Инфошок

На уроках этики наставники рассказывали про первые религиозные верования, про то, как их влияние усохло после начала Пробуждения, и про то, как яростный фанатизм Иисуса Джошуа Смита заставил большинство оставшихся последователей уединиться на Фарисейских территориях. Они рассказывали про выдвинутую Суриной философию духовного просветления через технологии, и про секты, возникшие в современную эпоху, которые проповедовали ценности единого, ответственного общества. Они рассказывали про догматы Секты Объектив, Секты Натиск, Секты Фассель, Секты Дао и многих других.

На уроках информатики наставники рассказывали про Генри Остермана и про Компанию Остермана по оптимизации Человека (КОПОЧ), о микроскопических машинах, носящих имя Остермана, снующих по кровеносной системе и тканям человека. Они рассказывали про то, как вызывать мыслью дата-агентов, как запускать био-логические программы, взаимодействующие с машинами и дополняющие естественные возможности человеческого организма. Они познакомили Нэтча с огромным сосудом человеческих знаний, доступных в «Море данных». Они объяснили ему, как всеобщий физический закон Пренгаля Сурины позволил ученым превращать песчинки, капли воды и молекулы воздуха в квантовые компьютеры, обладающие практически безграничной мощностью.

На уроках бизнеса наставники рассказывали про основы био-логического программирования. Они показывали голографические методы программирования, давным-давно пришедшие на смену логическим системам, основанным на языках. Они обсуждали отличие между подчиняющимися законам рынка феодкорпами и мемкорпами, находящимися на общественном финансировании. Они вкладывали Нэтчу в руки набор инструкций био-логического программирования и выпускали его в «Пространство разума», демонстрируя, как зрительно представить себе логические процессы и управлять ими.

Учитывая то, какой напряженной была программа обучения, многие дети с нетерпением ждали выходных и длинных каникул, чтобы побыть со своими родными. Однако Нэтча дома ждал один только Серр Вигаль, а Вигаль никогда не вел себя с ним как близкий человек. Нейропрограммист относился к Нэтчу как к коллеге, а не как к приемному сыну. Они либо просто не замечали друг друга, либо вели вежливые беседы о текущих событиях. Обыкновенно эти беседы превращались в сократовы дискуссии: Вигаль засыпáл Нэтча вопросами так, словно скептицизм являлся непременной частью духовной стойкости.

– Да, жалко, что я ничего не смыслю в детях, – время от времени рассеянно усмехался Вигаль.

Однако Нэтч, наоборот, был рад этому. Больше всего ему нравилось проводить выходные в одиночестве в улье, когда все остальные дети разъезжались по домам, а Вигаль отправлялся по свету собирать деньги.

На протяжении нескольких лет «Гордый орел» казался Нэтчу настоящим раем. Он с рвением принимался выполнять задания и, закончив работу, просил новые, опасаясь принимать эту возможность как должное, поскольку понимал, что вечно так не продлится.

(((10)))

Родственники стали съезжаться в полдень накануне дня посвящения, продолжая прибывать в «Гордый орел» до позднего вечера. Нэтч из дальнего угла наблюдал за тем, как его собратья по улью уединяются со своими родителями, дядьями и братьями, чтобы выслушать от них напоследок еще одну крупицу мудрости, которую можно будет взять с собой на посвящение. Он пытался представить себе Лору, свою мать, которую он никогда не видел, гадая, какой совет она дала бы ему сейчас.

Вдруг Нэтч почувствовал руку у себя на плече. Он резко обернулся, но это был лишь Хорвил. Хорвил, самый беспокойный ребенок в улье, а также самый неряшливый и самый толстый. Хорвил, единственный друг Нэтча.

– Значит, ты полагаешь, это будет болезненным? – спросил Хорвил.

Прежде чем Нэтч успел что-либо ответить, к ним подошел еще один мальчик, старше их. Он обладал суровой красотой и сознавал это; его лицо было эталоном платоновской симметрии.

– Ну разумеется, это будет болезненным, – с издевкой произнес Броун, надвигаясь на Хорвила. – Что такое посвящение без боли? Что такое жизнь без боли?

Вызвав программу статического электричества, он ткнул мальчишек в бок. Вскрикнув, Хорвил отскочил в сторону, но Нэтч быстро запустил программу заземления, нейтрализовав разряд.

– Я очень надеюсь, будет не слишком больно, – проскулил Хорвил, успокаивая себя. Он запустил «Анальгетик 232.5», снимая жжение в боку. – Вряд ли я смогу вытерпеть сильную боль.

Броун и Нэтч какое-то мгновение молча мерили друг друга ледяными взглядами.

Вскоре после этого приехали родственники Хорвила и Броуна, и Нэтч остался в углу наедине со своими мыслями. Хорвила окружила толпа кудахчущих тетушек и двоюродных сестер, похоже, готовых запихнуть в него свой совет с помощью гвоздодера, если такое потребуется. Броун удалился в сопровождении двух идеальных, словно с рекламной картинки, родителей, похожий скорее не на их отпрыска, а на продукцию той же самой фабрики. Прежде чем уйти, он напоследок еще раз злобно ухмыльнулся Нэтчу.

– Не одному только Хорвилу будет больно, – выпалил ему Броун по «Конфиденциальному шепоту».

Все знали, чего ожидать от посвящения, однако, по мере того как приближался назначенный час, напряженность нарастала. Учащимся, разделенным по половому признаку, предстояло целый год провести в дикой природе, с отключенными КОПОЧ. Био-логические программы, регулирующие сердцебиение, ведущие календарь и оптимизирующие объем памяти в головном мозге, будут остановлены. Учащимся придется смотреть на слова, не имея возможности мгновенно узнать их значение из «Моря данных». Они будут сморкаться и кашлять, получать синяки и ссадины и забывать нужные вещи. И, самый кошмарный ужас, они будут просыпаться среди ночи, чувствуя, как самое настоящее дерьмо струится по их кишечнику…

– «Человеческие существа являются лишь подпрограммами человечества», – произнес чей-то голос.

Должно быть, Нэтч незаметно для себя задремал, поскольку он не заметил подошедшего к нему мужчину средних лет. Его одежда песочного цвета определенно была немодной (да к тому же еще и плохо скроенной), однако на лице застыла рассеянная дружелюбная улыбка человека, постоянно витающего в облаках. В миндалевидных глазах смутно чувствовался Восток. Нэтч вежливо улыбнулся мультипроекции Серра Вигаля.

– Эти слова принадлежат Шелдону Сурине, – мягко продолжал Вигаль.

– Что он хотел этим сказать?

– Ну, если ты веришь своим наставникам, Сурина имел в виду то, что каждый человек должен испытать на себе мучительный путь человечества от мрака к свету. Они считают, что Сурина хотел бы показать тебе, какой была жизнь до Пробуждения. Чтобы ты смог в полной мере оценить современный мир.

– Ну а ты что думаешь?

Устремив взгляд вдаль, Вигаль погладил свою тронутую сединой бородку.

– Не знаю. Возможно, Шелдон Сурина просто хотел, чтобы все оставались непредвзятыми и относились друг к другу хорошо.

Нэтч едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Это был типичный совет, полученный им от Серра Вигаля: мягкий, безобидный и абсолютно бесполезный.

– Я полагал, ты не сможешь прийти, – сказал Нэтч. – Я полагал, ты выступаешь на какой-то конференции.

– Да, совершенно верно, – нахмурился Вигаль. – Но я уговорил одну из своих подмастерьев прикрыть меня. По крайней мере, она сказала, что прикроет меня… – Нейропрограммист посмотрел себе под ноги, словно надеясь найти какие-то ответы, вплетенные в ацтекские узоры ковра. Наконец он виновато пожал плечами: – Ну, в настоящий момент я ничего не могу с этим поделать.

Заметив недоуменное выражение лица своего опекуна, Нэтч с трудом сдержал улыбку. Злиться на Серра Вигаля было просто невозможно. Пусть он безнадежно оторван от реальности, но, по крайней мере, он относится к этому с юмором.

– Идем, – сказал нейропрограммист, хлопая виртуальной рукой Нэтча по плечу. – Давай прогуляемся по саду, и я выдам тебе остатки той сентиментальной чепухи, которую тебе придется терпеть на протяжении следующих двенадцати месяцев.

Сад «Гордого орла» вызывал зависть у всего Кейптауна. Огромные подсолнечники росли бок о бок с пышными маками и неприступными кактусами, а над ними возвышались секвойи, бонсаи и вязы. Нэтч готовился к посвящению, учась распознавать то, чего не существовало бы без науки био-логики, созданной Шелдоном Суриной, и существенное место в этом занимало невероятное разнообразие растений. Легко можно было забыть, что био-логика имела отношение к программированию не только человеческого тела, но и других органических структур.

В течение нескольких минут Серр Вигаль хранил молчание. Нэтч почувствовал, как у него волосы на затылке встали дыбом, когда опекун бросил на него взгляд человека, утомленного мирской суетой. Засунув руки в карманы, мальчишка постарался не обращать на это внимания.

В миллионный раз Нэтч гадал, в каких отношениях был с его матерью Вигаль. Он ее любил? Спал с ней? Если бы Лора не подхватила смертельную заразу в орбитальных колониях, они сейчас были бы компаньонами? Но это занятие было бесполезным. Нэтчу удалось вытащить из Вигаля лишь скелет истории его жизни. Порой Нэтчу казалось, что нейропрограммист – его отец, однако «Генеалогическая ищейка 24.7» заключила, что различия в ДНК делают близкие родственные отношения крайне маловероятными.

– Я слышал, кое-кто из твоих одноулейников после посвящения собирается основать собственные феодкорпы, – вдруг без всякого предисловия сказал Вигаль.

– Есть такие, – кивнул Нэтч.

– Полагаю, твой друг Броун в их числе.

У Нэтча перед глазами возник образ его ненавистного соперника, и его захлестнула волна самых разных чувств. Все детство они с Броуном с опаской кружили друг вокруг друга, словно фехтовальщики, постоянно пытаясь найти слабое место. А в последний год соперничество Нэтча и Броуна переросло в полномасштабную войну.

– Броун мне не друг, – стиснув зубы, возразил Нэтч.

Прозвучавшая в его голосе злость пролетела где-то у Вигаля над головой.

– А что насчет Хорвила?

– Он пока что не знает.

– Ну а ты? После улья, после посвящения, что тогда?

Последовала долгая пауза.

– Я… кое с кем встречался.

Тихо вздохнув, Вигаль сделал вид, будто рассматривает свисающую гроздь винограда.

– Понятно.

И опять наступило молчание. Казалось, Серр Вигаль собирается с духом, чтобы что-то сказать. Тем временем в окна оранжереи Нэтч видел, что оживление в здании улья постепенно стихает. Родители напоследок еще раз заключали своих детей в виртуальные объятия, после чего разрывали мультисвязь. Всего через восемнадцать часов для Нэтча и его друзей начнется посвящение.

– Послушай, Нэтч, – наконец сказал его опекун, – мне бы хотелось дать тебе один совет, прежде чем ты отправишься на посвящение. Просто… Я в таких делах не силен. Как ты знаешь, я не собирался воспитывать ребенка. В каком-то смысле это свалилось на меня как снег на голову… И теперь, по прошествии стольких лет, я не знаю, с чего начать… – Вигаль умолк, собираясь с мыслями, сознавая, что начало получилось не слишком удачным. – Нэтч, я попытался дать тебе такое образование, какое пожелала бы дать тебе твоя мать. Сама она считала, что улей не подготовил ее должным образом к самостоятельной жизни в мире. И вот теперь я гадаю, не произойдет ли то же самое с тобой здесь, в «Гордом орле».

– Это же глупость какая-то! – настороженно встрепенулся Нэтч. – Всем известно, что это один из лучших ульев на свете!

– А как это измеряется?

– Ну, похоже, так считают капиталмены. Ты знаешь, сколько программистов из последнего выпуска нашли финансирование для своих феодкорпов?

– Слишком много, если хочешь знать мое мнение.

Нэтч пожал плечами. Сегодня у него не было желания ввязываться с Вигалем в нудные споры.

– Сейчас все обстоит по-другому. Экономика стремительно растет, открывающихся возможностей слишком много, чтобы терять время, работая подмастерьем. Два года назад…

Нейропрограммист остановил своего опекуна, подняв руку. У него на лице отразилась боль.

– Эту чепуху я слышу от церберов каждый день. И меня удивляет, что ты, уму непостижимо, не можешь разглядеть пропаганду, столкнувшись с ней. Но это относится не только к тебе. Твои собратья по улью, наставники, Броун, Хорвил – все они купились на этот вздор. – Вигаль потер руки, словно пытаясь очистить их от зловонной, ядовитой липкой слизи.

Нэтч мысленно перебрал каталог своих разговоров с нейропрограммистом, однако эта эмоциональная вспышка со стороны Вигаля была чем-то из ряда вон выходящим. Нэтч даже представить себе не мог, что Вигаль задумывается о его образовании, и уж тем более имеет какие-то страстные убеждения на этот счет.

– Броун уверен в том, что он готов начать собственное дело, – решительно продолжал Вигаль. – Ну и пусть. Это злобный человек, нацеленный на пустую, бессодержательную карьеру, и он горько пожалеет о том, что отказался от нескольких дополнительных лет обучения без давления со стороны рынка. Но ты, Нэтч, ты не такой, ты лучше. Ты еще не готов возглавить собственную компанию. Если ты слишком рано окунешься в мир феодкорпов, ты пожалеешь об этом.

Ошеломленно отпрянув назад, Нэтч присел на край каменного горшка. Ему еще никогда не приходилось выслушивать от Вигаля упреки, и сейчас это причинило ему острую боль, словно электрический разряд от программы Броуна.

– Так чем же хочешь заставить меня заниматься ты? – с горечью бросил Нэтч.

– Нэтч, я не могу заставить тебя делать что-либо, – сказал Вигаль. Его сосредоточенность уже начинала таять, сменяясь обычной меланхолией. – Когда ты закончишь посвящение, ты будешь уже совершеннолетним и сам сможешь принимать решения. Ты сможешь записаться в свой МСПОГ, примкнуть к каким угодно сектам. Если захочешь, ты сможешь обратиться к капиталменам за финансированием и открыть собственный феодкорп. Но… если бы я мог чего-либо тебе пожелать, то я бы пожелал, чтобы ты устроился подмастерьем где-нибудь поблизости… где я смог бы за тобой присматривать. – Он смущенно покраснел.

«Значит, вот в чем все дело», – подумал Нэтч. Он никак не ожидал услышать проповедь от своего опекуна – больше того, он вообще не думал, что Вигаль сегодня объявится. Но теперь, когда проповедь превратилась в референдум по родительским качествам нейропрограммиста, происходящее постепенно начинало принимать смысл.

Тяжело вздохнув, Серр Вигаль вытянул руки за спину, словно скинул с себя тяжелую ношу. Нэтч сообразил, что его опекун долго репетировал эту речь.

– Я вижу выражение твоего лица, – тихо промолвил Вигаль. – Я видел твои оценки на экзаменах по био-логике, Нэтч. Лучшие в классе.

– Почти, – зловеще прошептал подросток. Из задворок сознания ему ухмылялось самодовольное лицо Броуна.

– Неважно. Главное то, что ты, уверен, ждешь множества предложений от капиталменов. Нет, можешь не рассказывать о своих встречах – я уже все знаю. Я не прошу тебя принять решение прямо сейчас. Мы поговорим снова через двенадцать месяцев. А сейчас я прошу только о том, чтобы ты держал глаза и уши открытыми, а также размышлял над тем, чтобы после посвящения стать подмастерьем – где угодно. И еще: будь осторожен.

Нахмурившись, подросток пнул мох, выросший в щелях между плитами.

– Не нужно нянчиться со мной как с маленьким ребенком! Я знаю, что сумею постоять за себя.

– Да, – вздохнул Вигаль, – и временами я со страхом думаю, что это всё, что ты знаешь.

Нэтчу было не привыкать бродить ночью по коридорам «Гордого орла» одному. Он научился передвигаться совершенно бесшумно, не из страха перед наказанием, а чтобы лучше сосредоточить внимание на отрывистом языке скрипучих половиц и неугомонных насекомых. Такие звуки можно было услышать лишь в зданиях, построенных до изобретения самосжимающихся сооружений.

Ночью накануне посвящения в коридорах было полно народа. Подростки сновали из комнаты в комнату, дерзко не обращая внимания на сигнал отбоя, со слезами прощались друг с другом, клялись в вечной любви, сводили давнишние счеты. Нэтч встретил не меньше десятка пар, уединившихся за закрытыми дверями, чтобы напоследок еще раз насладиться интимной близостью «Вздоха». Отовсюду доносились нервные смешки. Нэтч осторожно заглянул в коридор крыла наставников. Следуя освященной временем традиции, те пьянствовали, не обращая внимания на происходящее.

Всю последнюю неделю Нэтч прилежно изучал прогнозы церберов относительно рынка био-логики. В этом году спрос на молодых программистов достиг критической массы. Правила Мем-Кооператива запрещали феодкорпам и мемкорпам брать молодежь в подмастерья и выделять ей стартовый капитал до того, как она выпустится из улья. Однако экономика, бурно развивающаяся под началом Лена Борды после Краха, создавала новые рабочие места со скоростью, многократно превосходящей темпы появления на рынке труда молодых специалистов, поэтому многие компании готовы были рискнуть нарваться на вялые санкции Кооператива.

В улье Нэтч изучал законы спроса и предложения. Какое лучшее время собрать деньги на феодкорп, как не ночь накануне посвящения?

Спустившись вниз в атриум, Нэтч растянулся на диване в ожидании капиталмена Фигаро Фи. На прошедшей неделе это была уже его пятая ночная встреча с могущественными воротилами мира феодкорпов, и самая важная. Богатый и эксцентричный Фи финансировал многие начинания, добившиеся поразительных успехов в рейтинге «Примо». Феодкорпы Лукаса Сентинеля и «Дейтерион» были обязаны своими лаврами щедрой поддержке Фигаро, как и «Братья Патель», новая звезда, восходящая на небосклоне био-логики. Нэтч был удивлен тем, что знаменитый капиталмен вообще соизволил с ним встретиться, и с готовностью согласился на его условия – встреча посреди ночи, когда у Фигаро был в самом разгаре рабочий день в Пекине. Нэтч объяснил, что в последнее время сеть стала недоступна для учащихся. Он воспринял как хороший знак то, что Фи согласился сам мультипроецироваться в Кейптаун.

В три минуты пополуночи, когда громкий гвалт на верхних этажах затих до слабого гула, посреди атриума материализовалась мультипроекция.

Человек, отчеканивший выражение «Не судите о книге по ее обложке», вероятно, имел в виду такого человека, как Фигаро Фи. Великий капиталмен был ростом почти на целую голову ниже самого низкорослого наставника из улья – пожалуй, ниже даже большинства учеников, – но зато поперек имел такие же габариты, как и в высоту. Его броское одеяние, золотое с серебром и медью, громко заявляло о его индивидуальности. Все до одного короткие толстые пальцы были унизаны перстнями; на некоторых их красовалось по два,  по три. Приняв от подростка почтительный поклон, Фигаро едва заметно кивнул в ответ.

Нэтч посмотрел капиталмену прямо в глаза.

– Я пригласил вас сюда, – сказал он, – потому что мне нужны ваши деньги.

Фи холодно оглядел его, словно фермер, изучающий свои владения.

– Вот как? – В его негромком хрипловатом голосе прозвучала неприкрытая насмешка.

– Если вы не готовы открыть для меня свой счет в Хранилище, тогда вам, наверное, лучше прямо сейчас разорвать мультисоединение и больше не отнимать у меня времени. В противном случае следуйте за мной. – С этими словами Нэтч развернулся и двинулся по коридору.

Нэтч оглянулся только тогда, когда дошел до одного из обитых плюшем кабинетов, в которых в «Гордом орле» принимали гостей. Возможно, когда-то в этом тускло освещенном помещении стояли шкафы с фолиантами в кожаных переплетах. Оглядываясь, Нэтч не мог сказать, увидит ли позади себя капиталмена. Он едва сдержал торжествующую усмешку, убедившись в том, что маленький толстяк последовал за ним.

Фигаро Фи плюхнулся в мягкое кресло.

– В дерзости тебе не откажешь, и мне это нравится, – язвительно промолвил капиталмен. Достав из кармана толстую сигару, он откусил кончик. – Выкладывай, что у тебя есть, – проворчал он.

Нэтч начал презентацию, которую мысленно уже прокрутил раз сто. Она была краткая и по существу. Он представил голографы своих программ и краткий список своих наград, полученных на научных конкурсах, после чего изложил основы рыночной стратегии своего феодкорпа. Закончив, Нэтч не предпринял попыток продолжить пустую беседу, а просто умолк и стал терпеливо ждать реакции публики.

Лицо Фигаро растянулось чуть ли не в похотливой усмешке.

– Мне это нравится, – сказал он. – Ты обдумывал все это на протяжении нескольких недель, правильно? Тянул до последней минуты. И та сценка в атриуме. Умно, мальчик, очень умно!

Нэтч стоял, вежливо сложив руки за спиной, и ничего не говорил.

– Разумеется, ты знаешь, что именно я хотел увидеть, – продолжал Фи. По-видимому, он не собирался закуривать сигару – впрочем, в мультипространстве это все равно было бы бессмысленно, – предпочитая просто крутить ее двумя пальцами. – Ты понимаешь, что я прибыл сюда не ради того, чтобы еще раз увидеть твои достижения. Я здесь не для того, чтобы смотреть, как ты выполняешь свои программистские фокусы, словно ученая обезьяна, и не для того, чтобы слушать твою заранее подготовленную речь о том, как ты можешь принести пользу обществу. – Откинувшись назад, капиталмен громко рассмеялся, словно ему рассказали очень смешной анекдот. Золотое шитье у него на животе сочувственно затряслось.

– На самом деле я здесь для того, чтобы посмотреть, как ты себя ведешь, – продолжал Фигаро. – Чтобы убедиться в том, что у тебя действительно есть «убийственное чутье», о котором я столько слышал. Так что скажи мне, Нэтч, почему ты думаешь, что я тебе сегодня дам хотя бы один кредит?

– Потому что, если этого не сделаете вы, – ответил подросток, – это сделает кто-нибудь другой.

– И ты полагаешь, что я рискну запятнать свое доброе имя в Мем-Кооперативе, выделив деньги на феодкорп мальчишке из улья, еще не прошедшему посвящение?

– О, ну пожалуйста, не надо! У вас достаточно денег, чтобы десять раз откупиться от Кооператива!

– Верно, верно. – Похоже, Фигаро был полностью доволен собой, и у Нэтча мелькнула мысль, не собирается ли он поделиться сплетнями о том, каково это – вести привилегированный образ жизни. Вечеринки с крупными лунными землевладельцами, программисты, выполняющие любую прихоть, телепортация по первому требованию.

Однако капиталмен двинулся по другому руслу. Зажав сигару зубами, он хитро посмотрел на Нэтча.

– Я удивлен тем, что ты вообще пригласил меня сюда, – сказал Фи. – Если бы ты выполнил домашнюю работу прилежно, ты бы узнал, что я предпочитаю не класть все яйца в одну корзину. Не в моем духе рисковать своей шеей ради двух мальчишек из одного улья.

У Нэтча внутри все оборвалось. В «Гордом орле» был еще всего только один учащийся, кто мог бы привлечь к себе внимание такого влиятельного капиталмена, как Фигаро Фи. Нэтч мысленно представил себе последнюю отвратительную усмешку, которой одарил его сегодня Броун. «Не одному только Хорвилу будет больно». Он с такой силой стиснул за спиной кулаки, что впившиеся в ладони ногти оставили кровавые полумесяцы.

– Так зачем же вы прибыли сюда? – оскалился подросток.

Лицо Фигаро растянулось в самодовольной усмешке.

– Конечно же, потому что это доставляет мне удовольствие.

У Нэтча в голове пронеслись дикие мысли, обнажая в свирепой ярости свои клыки. Если бы Фигаро присутствовал здесь во плоти, Нэтч, возможно, вцепился бы ему в жирную шею. Почувствовав у себя в желудке урчание, он вызвал программу нейтрализации кислотности, однако это не помогло. У него перед глазами метались образы: Броун, с самодовольным лицом и фигурой Адониса, потягивает дорогое вино на вилле на Луне. Броун сидит во главе очень длинного стола совещаний, а почтительные подмастерья жадно ловят каждое его слово. Броун смеется над ним, Нэтчем.

– А вам доставит большое удовольствие, если я обращусь в Мем-Кооператив и скажу, что вы выделили деньги учащемуся улья? – прошипел Нэтч. Эти слова сорвались у него с уст прежде, чем он понял их смысл. Он дал выход переполнявшей его ярости. – И не просто какому-то учащемуся улья – а избалованному сыну богатых родителей, которые, вероятно, дали вам на лапу? Или что если я обращусь к церберам? «Капиталмен признался в подкупе чиновников Мем-Кооператива» – такой заголовок будет в самый раз для Сен Сивв Сорра.

Внезапная вспышка Нэтча не вызвала у Фигаро Фи ни гнева, ни удивления. Наборот, он стал еще безмятежнее, что только еще больше разозлило подростка.

– Значит, теперь ты мне угрожаешь, – небрежным тоном произнес капиталмен.

Даже по прошествии многих лет Нэтч раздраженно морщился, вспоминая тот вечер, и гадал, как он мог клюнуть на такую очевидную приманку. Однако тогда, застигнутый врасплох, он, полностью потеряв над собой контроль, выплескивал на капиталмена всю свою подростковую злость, сам уже не понимая смысла своих слов:

– Это ваш выбор! Вы можете вложить в него деньги, а я донесу на вас в Мем-Кооператив и в Совет по обороне и благосостоянию! Я расскажу церберам! Вы пожалеете о том, что вообще прибыли сюда! Или вы можете вложить деньги в меня.