Похоронные дела Харта и Мёрси

Дакерс тоже остался не в восторге. Темная кожа приобрела нездоровый оттенок, когда они вышли с другой стороны.

– Твою мать, – сплюнул он.

– Видишь, легче легкого. – Харт перебросил ему поводья.

Казалось, Дакерс вот-вот блеванет прямо на чешуйчатую лиловую шкуру эквимара, но тут он обратил внимание на пейзаж и восхищенно распахнул рот.

– Ого…

Харт давненько уже не взирал на танрийские виды с чувством, хоть отдаленно напоминающим восхищение. А теперь воззрился на неестественно симметричные треугольники гор вдали и на пологие розовые холмы, поднимающиеся к ним. Вслушался в бульканье благоуханного родника – так булькает лава, и в резкую птичью трель, и в потешные рыгающие звуки, которые издавали местные зверушки, что жили и умирали только в этих удивительных землях, в хаотической стране, созданной мающимися от безделья в плену богами. Наблюдая, как Дакерс свежим взглядом глазеет на все это, он попытался вновь проникнуться вместе с ним. Не получилось. Танрия теперь была для него просто Танрией, не лучше и не хуже любого другого места. Он вспомнил, как Альма сказала, что он поселился в этой жопе мира. Жопой мира Танрию он не считал, но и домом тоже.

А вот Дакерс, наоборот, преисполнился энтузиазма, и улыбка его все ширилась и ширилась. Он оглянулся на портал и расхохотался.

– Твою мать!

– Ага, – согласился Харт.

Портал никуда не делся, по обе стороны от него дежурили скучающие танрийские маршалы, но арка превратилась в дверь, которая ни к чему не крепилась, а Мглы будто вовсе не существовало. Из Танрии были отлично видны жухлые кусты Бушонга, но добраться туда без портала было невозможно. Дакерс прижал ладонь к твердой незримой границе и проследил, как на той стороне пронеслось мимо перекати-поле.

– Значит, людям внутрь не заглянуть, зато Старым Богам изнутри отлично все видно?

– Ага.

– Блин.

– Наверное, Новым Богам хотелось, чтобы Старые видели, чего лишились.

Харту всегда казалось, что это жестоко, но он вообще был невысокого мнения о богах, Старых там или Новых. Он встряхнулся, оживляясь, и кивнул Дакерсу:

– Готов?

– Да, сэр! – Дакерс улыбался, готовый к любой авантюре, и Харт с удивлением осознал, что ему будто нравится этот пацан и что его компания вовсе не так уж ему противна.

– С эквимара не свалишься?

– Не должен, но вообще я городской. К эквимарам не привык.

– Ну так привыкай, а то баржи тут не работают. Как и транзисторы, газовые плиты, огнестрел и все такое. Все, чего не существовало до того, как Старых Богов заключили сюда, не работает по эту сторону Мглы. Тут старые порядки, так что, если хочешь приготовить еды, разжигай костер, а если надо кого-нибудь убить, тыкай острой палкой, а если хочешь куда-то добраться, иди пешком или седлай эквимара. Если хочется музыку послушать, теоретически можешь спеть сам, но имей в виду: только вздумай, свяжу тебя и воткну кляп.

– Лады-ы, – ответил Дакерс, неуверенно протянув последнюю гласную долгой нотой сомнений в правильности выбора профессионального пути.

– Ты в курсе, что все это – Танрия Сто Один?

– Ага. Танрия Сто Один, кто ж не знает.

Харт направил эквимаров вперед и повел Дакерса в первую поездку по Танрии, держась у границы рядом с Мглой. Бродяги обитали по всей Танрии, но здесь было меньше шансов встретить браконьеров, добывающих драгоценные камни и экзотических птиц, если только не наткнуться на них при попытке пересечь границу. Сегодняшняя прогулка планировалась как чисто образовательная. Харт взялся коротенько рассказать Дакерсу о Танрии в той же манере, в которой Билл учил его самого много лет назад: начав с начала.

– Вспомним историю, – сказал он. – Что такое Танрия и как она появилась?

– Боги мои… – Дакерс раздраженно потер лоб.

– На вопрос отвечай.

– У Старых Богов все было про войну, месть и тому подобное, так что Новые победили их и заперли в тюрьме на Земле. Типа, пару тыщ лет назад. Старые Боги сидели тут, а потом наконец лет двести назад или около того запросили пощады, и тогда Привратник выпустил их, а Неведомый превратил в звезды на алтаре небес. А потом двадцать пять лет назад один мужик изобрел порталы, бла-бла-бла…

– И люди впервые с момента создания Танрии попали внутрь, – закончил за него Харт. – Понимаю, тебе неинтересно, но хочу убедиться, что ты четко понимаешь, как тут все устроено, а то «бла-бла-бла» – это изрядный кусок информации. Например, о том, что изрядное число местных жителей не слишком обрадовалось народу, который попер на Бушонг, чтобы обчистить священное место или нажиться на приключенцах, а еще магнатам, которые начали зарабатывать на Танрии. Еще «бла-бла-бла» замалчивает тот факт, что если ты прошел через Мглу и умер в Танрии, то можешь стать бродягой, и именно из-за этого учредили службу танрийских маршалов.

– «Замалчивает»? Ну и словечко.

Харт потер переносицу.

– Суть в том, что вокруг Танрии ходит много глупых слухов, и я хочу, чтобы ты отделял правду от вымысла. В Федерации Островов добрая половина населения думает, что тут рыскают драконы, охраняющие сокровища.

– То есть… Их тут типа нет?

– Нет.

– Ой. Так и знал.

– Врешь. – Смелое заявление от человека, который сам в детстве верил, что в Танрии обитают драконы, и точно так же расстроился, когда узнал, что это всего лишь сказки. – Почему Новые Боги разместили Танрию на юге центральной части Бушонга?

– Э-э… Ну… – Дакерс посмотрел по сторонам, будто ответ любезно написали на ближайшем дереве.

– Потому что тут сухая каменистая пустошь, ни хрена нет, до воды бог знает сколько, так что в те времена тут почти не жили. Прости, так что ты там говорил насчет Танрии Сто Один и насчет того, что про нее все знают?

– Наверное, мы это в школе не проходили, – буркнул Дакерс.

– Уж наверное. Ну а теперь расскажи, что знаешь о бродягах.

Дакерс воспрял духом и собрался углубиться в тему. В детстве он наверняка постоянно играл в «Бродяги-Маршалы», как любой ребенок Федерации Островов.

– Неизвестно, кто они такие и откуда взялись. Известно только, что, если умираешь на территории Танрии, можно подцепить что-то вроде призрака и восстать. Считается, что это заблудшие души, потому что они вселяются через аппендикс, но так как души невидимы, точно не проверить.

Как раз в эту секунду мимо Дакерса проплыла душа – жутковатая полоска янтарного света, парящая над розовыми холмами Танрии, как семечко одуванчика на ветру. Никто, кроме Харта, не видел их, и никто не знал, что Харт их видит – по крайней мере, никто из живых. Когда они с Альмой работали вместе, он хотел было рассказать ей, что его дар полубога – видеть души усопших, но потом вспомнил, что сталось с Биллом, и передумал. А теперь, раз уж с душами без тела Харт все равно ничего поделать не мог, он продолжил урок.

– Как убивают бродяг?

– Их вообще можно убить? Они вроде уже мертвые?

Харт собрался возразить, но передумал.

– Справедливо.

– Ага! Съели? Че мне сделают эти бродяги со своими душами… – Дакерс победно вскинул кулаки, но триумфа не получилось, потому что он чуть не свалился с эквимара, пришлось вцепиться в луку седла.

– Что сделают, – поправил его Харт, подавляя непривычное желание расхохотаться. – Ну, как победить бродягу?

– Тыкаешь в аппендикс, и заблудшая душа не может удержаться в теле. Как электричество обрубить.

– И что, «тыкнуть в аппендикс» так просто? – Харт пальцами изобразил кавычки.

– Нет, наверно?

– Верно, непросто. Аппендикс очень маленький.

– Позвольте сообщить, мне показалось, что он просто звездец какой здоровенный, когда он рванул у меня в животе.

Харт отвернулся и притворно закашлялся, давясь от смеха.

– Надо думать. А когда бродяга скорее всего отправится убивать живого человека?

– Когда труп, который он занял, весь прогнил и испортился, так что нужен свежий.

– Хорошо. Что случается, если бродяга оказывается за пределами Танрии?

– Серьезно? Так бывает?

– Изредка да бывает. Порой какой-нибудь маршал привезет тело к похоронщику, полагая, что проткнул аппендикс, а на самом деле нет, и если при этом достаточно плотно завернуть труп в парусину, бродяга не сможет шевелиться, так что пока похоронщик не развернет, никто и не догадается, а там бродяга убегает и устраивает погром в каком-нибудь приграничном городишке. Еще бродяги порой пробираются через пиратские порталы, если браконьеры не закрывают их как следует или если портал сломался. В последнее время такое все чаще. Так что делать, если бродяга пробрался наружу?

– Тык-тык? – ответил Дакерс, указательным пальцем показывая, что делать.

– Правильно, потому что бродяга продолжает разлагаться, а следовательно, может попытаться кого-нибудь убить по ту сторону Мглы. Он не понимает, что вне Танрии не может захватить тело. Вот почему так важно проверять, проткнул ли ты аппендикс, прежде чем выносить труп отсюда и отправлять родным. Ясно? – Харту хотелось, чтобы этот момент Дакерс буквально зарубил на носу.

– Да, сэр. А бродяги захватывают животных? Всякие там белки-мышки-зайчики могут стать бродягами?

– Бродяга может захватить кого угодно, если есть аппендикс.

– А у кого он есть?

– В Танрии? У людей, кроликов, опоссумов, дикобразов и хватов.

– Кого?

– Хватов. Кролики, опоссумы и дикобразы уже обитали тут на момент создания Танрии, и некоторые оказались внутри. А хватов создали Старые Боги. Они вроде лягушек, только с мехом. Водятся только в Танрии.

– Хех. А что кошки и собаки? У них есть аппендикс?

– Нет и нет.

– То есть души у них тоже нет?

Харт резко остановил своего эквимара, и кобыла Дакерса, почуяв, кто главный, тоже остановилась.

– Правда думаешь, что у собак нет души? Ты вообще видел собаку, которая не была бы в сто раз лучше любого человека?

– Ээ, нет?

– Вот именно. Не оскорбляй собак.

Он с легким чувством вины коснулся боков эквимара, и оба вновь направились вперед. Мальчишка, в конце концов, ничего не знал про Грэйси, незачем было с первого же дня на него набрасываться.

– Вам, видимо, нравятся собаки, – сказал Дакерс.

– Видимо, да.

– Можно спросить? Если бы пришлось выбирать, спасти меня или собаку, кого бы вы выбрали?

– Собаку.

– Забавно. Очень смешно.

– Да я вроде не смеюсь. – Харт подтолкнул эквимара и уехал вперед, и Дакерсу осталось лишь догонять.

– Блин, это было грубо, сэр.

Харт оглянулся и увидел, что ученик изо всех сил цепляется за рысящую кобылу. И вновь отвернулся, чтобы Дакерс не увидел его усмешку.

Глава четвертая

Признание Зедди и последствия этого не давали Мёрси покоя все утро того кошмарного первого (и возможно, последнего) рабочего дня брата, но готового решения не находилось, а еще нужно было сделать кучу лодок и привести в порядок полный колодец трупов, так что она надела передник, резиновые перчатки и защитные очки и принялась за работу. Тело на столе принадлежало лицензированной охотнице на хватов, которую привезли вчера: рынок домашних животных из Танрии процветал, и эту женщину убил, а потом поднял бродяга. В отличие от разлагающегося неизвестного без ключа, которого пару дней назад привез Харт Ральстон, у этой имелось предоплаченное погребение в «Бердсолл и сын».

Срезав грязную одежду острыми ножницами, Мёрси обмыла тело из шланга, подсоединенного к раковине. Затем пропела молитву Трем Отцам и Неведомому, втирая соль в кожу, которая уже начала отслаиваться.

Из воды пришла, в воду и вернешься.Плыви в объятия Соленого Моря,да дарует Дедушка Кость свободу от теладуху твоему.Да распахнет пред тобою двери Привратник,да примет тебя в доме своем Неведомый,да познаешь ты покой.

Мёрси с головой погрузилась в напев, ее альт заполнил комнату. Ему не хватало резонанса отцовского баритона, но она произносила слова серьезно и с уважением.

Завернув охотницу в чистую парусину, Мёрси уложила ее в дубовую лодку и оставила на причале ждать отправки домой, а потом пошла и повторила тот же ритуал с последним неопознанным без ключа, который остался у Бердсоллов на эту неделю. Пока соль делала свою работу, Мёрси надела на шею бедолаги простой ключ на дешевой цепочке. Затем достала из коробки на стойке маленькую деревянную лодочку с ладонь длиной.

Их вырезал на досуге папа – яхточки, шлюпки и катера. Он верил, что у каждого должна быть лодка, чтобы доплыть по Соленому Морю в Дом Неведомого, и неважно, кто ты такой и есть ли у тебя деньги. Именно такие мелкие, но добрые и достойные поступки делали «Бердсолл и сын» в миллион раз лучше, чем бескровные, бездушные, существующие только ради наживы конторы типа Каннингема. Мёрси положила лодочку усопшему на грудь над сердцем, поправила ключ и плотно завернула тело в чистую парусину.

Она сидела на кухоньке и пила кофе в качестве небольшого перерыва, когда услышала, как Зедди говорит:

– Скоро вернусь, пап.

Он вышел из кабинета напротив, закрыл дверь и запустил пальцы в буйные кудри.

Мёрси облокотилась на стойку, а Зедди прошел мимо, чтобы налить себе кофе. Добавил пугающее количество сахара и размешал, энергично колотя ложкой о стенки кружки.

– Все так плохо, что ли?

– Божьи сиськи и яйца! Мёрси, я понятия не имел, что ты столько лет терпела такое! Бухгалтерия в полном раздрае, а я вообще-то не великий счетовод.

Не утерпев, Мёрси маниакально хихикнула в кружку.

– Ну получше, чем папа.

– Натрави на него нашу училку математики.

– Хорошо бы, но Лилиан редко заезжает в город, да и нечестно взваливать на нее бухгалтерию в выходные.

Раньше их сестра работала в Арджентине учительницей математики, но после того, как влюбилась в Дэнни, водителя «Бердсолл и сын», с превеликой радостью бросила своих «мелких говнюков» и переехала в Федерацию Островов Кадмус с мужем.

– Может, лучше просолишь и завернешь со мной пару тел? – предложила Мёрси.

– Меня ждет математика, – вздохнул Зедди и вернулся в кабинет, но Мёрси решила не сдаваться. Когда брат увидит, какую важную работу они с папой делают в «Бердсолл и сын», он вернется.

* * *

Мёрси погрузила в старую баржу четыре просоленных и завернутых неопознанных тела и поехала на юг по Главной улице, которая дальше превращалась в двухполосное шоссе. Мостовая сменилась грунтовкой, и Мёрси сбавила скорость, чтобы трупы в кузове не прыгали на кочках, и осторожно вошла в крутой поворот на Кладбищенскую. Трупы, конечно, усилий не оценили, но Мёрси казалось, что так правильно.

Она остановилась у ям, на изрядной дистанции от маленького, но растущего кладбища, где хоронили покойных из Итернити, Арджентина, Майетты и Херингтона – их надгробные камни стояли ровными рядами. Она выкатила каждое тело на неровную землю и сложила их в открытой яме, где заканчивали свой путь неопознанные, за которыми никто не пришел, люди, которые любыми путями просачивались в Танрию, чтобы разбогатеть или начать новую жизнь, но добивались лишь смерти от рук бродяг и становились бродягами сами.

Отмахнувшись от мухи, Мёрси осмотрела неопознанные тела, которые накопились за неделю. Как обычно, у Каннингема таких набралось гораздо больше, чем у «Бердсолл и сын». Те, другие, не утруждались заворачивать неопознанных, и ей казалось это непристойным до грубости. И ее вовсе не пугало разложение и личинки, молочно-белые глаза и разинутые рты, мышцы, застывшие в трупном окоченении – вовсе нет. Просто ей казалось, что каждого должны проводить в другую жизнь как следует, и если кроме нее больше некому проронить несколько слов над безымянной могилой, она была более чем готова поступить правильно и хорошо. Она сложила ладони и произнесла речь. Слова каждый раз менялись, но чувства оставались те же.

– Я понимаю, что вы вряд ли хотели окончить жизнь в такой яме, но, если честно, это важно живым, а вам – уже нет. Ребята в красивых лодках, которые едут домой или лежат здесь, – они ведь оказываются там же, где и вы. Кого-то из них забальзамируют соком танрийского сердцевидного ореха. Кого-то похоронят на кладбищах в герметичных лодках, которые не протекут. Кого-то сожгут вместе с лодкой, а потом близкие развеют их прах над океаном. Но в конце концов все они отправятся по Соленому Морю, как и вы. Привратник впустит их в Дом Неведомого, и не останется ничего, кроме того, о чем заботится Дедушка Кость. Всех нас ждет этот путь. Так что доброй дороги и счастливо добраться. Мне было радостно и почетно помогать вам в конце пути.

Она в последний раз взглянула на тела, будто говоря: «Я вижу вас», и направилась домой. Когда она вернулась в «Бердсолл и сын», у причала стояла баржа развоза, а значит, Лилиан и Дэнни приехали, пока ее не было. Мёрси приободрилась. Поднялась к себе, в квартиру над лодочной мастерской, быстро вымылась, она переоделась в любимое платье – нежно-голубое, с рисунком в виде пар вишенок – и захватила бутылку вина, а потом пошла в папин дом, преисполненная оптимизма и веры в то, что все наладится, а Леонард потрусил следом.

От бурного смеха, который донесся через две двери, пружинистый шаг стал еще бодрее. Мёрси взлетела по ступенькам, распахнула дверь, и ее окутало звуковой волной – ее семейством.

– Это что, буквально лучшая сестра на свете? – позвал ее откуда-то изнутри Зедди; Мёрси окунула пальцы в мисочку с соленой водой на семейном алтаре и коснулась маминого ключа.

– Эй, крысеныш, я тоже здесь! – рявкнула на него Лилиан и крепко обняла Мёрси, а потом за руку потащила ее к обеденному столу, где они уселись и принялись наблюдать за тем, как Дэнни – единственный член семьи, умеющий готовить, – хлопочет над ужином в кухне. К ужасу Мёрси, Зедди ему помогал.

– Мне не по себе. Что творится? – спросила Мёрси у сестры.

– Дорогой, Зедди можно доверить нож? – спросила у мужа Лилиан.

Дэнни чарующе улыбнулся. Дэнни весь был просто прекрасен, от темно-рыжих кудрей до носков ботинок.

– Он учится готовить.

– Зедди можно доверить еду? – спросила Мёрси.

Зедди одарил ее театральным гневным взором и взмахнул ножом, раскидав по всей комнате кусочки лука.

– Ха-ха. Разве не ты вчера вечером ныла, что без Дэнни ужин просто несъедобен?

– Нет, это ты ныл. И при этом не готовил.

– Ну, а теперь вот учусь, так что заткнись.

– Сохрани нас боги. – Мёрси демонстративно прокралась на кухню, стащила с сырной тарелки печеньку и возложила ее на алтарь Очага справа от раковины. – Прошу, проследи, чтобы он нас не отравил, – шутя, взмолилась она богу кухни.

– Очень смешно. – Зедди подопнул ее, выгоняя в столовую, и тут через сетчатую дверь вошел папа в облаке сигарного дыма. Завидев Мёрси, он вздрогнул и попытался разогнать улики.

– Пап! Доктор Голдамес запретила курить!

Он поднял руки, сдаваясь, и направился на кухню, чтобы угоститься с сырного блюда, что, вероятно, тоже не шло ему на пользу.

– Что на ужин? – поинтересовался он.

– Запеченная курица, морковь в бальзамической глазури и недурственный зеленый салат.

Дэнни открыл бутылку вина и принялся разливать по бокалам, оставив готовку на Зедди.

– Боги упасите, а Зедди точно не устроит без тебя пожар на кухне? – театрально прошептала Мёрси зятю, который налил ей крайне щедрый бокал Пино Гриджио.

– Эй! – возмутился Зедди.

– Ну не настолько уж он убогий, – со смехом ответил Дэнни. Он начал наливать бокал для Лилиан, но резко остановился, плеснув вином на скатерть. – Ой, блин, детка, а ты такое пьешь?

Мёрси застыла, печенкой почуяв смысл слов Дэнни еще раньше, чем они дошли до мозга.

– Ну конечно, она пьет. Вино всем нравится! – откликнулся ничего не уловивший Зедди, очищая зубчики чеснока.

– Мне вот нравится, – добавил отец, до которого тоже не дошло.

Лилиан яростно вытаращилась на Дэнни, и веснушчатые щеки ее мужа залились румянцем.

– Блин! Прости! – шепнул он ей.

– Стой! Ты что… – начала Мёрси, но Лил под столом ущипнула ее за ногу.

– Потом поговорим, – уголком рта прошипела она и отпустила пострадавшее бедро Мёрси.

Мёрси мысленно танцевала на столе, вереща: «Лил ждет ребенка!» Только это и помогало не разреветься на груди у сестры, которая передавала через стол морковку. Но после десерта к счастью примешалась горчинка, когда папа поднял бокал, выразительно посмотрев на Зедди и еще более остро – на Мёрси, и произнес тот же тост, что и на свадьбе Лилиан: «Выпьем за нашу чудесную семью! Пусть она растет!»

– Боги, опять? – сказал Зедди.

– Ты-то что, ты еще пацан, – ответил ему папа. – Но Мёрси уже тридцатник.

– Ого. – Мёрси положила на стол салфетку – вдруг пригодится махать, как белым флагом.

– Я не бессмертный, так что хочу убедиться, что о тебе будет кому позаботиться, когда я помру.

Лилиан фыркнула:

– Кто еще о ком заботится, пап.

– Просто говорю: я хочу, чтобы Мёрси остепенилась.

– Ну что за старобожьи порядки? У тебя тут что, алтарь бога патриархата припрятан?

– Старые Боги, Новые… Какая разница, просто хочу, чтобы за Мёрси кто-нибудь присматривал, и хорошо бы это был приличный мужик с мешком денег.

– А можно мне тоже такого? – влез Зедди.

– Да хоть на ките женись, если у него есть мешок денег.

– Пап, у меня все хорошо, – заверила Мёрси. – Все, кто хочет сменить тему беседы, поднимите руку.

Поднялись руки Лилиан, Зедди и Дэнни. Даже Леонард согласно фыркнул с дивана в гостиной.

– Слыхал, у арвонской команды по поло новый главный тренер? – спросил Дэнни, чтобы отвлечь папу, потому что если тот и любил что-нибудь почти так же сильно, как семью, то профессиональное морское поло.

Лилиан пихнула Мёрси:

– Давай слиняем, пока можно. Хочешь еще пирога?

– Хочет ли Матерь Горестей в отпуск? Что за вопросы такие?

Сестры улизнули в кухню под разглагольствования папы:

– Да плевать, сколько там раз Редвинг выиграет у Винланда! Эквимарской первой линии Бушонга они не ровня!

Мёрси отрезала для Лилиан огромный кусок, и не потому, что сестра была беременна. Лил отличалась способностью умять что угодно без следа для хрупкой фигуры, доставшейся от матери. А Мёрси, наоборот, пошла в отца – высокая и крупная. Ей нравились ее формы, но порой она завидовала Лил: было бы здорово время от времени танцевать с людьми хоть на дюйм выше себя. Ее бывший, Нэйтан, заявлял, что в нем за сто восемьдесят, но во время танца Мёрси очень в этом сомневалась.

Воспоминание о Нэйтане кольнуло в самое сердце.

– Извини насчет Дэнни, – сказала Лил сквозь изрядный кус пирога, соря крошками. – Как приехали в город, первым делом заглянули к доктору Голдамес, чтобы убедиться. Хотела сказать после ужина, но любимый разболтал нашу страшную тайну.

– Я так за тебя рада! – сказала Мёрси, но хотя она в самом деле радовалась за Лилиан и Дэнни, к этому чувству примешивалась и зависть. Она всегда представляла, как найдет хорошего человека и заведет семью, но эта картинка, кажется, в последнее время уплывала все дальше и дальше.

Воспоминание о Нэйтане вновь кольнуло в самое сердце.

– Пытаюсь все осознать, – сказала Лилиан. – Ребенок – да у меня?

– Ты будешь самой лучшей мамой на свете.

– Ну, мне было с кого брать пример.

– Мама была суперская, – согласилась Мёрси с нежной горечью.

– Да, но я не про нее говорю.

Потеряв дар речи, Мёрси воззрилась на Лил. Хлюпнула носом, потом еще раз, погромче.

– Но папе ты пока не хочешь говорить? – спросила она, но убрать из голоса дрожь не получилось.

– Нет. Срок еще ранний, не хочу, чтобы заранее радовался – мало ли… Мало ли что. Так что не говори ему, пожалуйста. И Зедди. Этот засранец точно не умеет держать рот на замке. Но тебе лучше знать, а то моя беременность ведь все поменяет в делах, так что тебя честнее предупредить как можно раньше.

К этому моменту Лил уже умяла свой кусок и теперь большим пальцем подбирала крошки с тарелки. Мёрси опустила вилку и пристально взглянула на сестру.

– В каком смысле?

Лилиан облизала крошки с пальца и вытерла руку об юбку.

– С малышом по островам не поездишь. И я не хочу, чтобы Дэнни целыми днями и неделями пропадал на развозе тел. Зачем выходить замуж, если вы не видитесь?

– Никто и не ждет, что вы будете работать вечно. Наймем кого-нибудь на развоз.

– Да я не к тому клоню. Слушай, Мёрси, мастер теперь Зедди, так пусть у него голова и болит про нового водителя, пусть наймет нового управляющего, а ты живи своей жизнью.

У Мёрси внутри заворочался секрет Зедди, приютившийся между курицей, морковкой, салатом и вторым куском пирога.

– Но если я сейчас уйду, все рухнет.

– Я же не предлагаю бросить Зедди. Помоги ему встать на ноги, но потом пора двигаться дальше.

– Я не могу.

– Можешь. Золотко, ты же такая умная, и талантливая, и собранная. Хватит растрачивать себя впустую в «Бердсолл и сын».