Продажный рок. Как лейблы укротили панк, эмо и хардкор

То, что у Кавалло были музыкальные способности, принесло ему некоторую известность, как и факт, что он работал с такой уважаемой группой, как Muffs. «Позже они сказали мне, что им понравились другие компании, но они допускали оплошности, – говорит он. – Думаю, ребята с Geffen говорили о Курте Кобейне. А Билли такой: "Ну, я люблю Курта Кобейна, но какое это имеет отношение ко мне? Я всегда на вторых ролях при Кобейне"».

С полным ртом буррито Армстронг несколько недель спустя пошутил в интервью: «Либо Geffen и героин, либо Warner Brothers и кокаин. Поэтому мы выбрали кокс». И вот тем летом группа подписала скромный контракт с Reprise Records, дочерней компанией Warner Bros., основанной Фрэнком Синатрой в 1960 году, которая с тех пор объединяла всех от Эрика Клэптона до Depeche Mode.

«Я думаю, мы подписали с ними контракт на сумму около двухсот тысяч, и я знал, что мы могли бы продать 100 000 альбомов и заработать достаточно денег, чтобы как минимум покрыть расходы», – говорит Кавалло. В дополнение к своему шестизначному авансу Green Day уговорили свою новую студию оплатить передвижной книжный фургон, превращенный ими в гастрольную машину со спальными местами и видеоиграми. «Он не такой тесный, как Форд Эконолайн, в котором мы ездили годами, – сказал Дернт в одном из интервью. – Это все равно что жить в особняке».

Сделка была заключена, и Кавалло пригласил группу отпраздновать это событие. «Я привез жену в Сан-Франциско, и мы пригласили их на ужин с морепродуктами на берегу залива, – вспоминает он. – Затем пару недель спустя я приехал в Сан-Диего, чтобы посмотреть их выступление в SOMA[11]. По-моему, они начали в семь или восемь часов, и тысячи людей столпились вокруг здания, чтобы попасть внутрь. Помню, я подумал: "Ого, интересно, кто же сегодня будет хедлайнером". [Green Day] поразили меня и были потрясающими, но после их выступления весь клуб опустел. Все эти тысячи людей были там ради Green Day. Я сказал Билли: "Вы, ребята, должно быть, часто играете в этом месте". А он сказал: "Нет, вроде в третий раз". В тот вечер я понял, что я самый счастливый сукин сын на планете».

$ $ $

Вскоре после того, как Green Day подписали контракт с Reprise, организаторы в Gilman устроили собрание и решили, что в клубе необходимо ввести новое правило: НИКАКИХ ГРУПП ОТ КРУПНЫХ ЛЕЙБЛОВ. Любой исполнитель, связанный с кем-либо из «Большой шестерки», больше не допускался на сцену Gilman. В этом не было ничего личного, но для защиты неприкосновенности клуба необходимо было обозначить границу.

«Запрет на крупные лейблы был введен именно из-за Green Day, – говорит Люциус, который настаивал на введении нового правила. – Они были нашими друзьями, они выросли там, они играли там все время. Но мы не хотели, чтобы Gilman стал фарм-лигой[12] для ведущих компаний. Да ну их к черту».

Люциус вспоминает, что Green Day отреагировали на этот запрет смешанными эмоциями. «С одной стороны, они были взбешены и очень расстроены, – говорит он. – Но, с другой стороны, они сами были из этой тусовкии прекрасно понимали, почему так. Мы уже видели прорыв Nirvana, и это было потрясающе. Мы видели, как сходила с ума сцена Сиэтла. И мы не хотели, чтобы это случилось с панк-роком».

3 сентября 1993 года Green Day выступили на Гилман-стрит под названием Blair Hess, это было их последнее выступление там перед тем, как их присоединение к крупному лейблу принесло им изгнание. Ливермор вспоминает, что это было «горько-сладкое событие» – радостное, потому что все присутствующие с удовольствием подпевали каждой песне, но и грустное, потому что здесь они делали это в последний раз.

Зрители слегка подкололи группу за то, что она совершила преступление – продалась, хотя они сделали это максимально в духе Gilman. «Я был на том концерте, когда Green Day играли в Gilman, они играли в последний раз после того, как подписали контракт, – вспоминает Серджи Лубкофф из Sweet Baby Jesus. – Когда Билли пел, какой-то парень взял горсть сырых бобов, бросил ему в лицо, и они попали ему по зубам и все такое». Со своей стороны, Blair Hess восприняли это с улыбкой и отпустили несколько остроумных шуток. Исполняя новую песню, «Burn out», Армстронг изменил строчку «I’m not growing up, I’m just burning out»[13] на «I’m not being punk, I’m just selling out»[14].

Оставив Gilman в прошлом, группа приступила к следующему этапу своей работы, записав на Reprise свой дебютный альбом Dookie, с Робом Кавалло в Fantasy Studios в Беркли – на той же студии, где Армстронг записал свой детский сингл «Look for Love». Предыдущие сессии звукозаписи Green Day, проводившиеся в спешке при ограниченном бюджете, позволили им стать образцовыми клиентами для Кавалло, который был просто ошеломлен их эффективностью. «Билли напел весь альбом примерно за три дня. Я раньше не видел ничего подобного, – говорит он. – Он сделал дубль и спросил: "Что ты думаешь?" А я ответил: "Черт возьми, не могу в это поверить, но ты попал в точку. Думаю… сделаешь еще один, на всякий случай?"»

Сессии продолжались месяц, в течение которого филигранная продюсерская работа Кавалло позволила Green Day звучать несравнимо лучше, чем когда-либо. Каждый инструмент звучал в динамиках с поразительной чистотой, особенно гитара Армстронга, безостановочно выдававшая смачные удары напряженного дисторшна. Они записали новую версию «Welcome to Paradise», объемное звучание которой усовершенствовало более «плоскую» версию, ранее вышедшую на Kerplunk. На Dookie не было никаких причудливых студийных изысков. Он звучал чисто, четко и чертовски громко, создавая идеальный баланс для дерзкой панк-группы, способной сочинять запоминающиеся мелодии. «Этот альбом было очень легко испортить, – говорит Кавалло. – Можно было заставить его звучать слишком глянцево или слишком грубо».

Альбом начинался с двух пулеметных очередей на малом барабане Кула, после чего Армстронг воплотил весь опыт подростковой безысходности в одной строчке: «I declare I don’t care no more[15]». Мастерство сочинения песен было у Армстронга на пике, и каждая из пятнадцати композиций альбома рекламировала один идеально выполненный хук за другим. Оставив позади любовные мелодии, которые он сочинял в подростковом возрасте, теперь он боролся с растерянностью, возникшей при вступлении во взрослую жизнь – столкнувшись со своим психическим здоровьем, своей бисексуальностью и уродством мира. Это был альбом инициации для поколения бездельников. Армстронг принес на сессии еще одну балладу в стиле «Christie Rd.» о том, как его девушка переезжает в Эквадор, но она не подошла альбому тематически. Песня была выпущена только через три года под названием «Good Riddance (Time of Your Life)».

Для создания особой эстетики в своем первом музыкальном видео группа наняла режиссера Марка Кора. Он привлек их внимание благодаря своей работе с другой группой из Области залива – Primus. Хотя фанковый джем-рок Primus имел мало общего с поп-панковским саундом Green Day, но именно визуально яркий стиль Кора, который в значительной степени опирался на перенасыщенные цвета и агрессивно яркое освещение, стал решающим в его выборе. «Я хотел создать новый образ для нового звучания, – говорит Кор. – Мы снимали, как они играют, только при фронтальном, жестком свете. Я выбрал его, потому что хотел, чтобы это не было похоже на гранж или металл. Я хотел придать ему такое панковское настроение, и нужно было, чтобы внешний вид поддерживал эту атмосферу».

Желая запечатлеть группу в ее естественном состоянии, он снял весь видеоклип на их первый сингл «Longview» в их квартире на Эшби-авеню. Они покрасили стены комнаты для репетиций в ярко-красный, синий и фиолетовый цвета, но в остальном сохранили успокаивающее очарование холостяцкой берлоги. Сцены резко сменялись кадрами, на которых группа отрывается, а Армстронг крушит диван в их гостиной. В воздух летели перья и набивка подушек под слова о провинциальной скуке – ловить кайф, смотреть телевизор и мастурбировать до потери сознания.

После того, как Кавалло увидел, насколько забавным было видео Кора, до него стало доходить, что Dookie может стать популярнее, чем он себе представлял. Но, тем не менее, в офисе он держался хладнокровно, не желая переоценить его. «Я видел, как другие люди из индустрии совершали эту ошибку: нельзя слишком раскручивать свою вещь, иначе сглазишь, – говорит он. – Не бегай туда-сюда и не рассказывай всем, что у тебя есть новый грандиозный феномен. Поэтому я старался быть сдержанным».

Кавалло по-настоящему осознал потенциал Dookie в тот день, когда он разговаривал с Венди Гриффитс, занимавшейся продвижением видеоклипа для студии. «Она сказала, что слышала от MTV, что последние два-три года они показывают много гранжа, – вспоминает он. – И они начали получать отзывы от своих зрителей о том, что это все однообразно, что все эти видео очень серьезные и черно-белые. MTV искало что-то поярче и побыстрее. Когда она это сказала, я чуть не упал. Я подумал тогда: "Боже мой, у меня в руках именно это!"»

Dookie был выпущен в первый день февраля 1994 года и разошелся тиражом всего в девять тысяч экземпляров за первую неделю – помешала очень холодная зима, из-за которой много партий не попало в магазины вовремя. Пару недель спустя альбом дебютировал в чарте Billboard 200 на 127-м месте, но сразу же после этого упал. Однако «Longview» постепенно раскручивалась на радио, ее стали чаще транслировать в эфире, поскольку слушатели звонили на радиостанции, чтобы заказать ее, и многими из них, по признанию Кавалло, был он сам, изменив голос. Как только MTV начало отдавать больше эфирного времени «Longview», альбом стал уверенно прокладывать себе путь вверх по чартам, пока в апреле не попал в топ-100. Видеоклип вызвал отклик у юных зрителей MTV. На экране была группа, выглядевшая точно так же, как они – трое чудаков из маленького городка, живших в подвале, с прыщами и кривыми зубами. В клипе присутствовало разрушение, в нем было слово «f**k» и одобрение неофициальных представителей нового поколения, Бивиса и Баттхеда[16]. «Знаешь, что им нужно сделать? Им нужно, типа, сломать этот диван. Им нужно просто разорвать его, – сказал Бивис, пребывая в восторге от того, что Армстронг через несколько секунд сделал именно то, что он предложил. – Да, вот так! Да! Разорви его! Сломай его!»

Видеоклип «Longview» был принят так хорошо, что Green Day подписали контракт с Кором на съемки еще двух клипов: «Basket Case» и «When I Come Around». «Basket Case» еще больше подчеркнул их синтетический колорит – этого добился Кор, сняв черно-белое видео и позже раскрасив его. Действие происходит в психоделической психиатрической больнице, а на экране появляются отвратительно яркие синие и желтые тона, которые делают участников группы похожими на персонажей мультфильмов. Безумные глаза Армстронга, не моргавшие на протяжении всего видео, горели зеленым, как два светофора.

Однажды ранним апрельским утром, когда Кор готовился к съемкам с Green Day, на съемочной площадке царила мрачная атмосфера. Начали распространяться новости о том, что тело Курта Кобейна было найдено в его доме в Сиэтле с огнестрельным ранением в голову, которое он нанес сам себе из дробовика.

«Билли вошел в комнату и сказал: "Боже мой, ты слышал?"» – вспоминает Кор. Режиссер наблюдал, как участники Green Day переваривают новость о том, что самая известная в мире рок-звезда покончила с собой. Несмотря на потрясение и горе, к Кору пришло странное чувство ясности, и на краткий миг он увидел будущее. «Когда я разговаривал с Билли, у меня в голове возникла странная мысль, – говорит он, – и я подумал: "Боже мой. Интересно, а не освобождает ли Вселенная место для этих троих парней прямо у меня на глазах?"»

$ $ $

Журнал Maximum Rocknroll был известен своими провокационными обложками, будь то панки-нацисты или коррумпированные политические лидеры. В первом номере журнала, вышедшем летом 1982 года, был изображен президент Рональд Рейган в капюшоне Ку-клукс-клана. Но обложка июньского номера «Major Labels» за 1994 год действительно вышла за рамки. На нем был изображен крупным планом человек, засовывающий себе в рот пистолет, а заголовок гласил: «Некоторым из ваших друзей уже пришел такой п***ц». Послание всем группам было четким и ясным: подписание контракта с крупным лейблом было панк-самоубийством.

Время было выбрано неудачно, учитывая, что смерть Курта Кобейна еще была свежа у всех в памяти. Но тот выпуск был не столько о Кобейне и Nirvana, сколько предупреждением, адресованным группам, которые думают о том, чтобы последовать их примеру. Поскольку это было издание Области залива, гнев этого номера часто обращался на Green Day.

Основатель Тим Йоханнан с первой же страницы задал тон выпуску, оставив мало места для нюансов, сравнивая основные крупные студии с жестокими нацистами-скинхедами, наводнившими панк-сцену и сеявшими хаос в таких клубах, как Gilman, несколькими годами ранее. «Панк/инди/андеграундная сцена подвергается нападению, как и тогда, – говорилось в этой нудной статье, в которой "подвергается нападению" было выделено жирным шрифтом. – Никакой разницы, только на этот раз бандиты умнее и богаче. Их мотивация примерно та же – контроль, власть, доминирование». Отдельные ее разделы были настолько воинственными, что читались как военная пропаганда: «Когда на вас нападают силы, чуждые основополагающим принципам сообщества или социума, не может быть никакого компромисса или неопределенности».

«Место было в известной степени поучительным, – говорит бывший журналист MRR Кайл Райан. – Они, по сути, были полицией сцены. У Тима была репутация крайне лицемерного человека. Это был конфронтационный подход к группам. В этом месте отмечалось, что зарабатывать на жизнь музыкой означало стать продажным, что было непозволительно. У них были очень строгие правила, и они не писали о группах с крупных лейблов».

Колумнисты журнала последовали примеру Йоханнана на следующих страницах номера. Возможно, они не доходили до крайности, сравнивая отделы A&R с Третьим рейхом, но, безусловно, крупные студии были темой, по которой ни у одного автора не было недостатка во мнениях и претензиях. Одного автора, Брайана Зеро, пригласили написать о неэтичной деловой практике ведущих компаний после того, как он устроил акцию протеста перед выступлением Green Day в Петалуме, раздавая листовки, в которых советовал фанатам «бросать Green Day». Протестовали всего несколько человек с плакатами против Green Day, но этого было достаточно, чтобы любой, кто входил в кинотеатр, чувствовал себя штрейкбрехером.

Другие обозреватели, например, Ли Даймонд, обрушили ушат ледяной воды на инди-группы, мечтающие о переходе на крупную студию, развеяв миф о трех наиболее распространенных приманках: суммарные авансовые чеки и щедрые студийные бюджеты кажутся впечатляющими, пока вы не осознаете, что они берутся из ваших гонораров; представители A&R часто кажутся молодыми, крутыми и располагающими к себе, но все же они сотрудники студии, а не ваши друзья; и, наконец, «НИ У ОДНОГО человека или группы в индустрии нет контракта, который позволял бы им полностью контролировать свое творчество. НИ У КОГО».

В переиздании своей скандально известной статьи «Проблема с музыкой» продюсер и лидер Shellac Стив Альбини рассказал о стоимостном выражении сделок с крупными лейблами, отрезвляюще подробно описав, насколько больше денег уходит продюсерам, юристам и менеджерам, чем участникам группы. Он пришел к выводу, что артист, заработавший на своей студии 3 миллиона долларов, зарабатывает «примерно 1/3 от того, что он заработает при графике с 7 утра до 11 вечера».

Не все авторы пошли в атаку. Антагонистический лидер Screeching Weasel Бен Уизел занял на удивление либеральную позицию, советуя амбициозным группам иметь реалистичные ожидания и принимать взвешенные решения. «Я не собираюсь осуждать тех, кто подписывает контракт с ведущей компанией. Это их дело, – написал он. – Но если вы собираетесь продаться, то, по крайней мере, сделайте это с умом. Признайте, что вы продались». Он похвалил группы, успешно создающие музыку на своих собственных условиях, как его друзья из Jawbreaker, стойкого независимого трио из Области залива, к которым, по его словам, «обращались практически все крупные лейблы, но они им отказали».

Ларри Ливермор в своей последней колонке этого журнала был одним из немногих, кто защищал решение Green Day перейти на Warner Bros. «Если вы будете просто сидеть и ныть о том, что такие-сякие продались, – писал он, – то очень скоро вас никто не будет слушать».

Что касается самих Green Day, то одно дело запретить им играть в Gilman ради сохранения независимости клуба, и совсем другое – самим читать злобные слова от тусовки, которая их породила – это было нелегко. Три месяца спустя Армстронг парировал на страницах SPIN: «Тим Йоханнон может пойти и отсосать у себя, мне плевать. Он ни хрена не понимает в том, о чем говорит. Я никогда в жизни не размахивал флагом панк-рока».

«Они были очень молоды и чувствовали, что их отвергает сцена, столь жизненно важная и значимая для них. Это, должно быть, очень больно, – говорит Ливермор. – С одной стороны, все, иногда даже знаменитости, на которых ты равнялся всю свою жизнь, говорят тебе: "О, ребята, вы гении, вы замечательные, вы потрясающие!" А с другой стороны, ты думаешь: "Да, но все мои старые друзья ненавидят меня". Я думаю, что это чуть их не уничтожило».

$ $ $

В воскресенье, 14 августа, в третий и последний день Вудстока 1994 года, все утро шел дождь. Однако, если не считать унылой погоды, музыкальный фестиваль в северной части штата Нью-Йорк, ориентированный на фанатов музыки поколения X, имел мало общего с духом своего легендарного предшественника, фестиваля свободной любви 1969 года. «Там было две сцены вместо одной, качество постановки было намного лучше, и звук намного качественнее, – вспоминает Эллиот Кан, который сам выступал на оригинальном Вудстоке в качестве основателя ду-воп-группы Sha Na Na. – Атмосфера в аудитории тоже сильно изменилась. На дворе были уже не 1960-е годы. Это было в гораздо большей степени коммерческое предприятие». За последние двадцать пять лет цены на билеты также значительно выросли: абонементы на выходные подскочили с 18 до 135 долларов плюс сбор компании Ticketmaster[17]. Корпорации вцепились когтями в этот фестиваль, который больше не был уникальным раем для хиппи, а превратился в очередной крупный бизнес-проект.

Первоначально он был заявлен как «Еще 2 дня мира и музыки», третий день был добавлен для удовлетворения высокого спроса на билеты. Более 180 000 билетов было продано заранее, и поскольку еще многие тысячи человек заплатили при входе или просто пробрались тайком, предполагаемая посещаемость достигла 400 000 человек. Фестиваль также транслировался по телевидению с предварительной оплатой за просмотр, что увеличило мировую аудиторию до миллионов.

Green Day добавили в свой график выступление на Вудстоке в последнюю минуту, улетев с фестиваля Lollapalooza в Атланте, чтобы выступить в полдень в Нью-Йорке на сцене поменьше, напротив главной сцены с выступающими Spin Doctors, Бобом Диланом и Red Hot Chili Peppers. Это был концерт, на который они согласились отчасти ради забавы, а отчасти потому, что, как объяснил Дернт в Washington Post, «нам платят много денег».

Пока Green Day ждали выхода на сцену за кулисами, репортер в дождевике направила свой микрофон на Дернта и задала вопрос об этом корпоративном фестивале: «Некоторые люди говорят, что альтернативные группы, которые здесь выступают, продались. Что ты можешь им сказать?» Дернт, не медля ни секунды, пожал плечами и сказал: «Возможно, они правы».

Несколько минут спустя Дернт, в футболке Screeching Weasel – дань уважения Lookout Records – тяжелой походкой приблизился к микрофонной стойке. Он схватил ее, трижды ударил себя по голове и заорал огромной толпе: «Как дела, эй, вы, богатые ублюдки?»

Вскоре появился Билли Джо Армстронг с синими волосами и в красном галстуке и встал на переднем краю сцены во властной позе. Он разразился вступительными аккордами «Welcome to Paradise», и толпа начала подпрыгивать. В течение первых пятнадцати минут своего выступления Армстронг изо всех сил пытался наладить контакт с аудиторией. В отличие от клубов, в которых они привыкли играть, где толпа была достаточно близко, чтобы протянуть руку и дотронуться до исполнителей, периметр аудитории Вудстока начинался примерно в шести метрах от него, за несколькими рядами ограждений, охранников и съемочных групп.

Однако после трех песен Армстронг, наконец, начал взаимодействовать с публикой. Или, точнее, публика начала взаимодействовать с ним. Люди стали наклоняться, выкапывать из земли огромные комья грязи и травы и швырять их в группу. В середине «When I Come Around» один ком угодил в верхнюю часть одной из тарелок Кула, за ним сразу же последовал другой, ударивший Армстронга по руке, которой он играл на гитаре, и ни один из музыкантов не сбился с ритма. На сцену полетели грязевые снаряды, а технический персонал спешил накрыть усилители полотенцами и делал отчаянные попытки защитить телекамеры от обстрела с помощью брезента.

Пока команда была занята спасением оборудования, пара ребят перепрыгнула через ограждение и побежала к сцене, один из них добрался до группы и заключил Армстронга в грязные объятья. Исполнив еще две песни, Армстронг снял гитару и объявил толпе дружескую войну. Он встал на краю сцены с распростертыми руками и приветствовал шквал комьев грязи. Он поймал несколько штук, оторвал от одного кусок, а остальное бросил обратно в толпу. Он насмехался над зрителями, называя их «грязными хиппи» и «гребаными идиотами», и они это проглотили. Он спустил штаны и показал толпе голый зад, что только заставило их полюбить его еще больше. В какой-то момент Армстронг поймал маленького мальчика – «будущего идиота» – и пронес его через всю сцену. «Это не любовь и мир, – сказал фронтмен, – это гребаная анархия!»

После десяти минут неудержимой потасовки в грязи между Green Day и публикой Вудстока не осталось ни дюйма чистой сцены. Грязь стекала с динамиков и размазывалась по объективам камер, пытающихся запечатлеть этот хаос. Наконец, Армстронг решил, что пришло время положить конец этому бедламу. «Все скажите: "Заткнитесь на хрен", и мы прекратим играть», – сказал он этим грязным хиппи и идиотам. И на счет «три» все ему подчинились. «Ладно, мы уходим, – сказал он, опуская микрофон. – До свидания». И вот так внезапно и бесцеремонно закончилось самое безумное выступление в истории Вудстока.

Почувствовав, что это их последний шанс прорваться на сцену, толпа парней без рубашек побежали к группе. Как только Дернт снял бас-гитару, здоровенный охранник, приняв басиста за сумасшедшего фаната, бросился прямо на него, ударил плечом в живот и повалил на землю. Дернт упал на локоть и сразу почувствовал боль. Он пошарил языком во рту и обнаружил, что у него выбита пара зубов.

Ситуация из веселой превращалась в опасную, и незваных гостей на сцене стало больше, чем охранников. «Эй, успокойся, чувак, – умолял ведущий из динамиков. – Послушайте, мы просто пытаемся немного повеселиться. Рок-н-ролл. Так, полегче, ребята. Полегче, народ! Полегче!» Когда «грязные хиппи» начали преследовать участников Green Day и хватать их за одежду, музыканты и их команда быстро поняли, что им нужно убираться оттуда, пока не стало гораздо хуже.

«Это был хаос, но ребята были очень им увлечены, – вспоминает Кавалло. – Я был сбоку от сцены, и мы увидели, что все эти ребята бегут на нас, и пришлось бежать, чтобы нам не досталось. Кто-то втолкнул нас в белый фургон с окнами. Мы подумали: "О, отлично, мы добрались до фургона". Он находился в таком месте, куда другие люди не могли добраться, но внезапно тысяча гребаных чуваков начали бить руками по стеклам, трясти фургон и пытаться забраться внутрь. Помню, я посмотрел на Майка и Тре, а они вытаращили глаза».

Толпа обезумевших грязных людей перепрыгивала через ограждения и окружала фургон со всех сторон, колотя кулаками по стеклу. Водитель переключил фургон на нейтральную передачу и нажал на газ, отпугнув нескольких человек шумом двигателя ровно настолько, чтобы проехать на дюйм вперед и затем сорваться с места. «Мы добрались до другой безопасной зоны, где нам открыли ворота с колючей проволокой, которые как будто служили как раз для таких чрезвычайных ситуаций, – говорит Кавалло. – Нас отвезли туда, и Майку оказали первую помощь. У него действительно был сломан локоть и выбит зуб. Ему было совсем хреново. Затем нас посадили в другой фургон без окон».

Оттуда группу и ее команду проводили к вертолету, чтобы увезти их прочь. Пока вертолет нес ребят по пасмурному небу, они смотрели вниз на то, что осталось от Вудстока, а там расстилалось бесконечное коричневое море. Green Day не могли и мечтать о более прекрасном зрелище для рекламы анархического панк-альбома, названного в честь экскрементов[18]. Когда они парили над разрушенным полем, Кавалло осенила мысль: «Это попадет в новости».