Категорически влюблен

Мама так высоко подняла брови, что они почти слились с линией роста волос, а Таби провела большим пальцем по шее, обещая младшему брату медленную и мучительную смерть. Тот захихикал и, поперхнувшись крошкой, зашелся в мучительном кашле.

– Так тебе и надо, – удовлетворенно кивнула Таби. И пояснила для мамы: – Он опаздывает в универ. Проспал, наверное, как обычно. Хочу проверить.

– А вот и, кха-кха, благовидный пред… – начал было Илья, задыхаясь от кашля, но подзатыльник Таби его осадил. – Ай! Мам, скажи Каринке, чтобы руки не распускала!

Таби закатила глаза. Кариной ее называли только домашние, и это почему-то казалось правильным. Эдакое секретное имя только для самых близких, как у индейцев. Для остальных она давно уже была Таби. Класса с седьмого точно.

– Цыц! – Мама слабо улыбнулась и протянула Таби ключ на колечке. По обеим сторонам ее рта залегли глубокие морщины, а круги под глазами отливали синевой. Таби и на них старалась не смотреть. Просто удивительно, как ловко можно не замечать очевидного, если поставить себе такую цель.

– Понял? – огрызнулась она на брата. – Цыц, мелюзга!

И, прежде чем тот успел ответить, выскочила за дверь.

Мамина болезнь впервые дала о себе знать шесть лет назад, когда Глеб (тогда еще студент) только въехал в квартиру по соседству. Она частенько спотыкалась, но каждый раз смеялась над собой и шутила, что ее «левая нога совсем от рук отбилась! Устроила революцию и перестала подчиняться органам власти». Шуточка была так себе, поэтому Таби с Ильей выразительно переглядывались и на счет три демонстративно закатывали глаза. Мол, что взять с матери, которая работает в детском саду и целыми днями общается только с малышней?

Они же не знали, что шутка была не просто шуткой.

Диагноз «рассеянный склероз» все расставил по своим местам. Оказалось, он вообще не имеет ничего общего со стариками, которые забывают, что тумбочка называется тумбочкой, а кровать – кроватью. Просто мамины иммунные клетки по какой-то причине решили атаковать нервные волокна своего же организма. В результате команды мозга просто перестали доходить до разных участков тела. Мамин мозг говорил ноге «иди», но она не получала команду. Сначала просто спотыкалась, а потом и вовсе перестала быть опорой: мама ходила только по стеночке и почти волокла за собой ногу, которая все время норовила вывернуться под странным углом.

Таби старалась не думать о том, возможно ли, что команду не получит какой-то жизненно важный орган. Например, мамины легкие.

Или сердце.

Она зажмурилась, прогоняя из головы страшную картинку, и мысленно напомнила себе проверить, не начали ли отрастать рыжие корни. Они с Ильей были как два факела – оба в мать, – пока она не решила сменить цвет волос на горький шоколад. Таби была убеждена, что с темными локонами выглядит взрослее и сексуальнее, но Илья при каждом удобном (и неудобном) случае пытался «позолотить ей ручку», чтобы она навела порчу на математичку, которая уже замучила его своими олимпиадами. Короче, тонко намекал на то, что она теперь похожа на цыганку, за что и получал в бубен.

Ключ легко скользнул в замочную скважину, и Таби тихо вошла в прихожую Глеба. Беззвучно стянула ботинки и, мягко ступая по веселенькому розовому ковру с лягушатами, прошла в единственную комнату, которая служила Глебу и спальней, и гостиной, и рабочим кабинетом.

Пф-ф-ф, ну конечно же он еще спал!

Сладко сопел прямо на диване, укрывшись пледом и обняв подушку руками. Рядом на полу в безуспешных попытках разбудить хозяина надрывался телефон. Таби подошла ближе и выключила несчастный будильник. Опустилась на корточки. Задержала дыхание.

Глеб…

Как-то так вышло, что Таби никогда не интересовали мальчики ее возраста. Да и с девчонками-погодками поговорить ей было не о чем. Она как будто была взрослее и серьезнее одноклассников, которых, по большей части, считала недоразвитыми. Наверное, поэтому и влюбилась в парня старше себя на девять лет. Причем с чертова первого взгляда.

Ее любовь была совсем не такой, как обычно пишут в книгах. Никаких охов-вздохов и розовых облаков. Таби любила мучительно сильно и болезненно глубоко. Ей было двенадцать, а Глебу двадцать один, когда он первый раз постучался к ним в дверь – растерянный и совершенно не приспособленный к самостоятельной жизни. Мама мгновенно взяла его под крылышко: то обедом накормит, то утюгом научит пользоваться. Они быстро нашли общий язык. Называли друг друга «соседушка», одинаково глупо шутили, много спорили о мировой истории, которую обожали, а Таби находила тысячу и одну причину пройти мимо, случайно коснуться, поймать его взгляд, обменяться парой реплик, которые ничего не значили для него, но для нее были целой вселенной. Она расширялась, расцветала вспышками новых звезд… А Глеб смеялся и спрашивал, почему у Таби такой вид, будто она замышляет убийство на почве кровной мести.

Для нее все это было… слишком.

Она задыхалась. Краснела до кончиков ушей и крепко обнимала себя за плечи руками, чтобы глупое сердце не выскочило из груди. Внутри было и горячо, и страшно, и волнительно. Она будто падала куда-то с такой запредельной скоростью, что воздух вышибало из легких и слезились глаза! И всегда безостановочно думала о Глебе.

Заметил ли он, что она подстриглась?

Почему не заходил уже два дня?

Почувствовал ли что-то, когда их пальцы соприкоснулись, столкнувшись у вазочки с печеньем?

Наверное, Таби была слишком маленькой для такого огромного чувства. Но глупой она не была никогда, поэтому быстро поняла, что Глебу все это не нужно. Да и сама она не нужна. Он вообще избегал сильных эмоций – как хороших, так и плохих. Был внимательным, любезным, даже заботливым, но в душу к себе никого не пускал. Уходил в глухую оборону, стоило Таби хотя бы попытаться подобраться ближе. Отшучивался, делал вид, что не понимает намеков и в итоге позорно сбегал.

Вот только она тоже быстро бегала.

Осторожно опустив руку в карман, Таби вытащила телефон и устроила спящему Глебу маленькую домашнюю фотосессию. А что такого? Она никогда и не притворялась паинькой! Глебу нравились другие девушки: веселые, легкомысленные, простые. Таби знала, потому что именно таких он приводил к себе домой. Некоторые оставались до утра, другие задерживались на пару дней, а одна настолько обнаглела, что прожила у Глеба два беспросветных черных месяца! День, когда она выскочила из его квартиры, матерясь и рыдая, стал для Таби личным праздником, который она всерьез планировала отмечать ежегодно. С тортом, шампанским и фейерверками.

Глеб прерывисто вздохнул и, завозившись во сне, перевернулся на спину. Ну и отличненько. Таби с невозмутимым видом подцепила пальцем край пледа и потянула его вниз, обнажая сначала крепкие плечи, потом широкую мужскую грудь, верхнюю часть живота, впадинку пупка… Она честно планировала остановиться возле резинки трусов, но Глеб проснулся раньше.

Вот же гадство.

– Что ты делаешь? – хрипло пробормотал он, ухватив ее за запястье. Таби смело встретилась с ним взглядом.

– Смотрю стриптиз.

Глеб растерянно моргнул, посмотрел на свою грудь, а потом обеими руками схватился за плед и торопливо потянул его наверх, прикрываясь. Пф-ф-ф, ну прямо юная девственница в первую брачную ночь! Сонное выражение на лице Глеба сменилось сначала недоумением, а затем гневом. Таби вскинула руку вверх в предупреждающем жесте.

– Прежде чем ты начнешь орать на меня за то, что я зашла к тебе без спроса… – Она разблокировала телефон и повернула его экраном к Глебу. – Семь сорок три.

– Семь со… – начал было он. – Твою мать! Какого… Черт!

Таби самодовольно кивнула и подвинулась, пропуская Глеба, который с воплями сорвался с дивана и, путаясь в пледе, помчался в ванную.

– Жду благодарностей в письменном виде! – крикнула она ему вслед и упала на диван, уткнувшись носом в подушку. Та пахла Глебом…

* * *

Катя влетела в аудиторию со звонком: опоздала на чертову электричку и попала в перерыв! Пришлось идти по шпалам (шутка, ее бы сбил аэроэкспресс). Пришлось нарезать круги по перрону, ожидая следующую электричку и костеря Захара на все лады. При чем тут Захар, Катя точно не знала, но была абсолютно убеждена, что сложившаяся ситуация – целиком и полностью его вина. Может, он ее сглазил? Может, у него в этой тайной комнате алтарь для жертвоприношений Сатане или утыканные иголками куколки вуду с Катиным лицом? Мама была бы просто счастлива. В конце концов, она все лето при каждом удобном случае зачитывала Кате леденящие душу истории из интернета про сектантов и насильников, которые – естественно – обитали только в Москве.

Но с комнатой точно было что-то не так.

Ночью Кате показалось, что оттуда доносится странный звук, похожий на тихий стрекот. Она почти выковыряла себя из кресла, чтобы подойти поближе и подергать за дверную ручку, но пожар любопытства смыло волной усталости и дремы. А утром дверь, естественно, оказалась запертой. Захар бдел, не отрывая от нее взгляда.

– Хватит пялиться, – огрызнулась Катя, выходя из туалета. Если бы Захар и туда за ней пошел, получил бы по лбу «Туалетный утенком»! И крякнулся.

Захар показал ей средний палец.

Вчера вечером они так громко орали друг на друга, что сосед снизу не поленился подняться и пригрозил вызвать полицию. Но Катя правда была ни при чем! Просто Захар уперся рогом и отказывался честно делить квартиру пополам.

– Да что там такое в этой твоей запертой комнате? – орала Катя.

– Не твое дело! – орал в ответ Захар. – Мой личный кабинет, я там занятия онлайн провожу.

Ага, как же…

Кате пришлось тактически отступить, потому что, во-первых, она охрипла, а во-вторых, еще не подготовила презентацию с портфолио ко второму дню занятий. Учеба для нее была важнее всего! Так что остаток вечера она провела, злобно зыркая на Захара поверх ноутбука.

В конце концов вопрос о том, кто будет спать на диване, а кто в кресле, они с Захаром все-таки смогли решить по-взрослому: при помощи игры в «Камень, ножницы, бумагу». Захар выкинул бумагу, а Катя – камень. И, честное слово, ей пришлось приложить все свои силы, чтобы не стереть его самодовольную улыбочку хуком справа!

Она так не выспалась и закостенела после очередной ночи в кресле, что ради поднятия настроения пошла на крайние (крайнейшие!) меры – надела любимые, нежно хранимые для особых случаев гольфы с куриными лапками. Джинсовые шорты и толстовка мятного цвета с кучей значков довершили образ, а волосы Катя заплела в традиционную косу. Она ей уже до смерти надоела, но мама так над ней тряслась, словно без этого шнурка до пояса ни один приличный миллионер Катю замуж не возьмет.

Гы-гы-гы!

Когда Катя наконец вползла на кухню, Захар уже сидел за кухонным столом и, уткнувшись в телефон, поглощал из контейнера вареные яйца и гречку. Привстав на цыпочки, Катя похлопала дверцами пустых шкафов, заглянула в необитаемый холодильник.

– А что, нормальной еды нет? Вообще хоть какой-то еды? – буркнула она, падая на табурет возле Захара. Вчера она так и не поужинала, и теперь желудок отчаянно требовал топлива.

– Для тебя? Нет, – спокойно ответил Захар. Оторвавшись от телефона, он внимательно оглядел ее с головы до ног и задержал взгляд на куриных гольфах.

– Что-то ищешь? – невозмутимо уточнила Катя.

– Твою женственность, возможно.

Катя громко фыркнула, случайно заплевав слюнями стол, а на лице Захара появилась непередаваемая смесь ужаса и отвращения.

– Открою тебе тайну, Захар. – Катя нагнулась к столу, оперевшись на локти, и доверительно заглянула ему в глаза. – Не все девочки хотят положить свою жизнь на алтарь красоты. Иногда мы хотим… ну, просто быть.

– Мне знакомо это чувство, – пробормотал Захар себе под нос. Так тихо, что Катя, возможно, и не расслышала его толком.

– О, господи, что это там?! – заорала она, вытаращив глаза, и ткнула пальцем в окно за спиной Захара.

Тот, конечно, тут же обернулся. Нет, ну что за милота? Катя выхватила у него из-под носа вареное яйцо, целиком запихнула в рот и радостно поскакала в коридор, давясь желтком и хохотом. Ее ждали великие дела! А Захара – всякая скучища. Это ли не вселенская справедливость?

Если бы еще не эта чертова электричка…

Катя мотнула головой, чтобы вытряхнуть из нее мысли о Захаре, и обвела взглядом аудиторию в поисках Таби. Та сидела в центре среднего ряда, возле пухленькой девушки в пушистом желтом свитере, который выглядел так, словно его шили из маленьких миленьких цыплят. Катя приветливо махнула Таби рукой и, широко шагая, поднялась к задним партам учебного Колизея.

Ну и что такого, что Таби не заняла ей место рядом? В вечной любви они друг другу не клялись, парные татушки не делали. Так что она может сидеть с кем захочет. Катя поковыряла парту ногтем и так сильно стиснула в руке флешку с презентацией, что красная крышечка больно вдавилась в ладонь.

Не навязывайся, Сиротина.

Не навязывайся, не навязывайся, не навя…

– Двигайся. – Таби бесцеремонно толкнула ее бедром в плечо, оттеснив на соседнее место и с недовольным видом уселась рядом. – Почему так долго? Мне пришлось разговаривать с другими людьми.

Катя спрятала улыбку за стопкой тетрадей, а из-под массивного преподавательского стола неожиданно вынырнул Глеб. Етить! Катя даже не знала, что он там! На его макушке снова красовалась красная шапочка, но на плечах вместо белой рубашки болтался насыщенно-синий свитшот с чайкой на груди. Чайка, кстати, тоже была в красной шапочке.

– Так, подгруппа А! – Глеб поправил провод ногой, задвинув его под стол. – Поздравляю с тем, что вы теперь подгруппа А. Как вы уже заметили, половина ваших однокурсников сегодня отсутствует.

Упс, а Катя и внимания не обратила.

– И неспроста, – продолжил Глеб. – На практических занятиях моего курса мы будем заниматься по подгруппам. А значит – хорошая новость, – пока ваши менее удачливые однокурсники из подгруппы Б изучают инструменты векторной графики, мы начнем заниматься вашим первым комиксом в рамках. Плохая новость – на второй паре вы поменяетесь.

Глеб обошел стол и снова уселся на него, скрестив вытянутые вперед ноги. Катя не удержалась и обвела аудиторию любопытным взглядом. Утром третьекурсница по имени Алина, которую назначили куратором первогодок, создала чатик «Комиксисты, 1 курс» в Телеге и написала, что днем после лекций всех первокурсников ждет общий сбор по административным вопросам. И не где-нибудь, а в малом актовом зале на третьем этаже! По мнению Кати, это звучало весьма солидно. Однокурсники в чате уже начали знакомиться и забрасывать друг друга ссылками на свои соцсети, но у большинства на аватарках стояли рисунки вместо фоток, так что Катя пока не поняла, кто есть кто.

– До меня тут дошли слухи, – продолжил Глеб, почесав пальцем переносицу, – что на первой паре я слегка облажался.

Таби внезапно так громко поперхнулась слюной, что Кате пришлось заботливо постучать ее по спине. Глеб загадочно улыбнулся.

– Мне, если честно, не терпелось начать учить вас чему-нибудь классному, так что я совершенно забыл о самом главном – рассказать, чем и для чего мы, собственно, будем заниматься в рамках моего аж трехлетнего курса. Исправляюсь! Возможно, эта новость вас шокирует, но мы будем рисовать комиксы.

По аудитории пронеслась рябь смешков, а Катя и вовсе рассмеялась в голос. Комиксы? Вот неожиданность-то!

– Но не только. – Глеб поднял руку в предупреждающем жесте. – Помимо комиксов, мы будем учиться создавать свои настолки, рисовать коммерческие иллюстрации, придумывать новые шрифты и питчить свое творчество. Поэтому готовьтесь прокачивать навыки публичных выступлений и самопрезентации. Вот вам суровая правда жизни: мало просто нарисовать комикс. Нужно еще как-то убедить издателя его опубликовать.

Самопрезентация? П-п-публичные выступления? Помогите!

– Поверьте, я вас прекрасно понимаю, – хохотнул Глеб. – Я и сам с удовольствием забился бы куда-нибудь в угол с планшетом и медленно зарастал там грибами и плесенью. Но так, к сожалению, не получится. Однако главное, чему я хочу научить вас – это… Как вы думаете, что?

– Привлекать инвесторов? – мелодичным голоском спросила платиновая блондинка с первого ряда. Катя моргнула. У нее двоится в глазах или рядом действительно сидит ее мужская копия с копной таких же неестественно белых волос? Что за Ctrl C–Ctrl V?

– Придумывать хорошие комиксы? – робко предположила девушка в цыплячьем свитере.

– Носить красную шапку? – выкрикнул парень, развалившийся за партой перед Катей.

Аудитория, включая Глеба, грохнула от смеха.

– Да! – отсмеявшись, выкрикнул Глеб. – Шучу, конечно. Главное, чему я хочу вас научить, – всегда кайфовать от процесса. Иначе на кой черт оно все, ведь правда? Ладно, хватит предисловий. А то я уже устал говорить.

Стянув с макушки шапку, Глеб с многозначительным видом потряс ею в воздухе и раскрыл, точно уличный музыкант.

– Гоните сюда ваши флешки, дамы и господа. И котики. Давайте-давайте! Ненавижу спрашивать по списку, так что пусть все решит священный рандом. – Он пошел по рядам, собирая флешки. – Даю каждому по десять минут на рассказ о себе и презентацию портфолио. Где учились, как давно рисуете, кем хотите стать, когда вырастете. Только не забывайте листать слайды и не волнуйтесь, ладно? Мы просто познакомимся. Никаких двоек в журнал! Если только карандашиком.

Глеб наконец добрался до Катиной парты, и Таби бросила их флешки в красную шапку. Кате от него досталась быстрая ободряющая улыбка, а Таби – непонятный долгий взгляд. Если бы Катя не волновалась до трясучки в коленках, он бы точно показался ей странным. Предупреждающим? Но Кате было не до чужих переглядываний: она судорожно пыталась вспомнить, как дышать.

Вернувшись на подиум и встряхнув шапку, Глеб с видом заправского фокусника вытащил из нее… нет, не живого кролика, конечно (хотя Катя ничему бы не удивилась), а крошечную черную флешку. Ловко вставив ее в разъем ноутбука, он пощелкал мышкой и вывел на экран первую презентацию.

– Чья?

Вверх взлетела рука с красной ниткой на запястье, и презентация портфолио началась.

Глава 7

Девушку с красной ниткой на запястье звали Алена. Она уже завела группу в ВК и выкладывала туда первые странички фэнтези-комикса про вампиров-отступников. О, и еще она параллельно пошла на курсы по продвижению в соцсетях.

Парень, который пошутил про шапку, оказался победителем такого количества художественных конкурсов, что потратил половину выступления только на то, чтобы их перечислить. Его имени Катя не запомнила.

Скромняжка Оля в свитере из цыплят прошла в МИМИ по творческому конкурсу. Она нарисовала комикс про племянника Гитлера, который воевал против Германии во время Второй мировой войны.

Про племянника Гитлера!

Чем больше однокурсников рассказывали о себе, тем сильнее нервничала Катя. Она-то даже захудалую художественную школу в Воронеже не успела окончить, потому что пошла туда только в девятом классе. И еще никому не показывала свои рисунки, даже анонимно в интернете не выкладывала, потому что слишком боялась, что их разнесут в пух и прах.

– Зеленая флешка чья? – продолжал Глеб. – Поднимайся ко мне.

Катя побелевшими пальцами вцепилась в стул. Теплые розовые волны восторга, в которых она плавала с момента поступления в МИМИ, вдруг превратились в склизкий холодный кисель. Большую часть старших классов Катя отчаянно мечтала о том, чтобы стать комиксистом, но ее однокурсники не просто мечтали, они уже над этим работали!

– У тебя твердая рука, – похвалил Глеб очередного студента-гения. – Только в традишке рисуешь или уже пробовал в цифре?

Катя невольно задержала дыхание. Как другие умудрились ускакать настолько далеко? И как, во имя помидоров, она вообще попала на этот курс?! Точно не через постель (Катя бы запомнила), а значит…

Катя похолодела от мысли, которая пришла ей в голову. Ошибка. Это точно ошибка, как в какой-нибудь дурацкой романтической комедии! Ну, знаете, типа той, в которой миллионер случайно принимает служанку за бизнес-леди и влюбляется в нее, потому что у нее прекрасная душа. Вот и с Катей так. В приемной комиссии явно что-то напутали и по ошибке приняли ее за другую Катю – талантливую художницу с портфолио толщиной с «Войну и мир». Так что в аудиторию в любую минуту могут ворваться серьезные парни в черном, которые заломят ей руки за спину, арестуют и с позором вернут в Воронеж.

Учиться, прости господи, на помощника стоматолога!

– Спасибо, Олег, это было мощно, – захлопал в ладоши Глеб. Его пальцы снова нырнули в шапку, и Катя мысленно взмолилась: «Только бы не я, только бы не я, только бы не я…» – Так, эта чья?

Еще четверо Катиных однокурсников рассказали о себе, а после на экране появился слайд со смутно знакомой обложкой веб-комикса. На нем была изображена мельница с ангельскими крыльями вместо лопастей. Катя точно-точно видела ее на каком-то сайте! И, кажется, даже читала сам комикс, хотя и не помнила содержание.

– Чья красота? – уточнил Глеб.

Вверх взлетело сразу две руки.

– Нетушки, детки, давайте по одному, – шутливо погрозил пальцем Глеб.

– Не получится, – на подиум поднялась изящная девушка с прямыми платиновыми волосами, заправленными за уши. У нее было узкое лицо с острым подбородком и широко расставленными глазами. – Всем привет, мы Твинсы.

Катя едва не задохнулась от восторга. Твинсы? Здесь? Да вы шутите! Она года два как была подписана на Твинсов во всех соцсетях и даже пару раз донатила им на «Бусти», используя деньги, честно сэкономленные на обедах. Только где же тогда… Ага, а вот и он! На подиум, перескочив через ступеньки, взлетел высокий парень с такими же неестественно светлыми волосами, зачесанными назад. Катино сердечко дрогнуло. А как иначе, если он так похож на повзрослевшую версию Драко Малфоя?

У обоих были впалые щеки и такая бледная кожа, словно они выросли в бункере под землей и никогда не видели солнца. А еще они оба были одеты во все белое, и Кате показалось, что с драматизмом ребята слегка перебрали. Как будто они парочка фигуристов и сейчас замутят лихой тройной аксель.

Хотя смотрелось, безусловно, красиво.

Это же Твинсы!

– Всем привет, я Стас, это Женя, – улыбнулся парень, пятерней зачесывая волосы назад. Белая футболка отлично подчеркивала его широкие плечи. – И, умоляю, никаких пошлых шуточек, мы близнецы, а не парочка!

Женя, мелодично рассмеявшись, в шутку ударила его кулачком в плечо. Боже, до чего она милая!

– Мы из Питера, но в старших классах переехали с мамой в Москву. Учились тут в художественной школе Репина. И еще до этого полгода в американской школе дизайна, пока жили там с отцом… Как ее там?

– «Арт Ледженд», – подсказала Женя. Катя, кстати, подписалась на них именно в тот период. Невероятно! Даже как-то дико видеть Твинсов вживую и понимать, что она знает о них практически все, а они понятия не имеют, кто такая Катя Сиротина. Конечно, у нее тоже были аккаунты в соцсетях, но лайк от Твинсов (если бы он был) она бы заметила.

– Точно! – щелкнул пальцами Стас. – Там было прикольно, но мы не потянули по финансам, пришлось возвращаться в старушку-Россию. – Он поморщился. – Здесь, конечно, совершенно устаревшая модель художественного образования. По крайней мере, в Репинке. Нам там вообще учиться было нечему, деньги и время на ветер.

Стас подхватил пульт от проектора, и на экране замелькали гипсовые головы, пейзажи, натюрморты – словом, все, что обычно рисуют в художках. Следом пошли страницы комиксов и наброски персонажей, среди которых было пугающе много ангелов с лицами самих Твинсов. Ангел-Женя в основном плакала, сложив руки в молитвенном жесте, а ангел-Стас в разных мужественных позах сурово смотрел куда-то вдаль.

– А это то, над чем мы работаем последние два месяца. – Стас переключил очередной слайд, и на экране снова появилась крылатая мельница. – Графический роман «Мельница богов». Он довольно философский, не каждому будет понятен, так что мы, в принципе, уже готовимся к тому, что в России его никто не издаст. Хотя своя фанбаза у нас есть.

– Ведете соцсети? – заинтересованно спросил Глеб. – И сколько подписчиков?

– «ТикТок» в основном. У нас там где-то пол-ляма, наверное.

– Шестьсот двадцать тысяч, – скромно вставила Женя, снова заправляя волосы за уши. – Точнее, шестьсот двадцать две. По крайней мере, вчера было столько, мы не каждый день проверяем. Может, уже отписался кто-то.

– А цвет почему не используете? – уточнил Глеб.

Катя только теперь обратила внимание, что все рисунки и правда были черно-белыми. Хотя на ее взгляд это их ничуть не портило. Наоборот, добавляло какого-то аристократизма что ли.

– Блин, ну, мы, наверное, просто любим сложности, – хохотнул Стас, красивым жестом взъерошив волосы. – С цветом работать проще, а вот передать весь спектр эмоций в монохроме – это вызов.