Продажный рок. Как лейблы укротили панк, эмо и хардкор

$ $ $

В последний день 1986 года в Ист-Бэй в Сан-Франциско, на Гилман-стрит, 924 в ничем не примечательном кирпичном здании на углу промышленной улицы открылся новый панк-клуб. Тим Йоханнан, старейшина панк-сцены и основатель влиятельного журнала Maximum Rocknroll, вложил деньги и другие ресурсы, чтобы привести в порядок помещение, похожее на ангар, и задумал сделать его убежищем для панков, не вписывающихся в общество. Конечно, панк изначально был создан для людей, не вписывающихся в общество, но Гилман-стрит была местом для изгоев из изгоев – ребят, которые были недостаточно взрослыми, чтобы ходить на концерты в бары, и недостаточно выносливыми, чтобы пережить выступления на жестоких панк-точках.

В Gilman – так в панк-тусовке называли новый клуб – не поощрялась необузданная культура слэм-танцев, плевков и ударов кулаками, характерных для раннего панка 1970-х. По правде говоря, в клубе над ней игриво насмехались. Иногда посетители катались в толпе на игрушечных трехколесных велосипедах или ставили дурацкие танцевальные номера, пока играли группы. Это ознаменовало возвращение того элемента, который с годами исчез из панк-рока: веселья. Чтобы хулиганы и тупицы не разрушили их маленький кусочек панк-рая, руководство Gilman установило свод правил и написало их большими буквами баллончиком с краской прямо на стене:

НИКАКОГО РАСИЗМА

НИКАКОГО СЕКСИЗМА

НИКАКОЙ ГОМОФОБИИ

НИКАКОГО АЛКОГОЛЯ

НИКАКИХ НАРКОТИКОВ

НИКАКИХ ДРАК

НИКАКИХ НЫРКОВ СО СЦЕНЫ

Этот длинный список правил, возможно, сделал Gilman более «пуританским», чем большинство панк-клубов, но организаторы знали, что это большинство панк клубов просуществует очень недолго, прежде чем их закроет полиция или на них подадут в суд. «В середине восьмидесятых сцена Ист-Бэй стала очень жестокой, – говорит вокалист Blatz и давний организатор Gilman Джесси Люциус. – Были такие места, как Farm, где устраивались отличные концерты, но также происходили кровавые драки с побоищами и насилием. И эти самодеятельные точки, и домашние концерты – иногда достаточно одного мероприятия, где все выходит из-под контроля, и заведение закрывают. Появилось несколько панков, желавших иметь более толерантную сцену, которая существовала бы долго».

Слух о ярком самодеятельном клубе разнесся по городу, и вокруг него сформировалось целое сообщество, поскольку все больше и больше местных чудаков находили там убежище. Входные билеты были дешевыми, а работа велась исключительно на добровольных началах: артисты и посетители делали все, начиная от работы на входе и заканчивая уборкой туалетов. Сцена Gilman стала испытательным полигоном для местных молодых команд вроде быстрой как молния Stikky, апокалиптически тяжелой Neurosis и неофициальной домашней группы клуба, Isocracy, после выступления которых обычно оставалась груда мусора и разбросанная повсюду измельченная бумага. Быстро добилась успеха группа Operation Ivy, чей буйный сплав стремительного панка и задорного ска[8] активно обсуждался на сцене, а концерты неизменно собирали пару сотен фанатов.

«Operation Ivy были выше всех. Вне конкуренции», – говорит Ливермор, выпустивший Hectic — дебютный мини-альбом группы, в качестве третьего релиза Lookout Records. Поскольку все больше групп оттачивали свое звучание в Gilman, Lookout предоставляла им возможность выпускать пластинки, а также записывать аудио об увлекательном времени, проведенном в Ист-Бэй. В дополнение к Op Ivy Ливермор пополнил каталог молодой студии релизами других групп с плодовитой сцены Gilman: Corrupted Morals, Sewer Trout и феминистского рэп-трио Yeastie Girlz.

Рассказы о Gilman вскоре достигли соседних городов, таких как Пиноле, Эль-Собранте и Сан-Пабло, привлекая провинциальных изгоев, которые автостопом, на велосипедах или скейтбордах добирались до легендарной панк-мекки. В конце концов, слухи дошли до Родео, побудив Билли Джо Армстронга и Майка Дернта отправиться на юг, чтобы увидеть такие группы, как No Dogs и Christ on Parade. Оказавшись внутри, двое шестнадцатилетних парней познакомились с миром, выходящим за рамки их провинциальных фантазий.

Знакомство Армстронга с живой музыкой произошло в двенадцать лет, когда он посетил концерт Van Halen, где во все глаза глядел на выдающихся рок-звезд. Gilman был полной противоположностью, – местом, где грань между исполнителем и аудиторией была стерта. Играть музыку мог любой, независимо от возраста, расы, пола или способностей. Всех слышали, и все идеи приветствовались. Поэтому было обидно, когда Армстронг дал Йоханнану демо-кассету Sweet Children, а ему сказали, что их саунд слишком попсовый, чтобы там играть. Только благодаря тому, что место барабанщика в группе занял Джон Киффмейер, также игравший в Isocracy, они смогли впервые выступить в клубе 26 ноября 1988 года. Их попсовость не оскорбила публику Gilman, как предсказывал Йоханнан, группу приняли достаточно хорошо, и той весной пригласили еще несколько раз.

К апрелю тысяча экземпляров дебютного мини-альбома Sweet Children, 1,000 Hours, состоящего из четырех песен, была отпечатана на Lookout и готовилась к выпуску, но возникла проблема: группа больше не хотела называться Sweet Children. Чтобы отличаться от другой группы из Gilman, Sweet Baby Jesus, они выбрали новое название – Green Day[9], намекая на день, проведенный за курением марихуаны. Ливермор протестовал, отчасти потому, что название Sweet Children стало узнаваемым, и отчасти, по его словам, потому что «Green Day было, пожалуй, самым глупым названием в мире». Несмотря на возражения Ливермора, прежнее название было изменено, и на конвертах пластинок было напечатано новое. Внутри были нацарапаны почтовый адрес и номер телефона группы, а также приписка: «Мы будем играть где угодно!»

Группа отыграла свой первый концерт под названием Green Day 28 мая 1989 года на разогреве у Operation Ivy в Gilman. Op Ivy отмечали выход своего первого альбома Energy, но в то же время закрывали за собой дверь, положив конец своему короткому, но захватывающему двухлетнему пробегу. Около тысячи человек пытались втиснуться в клуб вместимостью в 249 человек, чтобы в последний раз увидеть местных легенд на их последнем официальном концерте. К концу выступления большинство из них столпились на сцене, сбившись в беспорядочную кучу, обнимаясь и распевая о единстве.

По мере того, как Operation Ivy угасали, Green Day набирали обороты. Весной 1990 года они выпустили на Lookout свой дебютный альбом 39/Smooth. Записанная в течение нескольких дней за 750 долларов в студии Art of Ears в Сан-Франциско, эта пластинка представляла собой несовершенный моментальный снимок еще не сложившейся группы. Но даже сквозь приглушенное звучание этих наскоро сделанных записей проглядывал врожденный дар группы создавать захватывающие, попсовые мелодии, рассчитанные на подростков. Такие треки, как «Don’t Leave Me» и «Going to Pasalacqua», были похожи на песни гаражного рока шестидесятых, но на панк-роковых скоростях.

Green Day хватались за любую возможность продемонстрировать свой растущий репертуар песен по всему городу, выступая на складах, в гаражах, пиццериях, школах и кофейнях за небольшие деньги или вообще бесплатно. Армстронг был одержим двумя целями: играть музыку и выбраться из Родео. Он полностью потерял интерес к школе и бросил учебу в середине двенадцатого класса[10]. Дернт, чувствуя себя обязанным завершить образование, не сдался и получил диплом. В день выпуска товарищи по группе ждали его возле школы в фургоне Форд Эконолайн, и все трое умчались в летний тур по США. Играя в подвалах и залах по всей стране, они оттачивали свое мастерство, и, вернувшись в Gilman, группа звучала лучше, чем когда-либо.

«Они были желудем, упавшим с дуба великих Operation Ivy, – говорит Ливермор. – Примерно к 1990 году они стали новым значительным феноменом». Но как раз когда Green Day делали себе имя, Киффмейер покинул группу, чтобы поступить в колледж. Когда будущее Green Day оказалось под угрозой, Армстронг и Дернт взяли к себе Тре Кула – товарища Ливермора по группе Lookouts, заменявшего Киффмейера на нескольких концертах. Гиперактивная энергия Кула оказалась тем недостающим элементом, который дополнил Green Day. Новый состав проводил в дороге едва ли не каждую неделю 1991 года, дав более ста концертов в США и дебютировав в Европе с шестьюдесятью пятью концертами.

«Как только Тре присоединился к группе, им будто кто-то сунул в зад ракету, – говорит Ливермор. – Они, определенно, стали лучше. На протяжении всего 1991 года они много гастролировали. Многие были от них в восторге». В публике, которую привлекали Green Day, Ливермор заметил нечто необычное, отличающееся от аудитории других групп его студии. Green Day, конечно, привлекали больше народа, чем остальные, но в основном это были женщины. «В зале было много девушек, они танцевали. Такого не было у большинства панк-групп, где 80 процентов ребят бегали кругами, натыкаясь друг на друга. Основываясь на своем опыте, я подумал, что это довольно хороший знак – они будут популярны. Ведь половина человечества – женщины».

Девушки толпами стекались на Green Day отчасти потому, что их песни были именно о девушках. Тексты Армстронга не были нравоучительными, претенциозными или откровенно политическими, как у некоторых его товарищей. Вместо этого он описывал свои собственные переживания, связанные с романтикой и разбитым сердцем. «На самом деле я не мог петь об уничтожении правительства или о чем-то подобном, потому что я мало что об этом знаю, – сказал Армстронг в интервью лос-анджелесскому фэнзину Flipside в 1990 году. – Вот в чем мое расстройство в жизни – в девушках». Green Day так много думали о девушках, что в 1991 году они быстро записали материал для второго альбома и вернулись в студию Art of Ears для проведения еще одной сессии с ограниченным бюджетом.

Этот альбом, Kerplunk, показал, что Green Day сделали гигантский шаг вперед. Появление Кула и постоянные гастроли сделали их звучание более сильным. В таких песнях, как «2000 Light Years Away», «Welcome to Paradise» и «One of My Lies», припевы были предельно простыми, но могли крутиться в голове у слушателя несколько дней. На альбоме даже была баллада, «Christie Rd.», более медленная и сентиментальная мелодия о тихой улице возле железнодорожных путей, куда Армстронг ходил курить травку. Она полюбилась фанатам и обеспечила вечные кражи таблички с названием улицы в Мартинесе, штат Калифорния.

Альбом был запланирован к выпуску в конце года на Lookout, которая также не стояла на месте и могла вложить в него больше ресурсов. Ливермор переехал с гор и открыл магазин в однокомнатной квартире недалеко от Gilman, наняв двух служащих-подростков за пять долларов в час, чтобы они помогали отправлять заказы по почте.

Ливермор отвез записи Kerplunk в Лос-Анджелес на мастеринг, а на обратном пути в Окленд в первый раз послушал готовую кассету. «Я вставил ее в плеер как раз когда мы ехали по взлетной полосе, – вспоминает он. – Мы уже взлетали, и когда я услышал первый аккорд "2000 Light Years", это был как будто совершенно другой уровень. Выпустил бы я этот альбом или нет, он должен был стать великим. Я знал, что все уже никогда не будет прежним».

$ $ $

К тому времени, когда в декабре 1991 года Lookout выпустила альбом Kerplunk, Nevermind от Nirvana уже неудержимо покорял чарты Billboard, безжалостно сметая менее важные альбомы со своего пути к вершине популярности и меняя ландшафт поп-музыки. В погоне за новым рок-безумием, начатым этим гранж-трио, A&R-представители крупных студий отправились на поиски других перспективных рок-исполнителей.

В округе Колумбия они нашли компанию пост-хардкорных групп, связанных с авторитетной студией Dischord Records, большинство из которых были идеалистами и не рассматривали корпоративные предложения. Самая популярная группа студии, Fugazi, гордилась своей независимостью и не хотела иметь с ними ничего общего. Однако две группы с Dischord удалось уговорить на переход: Shudder to Think отправились на Epic, а Jawbox присоединились к Atlantic. Сан-Диего, которому предстояло стать новым Сиэтлом, объединял разноплановые сцены. У местных фаворитов Rocket from the Crypt был громкий и незамысловатый рок-н-ролльный саунд, казавшийся идеально подходящим для рок-радио. Гитарист группы Джон Рейс заключил контракт с Interscope не только на выпуск следующего альбома Rocket, но еще и на включение в него другого своего проекта, Drive Like Jehu.

Было всего лишь вопросом времени, когда Область залива с ее богатым урожаем молодых групп станет объектом внимания крупных лейблов. Естественно, группа с самым быстрым прогрессом на сцене, Green Day, казалась главным кандидатом. «В Gilman была интересная тусовка, породившая множество самобытных групп и настоящих артистов, – вспоминает представитель A&R Atlantic Records Майк Гиттер. – Green Day писали лучшие песни, а кто пишет лучшие песни, тот и побеждает. У них уже было продано много пластинок на Lookout, и они успели объехать всю Америку».

Возможно, Kerplunk и не потряс мир так, как Nevermind, но, по стандартам Lookout Records, он стал самым настоящим хитом. В день его выпуска студия распродала весь тираж в десять тысяч экземпляров. «Я помню, как мы подъехали к Gilman за несколько часов до вечеринки по случаю выхода Kerplunk, – рассказывает сотрудник Lookout Крис Аппельгрен, – и там уже была очередь на весь квартал».

Kerplunk быстро завоевал популярность среди растущей фан-базы Green Day, и слухи о живом выступлении группы распространились по всей стране. С каждым туром количество зрителей увеличивалось; в некоторых городах на выступления приходило более тысячи человек. Но почти везде, где появлялись Green Day, они слышали жалобы на то, что их альбом трудно найти в магазинах. Казалось, что существовало больше дублированных копий Kerplunk, чем официальных. К 1993 году альбом разошелся тиражом в 50 000 экземпляров, но, возможно, его продажи были бы гораздо больше, если бы их студия могла удовлетворить спрос. Green Day любили Lookout, но было очевидно, что группа развивается слишком быстрыми темпами, чтобы с работой могли справиться три человека.

«На протяжении большей части девяностых годов речь шла о сетевых магазинах и продаже в торговых центрах, а не только в крутых музыкальных магазинах с инди-музыкой, – говорит Аппельгрен. – Именно крупные розничные сети продавали настоящие пластинки. Изначально у нас на альбомах не было штрих-кодов. Это было огромным препятствием для продажи в розничных магазинах. Они просто не стали бы брать товар без штрих-кода, потому что не могли использовать его в своей системе учета».

Lookout также была плохо подготовлена к работе с новыми ресурсами, которые требовали знаний в таких областях, как права на публикацию и лицензирование. «Впервые у нас попросили разрешения использовать песню из Kerplunk в качестве саундтрека на фильме "Шутники", – вспоминает Аппельгрен. – Им нужны были мастер-кассеты, чтобы сделать ремикс, а мы не знали, что у нас есть на это право. У нас был холодильник, отключенный от сети, и мы использовали его для хранения мастер-кассет».

Ливермор надеялся, что его самая популярная группа начнет работать над продолжением альбома на студии, но он не знал, что у музыкантов были другие планы. «До меня доходили слухи, что, возможно, Green Day не захотят записывать свой следующий альбом с Lookout, – вспоминает он. – Но в этом не было никакого смысла, потому что это мы добились такого успеха для панк-группы. Они зарабатывали много денег, потому что мы им очень щедро платили. Мы делали все очень дешево, поэтому в итоге получалось всего по два – три доллара с каждой проданной пластинки. В те времена на крупных лейблах для многих групп было удачей заработать больше доллара».

Когда Ливермор обратился к Кулу по поводу возможной записи нового альбома Green Day, барабанщик проговорился, что они, возможно, подумают о том, чтобы нанять менеджмент, чтобы подыскать студию покрупнее. Ливермор знал его достаточно давно, чтобы понять, что когда он говорит «возможно», он имеет в виду, что они уже сделали это. «Я был просто потрясен, – говорит Ливермор. – Я предположил, что они совершают большую ошибку. Поэтому я сказал: "Собери группу, мы должны провести совещание по этому поводу". Я и они втроем сидели в кафе Hell в центре Беркли, и в тот момент стало совершенно ясно, что я, вероятно, не смогу их отговорить».

Когда стало очевидно, что Green Day не удастся убедить остаться с Lookout, Ливермор попросил группу подписать ретроспективный контракт, чтобы 39/Smooth и Kerplunk остались на студии навсегда. «У них не было никаких возражений. Они сказали: "Конечно, запиши это", – вспоминает он. – Они ясно дали понять, что у них нет желания забирать старые записи с Lookout. У меня не было причин сомневаться в этом, но я действительно чувствовал, что это следует записать, потому что я уже видел, как уничтожались другие независимые студии».

Ливермор почувствовал некоторое облегчение после встречи с командой Cahn-Man Management в офисе Lookout. «В основном их опыт был связан с работой с метал-группами. Они перечисляли все те популярные метал-группы, о большинстве из которых я никогда не слышал, – вспоминает Ливермор. – Но в целом я пришел к выводу, что они могли бы поступить и хуже».

Недавно на волне успеха Nirvana Cahn-Man отделились от своего метал-реестра, подписав контракт с любимцами инди-рока Mudhoney и Melvins. Они также отважились заняться панком в лице новичков из Южной Калифорнии Muffs, которым они помогли заключить контракт на выпуск их первого альбома с Warner Bros. Records. Вскоре в их реестр также вошли такие перспективные исполнители, как Offspring, Pennywise и Rancid.

«Мы беспокоились [за Green Day], – говорит Аппельгрен. – Но они заверили нас: "У нас все будет хорошо. Все будет отлично". Они были очень уверены, а мы – нет. Нам так не казалось. А они как будто знали».

$ $ $

На Devonshire Studios в Северном Голливуде было уже за полночь, и Роб Кавалло сидел за своим столом, схватившись за голову. Несколько часов он микшировал дебютный альбом Muffs для Warner Bros. Records и зашел в тупик. Двадцатидевятилетний продюсер был измотан.

Шесть лет Кавалло работал в Warner Bros. в двойной роли, позволявшей ему выпускать альбомы в студии, а также находить и подписывать контракты с новыми талантами. Но после шести лет работы он мало чем мог похвастаться. Он имел дело со многими южноамериканскими рок-группами и глэм-метал-исполнителями, но во время бума жанра ему не удалось заполучить ни одну гранж-звезду. Ему нужен был хит, а иначе, как он опасался, со временем все шишки повалились бы на него.

Кавалло снял очки и кончиками пальцев потер глаза. Когда он их открыл, перед ним лежала кассета. «Роб, ты должен послушать это демо, – сказал ему менеджер Muffs Джефф Зальцман. – Это группа под названием Green Day, герои андеграунда из Области залива. Они считают, что готовы подписать контракт с крупным лейблом. Послушаешь?»

Кавалло посмотрел на кассету, потом на Зальцмана и пробормотал первое, что смог придумать его измученный мозг: «Ты что, издеваешься? Ты просишь меня слушать еще? Разве ты не видишь, что у меня глаза уже лезут на лоб, черт возьми, когда я пытаюсь микшировать эту песню?» Кавалло хотел выбросить кассету в мусорное ведро, но вместо этого в отчаянии отбросил ее на край стола и вернулся к микшированию.

Когда Кавалло, проработав еще пару часов, наконец, собрался домой, он заметил на краю своего стола кассету Green Day. Он смягчился и сунул ее в карман. «Не будь ленивым придурком, – проворчал он себе под нос. – Никогда не знаешь наверняка, верно? Возможно, она и вправду окажется хороша».

Выезжая на трассу 101, он поставил кассету в стереомагнитолу своей машины. Грубые четырехдорожечные записи «She» и «Basket Case» гремели из динамиков во время двадцатиминутной поездки в Вудленд-Хиллз. «К тому времени, как я туда добрался, – вспоминает он, – я, черт возьми, совсем очумел».

В этой группе было все, что искал Кавалло. Это был быстрый панк-рок, в котором была мелодия. «Это напомнило мне смесь Beatles и Buzzcocks, с небольшой долей нахальства Sex Pistols, – говорит он. – Еще я почувствовал в них ту же враждебность рабочего класса к истеблишменту, как у Clash». Но самое главное, это определенно был не гранж, жанр, который его коллеги по студии использовали на всю катушку последние два года. Этот саунд был совершенно новым и свежим.

Ему не терпелось заявить о себе в конкурсе на подписание контракта с Green Day, и вскоре Кавалло организовал поездку в Беркли, чтобы встретиться с ними. Летом 93-го года он приехал на Эшби-авеню, где группа жила в подвале серого дома в викторианском стиле. Он был не первым представителем A&R, совершившим это паломничество. По городу ходили слухи, что иногда перед домом вожделенной группы паркуются лимузины звукозаписывающих компаний.

Квартира выглядела и пахла так, как и можно было ожидать от места, где живет группа молодых музыкантов: дешевая подержанная мебель, разбросанные повсюду пустые коробки из-под пиццы и принадлежности для курения марихуаны, матрасы на полу. Но, несмотря на их неряшливое жилище, Кавалло был впечатлен профессиональным подходом участников группы к своей музыке. «Они были очень деловыми, – вспоминает он. – Они проверяли меня так же, как и я их. Их энергетика была настолько мощной, что успех им был обеспечен. Большинство групп приходят и говорят: "Мы хотим работать на крупном лейбле, поэтому сделай нас знаменитыми". Ребята из Green Day сказали, скорее, так: "Мы хотим работать на крупном лейбле, потому что собираемся добиться успеха, и если ты нам поможешь, это может случиться быстрее".

Группа показала Кавалло свою комнату для репетиций и дала ему ведро, чтобы он смог присесть. Все трое подключили инструменты и стали горланить песни, написанные ими для нового альбома. Студенткам колледжа, которые жили в квартире сверху, возможно, надоело слушать песни во время бесконечных ночных репетиций Green Day, но для Кавалло они звучали вдохновляюще. Они были даже более динамичными, чем он слышал на демо, которому не удалось передать юношеский пыл, вколачиваемый каждым участником в каждую ноту.

Дернт был надежным, прямым парнем, и его басовые партии неизменно подкрепляли яростные удары барабанов Кула. Армстронг был непревзойденным панк-рок-шоуменом, и каждая его строчка подчеркивалась искаженным выражением лица и выпученными глазами. Подобно тому, как лидер Clash Джон Меллор взял себе имя Джо Страммер, потому что умел «играть только на всех шести струнах сразу или вообще ни на одной», Армстронг отказался от вычурных соло. Он был помешан на аккордах, в основном на силовых. Его покрытая наклейками гитара свисала с плеча так низко, что доставала практически до колен, и он бил по инструменту с такой силой, что казалось, будто он пытается пробить им пол.

После того, как Green Day закончили играть свои песни, настала очередь Кавалло. «До них дошел слух, что я умею играть все песни Beatles, – рассказывает он. – Они начали меня расспрашивать. Как ты играешь это? Как ты играешь то? Мы пошли в спальню Билли, и я сел на кровать. Они скрутили мне косяк, дали акустическую гитару и велели играть песни. Больше всего их впечатлило то, что я умел играть нисходящую партию в "Help!"». Кавалло сыграл репертуар Великолепной четверки и, пока группа оценивала его способности, ушел, чтобы успеть на свой рейс домой. «Я поехал в аэропорт Окленда и подошел к выходу на посадку пораньше. Читал книгу, а когда поднял глаза, то оказалось, что уже опоздал на самолет, и аэропорт был пуст. Я слишком обкурился».

За Green Day охотились пять или шесть студий, но главным конкурентом Кавалло была Geffen Records, студия, которая перехватила Nirvana. Green Day обладали во многом той же привлекательностью, сделавшей Nirvana заманчивым приобретением, а именно тем, что они самостоятельно завоевали поклонников по всей стране. «Парни из Green Day были очень умны. Они извлекли огромную пользу из интереса к ним, – говорит Марк Кейтс со студии Geffen. – Эти ребята создавали сеть до появления Интернета, и делали это крайне эффективно. Они говорили о выступлениях в необычных местах, таких как Аллентаун или ему подобные. В то, что они мне рассказывали, было очень трудно поверить, но они никак не могли это выдумать».

Но несмотря на то, что рассказы представителей Geffen о Nirvana впечатляли и Green Day выманили у студии бесплатную поездку в Диснейленд, Кавалло произвел на них лучшее впечатление. «Он был из Лос-Анджелеса и все такое, но он был женат и хотел завести детей, и из-за этого казался более искренним человеком, – сказал Армстронг журналистке Джине Арнольд. – В то время как многие из этих ублюдков – вылитые хипстеры. По правде говоря, некоторые из них просто хотели перепихнуться».