Тот, кого нельзя желать

Я не торопился. Просто шёл, вдыхая воздух, ловя случайные взгляды прохожих, замечая, как изменился этот город с тех пор, как я был здесь в последний раз.

Камера в руках была естественным продолжением меня. Я фотографировал не улицы и не архитектуру, не открыточные виды, которыми пестрят соцсети, а людей. Бездомного старика, склонившегося над пластиковым стаканом с мелочью, тёмнокожего парня с наушниками, задумчиво смотрящего на небо, подростка в потрёпанной одежде, смешивающегося с толпой так, будто хотел остаться невидимым. Париж был контрастным, и этот контраст я искал в каждом кадре.

Я так увлёкся, что не сразу заметил, как пиликнул телефон. Достал его, мельком взглянул на экран и усмехнулся.

Марина.

Марина: "Как долетел, гений? И почему я до сих пор не получила фото ля-круассана? Ты вообще в Париже или сбежал в Тибет постигать дзен?"

Я качнул головой, пряча улыбку. Она, как всегда.

Артем: "Марина, солнце, – набрал я. – Неужели ты правда думаешь, что я способен оставить тебя без фото круассана? Это было бы преступлением против нашего великого братства ценителей мучного".

Ответ не заставил себя ждать.

Марина: "Так и знала, что ты не подведёшь. Жду фото. И не забудь капучино, иначе наша дружба под угрозой".

Я тихо рассмеялся, убирая телефон обратно. Хорошо, что есть люди, которые остаются неизменными.

После обеда я зашел в кафе, потягивая кофе и лениво наблюдая за людьми вокруг. Париж жил в своём привычном ритме: кто-то спешил, кто-то сидел, погружённый в себя, официанты сновали между столиками, разнося заказы. Я ел, слушал чужие разговоры, бездумно прокручивал в голове события последних дней, а потом снова ушёл в фотографию, продолжая ловить моменты, которые становились частью моей коллекции.

Когда солнце начало медленно клониться к закату, я понял, что пора возвращаться. Пешая прогулка до квартиры Габриеля оказалась хорошим решением: свежий воздух помог переключиться, сбросить с себя остатки навязчивых мыслей. Поднявшись на четвёртый этаж, я ещё в коридоре услышал музыку, приглушённые голоса, смех. Видимо, тусовка уже в самом разгаре.

Я открыл дверь, шагнул внутрь и огляделся. В общей комнате человек девять – молодые, но не все слишком юные. Кто-то сидел на диване, кто-то расположился прямо на полу, облокотившись на стены, кто-то стоял, жестикулируя в разговоре. В воздухе витал лёгкий запах алкоголя, табака и чего-то сладковатого, музыка играла, но не настолько громко, чтобы заглушать речь. На экране телевизора мелькали кадры какого-то видео – похоже, обсуждали какую-то съёмку.

Габриель, увидев меня, тут же поднял голову.

– О, вот и ты! – Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание остальных. – Дамы и господа, познакомьтесь, это Артём, тот самый фотограф из Москвы, о котором трещит Карин!

Я коротко кивнул.

– Привет.

Меня оглядели, кто-то кивнул в ответ, кто-то просто продолжил заниматься своим делом. Я привык, что во Франции не приняты излишние церемонии.

Габриель поднялся и махнул мне рукой, приглашая ближе.

– Пойдём, кое-кого тебе нужно отдельно представить.

Я подошёл, и он указал на троих человек.

– Это Элоиза, – он кивнул на первую, светловолосую девушку в свободной рубашке и украшениях в стиле бохо. Её образ был словно из другого времени, от чего-то тёплого и немного безумного. – Она у нас стилист. Лоран – визажист и Клеман, фотограф, с которым тебе предстоит работать.

Я кивнул каждому, перехватывая их взгляды. Лоран коротко улыбнулся, Клеман поднял бутылку в приветственном жесте, а вот Элоиза задержала на мне взгляд чуть дольше остальных.

– Наконец-то, – протянула она, склонив голову к плечу. – Карин буквально прыгала от счастья, когда ты согласился на проект.

– Это правда, – вставил Лоран, ухмыляясь. – Ещё бы, её звезда дала добро, она несколько дней не могла успокоиться.

– Преувеличиваете, – отозвался я спокойно, отпив пива.

– Совсем нет, – вмешался Клеман. – Я видел твою серию для журнала, впечатляет. Глубина, атмосфера, детали – ты умеешь снимать.

– Спасибо, – я кивнул, но без лишней скромности. Я знал, что умею делать свою работу.

– Так что, Париж тебе нравится? – спросила Элоиза, переключаясь на более лёгкую тему.

– Громче и дороже, чем я помнил, но кофе всё ещё на уровне, – ответил я, лениво проводя пальцем по стеклянному горлышку бутылки.

– Значит, ты тут бывал? – в её голосе скользнул интерес.

– Был.

– Тогда тебе проще. – Она ухмыльнулась, сделав глоток вина. – Обычно новички заказывают худшую еду, путаются в метро и платят втридорога за такси.

– Да, но у меня есть Габриель.

– Ха! – усмехнулась она, скользнув взглядом по другу. – Ты сомнительный наставник.

– Всё зависит от компании, – невозмутимо парировал тот. – А Артём пока ведёт себя прилично.

– Пока, – повторила Элоиза с лёгким прищуром, и я в этот момент поймал её взгляд.

Я видел таких девушек. Они были мне знакомы, точнее, когда-то я даже предпочитал именно таких – дерзких, вызывающих, не скрывающих своей индивидуальности. В ней было что-то цепляющее: самовыражение в каждой детали, в её голосе, движениях, взгляде. Возможно, раньше я бы ответил на этот интерес, подыграл, но сейчас не было ни желания, ни сил. Я не хотел подпускать никого к себе, не хотел новых эмоций, привязанностей, секса – ничего. В голове было слишком много другого, чтобы сейчас включаться в очередную игру.

Я спокойно оторвал взгляд, не давая ей ни намёка на ответную реакцию, сделал ещё один глоток пива и перевёл разговор в другое русло.

Глава 4. Артем

Проснулся я разбитым.

Голова была тяжёлой, в комнате стоял лёгкий запах вчерашнего алкоголя, а сквозь неплотно закрытые шторы пробивался утренний свет, раздражающе слепя глаза. Вечеринка затянулась до глубокой ночи, но не потому, что я особо веселился – просто, когда в квартире толпа людей, уснуть не так просто.

Я медленно поднялся с кровати, провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать остатки сна, и отправился в душ. Холодная вода помогла прийти в себя, и спустя полчаса я уже стоял у двери, проверяя адрес в телефоне. Я одел черные джинсы, белую майку и рубашку наверх, пошел на кухню тихо, чтобы не разбудить Габриеля. Он ещё спал, растянувшись на кровати, едва прикрывшись одеялом. Ещё вечером я спросил, поедет ли он на съёмки, но тот только махнул рукой:

– У меня выходной, брат. Буду дрыхнуть, как проклятый.

Взяв свою сумку, в которой был фотоаппарат и всё самое ценное, я закрыл за собой дверь, решив не будить соседа, и спустился вниз. Такси брать не хотелось, да и смысла не было – я отлично ориентировался по картам. Поэтому, включив навигатор, направился к метро.

Город ещё только просыпался, воздух был свежим, улицы пустыми, а лёгкий гул редких машин и звуки шагов прохожих создавали утреннюю симфонию Парижа.

Офис находился в старом здании с потрёпанной временем, но стильной архитектурой. Гораздо лучше, чем если бы он располагался в какой-нибудь безликой стеклянной высотке. Мне нравились такие места – в них была история, атмосфера, аутентичность, которая, возможно, и мешала комфорту, но при этом делала пространство живым.

Я зашёл внутрь, нашёл нужную дверь и толкнул её, ожидая встретить кого-то из организаторов.

– Aaaah, enfin! – раздалось сразу же, как только я вошёл.

Невысокая женщина с тёмными волосами в каре буквально выпрыгнула мне навстречу, глаза блестели от восторга, жесты были такими резкими, что я на секунду даже замер.

– Артём! Mon dieu, я так рада тебя видеть! – тут же заговорила она, быстро шагая ко мне.

– Карин? – уточнил я, хотя вопросов не оставалось.

– Конечно, конечно! – Она взяла меня за плечи, легко встряхнула, будто оценивая вблизи. – Ты выше, чем я думала!

– А ты энергичнее, чем я ожидал.

Она засмеялась, но тут же снова заговорила, перескакивая с французского на английский:

– Твои работы – потрясающие, жюри были в восторге, я лично проталкивала твою кандидатуру, но, если честно, ты им даже не нужен был, они сразу сказали: «Да!» – она всплеснула руками. – Ты, дорогой мой, привлёк внимание ещё до того, как я открыла рот!

– Рад слышать.

– И рада видеть! Но… – она вдруг всплеснула руками, как будто вспомнила что-то важное, – мне не повезло, я хотела заниматься твоей выставкой, но меня нагрузили ещё парой проектов. Это, конечно, катастрофа, но я найду выход!

Я приподнял бровь.

– Выход?

– Конечно! Я тебя не брошу, mon cher! Мы что-нибудь придумаем!

Я усмехнулся.

– Хороший план.

– Всегда! – она театрально приложила руку к сердцу, а затем махнула: – Пошли, у нас мало времени, нужно ехать на локацию!

Мы вышли на улицу, и пока шли к её машине, я слушал её быстрый, сбивчивый монолог, в котором английские слова постоянно сменялись французскими, а я раз за разом переспрашивал, заставляя её смеяться.

– Ах, ты совсем не говоришь по-французски!

– Exactement.

– Надо исправлять!

Я усмехнулся.

– Не уверен, что мне это когда-нибудь пригодится.

– Париж изменит тебя, mon ami. Ты сам не заметишь, как начнёшь говорить!

Я только хмыкнул, усаживаясь в машину. Интересно, насколько она окажется права. Когда машина тронулась, я почти сразу понял, что Карин водит не лучше Габриеля.

Резкие перестроения, быстрый набор скорости, повороты, которые напоминали манёвры пилота «Формулы-1», – я машинально сжал ремень безопасности крепче. Я, конечно, любил женщин, но доверять им свою жизнь и судьбу уже не собирался.

Карин, между тем, продолжала говорить, не обращая внимания на то, что её стиль вождения мог бы отправить в стрессовую терапию любого инструктора автошколы.

– Локацию перенесли!

– Что?

– О, mon dieu, не удивляйся так, это нормально! – Она махнула рукой, одной рукой всё так же держа руль и при этом успевая следить за дорогой. – В общем, изначально мы хотели снимать на закрытой территории, но модельер решил, что его коллекция должна дышать!

Я скептически приподнял бровь.

– Дышать?

– Да! – Карин отпустила руль, сделав выразительный жест руками.

– Эй, дорога!

– Ой, да я всю жизнь за рулём! – Она снова вернула руки на руль, но мне спокойнее не стало. – В общем, его идея: показать одежду лицом улицы. Живые кадры, атмосфера города, люди, туристы, суета, контраст между моделью и реальностью.

Я кивнул.

– Звучит круто.

– Это Paris, chéri, здесь всегда вызов! – Она усмехнулась. – Но поэтому к проекту привлекли ещё несколько фотографов.

– Например?

– Клеман, – она мельком посмотрела на меня. – Ты с ним уже знаком.

Я вспомнил парня со вчерашней вечеринки. Он мне показался нормальным, без закидонов, что уже большой плюс.

– Ещё несколько ребят, но ты увидишь их позже.

Я молча кивнул, мысленно уже представляя, как лучше построить кадры, как работать с моделью среди толпы людей, как использовать свет, отражения в витринах, динамику улицы. Это было не совсем то, к чему я привык, но именно в этом и был интерес.

– Съёмки продлятся неделю, – продолжала Карин. – Коллекция большая, и сразу снять всё не получится. Одежда мужская и женская, нужно поочерёдно всё проработать, плюс учитывать свет, локации, передвижения.

Я внимательно слушал, записывая в голове детали.

– Надеюсь, что тебя это не пугает? – улыбнулась Карин.

– Скорее заставляет задуматься, как всё лучше выстроить.

– Вот это правильный настрой!

Я усмехнулся.

Пока мы ехали, Карин не умолкала ни на минуту, а я всё больше убеждался, что мне нужно развить в себе талант понимать французский на слух, иначе она в какой-то момент просто забудет переключаться на английский, и я потеряю нить разговора.

Наконец, мы добрались до центра, и каким-то чудом Карин нашла парковку, мастерски втиснув машину в крошечное пространство между двумя другими авто.

– Et voilà! – Она хлопнула в ладоши, убрала ключи в сумку и, выйдя, махнула мне рукой. – Ну что, готов?

Я глубоко вдохнул.

– Теперь – да.

Работа началась с хаоса.

Толпа туристов, беспорядочно передвигающихся по площади, загорелые подростки в кедах, жующие панини, азиатские туристы с камерами, будто соревнующиеся, кто сделает больше снимков за минуту. С другой стороны – группа моделей, парней и девушек, по очереди выходящих на съёмку, стилисты поправляли одежду, визажисты бегали с кисточками, доводя макияж до совершенства. Энергия города смешалась с адреналином работы, и я чувствовал, как это меня цепляет.

Клеман уже был на месте, проверял технику, о чём-то говорил с моделью.

– Ну, ты готов? – усмехнулся он, взглянув на меня.

– Вопрос скорее в том, готов ли Париж, – ухмыльнулся я в ответ, распаковывая камеру.

– Вот это настрой, – Клеман одобрительно кивнул. – Сегодня будет жарко.

– Вижу, – я скользнул взглядом по моделям, некоторым из которых одежды досталось явно меньше, чем другим.

Клеман усмехнулся:

– Это же Париж, брат.

С этим было сложно поспорить.

Я занял удобную позицию, проверил настройки и начал работу. Первые кадры дались непросто – резкий свет, отражения от окон витрин, пересвет на коже, непрерывный поток людей в кадре. Я ловил моменты – резкие развороты моделей, движения, случайные блики, контрасты теней. Коллекция была сумасшедшей, смелой, дерзкой. Приталенные силуэты, полупрозрачные ткани, открытые тела, но без пошлости. Чистая эстетика.

Мне это нравилось.

Я всегда умел работать с откровенными образами, находя баланс между эротикой и искусством. Камера фиксировала каждый жест, каждую эмоцию, игру света на коже, смелый взгляд модели в объектив. Я двигался, менял ракурсы, отлавливал динамику, пока не почувствовал, как тело охватывает азарт. Всё происходящее вокруг растворилось – остались только кадры, свет, текстуры, эмоции.

Когда работа подошла к концу, ощущение удовлетворённости смешалось с приятной усталостью.

– Достойная съёмка, – Клеман хлопнул меня по плечу. – Ты будто кайфовал.

– А ты нет?

– Конечно, кайфовал, – он усмехнулся. – Но у тебя на лице это было написано крупнее, чем у меня.

Мы перекинулись ещё парой фраз, а затем всей командой направились в ближайший бар.

Где-то между вторым бокалом и очередным обсуждением, какие кадры вышли удачными, а какие придётся дорабатывать, я почувствовал, как день будто размывается в приятной усталости. Разговоры, смех, лёгкий шум музыки, переливы света на стеклянных бокалах…

Я понял, что за весь этот день почти не думал о том, что терзало меня изнутри.

Глава 5. Артем

Всё закрутилось в бешеном темпе.

Я едва замечал, как проходят дни, как утро сменяется вечером, а съёмочные локации – одну за другой. Париж жил своей жизнью, дышал, двигался, перекатывался волнами туристов, машин, звонков, встреч и света, который менялся так, что каждый раз казалось, будто ты снимаешь в совершенно другом месте, даже если оставался на одной улице.

Я втянулся в этот ритм.

Сначала всё казалось сложнее, чем было на самом деле. Улицы перегружены людьми, машины, шум, отвлекающие детали. Но чем глубже я уходил в процесс, тем больше понимал: именно в этом хаосе и есть красота. Нужно просто знать, куда смотреть.

Каждый день после съёмок я возвращался в квартиру, бросал сумку с камерой на диван и ждал, пока Габриель, вернувшийся с работы, швырнёт куртку в сторону и поставит перед нами ноутбук. Это стало традицией – мы пересматривали отснятый материал, обсуждали, что вышло хорошо, а что можно сделать иначе. Габриель был тем ещё креативным ублюдком, и я ловил себя на том, что его идеи заставляют меня смотреть на свои кадры под другим углом.

– Здесь не хватает динамики, – мог сказать он, щёлкая по экрану.

– Ты серьёзно? – я прищуривался. – Там движение в каждом сантиметре.

– А вот если бы было ещё больше?

Я усмехался, а через пару минут понимал, что этот чертовски ушлый парень прав.

На локациях постепенно появились те, с кем мы ещё не работали в первый день.

Лоран – визажист, который явно считал себя богом, и что самое обидное, он им действительно был. Впервые я увидел достойного противника для Марины. Он двигался по площадке, будто на своём личном подиуме, легко касаясь лиц моделей, поправляя макияж, при этом продолжая вести разговор сразу с тремя людьми на французском.

– Ты слишком грубо работаешь с тенями, – сказал он мне однажды, когда мы вместе разглядывали фото на экране.

– Прости, не знал, что твоя работа теперь включает художественную критику, – я скептически посмотрел на него.

– Я в этой индустрии дольше тебя, cherie, – он наклонился ближе, с хитрой улыбкой. – Привыкай, я тебе ещё не раз буду говорить, как надо.

Что ж, посмотрим.

Элоиза появлялась не каждый день, но, когда приходила, создавалось ощущение, что её здесь много. Она была не из тех, кто растворяется в общей толпе. Флиртовать с ней стало почти привычным – лёгкие намёки, полуулыбки, случайные касания. Она нравилась мне, я нравился ей, и от этой игры было даже весело. Но не больше.

К концу недели я уже знал, как по-французски сказать «ещё один кофе», «где чёртова парковка» и «перестаньте говорить так быстро, я вас не понимаю». Последнее я часто повторял Карин, которая каждый раз вздыхала, говорила что-то быстро и потом всё равно переходила на английский.

Я уже не боялся ездить в машине с Габриелем, и, более того, понял, что есть люди, водящие хуже меня.

Этот ритм засасывал, не оставляя времени на мысли. И в какой-то момент мне даже начало казаться, что это именно то, что мне сейчас нужно.

К концу недели я уже записывал видео, где главную роль играл Лоран для Марины.

– Давай ещё раз, медленнее, – Лоран картинно закатил глаза, но всё же повторил: – Привет, Марина!

Я держал телефон перед ним, записывая видео, а сам ухмылялся.

– Ну хоть один раз нормально скажи, – подначил я.

– Это нормально! – возмутился Лоран, разведя руками. – Ты знаешь, как сложно говорить на вашем языке?

– А ты попробуй добавить эмоции, а не как робот, – я подмигнул ему, а затем, включив запись, принял серьёзный вид. – Так, попытка номер десять.

Лоран прочистил горло, глядя прямо в камеру:

– Привет, Марина! Как у тебя дела, mon amour?

Мы оба прыснули от смеха, и я отправил видео Марине.

Через минуту пришёл ответ – аудио, где она с чистейшим французским акцентом пыталась выговорить:

– Bonjour, Лоран! Comment ça va?

– Боже, что это за ужас? – Лоран схватился за голову. – Скажи ей, чтобы больше никогда так не говорила!

– Ты просто завидуешь, что у неё лучше вышло, – я усмехнулся и переслал Марине его реакцию.

Однажды вечером я записал ещё одно видео – только на этот раз с Карин.

Мы мчались по узким улочкам, а я судорожно вцепился в ручку двери, держа телефон другой рукой и снимая её профиль.

– Если что, скажи моей маме, что я её любил, – пробормотал я на камеру, пока Карин резко вписалась в поворот, даже не сбросив скорость.

Она что-то быстро проговорила на французском, а потом добавила, уже на английском:

– Ты просто не привык к моему стилю вождения!

– Карин, это не стиль, это предсмертный опыт, – ответил я, отправляя видео Лисе с подписью:

"Нашёл ещё один плюс в своей черепашьей езде. Карин, кажется, уверена, что у неё в машине девять жизней."

Ответ пришёл почти сразу – смеющиеся смайлики.

– Ну, я же говорила, что ты не умрёшь! – радостно добавила Карин, явно замечая, что я отвлёкся на телефон.

Лиса написала следом:

"Как у тебя дела? Как работа?"

Я посмотрел на экран, и в этот момент почувствовал странное облегчение. Мы снова общались легко и просто, как раньше, без напряжения, без недосказанности, без этой мучительной осторожности в словах.

Я ответил что-то шутливое, мы перекинулись ещё парой сообщений, пожелали друг другу удачи, и когда я убрал телефон.

Той ночью, уже дома, я заваривал чай, лениво наблюдая, как пар клубится над кружкой. Лицо чувствовалось уставшим, тело гудело от напряжённого дня, но внутри будто бы включился какой-то фонарик, не давая мозгу переключиться в режим покоя. Взгляд скользнул по экрану ноутбука, рука машинально потянулась к тачпаду.

Щелчок – и передо мной снова эти фотографии.

Лиса.

Я не думал открывать их, но пальцы сами нашли нужную папку, сами щёлкнули по файлу. Её силуэт, пластика тела, та едва уловимая грация, что шла не от постановки, а от неё самой. Линии света, подчёркивающие изгибы, естественность в каждом движении.

Блядь.

Если бы я был зрителем, а не фотографом, то, наверное, потерял бы голову.

– Оу, горячо, – голос Габриеля раздался слишком близко.

Я вздрогнул, резко повернувшись, но уже поздно – он успел увидеть всё.

– Дерьмо, ты как подкрался? – пробормотал я, потирая лицо.

– Это ты тут завис, – он криво усмехнулся, прислоняясь к дверному косяку. Взгляд у него был оценивающий, заинтересованный. – Крутая модель. У вас, русских, девушки с каким-то особым шармом.

Я хмыкнул и сказал:

– Это говорят про француженок.

Габриель фыркнул, но снова посмотрел на экран.

– Чёрт, она просто секс и мягкий порок, – протянул он, качая головой. – Фотографии классные, чувак. Они будут на выставке?

Я закрыл фотографии и ответил просто.

– Нет.

– Почему? – он явно удивился. – Это, мать его, потрясающе! Женственно, горячо, но без вульгарности. Особенно круто, что лица не видно – добавляет загадки. Мужики от таких кадров с ума сходят.

Я усмехнулся, поднося кружку к губам:

– Ну, я на то и крут, чтобы делать такие кадры, от которых сразу хочется.

Он рассмеялся, хлопнув меня по плечу, и мы ещё немного пошутили на эту тему. Но когда он ушёл, а я остался один в тишине своей комнаты, понял, что с облегчением отметил – не только я схожу с ума от этих фотографий.

Глава 6. Артем

Была середина второй недели моего пребывания в Париже, до выставки оставалось ещё три недели, и чем больше я втягивался в эту жизнь, тем сильнее мне нравился её ритм. Он был таким же быстрым, как в Москве, но в нём было что-то другое – расслабленность, свобода, что-то неуловимое, от чего ты не чувствуешь, что работаешь до изнеможения, а просто живёшь в этом потоке. Здесь даже бедность выглядела иначе. Ты мог видеть человека, который собирает бутылки, а рядом проходила девушка с сумкой Chanel, легко и небрежно, будто разница между их мирами – просто иллюзия. Париж жил своими контрастами, и мне нравилось наблюдать за этим.

За прошедшую неделю я успел погрузиться в работу с головой. По отбору снимков оказалось, что я опередил других, в том числе и Клемана. Он, кстати, отлично постарался, но мои фотографии всё же выделялись. Карин, как и обещала, держала меня в курсе, хотя большую часть времени прыгала с одного проекта на другой и появлялась в офисе лишь для того, чтобы бросить пару комментариев, а потом снова исчезнуть.

Я не хотел оставаться без дела, мне нравилось это погружение, поэтому попросил её, чтобы она при возможности нашла мне ещё проект. Мне не хотелось просто сидеть и чиллить.

В один из вечеров Габриель снова устроил тусовку, и теперь я уже не был в ней тем самым парнем из Москвы, а своим в доску. Особенно их забавляло, как у меня продвигался французский, потому что я уже мог уловить часть их разговоров, пусть и отвечать приходилось всё ещё на английском. Спасибо, Карин, за её скорость речи и несносную привычку перескакивать с одного языка на другой – пришлось адаптироваться.

На вечеринке была Элоиза, и в этот раз мы провели большую часть времени, сидя на балконе с бутылками пива. Обсуждали кино, классику, фильмы, которые оставляют след, те, что хочется пересматривать, когда внутри пусто или, наоборот, слишком много эмоций.

Наш флирт оставался флиртом, лёгким и ненавязчивым, но я видел, что она хотела бы большего. Это читалось в её взгляде, в том, как она чуть дольше задерживала его на мне, в том, как небрежно касалась моей руки во время разговора.

Я ещё не был уверен, что хочу этого.

На следующее утро, когда я только проснулся, глядя в потолок и отгоняя остатки сна, пришло сообщение от Карин.

"Есть возможность поставить тебя ещё на один проект. Подумай. Могу дать детали позже."

Я скользнул взглядом по экрану и, даже не задумываясь, ответил.

"Да, беру."

Всё шло идеально.

Я встал, принял душ, закинул на плечи свою сумку и отправился на улицу, чтобы купить себе чёртово крепкое кофе и посмотреть, как просыпается этот город.

Я приехал в офис, по пути заглянув в булочную, чтобы купить Карин её любимые круассаны. Эту информацию она разболтала мне ещё на второй день знакомства, и я запомнил. Мне нравилось делать приятное женщинам – мамина школа. Она до сих пор с усмешкой напоминает, что ещё в садике я был тем самым важным ребёнком, который бросался крутыми английскими словами, а воспитательницы и одногруппницы наперебой восхищались, какой я умный и красивый. С возрастом это не ушло. Мне нравилось, если не быть в центре внимания, то как минимум запоминаться. Причём обязательно с хорошей стороны.