Приключения старпома Врунгеля и пожёванные законы моря

Команда, подогретая находкой и таинственным пророчеством, пребывала в приподнятом настроении. Даже боцман Силачев, обычно озабоченный суровой реальностью снастей и такелажа, с интересом разглядывал злополучный листок.

– «Металлические киты»! – мечтательно произнёс он. – Это ж, наверное, целые корабли из стали! Или, может, настоящие киты, но в латах! Как у рыцарей!

– А «поющий ветер»? – подхватил картограф Забываев, оторвавшись от своих чаек. – Это, наверное, когда воздух дрожит так, что звучит, как хор! Надо бы записать в журнал погоды…

Врунгель чувствовал, как почва уходит у него из-под ног быстрее, чем во время вчерашнего шторма. Его мир, выстроенный на незыблемых параграфах, трещал по швам.

– Товарищ капитан! – обратился он к Ветродуеву, который пытался примерить старую абордажную саблю на пояс копибаре. – Не могу допустить смены курса на основании… этого. – Он брезгливо ткнул пальцем в листок с пророчеством.

– На основании чего, старпом? – спросил капитан, не отрываясь от своего занятия.

– На основании документа, не имеющего ни номера, ни печати, ни грифа «Утверждено»! Его происхождение не установлено, автор неизвестен, а данные не проверены! Это прямое нарушение…

– Какого пункта? – перебил Ветродуев, наконец посмотрев на него.

– …Всех пунктов! – выдохнул Врунгель. – Навигация не может основываться на стихах!

– А где в Уставе написано, что не может? – с искренним любопытством спросил капитан. – Пункт такой есть? Номер назови.

Врунгель открыл рот и закрыл. Такого пункта не было. В Уставе было много чего, но этого – не было.

– Вот видишь! – торжествующе заключил Ветродуев. – Значит, это не запрещено! А что не запрещено, то… разрешено! Система работает!

В этот момент Врунгеля осенило. Это была не просто демагогия. Это был ключ. Если система не предусматривает такой возможности, значит… значит, он может её предусмотреть.

– Прошу меня извинить, капитан, – неожиданно твёрдо сказал он. – Мне необходимо подготовить документы.

Он развернулся и ушёл в свою каюту. Команда проводила его недоумёнными взглядами.

Час спустя он вернулся на палубу с единственным листом бумаги, исписанным аккуратным почерком.

– Внимание, приказ! – объявил он, и в его голосе впервые прозвучали ноты не растерянности, а контроля.

Он развернул лист.

– На основании пункта 14-ж «Об обязанностях старшего помощника в условиях отсутствия регламентирующих указаний»… и в целях проверки оперативных данных… ввожу в действие «Временное положение о порядке проведения навигационной проверки данных, содержащихся в документах предположительно вневременного происхождения (Архив-А)»!

Воцарилась тишина. Даже копибара перестала жевать край своего временного удостоверения «Главный штурман».

– Согласно Положению, – продолжил Врунгель, – документ под кодовым названием «Пророчество-А» получает статус «непроверенной гипотезы». Наша задача – эмпирическим путём, в ходе плавания, подтвердить или опровергнуть указанные в ней сведения о… – он с лёгким усилием прочёл, – …«металлических китах» и «поющем ветре». Все наблюдения надлежит заносить в «Журнал проверки гипотез (Форма А)». Ответственным назначаю себя.

Он закончил. Капитан Ветродуев смотрел на него с открытым ртом, а потом разразился счастливым смехом.

– БРАВО! ГЕНИАЛЬНО! – закричал он. – Вы превратили мечту в план! Романтику – в инструкцию! Это прекрасно! Команда, вы слышите? У нас теперь есть официальное пророчество! Со всеми штампами!

Команда, не совсем понимая, что произошло, но чувствуя, что старпом совершил что-то невероятное, зааплодировала.

Врунгель сгрёб свои бумаги и, стараясь сохранять невозмутимость, прошёл к штурвалу. В его груди странно ёкало. Это было не чувство победы. Это было чувство силы. Он не победил хаос. Он надел на него сбрую из параграфов.

Он посмотрел на копибару. Та зевнула, демонстрируя полное равнодушие к его законодательным победам.

«Ничего, – подумал Врунгель, беря курс по координатам из «Пророчества-А». – Рано или поздно я и тебя внесу в реестр. С пометкой «Не классифицируется, но допускается к эксплуатации»».

«Доверие-2» легло на новый курс. Ведомое уже не просто мечтой, а приказом, подписанным самим абсурдом.

Глава 7. В которой «Доверие-2» встречает ходячее воплощение пункта 14-в

«Доверие-2» приближалось к порту «Большая Устрица». Цель была проста: пополнить запасы провизии, в которой после шторма и деятельности копибары образовалась прореха размером с её аппетит. Врунгель, несмотря на утверждённый курс к «металлическим китам», испытывал лёгкое беспокойство: порт означал контакт с Системой, а Система могла задавать неудобные вопросы о «навигационной проверке гипотез».

Его опасения подтвердились раньше, чем успели опустить трап. К борту причалил аккуратный катер с выцветшей надписью «Служебный». Из него на палубу «Доверия-2» вскарабкался молодой человек в идеально отутюженной, но до смешного неморской форме.

– Старпом Врунгель? – отчеканил он, сверкая стеклянным взглядом и планшетом с зажимом для бумаг. – Ревизор-инструктор Юлиан Степанович Кочубей. Можно – Юлик. Прибыл для внепланового инструктажа по соблюдению норм хранения судового имущества.

– Внепланового? – нахмурился Врунгель. – На каком основании?

– Циркуляр Б-04/с, п. 3: «При заходе в порт судов, ранее замеченных в нестандартной активности, допускается проведение внеочередных контрольных мероприятий». Ваше судно внесено в соответствующий реестр.

– А, коллега! Прекрасно! Присоединяйтесь к нашему исследованию! Мы как раз…Капитан Ветродуев появился на палубе с сияющим лицом.

– Капитан, – холодно остановил его Юлик, – моя задача – контролировать угол наклона ящиков с сухарями, а не метафизику.

Юлик оказался ходячим воплощением всех самых скучных уставов. Он мерил щели в палубных досках, тыкал пальцем в едва заметную ржавчину и наконец потребовал предъявить сертификат техосмотра на саму копибару.

– На каком основании? – привычно спросил Врунгель.

– Согласно приложению №7 к пункту 14-в, «О классификации нестандартных членов экипажа, надлежащим образом утверждённому со времён Великого Пересчёта Якорей», – скрипучим голосом, – животное, присутствующее на судне свыше пяти рабочих дней, подлежит обязательной регистрации в судовой роли в качестве… – он заглянул в планшет – …«вспомогательного персонала с плавающим графиком». Необходимо предоставить: заявление о приёме на работу, медицинскую книжку и табель учёта рабочего времени.Юлик вытянулся в струнку, взгляд упал на копибару, лениво чистящую лапу на крышке люка.

– Табель! Мы будем отмечать, сколько часов она посвятила предсказанию погоды! Гениально!Ветродуев всплеснул руками:

– Основание? – сухо спросил Врунгель.

– Пункт 14-в! – отчеканил Юлик. – В редакции со времён Великого Пересчёта Якорей…

– Цитирую, – медленно, протокольным тоном проговорил Врунгель: – «Проверка соблюдения пункта 14-в осуществляется исключительно при наличии оформленного в трёх экземплярах «Акта о предварительном уведомлении о проведении плановой проверки соблюдения пункта 14-в», заверенного подписями проверяющего, капитана и инспектируемого субъекта. При отсутствии подписи одной из сторон акт считается недействительным, а проверка – несостоявшейся».

Он посмотрел на копибару. Та, словно почувствовав внимание, лениво подняла голову, громко зевнула прямо в лицо Юлику, обдав его дыханием с ароматом яблока.

– Замечание внесено… – пробормотал он, листая планшет. – Инспектируемый субъект продемонстрировал акт несанкционированного воздействия на должностное лицо… не подлежащий регламентации…Юлик замер. Его механический ход дал сбой, щеки пылали румянцем. Он потянулся платочком протереть лицо, но вовремя остановился.

– Именно, – мягко, но твёрдо заключил Врунгель. – До разработки единой межведомственной формы все процедуры, касающиеся данного члена экипажа, считаются нерегламентированными и откладываются до особого распоряжения.

Юлик был побеждён. Не смехом и не силой – пунктом, которого не существовало. Он мог бороться с нарушениями, но с правовой лакуной был бессилен.

Спустя час, когда «Доверие-2» уже отчаливало, к борту подошёл тот же катер. На этот раз из него поднялась женщина в безукоризненном белом костюме с дипломатом.

– Курьер Дирекции, Алла Борисовна, – представилась она, вручая Врунгелю плотный конверт. – Вам. Под расписку.

Внутри был приказ за подписью Начальника Порта: «Немедленно вернуться для дачи объяснений о несанкционированном изменении курса и нарушении регламента проведения проверок».

Врунгель посмотрел на уходящий катер, на приказ в руках, на сияющего Ветродуева и на копибару, которая теперь жевала сам приказ.

– Вносим в журнал, – сказал боцману. – «Получено уведомление. Принято к сведению. Оставлено для изучения в рамках продолжающейся навигационной проверки».Он сложил бумагу аккуратно вчетверо и убрал в карман.

«Доверие-2» легло на курс. Навстречу металлическим китам и поющему ветру. Навстречу Системе, которая только что объявила им войну.

Глава 8. В которой шторм пожирает журналы, а экипаж сдаёт экзамен на абсурд

«Доверие-2» ныряло с водяных горок, которые воздвигал под его килем разбушевавшийся океан. Ветер выл на десятки голосов, стараясь перекричать самого себя. Врунгель, пристёгнутый к поручню верёвкой, отчаянно пытался дописать «Временное положение о навигационной проверке гипотез в штормовых условиях». Листы вырывало из рук и уносило в серую мглу.

– Капитан! – проревел боцман, двумя руками обнимая мачту. – Человек за бортом! Нет… Не человек! Книга!

Это был ящик. Недобрый, щелястый, выплюнутый волной прямо на палубу. Из него, как из роскошного гроба, выглядывали несколько потрёпанных, но уцелевших учебников: «Азбука мореплавания для начинающих», «Справочник по китобойному промыслу» и, что было особенно зловеще, «Основы навигации в тумане».

– Знаки! – воскликнул он, едва не слетая в воду. – Сам океан шлёт нам знания! Сегодня – День знаний на «Доверие-2»! Объявляю обязательный учебный час!Капитан Ветродуев, промокший до нитки, но сияющий, как медный гонг, подхватил один из томов.

И понеслось. Пока корабль кренился и стонал:

· Боцман, тыча пальцем в «Азбуку», пытался научить копибару вязать беседочный узел. Та, посчитав верёвку новым сортом спагетти, с аппетитом её сжевала и уснула прямо на учебнике, сметанном дождём в кашу.

· Картограф Забываев, вдохновлённый «Основами навигации в тумане», с завязанными глазами ползал по палубе, пытаясь на ощупь составить карту расположения шпигатов. «Тренируюсь!» – кричал он, натыкаясь на бочку с пресной водой.

Матросы, пытавшиеся удержаться на ногах, молчали в ступоре.· А Врунгель, бледный от ярости и качки, устроил «Внеплановую аттестацию экипажа на соответствие должностным инструкциям в условиях экстремальной качки». – Вопрос! – орал он, хватаясь за воротник, который хлестал его по лицу. – Согласно пункту 7-г «Правил поведения в шторм», сколько раз разрешается чихнуть? Варианты: а) один, б) ни одного, в) чихать запрещено, ибо чихание вносит дисбаланс в работу вестибулярного аппарата!

Естественно, весь экипаж, включая капитана, провалил аттестацию. Единственный, кто удостоился «зачёта», была копибара – за «практическое усвоение материала по утилизации макулатуры в экстремальных условиях». Врунгель с горькой иронией поставил ей галочку в своём промокшем блокноте.

– Нарушение! – просипел он, едва не сдуваемый ветром. – Статья 14-к! Производство неуставных звуков! Ваш смех и возгласы превышают допустимые децибелы для акватории «Отчаяния»! Протокол и штраф!И тут, словно из самого нутра шторма, вынырнула крошечная, но ядовито-белая лодчонка с табличкой «Инспекция по охране морского молчания». Из неё поднялся тощий инспектор в гигантских наушниках.

Врунгель, с которого текли ручьи, посмотрел на него пустым взглядом человека, у которого уже не осталось эмоций. Он не стал спорить. Он взял свой блокнот и на очередном промокаемом листе вывел: «Акт о непреднамеренном акустическом воздействии на морское пространство в условиях штормовой активности и проведения внеплановых учебных мероприятий, приуроченных к 1 сентября». В графе «Виновные» он вписал: «Шторм. День знаний. Стихия. Рок».

Инспектор, прочитав, побледнел ещё больше, судорожно сгрёб протокол и умчался прочь, в бушующую пучину.

Шторм так же внезапно стих, как и начался. На палубе воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным шлёпаньем воды за борт и довольным похрюкиванием копибары, которая в уголке дожёвывала последнюю, особо вкусную страницу «Справочника по китобойному промыслу».

– Знания, как и паруса, не держатся в сырости. Надо было сразу переписать их на ветер. Он надёжнее.Капитан Ветродуев поднял с палубы размокший, расползающийся в руках учебник «Азбука мореплавания», посмотрел на него с лёгкой грустью и произнёс философски:

«1 сентября. День знаний. Проведена внеплановая аттестация экипажа. Результаты: неудовлетворительные. Вывод: признать экипаж некомпетентным, но допустить к дальнейшей эксплуатации в порядке исключения. Основание: больше некому. Шторм прекратился. Продолжаем навигационную проверку гипотезы о металлических китах».Врунгель, промокший до костей, но непобеждённый, внёс запись в судовой журнал:

Он отложил ручку и посмотрел на горизонт, где уже угадывались странные, не поддающиеся никакой классификации очертания. «Доверие-2» легло на курс. Позади остался не просто шторм, а самый абсурдный День знаний в истории мореплавания.

А копибара, доев справочник, зевнула и улеглась спать, словно намекая, что тема с китами теперь – её личная головная боль. Или, точнее, желудочная.

Глава 9. В которой прошлое является в виде ржавого якоря

«Доверие-2» приблизилось к координатам, указанным в пророчестве. Вместо мифических металлических китов взору команды открылось жутковатое зрелище: ржавое, полузатопленное «Кладбище Забвения» – гигантская свалка якорей, мачт и прочего списанного морского железа, оставшегося со времён Великого Пересчёта Якорей…

– Какая мощь! – восторженно вздохнул Ветродуев. – Здесь похоронены мечты и амбиции тысяч кораблей! Они ждут, чтобы мы дали им вторую жизнь!

– Они ждут, чтобы мы порезали их на металлолом, – мрачно пробормотал боцман, осматривая груду ржавчины.

Врунгель молча вёл команду по этому странному месту. Его взгляд цеплялся за выцветшие номера на обломках. И вдруг он замер. На одном из якорей, самом старом и проржавевшем, угадывался номер: «Д-1-001».

– «Доверие-1»… – прошептал он. – Это же якорь с их корабля.

Сердце его учащённо забилось. Этот номер – ключ. По нему в архивах порта «Большая Устрица» можно было найти судьбу пропавшего судна. Но для этого требовалось оформить «Заявку на эксгумацию морского имущества» по форме № 666-б, а её принимали только лично у Начальника Порта.

В этот момент из-за груды металла бесшумно вынырнул знакомый катер. На палубу «Доверия-2» поднялась Алла Борисовна. В её руках был не конверт, а целая папка. На ней криво висел стикер: «Несогласовано. Вернуть на доработку. Основание: несовпадение дат в шапке и подписи».

– Старпом Врунгель, – её голос был холоден, но в глазах читалась усталость. – Вам предписание. Немедленно вернуться для дачи объяснений о незаконном проникновении на закрытую акваторию «Кладбища Забвения». Это не запрос. Это приказ.

Врунгель посмотрел на неё, потом на якорь «Доверия-1», потом на её безупречно чистые перчатки, покрытые лёгкой морской пылью. И его осенило.

Он не стал спорить. Он взял свой блокнот и начал писать. Не оправдания. Не объяснения. Он составил «Акт о выявлении систематических нарушений правил хранения списанного морского имущества на объекте «Кладбище Забвения»».

– Вот, – он протянул листок Алле Борисовне. – Ваша Система требует порядка? Так вот, она сама этот порядок нарушает. Номера перепутаны, учёт не ведётся, акты списания отсутствуют. Доставьте, куда следует.

Она взяла акт. Её пальцы слегка дрогнули. Она педант до мозга костей, и этот хаос, это неуважение к собственным правилам – было для неё личным оскорблением. Она смотрела то на акт, то на груду ржавого железа, и в её глазах шла борьба между долгом и профессиональной яростью.

В этот момент Копибара, до этого жевавшая в сторонке обрывок старого каната, подошла и улеглась прямо на чистый бланк, который Алла приготовила для составления дополнения к предписанию. Та потянулась за ним, но Капа лишь флегматично зевнула ей в лицо, прикрыв лапой графу для подписи.

– И заявку на эксгумацию, – добавил Врунгель. – Форма № 666-б. К делу прилагается.– Я… я передам, – наконец выдохнула Алла Борисовна, не глядя на него, и сунула испорченный бланк в папку.

Она не ответила. Развернулась и ушла, унося с собой не только приказ, но и семя сомнения.

– Ах, да! Прекрасно! Надо записать в судовой журнал: «Старпом Врунгель успешно отразил атаку Сухопутной Бюрократии при помощи морской смекалки и… э-э… ваших бумаг!»Капитан Ветродуев, наблюдавший за всей сценой с художественным интересом, хлопнул Врунгеля по плечу. – Браво, старпом! Вы превратили скучную бюрократическую дуэль в высокое искусство! Я бы никогда не додумался до акта о… чем там он был? – О нарушениях, капитан, – ответил Врунгель, не отрывая глаз от удаляющегося катера.

Но Врунгель уже не слушал. Он подошёл к якорю «Доверия-1» и положил на него руку. Холодный, шершавый металл был похож на надгробие. Надгробие мечте, которую Система похоронила под грудами бумаг.

Он выиграл этот раунд. Но в кармане он сжимал тот самый лист с кляксой, который не смог подписать Юлик. Он был больше не просто документом. Он был первой пулей в предстоящей войне. И он понимал, что следующая атака Системы будет не от мелкого ревизора. Её приведёт кто-то, у кого в глазах не будет ни сомнений, ни усталости. Только холодная ярость порядка.

«Доверие-2» легло на обратный курс. Они не нашли китов. Они нашли начало своей собственной легенды и человека, который, возможно, был готов её услышать.

Глава 10. В которой Врунгель размещает надзирателей

«Доверие-2» мирно покачивалось на волнах, готовясь к выходу на открытую воду. Врунгель, уже привыкший к лёгкому творческому беспорядку, вносил последние пометки в «Ведомость учёта особых грузов» (графа «Копибара, 1 шт., назначение: главный штурман» была заполнена с особым чувством), когда к борту бесшумно причалил зловеще знакомый катер.

На трап стремительно поднялась Алла Борисовна. На сей раз её безукоризненный белый костюм сменила столь же идеально отглаженная форма морского наблюдателя с бейджем «Дирекция. Инспекция-надзор».

– Старпом Врунгель, – отчеканила она, без предисловий вручая ему новый, ещё более плотный конверт. – На основании «Временного положения об усилении контрольных функций в отношении судов, осуществляющих перевозку особых грузов в условиях повышенной классификационной неопределённости» (приложение 7-ш к циркуляру В-01/с), я назначена на борт для осуществления непрерывного мониторинга. Моя задача – фиксировать соответствие оперативной деятельности нормам Устава. Прошу обеспечить доступ ко всем судовым журналам и не препятствовать моей работе.

Её взгляд скользнул по палубе, выхватывая картографа Забываева, зарисовывавшего облако в форме кекса, и копибару, с аппетитом доедавшую деревянную планширу.

– Положение регламентирует наблюдение за судами, чья классификация вызывает сомнения. Классификация «Доверия-2» как судна для перевозки особых грузов утверждена протоколом №…Врунгель бегло просмотрел документ. Нашёл лазейку.

– Именно поэтому мониторинг и необходим, – парировала Алла, и в уголках её губ дрогнуло подобие улыбки. – Для окончательного утверждения или пересмотра данной классификации. Приказ о моём назначении подписан Заместителем Начальника Порта. Оспаривайте его в установленном порядке. Пока он в силе – я на борту.

– Кто прибыл? Новый член команды? Прекрасно! Алла Борисовна, вы будете отвечать за… э-э… документальное сопровождение нашего вдохновения! Мы как раз собираемся ловить солнечного зайчика на карту! Он укажет нам путь!В этот момент из рубки вывалился капитан Ветродуев, сияя, как маяк.

– Я здесь для наблюдения, капитан. Не для участия, – холодно отрезала она.

Врунгель, поняв, что это ловушка и спорить бесполезно, сделал запись в судовом журнале: «10:47. На борт принято лицо надзорного состава на основании Приказа №… Размещено в каюте 5-б согласно „Временному регламенту размещения непланового контрольного персонала“».

– Добро пожаловать на «Доверие-2», товарищ наблюдатель, – сказал он, смотря ей прямо в глаза. – Постараемся не разочаровать.

В этот момент раздался оглушительный лязг, и судно содрогнулось. Со скрежетом заклинило рулевое управление. «Доверие-2» беспомошно описало дугу, ложась в дрейф.

– Прекрасно! – воскликнул Ветродуев. – Судно решило сделать незапланированную остановку, чтобы полюбоваться видом! Алла Борисовна, быстро составляйте акт о прекращении навигации по вине стихии!

– Капитан, это не стихия, – мрачно констатировал поднявшийся из машинного отделения механик Мастерков. – Это шестерёнка в рулевом механизме решила, что ей скучно, и ушла на пенсию. Без замены не поплывём.

– Замена! – обрадовался Ветродуев. – Отлично! Боцман, спустите шлюпку, найдём подходящую ветку, вырежем новую шестерёнку! Природа предоставляет всё!

Алла Борисовна достала блокнот: «Нарушение. Остановка в несанкционированном месте. Неисправность оборудования, не внесённая в предрейсовый акт. Отсутствие запчастей…»

– Боцман, – тихо сказал Врунгель, не слушая капитана. – Спуститься в кладовую, найти ящик с маркировкой «ЗИП-17». Механик, подготовить инструмент. Картограф, рассчитать дрейф.

Команда, привыкшая к его тихим, чётким командам, мгновенно бросилась выполнять. Боцман кивнул и побежал. Механик уже исчез в люке. Забываев тут же принялся чертить углем на палубе.

– Что вы делаете? – удивлённо спросила Алла. – Вы должны составить акт о чрезвычайной ситуации, запросить помощь, ожидать…

– Мы и оказываем себе помощь, – не отрываясь от блокнота, ответил Врунгель. – Согласно пункту 14-ж, экипаж уполномочен проводить аварийно-спасательные работы собственными силами для предотвращения угрозы судну. Записывайте: «Акт о проведении аварийно-спасательных работ силами экипажа в условиях отсутствия внешней поддержки». Пункт первый: силами боцмана произведён поиск необходимой запчасти…

Он диктовал, а команда работала. Боцман притащил ящик. Механик уже стучал молотком. Ветродуев, забыв про ветку, с интересом наблюдал.

– Готово. Зубья, правда, немного кривоваты, но зато с душой. Будет работать.Через двадцать минут механик вылез из люка, вытирая лицо.

– В пункт седьмой вписать: «Работы завершены успешно. Угроза ликвидирована», – закончил диктовать Врунгель и посмотрел на Аллу Борисовну.

Та стояла, замерши с открытым блокнотом. Она ждала хаоса, паники, нарушений. А увидела слаженный механизм, управляемый странным старпомом, который не паниковал, а… составлял протокол на хаос, подчиняя его себе.

Боцман, проходя мимо, молча и одобрительно хлопнул Врунгеля по плечу. Механик кивнул: «Работает, старпом». Даже копибара, доедавшая планширу, зевнула, словно говоря: «Ну наконец-то».

– Ваш акт… – начала Алла и запнулась. – Он не по форме. Нет всех подписей.

– Это черновик, – парировал Врунгель. – Окончательную версию представим по возвращении в порт. Как и отчёт о вашем наблюдении, надеюсь.

Он повернулся к рубке, оставив её одну посреди палубы – с незаконченным актом, с незаполненным блокнотом и с первым в жизни сомнением в непогрешимости её Системы.

«Доверие-2» легло на курс. Врунгель не победил систему. Он заставил её работать на себя. И команда это видела.

Глава 11. В которой вводится временное положение о несанкционированной искренности

Следующие несколько дней на «Доверие-2» царило напряжённое перемирие. Алла Борисовна, поселившаяся в каюте 5-б, вела себя тихо и практически незаметно, если не считать едва слышного скрипа её пера и шелеста плотной казённой бумаги. Она появлялась на палубе ровно настолько, чтобы сделать несколько замеров уровня шума, угла наклона шпигатов и степени потрёпанности «Временного положения о хранении сухарей» (которое копибара к тому моменту уже основательно изучила на вкус).

Каждое утро она аккуратно заполняла листы своего «Полевого журнала надзирателя (форма Н-14-б)», выводя идеальным почерком: «Нарушение. Использование непредусмотренной формы устного отчёта». Клякса, поставившая жирную точку в слове «отчёта», немедленно была занесена в отдельный протокол о порче казённого имущества.

Врунгель, чувствуя на себе её пристальный, невидящий взгляд, работал за двоих. Он не просто исполнял обязанности старпома – он документировал сам процесс их исполнения, предвосхищая возможные претензии.