Феи говорят по-русски!

– Двадцать шесть…

Улька исподтишка наблюдала, как мимо нее туда-сюда ходят Ольт и мрачный мужчина, перенося в «карету» пачки деревянных футляров.

«Это что ж получается, и за меня калым даден? Может, признал жених? – Шевельнулась у нее робкая надежда, которая тут же исчезла, когда в обратную сторону вынесли большие короба. – Нет. Должно быть, сторговали что-то…»

Покончив с погрузкой-разгрузкой, мужчина, даже не взглянув на Ульку, ушагал по дорожке. Ольт подошел в девушке и осторожно пожал ее руку.

– Прости, Ульяна, пока все плохо… На тебя вся надежда. Справишься? – Спросил без особой уверенности.

Улька взглянула вслед ушедшему «жениху», зачем-то перевела взгляд на зеленое раздолье и решительно тряхнула головой.

– Справлюсь!

Ольт искренне хотел помочь Ульяне после того, что увидел в барской усадьбе на Земле. А еще он искренне хотел помочь своему другу. Он не знал, что у того произошло, когда Тос совершенно внезапно оставил успешную карьеру, свой дом и, похоже, просто сбежал… Хотя, подозревал конечно.

Ольт довел Ульяну до жилища «недосуженого» и попрощался. А тот, лишь скользнув по застывшей на входе девушке взглядом, демонстративно отвернулся и уселся за стол спиной к ней.

Тос несколько часов злился и полностью игнорировал навязанную девицу. Он не был сволочью. Но понимать ведь надо: он на Флору не просто так перебрался, он сюда от личной драмы сбежал. Да, что там долго объяснять… Полгода назад, вернувшись с двухгодичной исследовательской экспедиции, именно отсюда – с Флоры, домой, командор Тос внезапно узнал, что он РОГАТ! И не просто рогат, а хронически и ветвисто. До такой степени, что трое его уже вполне взрослых, совершеннолетних сыновей и не его вовсе! Но окончательно командора добило, что его неверная благоверная вообще не видела ничего предосудительно в данном факте.

– Но, дорогой! – Вещала она, сидя рядом с ним за столиком в аналоге земного кафе, и поднося изящными пальчиками к губам чашку с напитком. – Кто же от таких рожает? Ты же сам знаешь, космическое излучение – оно накапливается! Возможны мутации не во втором, так в третьем, четвертом поколении.

То есть по логике получалось, что Тосу вообще не изменяли! Просто супруга, как женщина рациональная и предусмотрительная, всего лишь позаботилась о потомстве и ввела «разделение труда»: кто-то, никогда не покидавший планету, обеспечивает продолжение рода Тоса – не уведомив того и не получив согласия на этот акт благотворительности. А сам Тос в это время носится по Вселенной в бесконечных экспедициях, чтобы этот род обеспечить материально.

Уже не понимая, зачем это делает, уточнил:

– Мальчики знают?

От ответа захотелось убить или самоубиться.

– Но, дорогой! Я же – честная женщина! Как я могла скрывать от твоих детей их биологического отца?

…После этого памятного разговора, Тос, сложив с себя полномочия командора и собрав вещи, присоединился к своим парням из группы охраны исследовательских миссий, которые также подали в отставку. Все они отправлялись простыми смотрителями на Флору, объявленную заповедником чрезвычайного значения. Парни – в поисках романтики среди первозданной природы. А Тос… После такого, действительно, ни какую женщину видеть не захочешь… Он вообще не хотел никого видеть, поэтому и на Флоре обосновался на противоположной от основного поселения смотрителей стороне материка.

Злиться Тос не переставал, но совесть и врожденное чувство ответственности начали потихоньку пробуждаться. Он открыл оставленный Ольтом контейнер, взял первый в ряду носитель и сжал в пальцах, одновременно двумя пальцами второй руки прикасаясь к своему виску. Беззвучно пошевелил губами, пытаясь подстроить артикуляцию под слова незнакомого языка, и мрачно произнес:

– Входи.

Не услышав ответной реакции, повторил громче:

– Входи!

С тем же эффектом. Оглянулся и, не обнаружив никого на входе, вскочил на ноги. Куда она подевалась?! Ольт девицу точно не забирал, а на улице уже смеркается…

Глава 8

Всю ночь под порывами ветра Тос носился по окрестностям, подсвечивая себе фонарем, и к утру окончательно сорвал голос, зовя Ульку. Он не опасался, что ее могут растерзать хищные животные или напугать травоядные. Флора получила свое название не только из-за буйной растительности, но и потому что здесь не было фауны – от слова «совсем». Даже в океане ничего, кроме водорослей, не зародилось. А как известно, если в океане появляется жизнь, рано или поздно она выползет на сушу.

Тревожили Тоса суточные изменения климата: с заходом солнца, температура резко падала и неизменно поднимался сильный ветер. Хорошо хоть дождя в эту ночь не было. Молиться Тос не мог, поскольку его цивилизация изобрести религию не удосужилась. Поэтому он мысленно взывал к бескрайнему космосу: только бы эта дура выжила… только бы дожила до утра!

А Улька и не думала от него прятаться или испытывать нервную систему несостоявшегося жениха. Постояла на пороге, пока окончательно не убедилась, что она здесь нежеланна, и отправилась благоустраиваться самостоятельно. Ей уже хотелось пить и есть, но не хотелось просить у того, кто так холодно ее встретил. Улька на собственном опыте в избе старосты узнала, насколько горек бывает сиротский хлеб.

Улька шагала по проложенным среди растительности дорожкам, в надежде, что одна из них выведет ее к воде. Заметив среди травы склоненный стебель растения, похожего на гигантскую метелку земного дикого овса, Улька, отложив узелок со своими пожитками, принялась прыгать вокруг и достала-таки семечку весом в пару килограммов. «Зернышко» оказалось недозревшим, под кожицей наполненным мучнистой сладковатой мякотью, которая с успехом утолила не только голод, но и жажду. По своей неграмотности Ульке в голову не пришло, что инопланетные растения, даже имеющие внешнее сходство с земными, свойства могут иметь совершенно другие. Но, к счастью, Ульке повезло не отравиться.

Утолив насущные потребности, Улька решила отложить поиск воды и приготовить место для ночлега. Тем более, что заметно похолодало. Для тепла и чтоб не извазюкать в зелени белоснежную новую рубаху, Улька надела поверх нее свою старую одежду, вытащенную из узелка. Немного углубившись в травяные заросли в сторону от дорожки, она обнаружила пятиметровый в диаметре лист, похожий на лопух. После некоторой возни ей удалось загнуть края листа к земле, подвернуть внутрь и пришпилить с помощью кусков прошлогодней сухой стерни.

Когда начало темнеть, а ветер стал уже пронизывающим, Улька занавесила вход листком поменьше и юркнула в собственноручно построенное убежище – нечто среднее между шалашом и туристической палаткой.

Проснулась Ульяна на рассвете хорошо отдохнувшая и исполненная оптимизма: тут всяко лучше! Нет здесь крикливых и постоянно чего-то требующих от Ульки детей и внуков старосты, нет самого Прохора, не стесняющегося отвесить ей подзатыльник, а то и за вожжи схватиться, нет постоянно орущей на нее жены Прохора. А муж и детки… Ну, может, и вправду не судьба ей…

Перекусив остатками вчерашнего «зернышка», Улька расчесала и переплела косу. Сняла и уложила в узелок (для сохранности) новую рубаху – другой одежи в ближайшем будущем ожидать было неоткуда. Туда же припрятала и выданную барином Ольтом обувку типа балеток. А сама, надрав полос с середины длинного листа местной осоки, за неимением колодки, прямо на коленке сплела пару лаптей.

Оставив скарб на ночевьи, облаченная в свои старые рубаху и сарафан, подвязанный фартуком, и в новых зеленых лапоточках, Улька отправилась искать воду. «И жизнь хороша, и жить хорошо!» – радовалась она, подставляя лицо под лучи ласкового утреннего солнца.

Шла она строго по дорожкам, поскольку скрываться ни от кого не собиралась, и старательно запоминала путь от своего укрытия. Скоро она поняла, что дорожки проложены не абы как, а от лилии – к лилии. Вот недалеко от пятого цветка-переростка она и заметила блеснувшую ленту реки.

В предвкушении от скорой встречи с источником воды сошла с дорожки, но даже не успела войти в травяные заросли, как на нее коршуном налетел разъяренный недожених. Схватив за плечи, он с такой силой встряхнул девушку, что Улька клацнула зубами, чудом не откусив себе язык. Продолжая немилосердно ее трясти, Тос что-то зло сипел, хрипел и взрыкивал на своем языке, Ульке совершенно недоступном. А потом, вцепившись намертво в ее руку, поволок в обратном направлении.

«Да ну его, убогого…», – смирилась Улька. Дорогу она теперь знает, реку завсегда найдет.

Глава 9

Дотащив эту идиотку до своей пещеры, Тос насильно усадил ее за стол. Вскрыл индивидуальный саморазогревающийся контейнер с пищевым концентратом и сунул ей под нос. Открыл второй и, вооружившись вилкой, принялся быстро есть – всю ночь ведь голодный и без сна пробегал, а сегодня до заката надо еще стержень изъять, пока не перезрел.

Девица склонилась, внимательно рассматривая содержимое контейнера, и, понюхав, отодвинула его от себя. Улька искренне не поняла, как ЭТО можно есть, когда на новых землях столько всего!

Тос подозревал, что седых волос в его шевелюре существенно прибавилось. Всю прошедшую ночь он эмоционально закипал волнами: от пика бешенства, до глубокого погружения в отчаянье. Нет, он не снимал с себя ответственности. Действительно, грубо и недостойно цивилизованного человека себя повел. Но за эту ночь он не единожды мысленно и с полным раскаяньем успел похоронить Ульку. А под утро искал уже не ее, а ее хладный труп. Поэтому, когда обнаружил дикарку, счастливо шлепающей к зарослям, буквально озверел. Да, она оказалась на изумление живучей и ночь перенесла в полном одиночестве, без снаряжения и, судя по внешнему виду, без всякого ущерба для здоровья. Но на Флоре близится зима. И Тос сам не знал, насколько ее удастся пережить без потерь.

Он провел на Флоре два года, обеспечивая вместе со своей командой безопасность исследовательской экспедиции, и дважды видел местную зиму. Но тогда сорок три суровых зимних дня они дважды пересиживали в автономных ангарах, почти не высовывая и носа наружу. Казалось, что планета проводит самостерилизацию, вымораживая и выветривая все, что может представлять ей опасность. Ураганный ветер, снежная сечка и мороз, доходящий до минус 110. Оставалось только изумляться, как в таком суровом климате смог зародиться и выживает этот уникальный растительный мир?

А теперь придется без ангаров. Вместе со статусом чрезвычайного заповедника, на Флору наложен полный запрет на разработку недр, развитие промышленности и даже масштабные застройки на планете. Все дело в лилиях и в образующимся внутри ее цветов уникальном веществе, которое оказалось жизненно необходимым для развития дальнего космоса, и которое можно загубить любым вмешательством в местную экосистему.

Поэтому гарантированно, если этой ненормальной дикарке получится сбежать зимой, ее никакое чудо не спасет… Придется приручать, чтобы не винить себя всю жизнь за ее смерть.

Тос достал первый, базовый, носитель-переводчик и приложил к левой руке выше запястья, перебросив информацию на внедренные под кожу информационный чип. Приложил два пальца к виску, и услышав озвучку непосредственно в ушной раковине, подвигал челюстью и пошевелил губами для максимально точного воспроизведения фраз чужого языка:

– Сидеть здесь. Не выходить. Сидеть, ясно? – Продиктовал деревянным от усердия голосом, сопровождая речь жестикуляцией.

Не надеясь на силу слова, Тос покопался среди своего оборудования и нашел там два генератора защитного поля, в актуальности которых на этой (сезонно!) исключительно безопасной планете ранее не сомневался. Один активировал на входе в пещеру, второй – вокруг своего спального места. Поспать необходимо, чтобы отдохнувшим и с ясным рассудком безошибочно и аккуратно произвести изъятие стержня. А без защиты нет никакой уверенности, что дикарка не попытается прибить его во время сна.

Улька, словно послушная девочка-ангелочек, все время сидела, сложив руки на столешнице, но не сводила напряженного взгляда с недожениха. Когда с лежанки в закутке раздалось умиротворенное посапывание, бесшумно встала и направилась к выходу.

«Сидеть здесь. Не выходить…», – мысленно передразнила Улька. Да сколько ей суждено на своем веку всяких самодуров встречать?!

Выйти, увы, не получилось. Выход был. И дверей на нем не было. Но что-то невидимое и упругое не давало ступить Ульке и шагу за пределы пещеры, раз за разом отбрасывая ее назад.

«Колдунство…», – мрачно пришла к выводу Улька. Вернулась за стол и опять сложила руки крестиком на столешнице. Мысль подойти к спящему недожениху и попытаться как-то ему навредить, даже не пришла ей в голову. Ее интересовало совершенно другое: а всем невестам достались женихи-ведьмаки, или только ей так повезло?

Глава 10

Проснувшись, Тос наскоро умылся и принялся собираться. Обедать не стал, поскольку делать это перед физическими нагрузками не стоило. А вот объявленная девчонкой голодовка его беспокоила. Тос не видел, чтобы она с того времени, как ее притащил сюда Ольт (а это уже почти сутки!), что-либо вообще ела. Вот и сейчас сидит, сложив лапки, перед нетронутым контейнером с концентратом. Коснувшись двумя пальцами виска, Тос нашел в носителе-переводчике соответствующие ситуации слово:

– Есть! – Велел девчонке, указывая рукой на концентрат.

Очевидно, она его неправильно поняла, поскольку с готовностью пододвину контейнер к нему.

– Ты – есть, – уточнил Тос.

В ответ дикарка отрицательно завертела головой. Ладно, заморить себя голодом он ей все равно не позволит. На крайний случай в универсальной аптечке есть все необходимое для внутривенного питания. Но это потерпит, сейчас необходимо в первую очередь заняться лилией. Тем более, что девчонка изможденной не выглядела. Напротив, вид имела на удивление цветущий.

Оставалось решить еще одну проблему: оставить ее в пещере, или взять с собой. Если с собой, а не попытается ли она снова сбежать? Но и оставлять дикарку одну в своем жилище Тос не хотел – вдруг разнесет здесь все оборудование к черной дыре. Силового поля не хватит, чтобы укрыть все хрупкие вещи. Можно, конечно, спеленать полем сам источник проблемы. Но творить такое насилие над разумным, хотя и глупым существом не хотелось.

Тос выбрал из двух бед меньшую. Надев защитные перчатки, повесив на плечо бухту веревки, закрепив на поясе защитный шлем и прихватив контейнер для стержня, распорядился:

– Идти со мной.

Для большей убедительности взял ее за руку и вывел из пещеры.

Улька не сопротивлялась и послушно шагала рядом с Тосом. По дорожке дошли до лилии, внутри которой, судя по графику, как раз должен был созреть стержень.

– Стоять здесь! Не убегать! – Строго велел Тос.

Подошел к стволу лилии и, используя плотные листья на нем как ступеньки, принялся карабкаться вверх, время от времени поглядывая вниз – на стоящую на дорожке дикарку.

Та лишь раз вызвала беспокойства Тоса, когда внезапно нырнула в заросли травы. Впрочем, через мгновение дикарка вернулась на дорожку с каким-то зеленым внушительных размеров калачом в руках и заняла место «в первых рядах зрительного зала» – задрав голову, не спускала глаз с Тоса, одновременно увлеченно грызя свой калач.

Окликать и запрещать тащить в рот что попадя, Тос не стал. Во время исследовательской экспедиции на Флоре изучили вдоль и поперек весь ее растительный мир. Ядовитых растений здесь попросту не было, что вполне объяснимо: растения ведь не просто так начинают яды вырабатывать, а в результате эволюционного отбора, как защиту от вредителей. На Флоре природных вредителей у растений не было. К тому же, Тос был уверен, что несмотря на проявленную Ольтом безответственность, которую тот продемонстрировал, притащив ему ненужную девицу, достичь уровня безумия, чтобы доставить сюда человека с аллергией на растения, Ольт не мог!

Единственное что смущало, это пищевые пристрастия дикарки. Ну чем ей не угодил прекрасно сбалансированный питательный концентрат?

…Что такое цирк, Улька не знала. Но за акробатическими трюками своего недожениха она наблюдала с затаенным дыханием. Вот он забрался по стволу даже выше цветка-купола, закрепил там веревку. Отцепил с пояса и надел шлем, став похожим на какое-то чудище с нечеловеческой головой. По веревке спустился на сам цветок и вполз в его сердцевину… Когда он выбрался оттуда с мерцающим сиреневым «мечом» в одной руке и, пользуясь лишь левой рукой, стремительно заскользил по веревке вниз, словно богатырь, одолевших всех чудишь, Улька бы наверняка разразилась овациями… Если бы знала, что это такое.

Тос тоже не знал, как это – быть на сцене. Но, когда увидел сияющие восторгом, словно прожектора, глаза дикарки, ему почему-то захотелось раскланяться. Сняв шлем и смущенно потупившись, Тос аккуратно уложил стержень в контейнер и смотал веревку.

Возвращаясь в жилище, они шли бок о бок, но не за руку, поскольку у обоих они были заняты: Тос аккуратно нес контейнер со стержнем, а Улька – основательно обкусанный калачик-просвирник размером с колесо детской коляски.

Глава 11

В пещере Тос сразу же спрятал контейнер со стержнем. Оглянулся: Улька стояла возле стола и растеряно крутила головой, продолжая держать в руках свой калач. Верно истолковав ее замешательство, Тос указал на стол:

– Сюда класть можно, – рассудив, что раз уж она это ест, значит, это еда.

Поесть он бы и сам был не против, но пока длился световой день не хотелось терять время. Тем более, что было еще одно неотлагательное дело. Хотя, после совместного похода за стержнем, девчонка почему-то перестала вызывать у Тоса стойкое отторжение, тащить ее к себе в постель он был не готов. А поскольку до этого он жил здесь один, то и койко-место у него было в единственном экземпляре. Так что было пора подумать над созданием условий для сна своей вынужденной гостьи.

Деревьев, в земном понимании, на Флоре не было. Но были растения, которые с успехом древесину заменяли. Из нее смотрители изготавливали контейнеры для сбора стержней и мебель для личных нужд. Ее же использовали как топливо для обогрева жилищ, если ночью становилось особенно холодно.

Вооружившись ручным лазерным резаком, Тос отправился на промысел. Улька безропотно шла рядом. К месту заготовки древесины Тос также заблаговременно расчистил дорогу, поскольку ходить туда приходилось довольно часто.

С небольшого холма открылся вид на долину. Там, подавив прочую растительность, вольготно раскинулись толстые плети, покрытые зеленью листвы и бело-фиолетовыми цветами, а между плетями возвышались шалашеобразные плоды разных размеров, в зависимости от степени созревания.

Тос недоуменно перевел взгляд на взбудораженную дикарку. Не осознавая, что делает, она дергала его за рукав и, указывая рукой на долину, бормотала:

– Там избы! Избы – там люди!

Выслушав перевод от накопителя, Тос усмехнулся и попытался объяснить ее ошибку. Но накопитель-переводчик для базового общения, который он на данный момент использовал, не был в состоянии перевести научное название растения, которое дикарка приняла за человеческие жилища. Накопитель выдал краткое наименование, наиболее соответствующее земному, которое Тос и озвучил:

– Не избы. Это – горох! – И узрел изумленно округлившиеся глаза своей спутницы.

В долине Улька первым делом бросилась к зеленому стручку высотой в два человеческих роста.

– Нет. Сырой. Надо сухое, – попытался остановить ее Тос и, выбрав полностью созревший стручок, принялся лазерным резаком нарезать из него доски, пригодные для изготовления кровати для Ульки.

Чтобы не тащить лишний мусор домой, Тос, отложив в сторону резак, ножом счищал с готовых досок сухую волокнистую массу, толстым слоем покрывавшую створки стручка изнутри. Когда вспомнил, что теперь он не один, и не стоит оставлять без присмотра инструмент, резак успел исчезнуть. Это не на шутку испугало командора: резать ведь можно не только доски!

Оглянулся в поисках дикарки. Но она не спешила нападать или как-то проявлять агрессию. Она действительно завладела резаком, расковыряла с его помощью створку недозревшего стручка и… Ну, что ты будешь с ней делать: опять что-то жует! Н-да, очевидно, прибегать к принудительному или внутривенному кормлению не придется, наоборот – удастся существенно сэкономить запасы пищевого концентрата.

От греха подальше, Тос конфисковал резак. Девчонка несколько раз хлопнула на него ресницами и щедро предложила увесистый кусок, который успела отчекрыжить от неспелой горошины. Тос отрицательно покачал головой:

– Нет. Невкусно. – Конечно, он никогда не пробовал «горох» на вкус. Но ведь надо было как-то вежливо объяснить свой отказ.

«Невкусно»? Улька крайне удивилась. Зеленый горох – это же настоящее лакомство. И здесь, мало того, что одной горошиной можно целую деревню накормить досыта, он еще и сахарный! А этот блаженный говорит, что невкусно…

Пока Тос связывал вместе доски, чтобы было удобнее их нести, дикарка приблизилась и принялась за ним наблюдать. Наклонилась, пощупала счищенные Тосом растительные волокна. А потом деловито завязала узлом подол своего фартука и сунула в образовавшийся карман кусман горошины, а в освободившиеся руки нагребла целую охапку волокон и застыла, всем видом демонстрируя, что готова отправляться в обратный путь.

Понять логику поступков дикарки Тос не мог. Тем более, что пока не определил: это странная логика ее цивилизации, или просто женская логика, которая пониманию вообще не подлежит.

Уже дома, пока Тос делал новую кровать, дикарка свистнула у него один из ножей и тоже принялась что-то мастерить из обрезков доски.

Готовую кровать для дикарки Тос установил в противоположной стороне пещеры, подальше от своей лежанки. Для ее комфорта временно решил поделись одним из своих матрасов. Потом надо будет насушить травы и сделать ей личный. Достал новую упаковку постельного белья. Собрался заправить кровать, ну откуда ему знать, может, она не умеет? Но дикарка уже успела воткнуть в изголовье своей кровати какую-то палку, привязать к ней ворох волокон и теперь гордо восседала, правой рукой вытаскивая из вороха непрерывную полоску волокон, а пальцами левой ловко вращала заостренную с двух концов палочку, на которую наматывалась ровно скрученная нить.

На улице уже стемнело. Хотя холод еще не успел пробраться в пещеру, Тос собрал оставшиеся после изготовления кровати обрезки, щепу и стружку и растопил печку. Это была его гордость. Тос не просто придумал ее конструкцию, но и дизайн. Получилось нечто среднее между каменной печью и камином – если не закрывать металлическую дверцу. На металлический лист сверху командор положил так и не тронутый дикаркой вскрытый контейнер концентрата. Саморазогрется он, только пока упаковка не тронута. И сев поближе, в ожидании ужина, смотрел на завораживающее пламя внутри печи. Наверное, какой-то атавизм, оставшийся со времен, когда и его далекие предки выживали в дикой природе с помощью огня. Тосу нравилось смотреть на огонь… Почувствовав рядом присутствие, повернул голову. За его плечом стояла дикарка и тоже не сводила глаз с огня.

Глава 12

Пословицу «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок», Улька никогда не слышала. Ну не было принято у них в деревне заумствоваться. А вот, как простая русская баба, чувствовала себя она очень неуютно, оттого что вверенный ей недожених ест постоянно какую-то дрянь из коробочки, когда вокруг столько свежих и вкусных продуктов. Осталось закатать рукава и проявить народную смекалку, поразив мужика разносолами.

Ага, счас! Из чего? Рыбы или мяса здесь Улька пока не видела. Да и ладно с ними, даже в семье старосты чаще хлебали пустые щи. Только с набором местных продуктов щи могли получиться абсолютно пустыми. Масла нет, хотя Улька и видела среди разнотравья характерные голубые цветы льна, но масло-то надо еще отжать! Капусту на щи – наквасить, а соль где? Да у нее попросту даже посуды нет. И у недомужа тоже, судя по всему он вообще никогда не готовил. Улька задумчиво покрутила в руке подобранный и вымытый жестяной контейнер, который после ужина командор выбросил в ящик для мусора.

Эх, пирогов бы напечь, или хотя бы блинцов с припеком. На дворе столько всего, что в начинку просится! Но нужна опара, а готовится она почти седмицу. К тому же и для опары, и для самих пирогов мука нужна. После дикого овса, Улька не сомневалась: что-то похожее на пшеницу или хотя бы на рожь найдет. А смолоть как? Вот бы сюда ручные жернова, что у старосты возле овина стояли. Улька часто на них зерно дробила: помол совсем тонкий – на муку, покрупнее – на кашу, грубый – на корм курам… Улька закручинилась, и кур здесь нет…

Путь, даже не к сердцу, а к желудку командора обещал стать тернистым. Но долго унывать было не в ее характере. Камень есть – в каменной же пещере живем, надо только жернова смастерить. А пока надо попробовать поставить опару на незрелом овсе.