Пришельцы с планеты Марс. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

Не считая травмы ноги, полученной Грунте ранее, он и Зальтнер не получили никаких дополнительных повреждений в результате падения воздушного шара. Но им не удалось выбраться из воды. Теперь ни один из них не подавал признаков жизни. Марсиане под руководством врача сразу же начали активно пытаться реанимировать найденных людей, но поначалу казалось, что их попытки безуспешны.

– Наконец-то, – сказал Йо, – мы имели возможность общения с настоящими батами – цивилизованными землянами, не калалеками, но эти бедняги, должно быть, уже мертвы.

– Мы все-таки не должны терять надежду, – возразил один из марсиан. – Тела еще теплые. Может быть, баты выносливее, чем мы предполагаем.

– Это было бы большой удачей, – снова заговорил Йо, – если бы мы смогли их спасти. Они не просто смелые люди, они, очевидно, особенно выдающиеся представители своей расы, иначе они не были бы выбраны для такого рискованного предприятия.

– Я не знал, – сказал другой, – что у батов есть воздушные шары.

– Такие воздушные шары мы уже наблюдали несколько раз, – ответил Йо, – но доподлинно не было известно, для чего они нужны. По крайней мере, не было известно, что баты могут использовать их для собственных полетов. Я всегда считал, что такие шары применяют только для того, чтобы поднимать или тянуть грузы над землей. Для нас, однако, особый интерес представляет получение более подробной информации о наиболее заселенных областях Земли именно от людей. Это существенно облегчило бы осуществление всех наших планов. Хил, примени все свое искусство.

Доктор не ответил. Его внимание было сосредоточено на попытках вернуть дыхание утонувшим.

Наконец он выпрямился.

– Включите максимальную скорость! – крикнул он Йо. – Слабая надежда есть, но мы не сможем использовать ее здесь, на открытом воздухе. Нам необходимо добраться до лаборатории в течение нескольких минут.

Лодка помчалась по волнам. Через десять секунд она достигла острова и проскочила во внутреннюю гавань. Мгновенно пострадавшие были доставлены в лазарет. Это была нелегкая работа, так как в отношении способности марсиан поднимать грузы каждый из двух спасенных мужчин для них имел вес эквивалентный пяти центнерам для нас. Конечно, можно было бы использовать имеющиеся у них подъемные краны, но это заняло бы слишком много времени. И все, что было нужно, – это поднять пострадавших до порога входной двери. После этого вступал в силу эффект абарического поля и транспортировка больше не представляла трудности.

В лазарете Хил немедленно приступил к лечению с помощью всех средств марсианского искусства врачевания. Он уже имел некоторый опыт в изучении эскимосов и знал из своих наблюдений о различиях в функционировании органов землян и марсиан, которые, кстати, были отнюдь не столь значительны, как можно было предположить. Для проницательного ума марсианина было достаточно знаний, которые он приобрел изучая эскимосов, чтобы принять правильное решение.

Жители острова, как они ни были заняты неотложными делами, тем временем проявляли живой интерес к найденным землянам. В прихожую больничного отсека постоянно приходили, уходили, задавали вопросы, заслонки телефонных соединений поднимались и опускались, но ничего определенного пока не удавалось узнать.

Наконец, через полчаса напряженной деятельности Хил нарушил молчание. Он повернулся к стоящему рядом с ним директору станции Ра, который пристально смотрел на странные существа, лежащие перед ним словно мертвые, и сказал:

– Они будут жить.

– Прекрасно!

– Но сомнительно, что мы сможем привести их в сознание здесь. Мы должны поместить их в привычные для них условия. Прежде всего, мы не должны уменьшать для них силу гравитации, и я думаю, что температура в комнате также должна быть выше.

– Разумеется, – ответил Ра, – у нас достаточно комнат для гостей, мы можем разместить их на наружной стороне, возле наших квартир. Я немедленно сделаю необходимые распоряжения.

Как только Ра вышел в прихожую и сообщил обнадеживающее заявление доктора, новость распространилась по всему острову. Баты, которые не были эскимосами, стали центром всех разговоров, хотя лишь очень немногие марсиане даже видели их. О том, чтобы кто-то, не имеющий никакого отношения к уходу, из любопытства мог заглянуть в комнату, где лежали пострадавшие, конечно, не могло быть и речи, поскольку марсиане обладали необычайным чувством такта.

Оба спасенных путешественника были помещены отдельно в приготовленные комнаты и оставлены в полном покое.

Несколько часов они находились в глубоком сне.

Глава 6. На попечении феи

Зальтнер открыл глаза.

Что это такое над ним? Эти правильные, блестящие золотые арабески на светло-голубом фоне? Сетка воздушного шара? Нет, это не воздушный шар… небо тоже так не выглядит… но что произошло? Он помнил, что упал в воду. Может быть, он сейчас посреди моря… Но оказавшись в воде он был бы уже мертв или… Зальтнер повернул голову, но его глаза снова закрылись. Он хотел обдумать, что все это значит, однако вопрос оказался слишком трудным… он чувствовал непомерную слабость… Теперь он заметил, что держит между губами какой-то предмет, трубку… Это загубник кислородного аппарата? … Нет, не похоже. Вокруг него витал странный запах. Инстинктивно он присосался к трубке, ибо почувствовал жгучую жажду. О, какое облегчение! Прохладный, освежающий напиток! Это было не вино, не молоко… неважно, вкус был приятный… может быть, это был нектар? Его мысли снова пришли в замешательство. Но зелье оказало чудесное действие. Новая жизнь потекла по его телу. Он снова смог открыть глаза. Но что он увидел? Значит, он все-таки был в воде?

Над ним, выше его головы, плескались морские волны. Но они не достигали его. Прозрачная стена отделяла и удерживала их. Пенные брызги падали на стену, свет преломлялся в волнах. Тем не менее, он не мог видеть небо, его заслонял солнцезащитный навес. Время от времени мимо проплывали рыбы и бились о стекла. Зальтнер тщетно пытался объяснить происходящее. Сначала он подумал, что находится на корабле, хотя его удивило, что в комнате не было ни малейшего движения. Зальтнер огляделся по сторонам. Был сейчас день или ночь? Комната освещена дневным светом, но повернув голову налево он увидел темную ночь. Незнакомое здание в стиле, который он никогда не видел, возвышалось перед ним в лунном свете. Он взглянул на его крышу, окаймленную верхушками странных деревьев. А какими странными были тени! Зальтнер попытался приподняться, чтобы получше все рассмотреть. Там на небе было две луны и лучи исходящего от них света пересекались. На Земле не было ничего подобного. Может быть, это картина? Но как картина могла передать столь сильные различия в свете – она должна была быть прозрачной…

При легком шорохе, вызванном его движением, пейзаж внезапно сместился в сторону. Фигура, сидящая в кресле, повернулась и посмотрела на Зальтнера большими, блестящими глазами. На мгновение он в замешательстве уставился на это новое явление. Он никогда раньше не видел такого прекрасного женского лица. Он хотел поскорее встать и только теперь взглянул на свое тело. Пока он был в бессознательном состоянии, его, очевидно, искупали и надели свежее белье. Он обнаружил себя завернутым в свободный халат из неизвестной ему ткани.

Тут фигура протянула руку и дотронулась до одной из кнопок на столе рядом с ней. В тот же момент Зальтнер почувствовал, как будто кто-то вдруг решил поднять его. Рука, положение которой он хотел изменить, поднялась гораздо выше, чем он намеревался ее поднять. С легкостью он поднял верхнюю часть тела, но при этом движении его ноги тоже взлетели в воздух. С удивительной скоростью он выполнил несколько непреднамеренных акробатических движений, пока ему не удалось сбалансировать себя в сидячем положении на кровати.

В то же время женская фигура тоже поднялась и поплыла к нему. На ее лице была дружелюбная улыбка, а ее чудесные глаза выражали самое искреннее участие.

Зальтнер хотел встать, но как только он опустил ногу, понял, что ему грозит опасность взлететь на неопределенную высоту. Легким движением руки стоящая перед ним фигура приказала ему вернуться на свое место. Теперь, наконец, он снова обрел дар речи и заговорил в своей обычной манере.

– Как вам будет угодно, – сказал он. – Для меня было бы большой честью, если бы вы также сели и любезно рассказали мне, где я на самом деле нахожусь.

На его слова фигура издала низкий серебристый смех.

– Он говорит, он говорит! – воскликнула она на марсианском языке. – Это так забавно!

«Фафаголик?» – Зальтнер попытался повторить незнакомые звуки. – Какой это язык, какой регион?

Марсианка снова рассмеялась, весело глядя на него, как смотрят на диковинное животное в ожидании его реакции.

Зальтнер повторил свой вопрос на французском, английском, итальянском и даже латыни. На этом его словарный запас был исчерпан. Поскольку незнакомка, очевидно, не поняла его, а ответа он так и не получил, он снова сказал по-немецки:

– Уважаемая хозяйка, похоже, не понимает меня, но я, по крайней мере, представлюсь. Меня зовут Зальтнер, Йозеф Зальтнер, натуралист, художник, фотограф и участник полярной экспедиции Торма, потерпевшей крушение и, как мне кажется, был кем-то спасен. Вообще-то, смеяться тут не над чем, уважаемая хозяйка, или кто вы там еще на самом деле.

При этом он несколько раз показал на себя пальцем и четко сказал: «Зальтнер! Зальтнер!» Затем он указал рукой вокруг себя на окружающую обстановку и, наконец, на прекрасную незнакомку.

Незнакомка сразу же отреагировала на его язык жестов. Она медленно придвинула к себе руку и произнесла свое имя: «Се».

Затем она указала на Зальтнера и четко повторила его имя. И снова повторила с соответствующими жестами:

– Се! Зальтнер!

– Се? Се? – переспросил Зальтнер. – Так это действительно ваше имя. Или, может быть, вы имеете в виду море? Может быть, вы все-таки немного понимаете по-немецки? Где же мы находимся?

На его вопросительный жест рукой Се указала на море, плескавшееся за окнами, и назвала слово, которое на марсианском языке означает море. Затем она потянула за ручку, и вместо моря появился пейзаж, которым любовался Зальтнер. Теперь он увидел, что пейзаж был нарисован на экране, который Се просто опустила на окно. Она указала на пейзаж и сказала «Ну». Это означало «Марс», но Зальтнеру, конечно, это слово ни о чем не говорило.

Се прошла вглубь комнаты, которую до сих пор скрывал от его глаз экран, и стала искать предмет, который, как казалось, не сразу нашла. Зальтнер проследил за ней взглядом. Ему казалось, что он никогда не видел ничего более изящного, ничего более прекрасного.

Розовая вуаль окутывала большую часть фигуры, но то тут, то там проступал металлический блеск одежды под ней. Волосы мягкими локонами спадали на шею, основной их цвет был светло-русым, но при каждом движении они переливались, имитируя игру красок на мыльном пузыре. Все движения ее тела напоминали парение ангела, не имеющего веса. Когда ее голова оказывалась в более темной части комнаты, волосы светились фосфоресцирующим светом и окружали лицо, как ореол.

Вдруг Се прервала свои поиски и воскликнула:

– Какая же я рассеянная! Все это может подождать. Бедный бат, конечно, голоден, я должна была подумать об этом в первую очередь. Подожди, мой бедный бат, сейчас я тебе что-нибудь приготовлю.

Се подошла к столу в глубине комнаты и стала поворачивать различные ручки шкафа, стоящего на нем. Затем она снова оказалась рядом с Зальтнером и сказала неповторимым тоном, который привел его в восторг: «Зальтнер», знаками показывая, что это еда.

– Великолепная мысль, прекрасная Се, – воскликнул Зальтнер, повторяя пантомиму.

В ответ на легкое движение руки Се – Зальтнер не понял каким образом – перед его кроватью вдруг появился маленький столик и Се поставила перед ним только что приготовленное блюдо. Он не стал долго размышлять над тем, что это такое и что за инструменты странной формы, которые она ему протянула. Он использовал их как ложки, не обращая внимания на улыбку Се, а затем сделал большой глоток через мундштук из сосуда, наполненного какой-то жидкостью. Его голод, как он теперь понял, был настолько велик, что он на мгновение забыл даже о присутствии Се и обо всем, что его окружало. Только после того, как Зальтнер немного утолил свой голод, он снова стал внимательно слушать объяснения Се, которая называла для него отдельные предметы на ее языке, и вскоре ему удалось запомнить несколько слов.

Когда Зальтнер закончил есть, Се снова посмотрела на него с довольным выражением лица. Она провела рукой по его волосам так, как гладят ручную собачку, и сказала:

– Бедный бат был голоден, теперь он снова будет здоров. Тебе это понравилось, Зальтнер?

Зальтнер, признаться, не понял ее слов, но он ясно почувствовал их смысл. Он также чувствовал себя несколько оскорбленным, поскольку прекрасно понимал, что Се не относится к нему как к равному. Но когда она произнесла его имя, когда она посмотрела на него глазами, взгляд которых, казалось, проникал до самой глубины его души, он не мог не поблагодарить ее самыми теплыми словами. И Се также поняла благодарность, не зная слов, которые он произносил. Улыбаясь, она сказала на своем родном языке:

– Зальтнер мне нравится, он не похож на калалека.

Зальтнер понял слово «калалек», поскольку эскимосы назвали марсианам имя их племени.

– Нет, моя прекрасная Се, – твердо сказал он, – я не эскимос, я немец, не эскимос – немец!

И он сопроводил слова такими решительными жестами, что Се сразу поняла их смысл.

Она поспешила к книжной полке на стене комнаты – книги были неотъемлемой частью любой марсианской комнаты, они скорее могли обойтись без окон, чем без библиотеки, – и достала атлас.

Тем временем Зальтнер забросал свою сиделку вопросами о судьбе своих спутников, не будучи в состоянии выразить себя достаточно понятно. Сначала Се не обращала внимания на его слова и жесты, а держа атлас за ручку перед глазами Зальтнера, быстро листала его. Зальтнер был необыкновенно изумлен механизмом, перелистывающим книгу. Однако его удивлению не было предела, когда Се остановила вращение страниц и закрепила ручку книги в углублении на маленьком столике перед ним. Зальтнер сразу узнал карту районов вокруг Северного полюса Земли, которую, воспроизведенную в гигантском масштабе на острове, он уже наблюдал с воздушного шара.

Се указала своим тонким, изящным пальчиком, в котором он заметил большую подвижность отдельных суставов, на Гренландию и ближайшие участки суши вокруг полюса; на это она многократно повторяла: «Калалек, бат калалек». Затем она указала на Зальтнера, взяла его руку и провела ею по другим частям карты, спрашивая: «Бат Зальтнер?»

Зальтнер отыскал на карте Германию, которая, однако, в проекции казалась очень маленькой, и знаками дал ей понять, что это его дом. Поскольку он часто слышал слово «Бат», он заключил, что оно, вероятно, означает что-то вроде человека или племени. Зальтнер указал на нее и спросил:

– Бат Се?

Се ответила резким пренебрежительным движением. Она положила всю руку на карту и сказала: «Бат». Затем, указывая на себя, она уверенно произнесла: «Се, нуме».

И когда Зальтнер вопросительно посмотрел на нее, Се указала вытянутой рукой на определенное место в комнате и снова повторила: «Нуме». При этом ее глаза засияли таким необыкновенным светом, что Зальтнер не мог усомниться, что видит перед собой высшее существо. Но тут же она снова наклонилась к нему с приветливой улыбкой и перевернула несколько листов атласа. Появилась группа геометрических фигур, в которых Зальтнер без труда распознал схему планетарных орбит в Солнечной системе. Се указала на центр и сказала: «О».

– Солнце, – ответил Зальтнер, одновременно указывая направление, в котором солнечные лучи играли на поверхности моря.

Се удовлетворенно кивнула, затем описала пальцем орбиту Земли на карте, повторив название Земли: «Ба», и, указывая на Зальтнера: «бат!» Затем, надменно взглянув на Зальтнера, она указала на себя и повторила: «нуме». После этого она пальцем обвела на карте орбиту Марса и с необыкновенной гордостью марсиан сказала: «Ну».

«Марс!» Это слово почти беззвучно сорвалось с губ Зальтнера. Он пришел в замешательство, не зная как реагировать на это, и беспомощно посмотрел на Се, которая как только заметила его возбуждение, знаками велела ему лечь. Несмотря на слабость, которую Зальтнер сейчас ощущал, он попытался вскочить, чтобы узнать обо всем больше, но взгляд, не допускающий никакого сопротивления, приковал его к кровати.

В этот момент дверь комнаты открылась, и показалась фигура доктора Хила, согнувшегося и передвигающегося с трудом, опираясь на две палки. Но едва Хил вошел в комнату, как он поднялся во весь рост, отбросил палки и быстро направился к кровати. Он тут же схватил руку Зальтнера и, пощупав пульс, сказал с легким упреком:

– Ах, Се-Се, что это вы здесь устраиваете? Немедленно отключите абарическое поле. Наш бат должен иметь его естественную гравитацию, иначе он погибнет, прежде чем мы увидим его снова окрепшим.

– Не сердитесь, Хил-Хил, – рассмеялась Се, – я очень хорошо за ним ухаживаю и уже его накормила – посмотрите на состав рациона – 150 граммов белка, 240 граммов жира и…

Хил посмотрел на пружинные весы, которые находились под каждой марсианской посудой для еды и мгновенно определяли, сколько питательных веществ было в нее положено или доставлено в организм.

– Но вы не обозначили гравитацию, об этом ничего не было сказано в ваших инструкциях. Да, Хил-Хил, и вы же не можете требовать, чтобы я ползала по комнате, когда он не спит.

– Ах вот как! Это задевает ваше самолюбие!

– Вовсе нет, это было необходимо для бата! Когда он проснулся, мне нужно было быстро подойти к нему, а потом приготовить паштет, и – да, к вашему сведению: его зовут Зальтнер, и он не калалек, а… я забыла слово, но я покажу вам местность на карте.

– Сначала верните земную гравитацию… но подождите минутку, я хочу сначала сесть… итак…

– И я тоже хочу сначала сесть, – сказала Се.

Когда они оба заняли свои места, Се повернула рычажок, и Зальтнер увидел, как Се и Хил заметно ссутулились в своих креслах, их движения стали медленными и затрудненными. Но Зальтнер также заметил, что исчезло владевшее им странное чувство головокружения, а руки и ноги снова начали двигаться нормально, так что он смог удобно устроиться на кровати.

Доктор доброжелательно смотрел на него своими большими, говорящими глазами.

– Итак, бат снова жив, – сказал Хил, чего Зальтнер, признаться, не понял. Затем он добавил на языке эскимосов: – Может быть, вы понимаете этот язык?

Зальтнер угадал вопрос и покачал головой. Вместо этого он произнес на марсианском языке то, что узнал от Се:

– Пить – вино – бат хорошее вино пить…

Се разразилась своим тонким серебристым смехом, а Хил весело сказал:

– Вы добились отличного прогресса. Теперь, я думаю, мы скоро сможем разговаривать.

Он указал на сосуд для питья, стоявший рядом с Зальтнером, и тот снова отпил из него, чтобы восстановить силы.

Зальтнера очень волновала судьба его спутников. Он еще раз попытался спросить о них. Он поднял один палец и сказал:

– Бат Зальтнер.

Затем он поднял три пальца и дальнейшими знаками попытался дать понять, что «три бата» прибыли с шаром и потерпели крушение.

Хил, впервые увидев европейца, обращал свое внимание больше на человека в целом, чем на его просьбу, и теперь вопросительно посмотрел на Се, когда Зальтнер обратился к нему напрямую с приветствием «Хил-Хил», которое услышал от Се.

Се объяснила:

– Он имеет в виду, что прилетели и упали в море три бата. Но мы нашли только двоих, не так ли?

– Действительно, – сказал Хил, – и другой тоже чувствует себя лучше. Нога не сильно пострадала и заживет через несколько дней. Я передал уход за ним Ла, чтобы проверить, как идут дела здесь. Кстати, я думаю, что он в сознании. Он неоднократно открывал глаза, но не говорил. Надеюсь, он не получил серьезных травм. Мы решили пока с ним не разговаривать, чтобы не расстраивать его раньше времени. Не хотите ли вы зайти туда?

– С удовольствием, но кто останется с Зальтнером?

– Сейчас он должен спать. А затем нам необходимо вообще действовать по-другому. Мы поместим их обоих вместе в одной комнате, большой. Я уберу абарическое поле на одной стороне комнаты, а также в двух смежных комнатах. Туда будут перенесены их кровати и вся обстановка, чтобы они могли жить в привычных для них условиях. При этом, включив абарическое поле в другой части комнаты, мы сможем оставаться с ними и изучать их без необходимости постоянно ползать под земным тяготением.

– Прекрасно, – сказала Се, – но прежде чем вы усыпите моего бедного бата, я хочу еще раз с ним побеседовать.

Се повернулась к Зальтнеру и, как могла, дала ему понять, что еще один из его спутников спасен и что он скоро его увидит. Затем она сумела узнать имя второго спасенного путешественника и заставила Зальтнера повторять несколько немецких слов до тех пор, пока она их не запомнила. Пока Се улыбаясь смотрела на Зальтнера своими большими глазами, Хил поднес руку к его лицу и несколько раз провел ею вперед-назад. Глаза Зальтнера закрылись. Ему все еще казалось, что перед ним сияют два лучистых солнца, потом он перестал понимать, были ли это два глаза или две луны Марса, и вскоре он впал в глубокий сон без сновидений.

Зальтнер открыл глаза.

Что это такое над ним? Эти правильные, блестящие золотые арабески на светло-голубом фоне? Сетка воздушного шара? Нет, это не воздушный шар… небо тоже так не выглядит… но что произошло? Он помнил, что упал в воду. Может быть, он сейчас посреди моря… Но оказавшись в воде он был бы уже мертв или… Зальтнер повернул голову, но его глаза снова закрылись. Он хотел обдумать, что все это значит, однако вопрос оказался слишком трудным… он чувствовал непомерную слабость… Теперь он заметил, что держит между губами какой-то предмет, трубку… Это загубник кислородного аппарата? … Нет, не похоже. Вокруг него витал странный запах. Инстинктивно он присосался к трубке, ибо почувствовал жгучую жажду. О, какое облегчение! Прохладный, освежающий напиток! Это было не вино, не молоко… неважно, вкус был приятный… может быть, это был нектар? Его мысли снова пришли в замешательство. Но зелье оказало чудесное действие. Новая жизнь потекла по его телу. Он снова смог открыть глаза. Но что он увидел? Значит, он все-таки был в воде?

Над ним, выше его головы, плескались морские волны. Но они не достигали его. Прозрачная стена отделяла и удерживала их. Пенные брызги падали на стену, свет преломлялся в волнах. Тем не менее, он не мог видеть небо, его заслонял солнцезащитный навес. Время от времени мимо проплывали рыбы и бились о стекла. Зальтнер тщетно пытался объяснить происходящее. Сначала он подумал, что находится на корабле, хотя его удивило, что в комнате не было ни малейшего движения. Зальтнер огляделся по сторонам. Был сейчас день или ночь? Комната освещена дневным светом, но повернув голову налево он увидел темную ночь. Незнакомое здание в стиле, который он никогда не видел, возвышалось перед ним в лунном свете. Он взглянул на его крышу, окаймленную верхушками странных деревьев. А какими странными были тени! Зальтнер попытался приподняться, чтобы получше все рассмотреть. Там на небе было две луны и лучи исходящего от них света пересекались. На Земле не было ничего подобного. Может быть, это картина? Но как картина могла передать столь сильные различия в свете – она должна была быть прозрачной…

При легком шорохе, вызванном его движением, пейзаж внезапно сместился в сторону. Фигура, сидящая в кресле, повернулась и посмотрела на Зальтнера большими, блестящими глазами. На мгновение он в замешательстве уставился на это новое явление. Он никогда раньше не видел такого прекрасного женского лица. Он хотел поскорее встать и только теперь взглянул на свое тело. Пока он был в бессознательном состоянии, его, очевидно, искупали и надели свежее белье. Он обнаружил себя завернутым в свободный халат из неизвестной ему ткани.

Тут фигура протянула руку и дотронулась до одной из кнопок на столе рядом с ней. В тот же момент Зальтнер почувствовал, как будто кто-то вдруг решил поднять его. Рука, положение которой он хотел изменить, поднялась гораздо выше, чем он намеревался ее поднять. С легкостью он поднял верхнюю часть тела, но при этом движении его ноги тоже взлетели в воздух. С удивительной скоростью он выполнил несколько непреднамеренных акробатических движений, пока ему не удалось сбалансировать себя в сидячем положении на кровати.

В то же время женская фигура тоже поднялась и поплыла к нему. На ее лице была дружелюбная улыбка, а ее чудесные глаза выражали самое искреннее участие.

Зальтнер хотел встать, но как только он опустил ногу, понял, что ему грозит опасность взлететь на неопределенную высоту. Легким движением руки стоящая перед ним фигура приказала ему вернуться на свое место. Теперь, наконец, он снова обрел дар речи и заговорил в своей обычной манере.