Полная версия
Открытая рана
– Да машина там была, – затараторил Микроб. – Там такое место, что в это время мало кто ездит. Да вообще никто. А тут целая машина.
– И ты, конечно, ее не видел, – с максимальной язвительностью и недоверием произнес я.
– Не видел, но слышал. Я в движках секу капитально. У меня на них ухо, как локатор, наводится. Это полуторка была. ГАЗ АА. И мотор добрый, не убитый…
Глава 10Микробу я поверил. Есть такая у меня особенность – будто в груди что-то проворачивается при чужом вранье. И наоборот, спокойствие, когда правду говорят. Ошибаюсь, конечно, не без этого. Но сейчас не тот случай. Мелкий уголовник истину глаголил. Я в этом уверен на все сто процентов и даже больше.
И что получается? Ленковского сбила машина? Нет, травмы не характерные для дорожно-транспортного происшествия. А вот для избиения вполне типичные.
Получается, теперь гоп-стопщики разъезжают на машинах, притом грузовых? Конечно, может быть всякое, но как-то не верится. Гоп-стоп не просто способ преступного заработка и утоление страсти к унижению и насилию. Тут своя атмосфера. Посиделки в подворотнях. Водочка под закусочку. Единогласный неудержимый порыв пойти пощипать припозднившегося прохожего, показать, кто на улице хозяин, прибрать «лопатник» и портсигар.
Ну а что еще могло быть? Да что угодно. Перебежал, например, Ленковский дорогу в неположенном месте, да еще перед носом грузовика. Водителю такое сильно не понравилось. Слово за слово, монтировкой по ребрам. Заодно повелитель баранки портфельчик, портмоне и авторучку прихватил – чего добру пропадать. Шоферы ведь тоже с разной биографией встречаются.
А, это все пустое. Предположений можно строить сколько угодно, притом самых экзотических. Но самое главное – ситуация становится неопределенной. А неопределенная ситуация – это тот самый омут, где могут водиться черти. И булькать зловонной жижей те самые злые происки врагов, о которых параноил мой руководитель.
Надо дожимать эту ситуацию до конца. До полной ясности. Это означает искать машину. Задействовать на это все возможности МВД и МГБ.
Все это я и выдал начальнику угрозыска. Антипова, конечно, мои находки не сильно обрадовали. Он полагал, что это занозистое дело скинуто и МГБ опять уйдет в тень, не будет его донимать всякими задачами государственного значения и мудрыми вводными. Не тут-то было.
– Будем искать грузовик ГАЗ АА, – вздохнул он. – Ты хоть представляешь, сколько их в Москве?
– Боюсь представить, – сказал я.
ГАЗ АА – самый распространенный грузовик в СССР, усовершенствованная копия «Форда АА». Начали его производить до войны и на сегодняшний день наштамповали более семисот тысяч. Наглядная иллюстрация роста советской промышленности и автомобилизации всей страны. И где среди них наш?
– Вот именно. Тьма, – произнес начальник уголовного розыска.
– Нет такой тьмы, которую не развеет факел в твердой руке оперуполномоченного. Будем работать, Ким.
– Будем, будем. По уму и по науке. Начнем с нового обхода местности и поиска свидетелей. Кто-то должен был видеть эту машину.
Как ни странно, отработка местности и жилого сектора быстро дала положительный результат. Один из загулявших пьяниц, возвращавшийся именно в этот день с празднования юбилея своего сослуживца, видел ту самую машину около Базарного переулка и даже слышал какой-то шум. Мелькали люди. Потом машина уехала. Он и пошел своим курсом, хотя в состоянии далеко не легкого опьянения это было тяжело.
Из интересного – свидетель видел, что возилось у машины минимум трое человек. И машина была действительно АА, притом в модификации фургон-бокс.
Эх, вот пока не столкнешься, так и будешь жить в неведении о том, какое огромное количество в Москве и Подмосковье автотранспортных предприятий, автоколонн, ведомственных гаражей, а в них – фургонов. Я полагал, что всего несколько штук – ну мясо развозят, почту, мебель, всякую продукцию. А оказалось, что их несколько сотен.
Путевые листы. Выявление маршрутов, приближенных к месту преступления. Или даже не очень приближенных. Машина – это же не трамвай, не по рельсам ездит, а куда угодно. И зарулить в сторону от маршрута для водителя в порядке вещей.
Ну кто бы мог подумать, что основная масса этих самых фургонов начинает колесить ближе к вечеру и даже ночью, развозя мешки с почтой, товары по магазинам, которые откроются с утра. Так что в итоге все равно оставалось больше сотни. А еще всякий спецтранспорт, вроде «Мосгаза». И войсковые части нельзя сбрасывать со счетов, там автотранспорт вообще на учете в милиции не состоит.
В общем, эпопея оказалась страшно трудозатратной и до ужаса занудной. Занимался я этим дня три. Сам ездил по автобазам с документами прикрытия и лепил цветистую легенду о расследовании ДТП. Так же напористо работал и уголовный розыск.
Водители, которых я опрашивал, отвечали испуганно, но уверенно – ничего не знаем, нигде, кроме маршрута, не были. У многих бегали глазки – но не так, как у злодеев, а мелочно. Или бензин сливали, или подкручивали спидометр, или левые рейсы какие делали, или просто баклуши били. Ведь человек чем отличается от животного – тем, что мелких грешков у него, как у ежика иголок, и при этом он, как существо разумное, прекрасно осознает понятие греха и всячески скрывает свои непотребства.
Наконец моему начальнику надоело выслушивать от меня, что я еду на очередную автобазу.
– Мне одному кажется, что ты ерундой занимаешься, Иван Пантелеевич? – насмешливо посмотрел он на меня своими бульдожьими глазками. – А дело стоит, как троллейбус без проводов.
– Выполняю ваши поручения, – огрызнулся я. Мне самому осточертело эта так и не желающая останавливаться карусель.
– Поручения, поручения. Вот что. Оставляй этот твой самосвал…
– Фургон, – поправил я.
– Этот твой фургон на уголовный розыск. Я им еще пинком ускорения придам, чтобы шевелились шустрее. А сам двигай в Вийск. Там как раз работа над «Астрой» к финишу подходит. Проконтролируешь. Заодно узнаешь, как наш беспамятный потерпевший поживает. Его академик Циглер вроде уже к делу приспособил.
– Будет исполнено.
– И учти, что враг об «Астре» в курсе.
Я только вздохнул.
Двойную игру в рамках разработки «Супостаты» мы вели уже год. Нам удалось вовремя распознать вражеский вербовочный подход к одному из технических сотрудников Проекта и перехватить инициативу. Теперь вот с американцами играем, и пока выигрываем. Тот самый сотрудник исправно получает задания от кураторов из ЦРУ, шлет им с нашей подачи тщательно подобранную дезинформацию. Вся так любимая мной шпионская атрибутика присутствует, аж на сердце тепло становится – тайники, метки, система экстренной связи и предупреждений. Даже деньги от американцев получаем, и неплохие, надо сказать, которые до копеечки приходуем в бухгалтерии.
В ходе игры мы зафиксировали пару сотрудников из американского посольства, кто в эти тайники лазил. Так что действо развивается ко всеобщему удовольствию. Американцы считают, что получили источник информации в Проекте. Мы с радостью водим их за нос. Шпионские игры – они по накалу страстей и азарту куда забористее карточных будут.
Вот в результате этой игры мы узнали, что американцы в курсе технической разработки установки «Астра-1». И это сильно портило нам настроение. Потому что означало – в Проекте, или близко к нему, у них есть еще источники. Значит, мы сильно недоработали.
«Астра-1» была не ключевым этапом, но достаточной важной частью Проекта. Работы по ней шли ударными темпами. Время, как всегда, поджимало. Сейчас заканчивались подготовительные мероприятия к пуску. Ну куда же такое событие, да без присмотра нашего ведомства. Хотя, по большому счету, вряд ли мое присутствие там что-то даст. Так, только обозначу себя. Да еще переговорю с учеными, прозондирую ситуацию с помощью агентуры. И с удовольствием напечатаю рапорт, что все в порядке, враг дремлет.
– Завтра вылетаешь, – уведомил полковник. – Из Внуково. Специальным рейсом. Машина за тобой придет в десять утра, к дому. Жди.
Я только кивнул. Завтра так завтра. Все равно воскресенье – это только для рабочих и служащих, согласно Указу Президиума Верховного Совета 1940 года о семидневке, единственный выходной в неделю. У нас чаще и такого нет. Провожу его в Особняке, погруженный в нескончаемые бумаги, нарываюсь на очередной выговор от жены, которую все в кино тянет.
– А на сегодня свободен. Езжай домой. Собирай чемодан. – Беляков потянулся за своей вечной газетой, демонстрируя, что разговор закончен.
Тут его взгляд упал на статью на третьей полосе «Правды». И он возмутился:
– О, смотри, что гадкие империалисты творят. Генерал-полковник вермахта Гудериан, тот самый, разрабатывает ныне проект структуры военного аппарата США. Всю фашистскую сволочь подбирают! Совсем не стесняются!
– Генерал проигравшей армии, – сказал я. – Может, научит, как вовремя сдаться.
– Для этого нам нужно оружие. И «Астра-1». Понимаешь ответственность?
– Понимаю.
– Ну и хорошо. – Полковник окончательно углубился в газету, а я отправился домой…
Глава 11Человек я на подъем легкий. Добраться до квартиры. Покидать в чемодан заранее подготовленные на такой случай вещи. Тут проблем нет. Проблемы начинаются дальше – объявить об отъезде жене. И утонуть в очередной волне недовольства от нее.
Так, надо начать заискивать и умасливать. Хотя вряд ли поможет, но хоть попытаюсь.
У Никитских Ворот я зашел в кондитерскую. Хорошая такая кондитерская, от изобилия аж глаза разбегаются. Шоколадные конфеты «Рот-фронт», «Мистер Твистер», «Коломбина». Шоколад «Гимн», «Дирижабль» и «Октябрь». Пирожные – безе, эклеры, муфточки, кольца, трубочки, обсыпные глазированные «картошки». От одного их вида даже у меня, не великого сластены, слюнки потекли. Будет пир на весь мир.
Господи, пирожные, кондитерские. Еще года три назад я бы вылетел в трубу с такой покупкой. В коммерческих магазинах цены были просто запредельные. Сегодня все доступно. В том числе и пирожные – они все еще не дешевы, но и не так дороги. Цены на них упали больше чем в десять раз.
Я купил коробку разных пирожных, самых крошечных, чтобы дите подольше их осваивало. Покупка сделана. Теперь мне в кривые и горбатые московские переулочки.
Вот и мой двор за кованой металлической оградой. Его сторожит бессменный Али – наш дворник-татарин, массивный и колоритный, в фартуке, с бляхой на груди, в кармане свисток. Он вечно со скрежетом метет землю своей метлой и собирает бумажки. Он настоящий домовой, охранитель жилья – от него веет надежностью, порядком и спокойствием.
Завидев меня, он уважительно произнес:
– Доброго вечера, товарищ начальник!
Меня он считает большим начальником. Оно и неудивительно. Только две семьи во всех домах, у которых он метет асфальт, имеют свои отдельные квартиры. Хоть и крохотная, с маленькой кухней и с комнатой, куда с трудом помещается шкаф, кровати и стол, но все же своя. И еще телефон. Определенно, ну очень большой начальник. А дворник начальство уважает, особенно которое по повадкам имеет отношение к органам. Сам каждый вечер вместе с другими дворниками отчитывается и получает задания в ближайшем отделении милиции.
Аня встретила меня в прихожей. Взяв у меня коробку с пирожными, холодно и утвердительно произнесла:
– Уезжаешь.
Ну конечно, она прекрасно знала мои привычки. Пирожные в коробке – это верный признак того, что снова несет меня куда-то на другой край света. Это как бы мое извинение, что я опять уезжаю от семьи и ее проблем.
– Ненадолго, Анечка.
– И снова неожиданно. И опять… – Она по привычке хотела высказать мне все и сразу, но тут нам помещали. Из комнаты материализовалось торнадо, все закрутилось и заходило ходуном. Имя торнадо было Настя.
Она с лету запрыгнула мне на шею с победным криком:
– Папка пришел!
– А кто будет нынче есть пирожные? – спросил я, подбрасывая в воздух мою четырехлетнюю дочку, страшно энергичную и не по возрасту рассудительную.
– Я! – крикнула она радостно и добавила уже грустно: – Ну и ты с мамой.
– Не бойся. Всем хватит.
Чай на гудящем керогазе подогрели. Расселись вокруг круглого стола на тесной кухне.
Дочка умяла одно пирожное. Потом другое, уже с трудом, но нет таких трудностей, которые эта сластена не могла преодолеть.
– Еще эклер хочешь? – спросил я.
– Не хочу. – Настя все же сломалась.
– А что хочешь?
– Пулемет!
У меня чуть чашка из пальцев не выпала.
– Что?
– Пулемет.
– Почему пулемет?
– Мама сказала, что ты свои пулеметы, гранаты и шпионов больше нас любишь. Вот я и хочу пулемет. Хочу, хочу, хочу, – закапризничала дочка.
– Вот вернусь. И поговорим, – пообещал я, прикинув, что, может, дать ей поиграться с пистолетом, из которого извлечь все патроны, но тут вспомнил, что мне высказала жена, когда однажды я сделал это.
Беспокойное дите отправилось играть в комнату. А я хмыкнул:
– Значит, пулемет мне дороже.
– А что! – тут же вскинулась Аня, как пионер – всегда готовая к свершениям, а также к скандалу и выяснению отношений. – Тебе лишь бы подальше от семьи!
Она гневно раскраснелась, а у меня в груди что-то екнуло – она была все такая же красивая, как и раньше, а эмоции, пусть и вредные, придавали ей очарования и энергии.
– Лишь бы ребенка лишний раз в кино не сводить и мороженым не кормить! Лишь бы…
– Аня. Не начинай. Я слышал это не раз.
Как-то у нас с ней в последнее время не ладится. Мы вроде как не семья, а просто две рабочих особи в улье. Побыли вместе несколько часов, поели, поспали и полетели жужжать по своим делам. Каждый живет работой. Я извожу супостатов. Аня обучает в школе подрастающее поколение и числится самой строгой училкой. Все эти строгости практикует и дома. Все должно быть по ней.
И вечные претензии, что я не занимаюсь домом, с дочкой был в парке последний раз год назад. И что она тянет на себе всю семью. И что мне предлагали должность повыше и поспокойнее, а я отказался.
Почему все это? Да черт его знает. У нее спокойная профессия, размеренная жизнь, милые мирные заботы на работе и в быту, которым она принадлежит. И при этом в ней так много жажды движения и сильных чувств, ей нужны от меня вечные проявления внимания, эмоций, поступки, в центре которых будет тоже она. Ей претит сухая обыденность. А я не могу дать всего этого. У меня вечная война, которой я принадлежу весь, без остатка.
Мне кажется, она просто ревнует меня к этой войне. Но и заурядная ревность ей тоже не чужда, что не удивительно, когда муж неделями дома не бывает. Так что разговор, как обычно, вильнул на этот скользкий каток.
– Слушай, Иван, – как-то многообещающе сказала она. – Мне все чаще кажется, что ты не чекист, а матрос.
– Почему? – изумился я. Это было что-то новенькое в ее богатом арсенале семейной войны.
– Потому что у тебя в каждом порту зазноба! Катя, Катюша. А кто следующая? Леночка и Танечка?
Катя, Катюша. Да, Аня припомнила мне действительно имевшую место легкую интрижку. Ну право, с кем не бывает, пусть первый бросит в меня камень. Интрижки страшны лишь тогда, когда выходят на свет. А та самая как раз вышла. И вызвала лавину чувств у моей благоверной – хорошо, до развода не дошло. Но теперь та история вспоминалась по поводу и без повода. Аня будто наслаждалась, произнося эти «Катя, Катюша».
Правда, иногда мне казалось, что ее ревность – это просто способ воскресить увядающие чувства. Так или иначе, порой дома я уставал куда больше, чем на работе, так что вечные переработки меня нисколько не угнетали.
– Знаю я твои командировки, – все не могла успокоиться жена. – Все эти твои…
– Кати, Катюши, – хмыкнул я.
И получил новую бурю эмоций.
Все, надо завязывать этот пустой и нервный разговор. Электрон так же неисчерпаем, как атом, – говаривал Ленин. А причуды женской психологии так же неисчерпаемы, как электрон. Разбираться в женской душе – жизни не хватит. А мне есть на что тратить эту самую жизнь. Например, на обеспечение запуска комплекса «Астра-1»…
Утром у дверей Аня обняла меня, прижалась всем телом. Всхлипнув, произнесла:
– Возвращайся, Ваня! Только возвращайся!
Она все же была женой чекиста. И прекрасно знала, что даже из простеньких командировок возвращаются не все и не всегда. И знала, что такое, когда вместо этого самого возвращения ее приглашали в госпиталь, где лежит муж, при этом заверяя фальшивым голосом, мол, никакой угрозы для жизни, просто легкое ранение. Ну да, легкое, насквозь, кровопотеря от бандеровской пули… Да, всякое бывало.
– Конечно вернусь! – заверил я.
Теперь обнять дочку. И можно идти.
Машина уже ждала внизу. Это была не наша разъездная отдельская «эмка», а представительский ЗИМ – длинный, черный, до ужаса солидный. На таких министры ездят. Ну и мы. Иногда.
Мой начальник считал, что во время всяких служебных официальных визитов нужно держать марку и максимально пускать пыль в глаза, чтобы все знали, насколько у нас серьезная контора. И, надо отметить, это часто срабатывало. Такие вот лакированные просторные машины внушают уважение и делают рабочие контакты гораздо легче и продуктивнее…
ЗИМ проехал на территорию аэропорта Внуково через служебные ворота. В двухэтажном приземистом здании с башенкой и аршинными буквами «Москва» ждали своего отлета пассажиры «Аэрофлота». Но нам туда не надо. Машина подкатила прямо к трапу самолета, принадлежащего Первому главному управлению при Совмине.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
