Молли хотела больше любви. Дневник одного открытого брака

– Сочту за честь, – отвечаю я.

Как такое возможно? Мы снова флиртуем, и все идет так легко и естественно. Прошло больше года с тех пор, как мы виделись в последний раз. И тогда я повела себя как полная идиотка. А теперь мы стоим здесь, пьем пиво и обсуждаем совместный выход на сцену, как будто ничего и не было. Так ничего и не было, тут же напоминаю я себе.

Кайла вовсю наслаждается праздником и вместе с друзьями поет чуть ли не каждую песню. Часы пролетают незаметно. И уже совсем не важно, у кого в руках микрофон, мы громко поем нестройным хором голосов: «Не переставай мечтать!»[6], «Мне нравятся большие задницы, и я не стану врать!»[7]и «Девочки просто хотят оторваться!»[8]

Мэтт весь вечер пристально следит за тем, чтобы мой бокал не пустел. И когда свет в комнате резко загорается, сигнализируя о том, что наше оплаченное время закончилось, я с удивлением замечаю, что помещение кружится, и сфокусировать взгляд мне удается лишь спустя пару минут. Одна из подруг Кайлы, та, которая планировала эту вечеринку, поднимается с дивана, взмахом руки отбросив волосы назад, и говорит, привлекая внимание собравшихся: «Ребята! Наша вечеринка еще не закончилась! Было бы здорово, если бы вы по чуть-чуть сбросились на оплату комнаты, а потом мы продолжим веселиться в баре за углом. Идет?»

Все гости сразу же достали по двадцатидолларовой купюре и, схватив куртки, вскочили с диванов, готовые веселиться до рассвета. Я невольно задумалась о том, что выгляжу инородно в этой толпе молодежи. Здесь нет никого моего возраста или старше. И, возможно, я единственная, у кого есть дети.

Отдав девушке двадцатку, я повернулась, чтобы взять со спинки дивана свою куртку. Но Мэтт уже держал ее в руках:

– Мы с тобой еще не спели дуэтом.

Сейчас он смотрит на меня как-то иначе. Или мне показалось? Я невольно вспоминаю о Нейте и Дэниеле, которые, вероятнее всего, уже уснули в своих кроватках.

Словно прочитав мои мысли, Мэтт уточняет:

– Или тебе уже пора домой?

Я невольно сглатываю и прочищаю горло.

– Я могу ненадолго задержаться. Но, кажется, ребята уже сдали комнату администратору, – робко отвечаю я.

– Да, но тут есть маленькие комнаты, и после полуночи просят всего десятку за тридцать минут, – произносит Мэтт почти шепотом. – Уделишь мне полчаса?

Он все спланировал. Даже заранее уточнил нюансы. Мне остается только утвердительно кивнуть.

– Отлично. Сейчас вернусь.

Я в замешательстве брожу по коридору и кручу в руке телефон. Час назад мне пришло сообщение от Стюарта:

Привет, малышка. Я освободился немного раньше, поэтому отпустил няню. Не торопись домой, веселись! Я

 люблю тебя.

Глядя на текст сообщения, я задумалась. Почему я не сказала Стю, что Мэтт будет на празднике? Почему мне не хочется писать ему об этом сейчас? Стю нравится, что я флиртую с другим мужчиной, и он не против, если этим дело не ограничится. Так почему же я чувствую, что переступаю черту?

Спасибо! Мы отлично проводим время.

Мы решили выпить еще по стаканчику в баре, но я не буду сидеть допоздна.

Я тоже тебя люблю.

Я нажимаю «Отправить» и блокирую экран. Поднимаю взгляд и вижу Мэтта, идущего ко мне.

– Все готово.

Остальная часть нашей компании уже вышла на улицу. До меня доносятся обрывки фраз одного из гостей, убеждающего более трезвых участников вечеринки пойти в бар. Оставшись без свидетелей, Мэтт хватает меня за руку и нетерпеливо тянет в сторону комнаты под номером три. Помещение совсем крошечное. Войдя внутрь, мы падаем на мягкое кресло перед экраном. Я чувствую, как соприкасаются наши бедра.

– Итак, дай-ка я найду ее, – говорит Мэтт и берет со столика сборник песен, внимательно просматривая названия. – Вот она! Самое время тебе взять микрофон!

Он набирает код композиции и резво встает на ноги, артистично прочистив горло.

С первых аккордов я узнаю песню Islands in the Stream[9] и, притворно застонав, встаю на ноги следом за мужчиной.

– Вот сразу видно, что ты из Айовы, Мэтт.

– Ой, не притворяйся, что тебе не нравится эта песня. Заткнись и давай пой, – улыбаясь, парирует он.

Мэтт начинает петь партию Кенни Роджерса с закрытыми глазами. Я жду, когда на экране появятся розовые слова, предвещающие вступление Долли. Не отрываясь от пения, Мэтт подходит ко мне сзади и обхватывает одной рукой поперек талии, притягивая меня к себе.

Ты делаешь со мной что-то такое, что я не могу объяснить.

Прижми меня ближе, и я не чувствую боли…

Мы плавно покачиваемся в такт музыке, а я всячески пытаюсь сосредоточиться. Но у меня получается это сделать не на тексте, а на точках соприкосновения тела Мэтта с моим. Он упирается подбородком в мою макушку, а тазом – в уровень моей попы и поясницы. Я чувствую его дыхание на своей коже. А когда он поет, его грудь прикасается к моей спине. По телу пробегают приятные импульсы, будоражащие кровь. В памяти всплывает цитата из книги Криса Крауса I Love Dick[10], которую я быстро прочитала сразу после нашего переезда. Тогда эта книга заставила меня почувствовать себя неискушенной и неопытной (ведь были моменты, которые я едва могла понять), но и достаточно дерзкой и смелой, когда люди в метро замечали, какое произведение я читаю.

«Желание – это не недостаток, это избыток энергии, запертый под кожей».

Спев последнюю строчку, мы опускаем микрофоны, и Мэтт на мгновение крепче прижимает меня к себе, прежде чем убрать руку. Я поворачиваюсь и смотрю на него.

– Лучшее вложение десятки в моей жизни, – говорит он. И если мы оба думаем о поцелуе, то сейчас настал тот самый идеальный момент. Он внимательно смотрит на меня и ждет какого-нибудь сигнала. Все, что мне нужно сделать, – протянуть руку и дотронуться до него, а остальное он сделает сам. Но я не могу этого сделать.

– Мне пора, – тихо произношу я, разбивая магию этого момента.

* * *

Придя домой, я застаю Стюарта на диване за просмотром телевизора.

– Ты быстро! Ну как прошла вечеринка?

– Отлично! – отвечаю я, снимая куртку. – Подробности расскажу завтра. Я устала.

Все, чего я сейчас хочу, – забраться в постель и окунуться в воспоминания об этом вечере. Я перегибаюсь через спинку дивана, чтобы поцеловать мужа. Поцелуй получается быстрым и механическим.

– Хорошо, – произносит Стю, изучающе смотря на меня. – Кстати, ты хорошо выглядишь. Я давно не видел тебя с макияжем. – По его интонации я понимаю, что в этой, на первый взгляд, обычной фразе скрыт вопрос, но я делаю вид, что не замечаю этого.

– Спасибо. Жду в кровати.

– Я уже иду. Видел этот фильм раньше, – быстро отвечает муж и, выключив телевизор, идет следом за мной.

Стюарт ложится в постель, а я оставляю дверь в ванную открытой. Чистя зубы, я всячески делаю вид, что безумно устала, и часто зеваю. Но нутром я уже чувствую, что не смогу промолчать. Нет смысла скрывать от него то, что произошло.

Когда муж поворачивается, чтобы выключить свет в комнате, у меня с губ срывается «Там был Мэтт» – раньше, чем я успеваю подумать.

– Я знаю.

Удивленная этой фразой, я сразу же поворачиваюсь лицом к нему и пытаюсь в темноте разглядеть его.

– Знаешь? Откуда?

Он смеется и отвечает, медленно проводя кончиками пальцев по моему плечу:

– Молли, ты для меня открытая книга. Так что же произошло?

Воспроизводя события вечера для Стю, я не до конца осознаю, что переосмысливаю произошедшее, тем самым размывая границы истины. В версии, которую слышит муж, Мэтт – главный герой. А мне отведена лишь роль объекта его желания, а не активной участницы событий.

– Он весь вечер следил за тем, чтобы мой бокал был полон. Я даже не знаю, сколько выпила… И хоть я обещала спеть с ним дуэтом, но не думала, что он не даст мне уйти без песни… А прежде чем я поняла, что происходит, он обнял меня…

Пока я говорю, рука Стюарта плавно движется по моему телу, поглаживая бедра, спускается вниз на поясницу и ощутимо сжимает ягодицу. И когда я заканчиваю рассказ, муж включается в повествование.

– А ты знаешь, что сейчас делает Мэтт? – низким голосом уточняет он и опускает руку к моему лобку, поглаживая кожу через тонкую ткань трусиков.

– Нет, – шепчу я в ответ.

– А я знаю. Он думает о том, что хотел бы сделать с тобой на том диване.

– И что же он хотел сделать?

– Я покажу, – отвечает Стюарт, стянув мое белье вниз и введя в меня два пальца. Закрыв глаза, я в мыслях перенеслась в ту маленькую комнату с небольшим диваном. Я послушно раздвигаю ноги, позволяя длинным пальцам Мэтта дразнить меня и ощущать, насколько я возбуждена.

– Трахни меня, – прошу я, возможно, впервые позволив себе такую грубую формулировку за всю нашу супружескую жизнь. Когда Стюарт медленно входит в меня, с моих губ срывается протяжный стон. И я позволяю Мэтту трахать себя.

* * *

На следующий день я отправляюсь в гости к моей подруге Джесси. Пару лет назад она была безумно влюблена в учителя музыки ее сына. И тогда я стала одной из немногих, кому она доверилась и открыла эту тайну. А сейчас, пока мы пьем кофе на кухне и наши дети играют в соседней комнате, я решаю, что пришла моя очередь открыться ей.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – начинаю я, опустив чашку на стол.

– Взрослые секреты? – с пониманием уточняет она, подперев голову рукой, и немного подается вперед. – Я вся внимание.

В том, чтобы поделиться своим секретом, есть что-то захватывающее, и я наслаждаюсь выражением заинтересованности на лице Джесси, когда она слушает. Но когда я дохожу до фразы о том, как Мэтт обнимал меня в караоке, выражение лица подруги меняется. Она выглядит обеспокоенной.

– Подожди-ка, – произносит она, жестом останавливая мой рассказ. – Ты что, собираешься переспать с ним?

Сделав глубокий вдох, я продолжила:

– Дело в том, что Стюарт хочет, чтобы я переспала с Мэттом.

– Что?! – восклицает подруга и качает головой, не веря в услышанное.

– Он говорит, что сама мысль об этом его возбуждает, – добавляю я.

Джесси внимательно смотрит на меня. Она опускает руку, зависшую в воздухе, поверх моей и вздыхает.

– Молли. Буду с тобой честна. Похоже, ты заходишь на опасную территорию.

Мое горло сковывает спазм. Та часть мозга, которая до сих пор управляла моей жизнью, согласна со словами подруги. И то, куда движется наша история с Мэттом, кажется плохой затеей. Я понимаю, что именно поэтому я рассказываю об этом Джесси. Я надеялась, она убедит меня в том, что это новое чувство стоит того, чтобы подвергать себя опасности. Что время от времени важно позволять себе какие-то необдуманные поступки. А иначе ты можешь пасть жертвой своего собственного чувства осторожности. Проснувшись однажды утром, есть шанс найти себя в контейнере с остатками вчерашней курицы и морковными палочками, которые накануне ты сама собрала домашним на обед. И выхода отсюда нет.

И в этот момент я даже рада услышать звуки плача, доносящиеся из соседней комнаты.

– Прекрати, Нейт! Мама! Нейт опять сломал нашу железную дорогу!

– Мы не договорили, – напоминает Джесси, когда мы одновременно встаем и идем к двери.

После обеда мы с детьми собираемся уходить. У порога Джесси протягивает мне визитку с именем и номером телефона.

– Я не указываю тебе, как быть, – начинает она, пока я застегиваю куртку младшего сына, – но я ходила к одному психотерапевту в центре. Он потрясающий. Возможно, ты захочешь обсудить с ним эту историю с Мэттом.

Джесси быстро обнимает меня, и я выхожу за дверь вслед за детьми, стараясь внешне выглядеть спокойной (насколько это возможно), спрятав свои эмоции глубоко внутри.

* * *

Некоторое время я убеждаю себя записаться на прием. Это моя вторая попытка пойти на терапию с того момента, как я стала жить в Нью-Йорке. Едва переехав в город, я остановилась в доме моей подруги Нины. Мы дружили еще со времен начальной школы, и наши пути разошлись, когда она поступила в колледж Барнард. За год до этого, в момент, когда я переживала расставание со своим парнем Уильямом (после того как не раздумывая поехала за ним на север штата), большинство своих выходных я проводила в доме Нины. Она терпеливо выслушивала все мои переживания и тревоги, связанные с Уильямом, познакомила меня с компанией потрясающих людей, которые стали моими друзьями, и даже устроила мне собеседование в школе, где проходила стажировку в качестве психолога. Я получила работу, переехала к Нине, а затем я столкнулась с дилеммой: мне нужно было придумать, как провести бесконечные часы «каникул» до начала нового учебного года. Каждый день как минимум один из этих часов занимали мои рыдания.

Придя однажды с работы и увидев меня в постели, в окружении кучи использованных салфеток и смотрящую по телевизору знаменитую мелодраму «Касабланка», Нина предложила: «Давай я найду тебе психотерапевта. Поверь мне. В Нью-Йорке все ходят к терапевту».

На первый прием я взяла с собой огромный кукурузный кекс, и на протяжении всего сеанса я то плакала из-за истории с Уильямом, то откусывала по кусочку от ароматной выпечки. В конце психотерапевт презрительно посмотрела на крошки, которые остались после меня, и попросила ничего не есть во время будущих сессий. После этого я старалась произвести лучшее впечатление, держа под контролем как свой голод, так и свои чувства. В течение всего учебного года я раз в неделю ездила в Верхний Ист-Сайд и, как я тогда надеялась, достаточно здраво и мудро рассуждала о том, как хорошо я справляюсь с адаптацией к новой работе и городу.

Все закончилось в одночасье. Я сидела в зоне ожидания у офиса психотерапевта. Она вышла из своего кабинета, уверенным шагом подошла ко мне, посмотрела прямо в глаза и, протянув руку, представилась:

– Здравствуйте. Я доктор Рэндольф.

Я ходила к ней на сеансы каждую неделю на протяжении целого года (а это почти пятьдесят сессий), и она даже не запомнила меня.

И вот долгожданная среда. Четыре часа дня. Пока мальчики остались на продленке, я сижу в центре узкого дивана, а по бокам от меня лежат милые декоративные подушки. Я в кабинете Митчелла Каплана, дипломированного психотерапевта. И первое, что бросается в глаза: Митчелл – далеко не доктор Рэндольф. Возраст человека напротив трудно определить. Его волосы полностью седые, но у него молодое лицо и ясные голубые глаза. Имя доктора подсказывает мне, что у него еврейские корни, а акцент указывает на то, что он из одного из штатов Среднего Запада. Это открытие сразу позволяет мне расслабиться и почувствовать себя комфортно. Безупречный покрой одежды в сочетании с его склонностью к экспрессивным жестам наталкивает меня на мысль, что он гомосексуалист. Во время нашего знакомства он просит меня называть его по имени. Говоря другими словами, мой психотерапевт просто идеален. Почти сорок минут я рассказываю ему свою историю. Он прерывается только для того, чтобы задать уточняющие вопросы.

Когда мой рассказ окончен, я выжидающе смотрю на него и вдруг осознаю, что надеюсь услышать от него то же самое, что и от Джесси.

Я хочу переспать с Мэттом. И я не хочу, чтобы меня останавливали. Я хочу, чтобы мне разрешили это сделать.

В свою очередь, Митчелл не делает ни того, ни другого. Вместо этого он спрашивает:

– Молли, а что это все значит для тебя? Почему ты хочешь переспать с ним?

Я задумываюсь, пытаясь осознать масштаб его вопроса. И после паузы признаюсь:

– Я не знаю.

– Итак, – протягивает он и немного наклоняется вперед, как будто хочет раскрыть мне страшный секрет, – люди веками занимались сексом, не понимая, зачем они это делают. Но у меня есть одно предположение.

Я невольно подаюсь вперед, приготовившись внимать каждому слову доктора.

– Думаю, нам с тобой стоит уделить этому время и разобраться в вопросе.

Выходя из кабинета Митчелла и назначая следующий сеанс через две недели, я чувствую, что с моих плеч упала одна ноша, но я тут же взвалила на плечи другую. Некий проблеск осознания постепенно появляется в моем разуме. Я буквально чувствую его приближение. Причина моей одержимости Мэттом кроется не в нем. Все дело во мне.

* * *

Ранним субботним утром я сижу на полу рядом с ванной, где плещется и смеется Нейт. Опытным путем я выяснила, что если дам Нейту поиграть в ванне утром, то эти полчаса смогу даже если не поспать, то просто отдохнуть рядом. Во мне уже две чашки кофе, но я все равно прислоняюсь к холодному кафелю на стене головой в надежде немного подремать.

Мой телефон вибрирует, оповещая о новом сообщении. Оно от Мэтта. Это первое его сообщение после вечеринки в караоке, и я чувствую, как мое сердце начинает отчаянно биться.

Привет. Какие планы на день?

Я жду минуту, потом набираю ответ:

Наверное, пойду с детьми на площадку. А что?

«А после? Например, что будешь делать вечером, когда они уснут?» – приходит от него.

Слова Митчелла всплывают в моей памяти: «Что это значит для тебя, Молли?» Я ведь должна разобраться в себе, верно?

Я грызу кожу вокруг ногтя, обдумывая, как лучше ответить Мэтту. В последние дни я часто грызу этот несчастный палец. Кожа вокруг ногтевой пластины вся красная и в заусенцах. Наглядное подтверждение того, что я нервничаю.

«А что ты задумал?» – быстро набираю в ответ.

Может, хочешь выпить по стаканчику? Рядом с моим домом есть бар, в который я давно хотел заглянуть. Как насчет девяти?

Я прислушиваюсь к звукам из-за стены: Стюарт в своей студии записывает мелодию. Он играет одни и те же пять нот снова и снова, создавая одну из своих коротких композиций промо-музыки, которые можно условно назвать «одолжениями» для его клиентов. Эта музыка, которую он записывает «не в службу, а в дружбу» по выходным, как правило, занимает все его выходные. Я могу прямо сейчас пойти и спросить, что он думает об этой ситуации. Наш единственный план на вечер: заказать еду из доставки. Уверена, после того как я все оформлю, он с удовольствием отправит меня на свидание с Мэттом. Но я не хочу спрашивать Стюарта, могу ли я увидеться с Мэттом.

Что это все значит для тебя, Молли?

Вот и первая зацепка: я хочу просто сообщить Стю о своих планах.

Я пишу Мэтту: «Отлично, мне подходит. Пришли адрес, я приду».

Внезапно день, который мне казался бесперспективным, преобразился. И вот она, новая подсказка. Я заворачиваю ребенка в полотенце с капюшоном и поднимаю его на руки. Издавая звуки летящего самолета, я заношу его в детскую, где старший сын сосредоточенно клеит стикеры с Губкой Бобом в альбом.

– Какое белье ты хочешь сегодня? – уточняю у Нейта. – Губку Боба или Диего?

Нейт бросает взгляд на книгу Дэниела:

– Губку Боба!

– Я принесу, – отзывается старший сын, взяв на себя заботу о младшем брате. И пока они вдвоем заняты делом, я стучусь в дверь студии Стюарта.

– Привет, Мэтт хочет встретиться сегодня вечером. Мы договорились на девять. Здорово, правда?

Стюарт вместе со стулом разворачивается ко мне.

– Здорово, – повторяет он за мной, удивленно приподняв левую бровь.

– Здорово, – еще раз отзываюсь я. – Я собираюсь пойти с мальчиками на площадку.

– Развлекайтесь, – отвечает муж, все еще с удивлением смотря на меня.

Остаток дня у меня проходит на уровне рефлексов. Когда на детской площадке кто-то из сыновей кричит «Посмотри на меня!», я сразу поворачиваюсь на звук голоса, когда они по очереди спускаются с крутой горки, пытаются залезть на брусья или ползают по канатам-паутине, просто страхую их. Я делаю то, что они говорят: смотрю, улыбаюсь, хлопаю. Раскачиваю их на качелях. Покупаю еду, когда они оба проголодались. Переодеваю им майки, когда мальчики облились соком. Мы возвращаемся домой, и я рефлекторно готовлю обед так, как они любят: складываю на тарелке равиоли в форме ракеты, тушу брокколи и между делом с пола собираю игрушки моих сорванцов.

Стю выходит из студии около семи часов, и я успеваю принять душ. Уложив обоих мальчиков спать, бросаю взгляд на часы и вижу там волшебные цифры: 20:05. И когда мы со Стюартом сидим друг напротив друга за кухонным столом, я, не отвлекаясь на разговоры, разворачиваю палочки, ем суши и стручковую фасоль. Только когда я убираю тарелки и составляю посуду в раковину, муж подходит ко мне сзади, обхватывает руками поперек талии и целует за ухом.

– Готова к важному свиданию? – возбужденно шепчет он.

– Мы просто выпьем по стаканчику, – спокойно отвечаю я. Я заставляю себя говорить непринужденно, но уверена, что Стюарт чувствует, как у меня участился пульс. – Он живет с девушкой, помнишь?

– Ага, – отзывается супруг, проходя дорожкой поцелуев по моей шее. – Ты чувствуешь, как я возбужден? – спрашивает он и тазом вжимается в меня.

– Да, – отвечаю я и понимаю, что хочу отстраниться от него. Я хочу сфокусироваться на мыслях о Мэтте, а не о Стюарте. И этот намек супруга на его возбуждение кажется мне навязчивым.

Что это значит для тебя, Молли?

Речь идет о моем желании, а не о желании Стюарта.

Я отгоняю эту мысль и поворачиваюсь лицом к Стю. Я заставляю себя улыбнуться и легонько целую его в губы.

– Мне пора идти. Я напишу тебе позже.

* * *

Когда я дохожу до места, где мы с Мэттом должны встретиться, то слышу раскаты грома где-то совсем близко. Он выбрал один из баров в южной части города, где на каждом заведении висит яркая вывеска. Я дважды прохожу мимо нужного бара, паникуя и жалея, что не взяла с собой зонтик, прежде чем понимаю, что подошла к правильной двери. Войдя внутрь, я сразу смотрю на барную стойку, ожидая увидеть Мэтта там. Но вместо этого я нахожу его за маленьким столиком в углу. Со своей комплекцией он выглядит забавно, пытаясь удобно расположиться на невысоком стуле. Мэтт улыбается мне, и я легко взмахиваю рукой, приветствуя его.

Я подхожу и наклоняюсь, чтобы обнять его, в то время как он встает, чтобы обнять меня. И мы встречаемся где-то посередине, соприкоснувшись на мгновение щеками. Вместо того чтобы посмеяться над комичностью ситуации, я отстраняюсь и смущенно молчу. Мэтт быстро уходит в сторону бара, на ходу бормоча: «Я принесу тебе выпить».

Я снимаю куртку и поправляю рукава, вешаю сумку на спинку стула. Опустившись на сиденье, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Эх, надо было пропустить стаканчик, прежде чем выходить из дома.

Услышав приближающиеся шаги Мэтта, я открываю глаза и стараюсь придать лицу невозмутимое выражение. Он ставит наши бокалы на стол, а затем садится на стул рядом со мной, а не на тот, что стоит напротив и где висит его пиджак.

Я чувствую, как его бедро прижимается к моему (ох, то ощущение, которого я жаждала уже несколько недель), и на этот раз наши намерения предельно ясны. Я отпиваю глоток пива и какое-то время всячески избегаю взгляда моего спутника. Я понимаю, что это бессмысленно, и поднимаю взгляд на него. Мы долго смотрим друг на друга. Затем он улыбается.

– Привет, Молли, – с улыбкой говорит он, и я вижу, как загорается озорной огонек в его глазах.

– Привет, Мэтт.

Разговор скользит по поверхности, но все мое внимание приковано к нашим ногам. К этой точке соприкосновения между нами. Даже когда он встает, чтобы пойти к барной стойке за новой порцией эля, опустившись обратно на стул, Мэтт тут же возвращает свою ногу на прежнее место. Сейчас наши бедра словно два магнита, которые притягиваются друг к другу. Дэниел любит взять какую-нибудь букву из магнитного алфавита и держать ее в миллиметре от двери холодильника, чтобы почувствовать, как поверхности притягиваются друг к другу.

И вдруг Мэтт произносит:

– Хочешь уйти?

– Хм? – хмыкаю, будто не понимаю, о чем он. Но я с предвкушением ждала этих слов с той самой ночи, когда мы встретились в первый раз. Я представляла, как он скажет мне нечто подобное, и не верила, что когда-нибудь услышу эту фразу наяву. Я не думала о том, что скажу, когда наступит этот момент.

Он небрежно проводит ладонью по лицу. Этим жестом он будто стряхивает с себя последние крупицы сомнений и затем пристально смотрит на меня.

– Моя девушка уехала из города. Я живу здесь неподалеку, – говорит он.

Так вот почему он хотел встретиться не в баре в моем районе, а где-нибудь поближе к своей квартире. Вероятно, сегодня он проснулся рано, помог ей донести чемодан до ожидающего такси, а затем поспешил обратно в дом, чтобы отправить мне сообщение и пригласить на свидание. Он настолько близок к тому, чтобы предложить мне переспать с ним, насколько это только возможно, при этом не говоря мне этого откровенно.

Мэтт продолжает, пытаясь заполнить паузу в нашем разговоре: