь. А сейчас Речной престол пуст.

– Такова воля Юрия, – развёл руками Тимофей. – Что поделать! Ты считаешь, что лучше так, а он думал иначе: сперва заручиться одобрением Угулдая, а уж затем венчаться на княжение. Так спокойнее для государства!

– Спокойнее… Но закон гласит, что на престоле всегда должен сидеть… – начал закипать Стегловитый.

– Когда этот закон писался, над Радонией не властвовал Ханат, – жёстко перебил его посадник. – Хватит уже об этом! Вы не дети и хорошо знаете, что степняки обязали нас просить дозволения. Всё было сделано верно, просто Юрий почил раньше, чем ожидалось!

Над столом вновь повисла тишина.

За высокими узкими окнами стало совсем темно – наступила ночь.

В палату, склонив головы, вошли несколько слуг. Быстро обойдя помещение, они зажгли свечи. Дрожащий красноватый свет наполнил зал, чёрные тени легли на лица сидящих за столом мужчин.

Поклонившись, слуги вышли.

Проводив их взглядом, Шлёнов заговорил:

– И когда же прибудет наследник?

Тимофей пожал плечами.

– Должен вот-вот вернуться. Не со дня на день, но с недели на неделю. В Степи зима наступает рано, возможны затруднения в дороге.

– Раз наследника нет, кто будет княжить в это время? – спокойно осведомился Залуцкий. – Что говорит об этом закон?

– Закон говорит, – ответил Матвей Алексеевич, – что в подобных обстоятельствах княгиня должна принять на себя бремя власти до момента венчания сына.

– К несчастью, Рогнеда не может… – печально произнёс глава столицы. – Смерть супруга стала тяжёлым ударом для неё.

– Что же с ней такого, что мешает ей на несколько недель принять бразды правления страной? – прищурился Шлёнов. – Слёзы помешают разглядеть, куда нужно поместить свой зад, когда она захочет сесть на Речной престол?

Тимофей Игоревич скорбно свёл кустистые брови.

– Что ты, Афанасий Иванович! Бросил бы ты свои шутки! Княгиня с горя лишилась чувств. Впала в такое глубокое беспамятство, что никто не может добудиться. Даже страшно за неё. Каждый день молю Владыку о милости, чтобы он оставил государыню с нами!

– Хм… – Стегловитый почесал подбородок. – Тогда, если княгиня не в силах, власть временно должна перейти по старшинству. Владимиру, Дмитрию или Ярополку.

– И тут есть проблема. Все мы знаем, что Дмитрий, скажем так, не от мира сего. Многие называют его юродивым, но я предпочитаю не употреблять это слово. Отдать власть ему – всё равно что бросить её по ветру. Он не способен не то что принять бразды правления, а даже понять, что ему их вручили!

Тимофей сделал паузу, оглядев собравшихся и продолжил:

– А что касается Владимира – он в походе. Пока гонец прибудет к нему, пока он соберётся, пока достигнет Радограда… Пройдёт не меньше месяца! Есть ли смысл лишать войско командующего, если к тому времени уже вернётся сам Олег? Думаю, нет.

– Тогда Ярополк.

– Мальчика нет в столице. Рогнеда по неведомой мне причине отпустила младшего княжича в Ханатар вместе со старшим братом.

"Повезло, что отпустила. Иначе пришлось бы и его, сучёнка, сбросить в Радонь. Хорошо, что все знали о его непоседливом нраве," – про себя отметил посадник.

– Как интересно всё сложилось! – усмехнулся Афанасий Иванович Шлёнов. – Я так понимаю, у тебя, уважаемый Первый наместник, есть свои мысли о том, кто должен принять власть на время отсутствия наследника?

Чёрные тени дрогнули на лице Тимофея Игоревича.

Он встал из-за стола и медленно подошёл к окну, отвернувшись от остальных.

– Мы все знаем, как опасно безвластие, – начал он. – В сложившихся обстоятельствах я считаю, что кто-то из нас должен принять сию ношу. И, будучи правой рукой князя и посадником столицы, думаю, что тяжесть правления должна лечь на мои плечи.

За его спиной послышался ехидный смешок.

"Шлёнов, старая мразь," – зло подумал Тимофей.

Но, не поворачиваясь, мужчина продолжил:

– Мой род – один из самых древних в Радонии. Мы были знатными еще в Северных землях. Мои предки прибыли сюда вместе с Изяславом, ступив на Берег Надежды одновременно с ним…

– Твой род не старше моего, – ядовитым голосом перебил посадника Афанасий Иванович. – И если уж на то пошло, наши прадеды вместе ступили на радонскую землю. Да и родич Матвея Алексеевича, кстати, был там в тот день. Уж не стоит ли выбрать меня или его? Прав у нас не меньше. Верно, Матвей?

– Я считаю, что негоже подменять правящий род на престоле, – отозвался глава Законного наместа.

– Не хочу даже думать о таком, – мягко заметил Залуцкий, – но кому-то может показаться, что ты, Тимофей Игоревич, хочешь прибрать княжество к рукам. А это переворот! Такие решения – это всегда война и разруха. Никто из нас не желает подобного.

Посадник резко обернулся.

– Да о чём ты говоришь?! – вспылил он. – Считаешь, что лучше безвластие? Как тело не живёт без головы, так и государство не может существовать без правителя!

– Почему же? – вставил шпильку Шлёнов. – Трогунов как-то ведь существует без головы и ничего. Жив-здоров. Даже румян!

– Если уж ты спросил… – по-прежнему спокойно продолжил Залуцкий. – Я считаю, что в отсутствие наследника все решения должны принимать члены Думы. Вместе. Так мы будем уверены, что род Изяславовичей сохранит престол за собой, а Радонское княжество без потрясений получит нового владыку.

Он повернулся к Стегловитому.

– Что думаешь, Матвей Алексеевич?

Глава Законного наместа задумался.

– Подобный случай уже был… Князь Иван Высокий умер, когда его единственный сын, Владимир, впоследствии прозванный Благостным, находился в паломничестве в святом Зелатаре. Тогда совет принял власть на себя и, по возвращении наследника, возложил Речной венец на его голову.

– Ну вот вам и ответ, – подытожил Залуцкий, разводя руками. – Так и поступим.

– Нет! – прогремел Тимофей. – Раз мы совет – давайте голосовать!

– Полно, Тимофей Игоревич…

– Нет! – упрямо повторил посадник. – Поднимайте руки, кто за моё предложение!

Горящими от злобы глазами он обвёл сидящих за столом мужчин.

Трогунов мгновенно поднял ладонь вверх. Вслед за ним в воздух взметнулась рука Остапа Туманского. Тяжело дыша, глава Радограда поднял и свою.

– Трое, Тимофей Игоревич. Не привык ещё, что князь умер и четвёртого голоса у тебя больше нет? – с язвительной усмешкой заметил Шлёнов, наблюдая за перекошенным лицом Первого наместника. – Что ж, мы трое за предложение Ивана Антоновича – до возвращения Олега все решения будем принимать совместно. А там, глядишь, и княгиня оправится. Верно?

Залуцкий со Стегловитым закивали.

– Коли постановление Думы не может быть принято голосованием, следует поступать так, как предписывает закон. Посему считаю заседание оконченным, – подвёл итог Шлёнов.

Встав, он окинул взглядом присутствующих.

– Иван Антонович, Матвей Алексеевич, предлагаю вернуться к нашим делам.

Все трое поднялись и направились к дверям.

– До скорой встречи, Тимофей Игоревич, – с лёгким кивком произнёс Залуцкий.

Посадник, скрежеща зубами, проводил троицу глазами.

– Мы, получается, тоже можем идти? – осторожно спросил Трогунов.

Чернее тучи, Первый наместник опустился на своё место. Коротко выругавшись, он презрительно покосился на сидящих рядом Остапа и Бориса. Под тяжестью его взгляда оба вжались в спинки стульев.

– Проваливайте!

Не говоря ни слова, бояре поднялись и, опустив головы, покинули помещение, оставив Тимофея Игоревича наедине со своими мыслями.

Глава 4. Огни и тени.

– Радоградская Дума сообщает, что Юрий Изяславович, Владыка Радонского княжества, по воле Зарога преставился намедни! До возвращения законного наследника, княжича Олега, власть в городе находится в руках боярского совета! Ильд князя Юрия пройдёт сегодня на закате!

На Большой рыночной площади столичного посада глашатай надрывался второй день подряд.

Вокруг него неизменно собиралась многочисленная толпа. Люди шептались, охали, переговаривались между собой. Горожане подходили, слушали новости, обсуждали их с окружающими и расходились, чтобы рассказать о случившемся друзьям и знакомым.

Глашатаи стояли в разных частях посада: на Торговой улице, Малой рыночной площади и у Всеславова колодца – во всех многолюдных местах столицы. Они были одеты в багряные кафтаны и привлекали внимание не только яркой одеждой, но и зычными голосами.

Простые радоградцы, слушая их речи, испытывали тревогу.

Юрия не считали удачливым князем. За годы его правления произошло два события, нанёсших страшный вред Радонии: ханатское нашествие, разорившее государство и сделавшее его вассалом у степняков, и разбойничья вольница, разрушившая торговлю и превратившая в бедняков многих горожан.

Однако большинство из них прожили под его властью долгие годы. Многие не знали других правителей. Люди радовались праздникам в честь рождения княжеских сыновей, грустили, когда его первенец отправился в далёкий и опасный поход. Они привыкли к этому невезучему государю, как привыкают к непутёвому родственнику – не ждут от него ничего хорошего, но и потерять всё же не хотят.

И вот теперь, в начале зимы, стоя на промозглых улицах и площадях, жители столицы роптали, не ведая, что принесёт им будущее.

Но не все из них чувствовали растерянность. Кое-кто был собран, как никогда.

***

В полдень пятничного дня посадник направлялся в Престольную палату.

В руках у него была массивная металлическая трость с серебряным набалдашником в виде щучьей головы. Он весело семенил по коридору, легко постукивая жезлом по полу в такт своим шагам. Казалось, что для него это не тяжелый кусок металла, а невесомая соломинка.

С грохотом распахнув створки дверей, Тимофей Игоревич вошёл в просторное вытянутое помещение, занимающее почти весь первый этаж княжеского жилища. Он тут же сморщился от резкого, гнилостного запаха. В зале висел невыносимый, тошнотворный смрад.

Быстро нащупав в кармане платок, мужчина поднёс его к лицу.

"О, Владыка, не дай мне задохнуться," – с отвращением подумал он.

Внутри царила полная тишина. Палата была пустой: слуги, закончив свою работу, ушли, оставив за собой идеальный порядок.

Пройдя вглубь зала, он остановился перед ложем, служившим источником зловония. На нём покоилось тело Юрия, полностью завернутое в бирюзовую ткань.

Болезнь настолько изуродовала князя, что глиняная посмертная маска, покрывавшая его лицо, выглядела не как дань традиции, а как попытка скрыть страшные следы разложения.

Брезгливо морщась, Тимофей обошёл неподвижное тело, внимательно его разглядывая. В некоторых местах саван потемнел, пропитавшись влагой, сочившейся из гниющей плоти.

"Как слуги вообще смогли его завернуть? Наверное, после такой работы ещё с неделю кусок не полезет в горло," – отметил он про себя, крепче прижимая платок к носу.

На ложе, под правой рукой покойного, лежал меч – символ военной мощи государя. Лезвие холодно поблёскивало в лучах полуденного солнца, струящихся сквозь высокие узкие окна.

Тимофей Игоревич усмехнулся.

Ничто не было так чуждо Поскользнувшемуся князю, как оружие. Но ритуал требовал, чтобы он отправился в последний путь с клинком. Ведь кто знает, с чем ему предстоит встретиться после того, как он предстанет перед Зарогом?

Посадник поднял взгляд, оторвав его от покрытого пятнами савана.

В глубине палаты, у дальней стены, довлея над окружающими предметами, располагался Речной престол.

Не сводя с него глаз, Тимофей прислонил тяжёлую трость к смертному ложу. В полной тишине он мягко, будто крадучись, подошел к каменной громадине.

Величественный, гораздо выше человеческого роста, престол был массивен и широк. Высеченный из цельной скалы, он казался нерушимым. Грубые, остро очерченные грани подлокотников, прямого, лишённого даже намёка на изящество сиденья и высокой спинки были призваны подчёркивать могучую силу того, кто восседал здесь.

Речной престол выглядел чем-то нерукотворным, созданным самой природой. Таким же естественным и вечным, как Радоградский остров или сама Радонь.

Сколько князей принимали этот трон за свою собственность? Где все они теперь? Их посмертные маски украшают стены Скорбной палаты.

Последний из этих самоуверенных правителей прямо сейчас лежит в нескольких десятках шагов отсюда – мёртвый и разлагающийся. А величественный каменный престол, обладанием которого все они так упивались, остался таким же, каким был сотни лет назад. Стоит и, словно насмехаясь, приглашает нового властителя занять его, чтобы затем так же бесстрастно проводить в последний путь. Сколько еще властолюбивых государей воссядут на него? Тех, кто считает, что управляет чем-то? Речной престол проводит их всех.