Инфошок

Внешне Нэтч не проявлял никаких признаков усталости, которую любой нормальный человек испытывал бы после четырех бессонных суток. Он казался полным жизненных сил, сосредоточенным, красивым. Ощутив знакомый укол вожделения в груди, Джара поспешила его заглушить.

И тут, в промежутке между двумя вдохами, поведение Нэтча полностью переменилось. Маска бесшумно спала с его лица. Теперь у него в глазах осталось одно только угрюмое недовольство, а в его взгляде, мельком брошенном на Джару, читалось поражение, а не власть. Даже не предложив своей ученице стул, Нэтч направился прямиком к себе в кабинет. Охваченная дрожью, Джара последовала за ним и застала его у верстака, заключенного в пузырь «Пространства разума». Похожий на пончик код «Ночной фокусировки 48» – теперь, наверное, уже «Ночной фокусировки 49», предположила Джара, – окружал его подобно спасательному кругу.

– Какие доказательства? – проворчал Нэтч.

Джара подбоченилась, принимая обвиняющую позу:

– Доказательства того, чтó ты сделал.

– И что же я сделал?

– Ты прекрасно это знаешь, сукин ты сын! Ты сам запустил эту атаку черного кода!

Если аналитик ожидала от своего босса яростной вспышки, ее ждало разочарование. Пожалуй, презрительный смешок Нэтча даже подбодрил бы ее. Однако вместо этого мастер феодкорпа лишь ткнул розоватый код левой рукой, ощупывая его изъеденную кратерами поверхность пальцами левой.

– С чего ты решила, что это сделал я? – спросил он.

– Ну же, Нэтч! На свете не так много людей, которые смогли бы провернуть вчерашний балаган. Еще меньше тех, кто получил бы от этого какую-либо выгоду. Все последние недели я видела, как ты возился с какими-то странными программами, не имеющими ничего общего с тем, что есть в нашем официальном каталоге. И еще, разумеется, нужно учесть то обстоятельство, что так называемая «атака» случилась как раз тогда, когда, по распространяемым нами слухам, и должна была произойти.

– Крайне благоприятное совпадение.

– А благоприятное ли совпадение то, что ты подставил под топор наши шеи вместо своей собственной? Тебе не приходило в голову, что, когда Совет начнет задавать вопросы, слухи приведут к нам с Хорвилом? Не к тебе, разумеется. Ты не имел к этим слухам никакого отношения. Ты был поглощен подготовкой био-логических программ к выпуску на рынок, как, вне всякого сомнения, покажет регистрационный журнал «Пространства разума».

Похоже, что-то из сказанного Джарой наконец пробило толстую шкуру Нэтча. Несколько минут он работал молча, не говоря ни слова, и буквально чувствовалось, как крутятся у него в голове шестеренки. Пауза политика, тщательно формулирующего ключевую проблему.

– Если ты действительно полагаешь, что я мог поступить так с тобой и Хорвилом, – наконец сказал мастер феодкорпа, – значит, ты совсем меня не понимаешь.

Джара внимательно всмотрелась ему в лицо. Неужели Нэтч говорил правду? Неужели он был настолько оторван от повседневной жизни? Или это лишь очередная из его ролей? Джара смотрела на мальчишеское лицо с гладкой, ровной кожей и гадала, скрывается ли под ним какая-то незыблемая правда или же для Нэтча правда – это что-то такое же постоянно меняющееся, как программный код, который можно усовершенствовать и подправить в любую минуту.

Прошла минута, другая. Выругав собственное тело за предательство, Джара уже в третий раз за час впрыснула «Подавление либидо 14а». «Он мог бы из вежливости хотя бы отключить «Пространство разума»!» – бушевала она. В конце концов аналитик расправила плечи и посмотрела Нэтчу прямо в глаза:

– Я ухожу от тебя.

– Чудесно, – бросив на нее хитрый взгляд, небрежно произнес мастер феодкорпа. – Уходи!

В кабинете наступила тишина. Джара не двинулась с места.

– Твою мать, Джара, прекрати эту мелодраму! – наконец взорвался Нэтч. Схватив рукой «Ночную фокусировку 49», он резко крутанул виртуальный код вокруг себя словно колесо, сам превратившись в его ось. – По контракту тебе осталось проработать меньше года, после чего ты сможешь уйти, забрав честно заработанные деньги. Ты хочешь сказать мне, что собираешься отказаться от своей доли и начать с чистого листа где-то в другом месте? Еще четыре года довольствоваться квартирой и пансионом? Я тебя слишком хорошо знаю, Джара. Ты останешься здесь и вместе со всеми нами станешь неприлично богатой!

– Я могу донести на тебя в Совет!

– Без веских доказательств – которых, знаю, у тебя нет – что это даст? – невозмутимо произнес Нэтч. – Нытики и доносчики никому не нужны. Ты окажешься там, где была, когда я принял тебя на работу: в черном списке всех крупных био-логических феодкорпов, вынужденная сносить оскорбления таких второсортных придурков, как Лукас Сентинель. И не говори, что Совет вскроет всю подноготную, потому что этого не произойдет. Каждую неделю на стол к Лену Борде попадают сотни подобных дел, и в лучшем случае ему удается рассмотреть десятую часть их.

– Тогда я заявлю в Мем-Кооператив!

– Не смеши меня.

– Церберам. Я могу прямо сейчас отправить сообщение Сен Сивв Сорру и Джону Ридгли.

Нэтч молча пожал плечами, не желая даже отвечать на подобную глупость. Поймав рукой вращающийся «пончик» программного кода, он снова принялся его изучать.

Джара бессильно опустила руки. «Неужели он прав насчет меня? – подумала она. – И я действительно такая – нытик и доносчик?» Джара вспомнила то время, когда ей приходилось выполнять анализ био-логических программ для Лукаса Сентинеля, все те бесчисленные разы, когда она проклинала свою судьбу, грозя уволиться. Разве Лукас не попытался бы провернуть те же штучки, что и Нэтч, если бы у него хватило на то мозгов и храбрости?

Только теперь до Джары дошло, что на самом деле она и не думала увольняться. Несмотря на все переносимые унижения, она не могла заставить себя ненавидеть этого взбалмошного ребенка. На самом деле ей хотелось получить возможность произнести какую-нибудь высокопарную проповедь о пирровых победах и значении взаимоотношений между людьми. Ей хотелось, чтобы Нэтч воспринимал ее всерьез.

– Нэтч, могли пострадать люди, – тихо промолвила Джара.

– Никто не пострадал.

– Но могли же.

Наконец Нэтч сдался и отключил окружавший его рабочее место пузырь «Пространства разума». Голографический «пончик» бесследно растаял.

– Джара, все, кто инвестирует в био-логику, знают, на что идут. Подобные вещи происходят сплошь и рядом. Неужели ты думаешь, что «Братья Патель» поднялись на вершину, ни разу не испачкав руки? Или Лен Борда?

– О, понимаю! – презрительно фыркнула Джара. – Цель оправдывает средства!

Мастер феодкорпа прищурился, словно стараясь сфокусировать взгляд на чем-то поблизости.

– Неужели ты думаешь, что конечной целью является первая строчка в рейтинге «Примо»? В таком случае, Джара, ты абсолютно ничего не понимаешь. Занять первую строчку в рейтинге – это совсем не конечная цель. Это средство… составная часть процесса… лишь одна ступень лестницы.

– Так что же является конечной целью? Куда ведут все эти средства?

Нэтч снова молча устремил взор вдаль. На какое-то краткое мгновение Джара увидела его без прикрас, между масками. Нижняя челюсть у него ходила из стороны в сторону, глаза горели жаждой, ничего подобного которой Джара никогда не видела. Этот огонь мог поглотить ее подростковую страсть, поглотить ее бесследно. Она непроизвольно поежилась.

– Я понятия не имею, – наконец признался Нэтч. – Но когда я это пойму, я дам тебе знать.

И, властно махнув рукой, разорвал мультисвязь.

Джара снова оказалась на красном квадрате в своей лондонской квартире. Был уже вечер среды. Через считаные благословенные часы вся эта передряга превратится в далекое воспоминание. На видеоэкране толпы людей спешили через общественную площадь, нетерпеливые, беспокойные, безутешные.

Бессильно опустившись на пол, Джара расплакалась. Наконец, сделав над собой усилие, она дотащилась до своего кабинета. Ее ждала работа.

(((7)))

Сон разрывал его на части, пронзительно кричал, беспощадно колотил кулаками. Его предательское тело с радостью готово было подчиниться, и только благодаря огромному усилию воли Нэтчу удавалось не заснуть.

Шелдон Сурина, отец био-логики, однажды описал прогресс как «расширение возможностей выбора». Нэтч хотел, чтобы возможность выбора бодрствовала. Поэтому он включил «Не дремать 93», заставляя машины КОПОЧ выплеснуть в его организм больше адреналина. Через считаные секунды Нэтч был бодр и полон сил.

Он ехал в трубе, направляясь на север от вокзала Циско, через обширные леса калифорнийских сосен, в Сиэтл. Челноки трубы сновали туда и обратно между двумя портовыми городами весь день, перевозя промышленные материалы и постоянно сокращающееся количество пассажиров. В этот ранний утренний час пассажирский вагон был почти пуст. Помимо Нэтча, в нем ехали пожилой господин, судя по всему, убивающий время, две бизнес-леди, по всей видимости, сопровождающие груз в товарных вагонах, и Островитянин, то и дело трогающий неудобный медный ошейник на шее. Изменчивая экономика, когда-то пылко ухаживавшая за «Трубо-корп», переключилась на более молодых и более подвижных возлюбленных.

У Нэтча не было никаких дел ни в Циско, ни в Сиэтле. Он приехал, чтобы посмотреть на деревья. Посмотреть на деревья и наметить следующий шаг.

Всем в феодкорпе был известен его ритуал поездки в сосновые леса, когда ему требовалось что-то обдумать. Никто не понимал этого, и меньше всех Джара.

– Ты отказываешься садиться за стол во время еды, заявляя, что это пустая трата времени, но целых три с половиной часа катаешься в консервной банке через весь континент? – как-то раз с укором заявила она Нэтчу. – Зачем тащиться туда в трубе, когда можно просто мультипереместиться?

– Это совсем не то же самое, что побывать там лично.

Джара закатила глаза. Нэтч видел написанное у нее на лице недоумение: «Это та же самая отсталая логика, к которой прибегают Островитяне и Фарисеи! Я считала тебя гораздо умнее».

– А как насчет перелета на ховеркрафте?

– Мне они не нравятся. Дурные воспоминания.

– Ну хорошо, тогда почему бы тебе не телепортироваться? Знаю, это дорого. Но время – деньги, разве не так?

На это у Нэтча не было ответа. Ему не очень хорошо давались пространные разъяснения. Он просто знал, что лучше всего ему думается, когда он смотрит на гигантские секвойи. Телепортация и мультипроецирование в секвойные леса просто были чем-то не тем. Чем-то неправильным. Как бывает неправильной неотлаженная био-логическая программа.

Возможно, Нэтч ценил в трубе то, что она была сделана правильно. «Трубо-корп» стремилась к совершенству во всех своих начинаниях. Вагоны трубы никак нельзя было назвать «консервными банками», как выразилась Джара. Они были красивые и обтекаемые, продукт, достигший поразительной зрелости. Прозрачные изнутри, но матовые снаружи, вагоны трубы парили на воздушной прослойке толщиной всего в несколько молекул, с бесшумным изяществом скользя по гладким путям. Даже подлокотники кресел, вырезанные из искусственной слоновой кости, своей формой обеспечивали максимальное удобство. В отличие от многих современных технологических чудес, невидимых глазу, – микроскопических КОПОЧ, регулирующих деятельность человеческого тела, мультипроекций, практически неотличимых от реальных людей, дата-агентов, существующих только в сознании, – труба была зримым, осязаемым свидетельством достижений человечества. Это был прогресс во всей своей красе.

Напротив, секвойные леса олицетворяли во всей своей красе природу. Нэтч смотрел сквозь прозрачную стену на гигантские деревья, возвышающиеся вдоль путей трубы. Эти секвойи росли здесь задолго до появления трубы. Большинство наверняка помнило времена Шелдона Сурины и Генри Остермана, основателей био-логики. Некоторые деревья стояли здесь еще до Восстания автоматов и даже до Первой американской революции. По большому счету, вся история человечества была лишь кратким примечанием к их безмятежному, созерцательному существованию.

Завершив путь через секвойный лес, вагон трубы плавно остановился на вокзале Сиэтла, но Нэтч остался в нем. Он совершил еще один цикл, затем еще. Нэтч смотрел на деревья, размышлял о будущем, строил планы. Постепенно действие программы «Не дремать» выветрилось. Расслабившись, Нэтч забылся крепким сном.

Ему снились сны.

Ему снилось, будто он стоит в роще секвой, пораженный их величием. Нэтч чувствовал себя совсем крошечным: забытой частичкой на великой карте Вселенной. Он оказался здесь в ловушке. Лес уходил в бесконечность. Поезда трубы проносились мимо за соседним холмом, обреченные вечно кружиться на одном месте в поисках выхода.

Однако Нэтчу удалось придумать, как выбраться отсюда. Он был к этому готов. Он био-логический программист, мастерски владеющий архитектурой человеческих способностей. Он обучался в улье «Гордый орел», был подмастерьем у великого Серра Вигаля, сражался с такими могущественными врагами как «Братья Патель». И все знания и опыт пригодились ему, когда он создал свою лучшую программу – «Прыжок 225».

Нэтч поднял взгляд на полог листвы, раскинувшийся в небе в нескольких километрах над ним. Листва казалась невозможно далекой. Но затем Нэтч подумал о программе «Прыжок», о том, как она с бесконечным изяществом кружилась и вращалась в «Пространстве разума». Программа поражала уже одним только количеством ветвлений, соединений. Геометрическими фигурами, которые образовывали математические созвездия, выходящие за рамки человеческого восприятия.

Нэтч был абсолютно уверен. Он запустил программу «Прыжок», почувствовал, как программные инструкции вытекают из «Моря данных» и проникают в приемники данных, встроенные в его кости. Почувствовал зуд систем КОПОЧ, обрабатывающих код и переправляющих команды нужным мышцам ног.

Он Прыгнул.

Вытянув вперед правую ногу, Нэтч по изящной дуге взмыл в воздух. Код был основан на одном из классических движений живой природы: прыжок, движение, отточенное человечеством на протяжении ста тысяч лет постоянных улучшений. Однако программа несла на себе безошибочный отпечаток искусственного продукта: изгиб пальцев ног в середине прыжка, торжествующее выгибание спины, ободряющий свист там, где никакого свиста не должно было быть. Небо становилось ближе и ближе, земля превратилась в далекое воспоминание. Отрыв от секвойного леса уже стал неизбежным итогом, и Нэтч сосредоточил мысли на еще более высоких целях. «Прыжок 225» поднимет его не только над гигантскими секвойями, но и над облаками, выше законов природы. Он достигнет освобождения от нудных правил, испокон века определяющих существование человека. За «вверх» больше не последует «вниз». За летом больше не последует осень. За жизнью больше не последует смерть. Программа «Прыжок 225» добьется всего этого и много большего.

Затем, в тот самый момент, когда кончики вытянутых пальцев старались ухватиться за отросток самой высокой ветки, – когда Нэтч ощутил бархатное прикосновение хвои, – когда он только-только первый раз вдохнул чистый, прозрачный, нетронутый воздух, – начался неминуемый спуск вниз.

Нэтч увидел, как падает в замедленном действии, словно он смотрел на себя с вершины самой высокой секвойи. Нэтч увидел, как судорожно размахивает руками, почувствовал, как с каждой секундой падения вниз разрываются его легкие. Свист «Прыжка» превратился в визг мстительного ангела земного притяжения. То, что еще какие-то мгновения назад было торжествующим Прыжком, превратилось в страшное, жуткое Падение. Ну как он мог быть так слеп? Как мог не увидеть этого?

Это было хуже, чем вообще не прыгнуть: сила удара неминуемо сокрушит его, расплющит, уничтожит. И Нэтч по-прежнему продолжал набирать скорость. Теперь падение было уже таким стремительным, что он должен был пробить землю насквозь, пройти через превратившийся в порошок камень до самого центра земли, откуда уже ничему невозможно подняться. Нэтч протестующе закричал. Потряс кулаками. Обрушился с руганью на деревья, тщетно пытаясь увлечь их за собой.

За какую-то долю секунды до удара Нэтч проснулся.

2

Прерванное посвящение

(((8)))

Далекий предок Нэтча Хандибл был лично знаком с Шелдоном Суриной. Он одним из первых решил инвестировать в био-логику. Это был азартный игрок, любитель рассказывать долгие истории, бродяга с туманным прошлым и в целом неприятный тип.

Но в первую очередь Хандибл был отвратительным финансистом. Его схемы, направленные на то, чтобы быстро разбогатеть, тонули, словно дырявые лодки, постоянно оставляя его плавающим в море бездонных долгов. Где он раздобыл деньги, которые вложил в био-логику, не знал никто. Непонятно, чем смогло его заинтересовать программирование биологических функций человека; никто не мог взять в толк, что общего у него было с чопорным, высокомерным Суриной. Естественно, все заключили, что новое начинание обречено на провал.

Однако смеяться последним выпало на долю Хандибла. Его партнер, тощий индус-самоучка, в конечном счете вдохнул новую жизнь в науку и революционным образом перевернул историю. Скромные вложения игрока выросли тысячекратно, превратившись в приличное состояние. Хандибл удалился от дел в зрелом возрасте тридцати трех лет, взял себе спутницу из высшего света и с полным удовлетворением выскользнул из истории. Если его и волновало хоть как-то то, как буйно расцвела наука, взрастить которую помогли его инвестиции, никаких достоверных данных на этот счет не сохранилось.

Наконец Хандибл отошел в мир иной. Его состояние продолжало жить – еще какое-то время.

Предок Нэтча оказался не единственным счастливчиком, наткнувшимся на богатства Сурины. Немало проходимцев разного рода, а также прозорливых инвесторов, вовремя обративших внимание на перспективную отрасль, было щедро вознаграждено за то, что первыми поддержали био-логику. Роскошные особняки и виллы как грибы выросли по всему земному шару, верно служа прихотям своих владельцев, которые могли бежать туда от строгих моральных ограничений, обеспечивающих порядок после Восстания автоматов. Обогатившиеся на био-логике предприниматели стремились в те города, которым посчастливилось в значительной степени избежать разрушительных последствий Восстания: Омаху, Мельбурн, Шенандоа, Мадрид, Кейптаун. То были города, тосковавшие по величию старины, города, администрации которых можно было без труда купить.

Это изменение политического ландшафта не осталось без внимания со стороны старых национальных государств. Пусть их неэффективные правительственные органы размещались в обветшавших зданиях; у них в распоряжении все еще оставалось достаточно средств, чтобы вступить в борьбу за новые территориальные приобретения. Эти государства передали значительную часть своих функций централизованной Премьер-Комиссии. В свою очередь Комиссия возложила все военные полномочия на единый Совет по обороне и благосостоянию. Такие активные деятели Совета, как Тул Джаббор и Парр Падрон, объявили своей первоочередной задачей обуздание выбившихся из-под контроля хозяев био-логической индустрии.

И началось беспощадное противостояние. Общество раскололось по линиям идеологического разлома: государственники, выступавшие за центральную власть, против либертарианцев, стремящихся распределить власть по местным общественным группам. К тому моменту как феодкорп Нэтча занял первую строчку в рейтинге «Примо», подобное противопоставление воспринималось как естественный порядок вещей.

Потомки Хандибла ревностно берегли свое состояние. Им приходилось не только отбиваться от нападок со стороны Комиссии и Совета; против них действовал еще более могущественный враг – время. Заправилы био-логики сознавали, что их богатство не является таким незыблемым, как богатство лунных землевладельцев. Их деньги не были чем-то осязаемым вроде наделов терраформированной почвы, которые можно было потрогать руками. Нет, что бы ни случилось, судьба магнатов био-логики была прочно связана с рынком био-логических продуктов.

А рынок, как и все живое, смертен.

Матери Нэтча Лоре было четырнадцать лет, когда разразился Экономический крах 310-х годов.

Лора обучалась в лучших ульях, вместе с детьми влиятельных дипломатов и капиталменов. Ее наставниками были добросовестные, дисциплинированные люди, видевшие в улье чашку Петри, в которой можно экспериментировать с последними веяниями в науке. В перерывах между педагогическими теориями Лора и ее собратья по улью играли в йо-йо. Они прекрасно разбирались в политике, но почти ничего не смыслили в основах управления, финансах, технике и программировании.

Но какое это имело значение? Глядя в будущее, Лора видела лишь безмятежный путь, проложенный для нее родителями, с запланированными остановками для посвящения, потери девственности, карьеры, партнерства и материнства. На этом пути ей должно было хватить времени на то, чтобы освоить все те навыки, которые ей потребуются.

Ну а пока Лора прилежно работала над тем, чтобы стать Неповторимой личностью. Она вырабатывала хороший вкус и тонкое чутье на качественные программы улучшения внешности. Она оттачивала светские навыки на регулярных благотворительных балах, устраиваемых в особняках Секты Натиск. Она окунала ноги во «Вздохе», виртуальной чувственной сети, и училась основам плотских наслаждений. А когда наступали каникулы, Лора возвращалась в величественный фамильный особняк заигрывать со слугами, чьи родители не были благословлены деньгами на оплату обучения своих детей в улье.

Затем, однажды пасмурным весенним днем, Лора и ее собратья по улью, проснувшись, застали своих наставников прикованными к новостным потокам «Моря данных». «Маркус Сурина погиб, – информировали они. – Несчастный случай в одной из орбитальных колоний». Кое-кто из наставников не сдерживал слез.

Какое-то время смерть Сурины казалась чем-то далеким, не имеющим никакого отношения к тщательно распланированной жизни девочки в улье: вспышка сверхновой звезды в отдаленной галактике, которую можно увидеть только в мощный рефракторный телескоп. Сурине принадлежала «Теле-корп», крупная и влиятельная корпорация. Он являлся прямым потомком Шелдона Сурины, изобретателя био-логики. Его гибель стала страшной трагедией. Что еще можно было сказать?

Однако с того самого дня изменилось все.

Одна за другой подруги Лоры уходили из улья и бесследно исчезали, никто не знал куда. Ее родители закрывали подписки на программы, придававшие фарфоровое сияние ее глазам и перламутровый блеск ее волосам. Слуг увольняли. Вырвавшиеся из царства взрослой жизни безымянные страхи по ночам безнаказанно бродили по улью, нашептывая детям слова, которые те не понимали.

Через шесть месяцев после гибели Маркуса Сурины родители Лоры неожиданно приехали в улей и сказали ей собираться. Ей дали один-единственный чемодан и сказали забрать из шкафов все драгоценные безделушки и побрякушки, какие она только могла унести.

– Куда вы уезжаете? – спросила Лора.

– В Секту Натиск, – ответили родители.

Когда Лора в последний раз видела просторный танцевальный зал в особняке Секты, его балконы были украшены пурпурными цветами, а на мраморном полу толпились гости в элегантных вечерних нарядах. Теперь зал превратился в огромную ночлежку с тесно составленными койками, заполненными перепуганными детьми. Оставив Лору на свободной койке, родители поцеловали ее на прощание.

– Орбитальные колонии предоставляют возможность, которую нельзя упустить, однако для детей там слишком опасно, – сказали они. – Не беспокойся, Секта Натиск позаботится о тебе, а наша семья очень скоро снова встанет на ноги. Просто жди здесь, и мы пришлем за тобой.

Этого так и не произошло.

На протяжении следующих месяцев по обрывкам подслушанных разговоров и новостным каналам в «Море данных» Лоре удалось кое-как разобраться в том, что произошло. Ее родители крупно инвестировали в «Теле-корп», как и все остальные отсутствующие родители мальчиков и девочек, запрудивших коридоры обители Секты Натиск. Это вложение казалось абсолютно надежным. Не кто иная, как «Примо», торжественно предвещала, что следующим значительным прорывом станет телепортация. И что могло этому помешать? «Теле-корп» принадлежала самому Сурине. Изобретенная Шелдоном Суриной био-логика устремила весь мир из хаоса в эпоху процветания и инноваций. Несомненно, то же самое должна была сделать зарождающаяся наука телепортации, у руля которой стоял такой красивый, блистательный, светский и агрессивный человек, как Маркус Сурина. Да, экономические перспективы телепортации оставались туманными, и требовалось решить грандиозные технические проблемы, но руководство «Теле-корп» обязательно должно было что-нибудь придумать.

И так, возможно, и получилось бы, если бы сам Маркус и его ближайшие помощники не сгорели дотла при пожаре, вспыхнувшем из-за повреждения топливного бака космического челнока.