Зеленая любовь 2

– Что за базар-вокзал? Почему сидим на ступенях?

Они одновременно вскочили на ноги.

У Ксюши в груди все сжалось, словно сердце пропустило удар. А затем застучало так громко, что, казалось, его могли услышать окружающие.

Артем. Черный костюм, вид академика, вычерченный жесткой грозной линией. Он стоял, уперев руки в бока, с выражением легкой строгости на лице. Заметив знакомое лицо, Распутин улыбнулся. И эта теплая улыбка едва не заставила Ксюшу броситься к нему на шею.

Она его почти не узнавала таким – резковатым, с напряженными чертами лица и присущей преподавателям академической строгостью. Но глаза… Их серая глубина ничем не отличалась от того теплого сияния, которым она любовалась в их летние встречи.

– Здравствуйте, – тихо поздоровалась Катя, пока эти двое стояли и смотрели друг на друга, словно видя впервые. – Извините, мы просто ждем, пока нас пустят сделать пропуск.

– Что значит пустят? – Артем наклонился с высоты своего роста и нахмурился, читая объявление на двери. – Уже час как можно.

– Нас не пускают. Сказали выйти и закрыть дверь.

– Я ему сейчас закрою дверь.

Решительным шагом двинувшись вниз, Распутин обрушил кулак на дверь и, не дожидаясь приглашения, распахнул ее. Катя присвистнула, явно впечатленная его ростом и решительностью. И Ксюша ощутила легкий укол ревности, представив, сколько еще студенток смотрят на Артема Григорьевича влюбленными глазами. Она тут же одернула себя за эту мысль, почти обругала внутренний голос.

Артем не тот, кто позволил бы себе нечто подобное. Он был скорее мудрым наставником, человеком, который уверенно и терпеливо направлял своих «котят» – так он с доброй иронией называл студентов. В его отношении всегда чувствовалась чистая забота, почти родительское стремление оберегать и поддерживать.

Но тут же внутри мелькнула другая правда: ведь она-то сама познакомилась с ним совсем в другой обстановке, вне стен университета. И от этого её особое положение казалось ещё более важным. Почти оправданным.

– Что за дела?! – требовательно спросил Распутин, громыхнув голосом на весь подвал. – Почему вам студенты пороги обивают?!

– Потому что мы не принимаем! – растерянно отозвался тот молодой сотрудник, язвительность которого вдруг испарилась.

– Ну, так снимите это свое объявление и не позорьтесь!

– Вы что-то конкретное хотели? – уточнил парень.

– Картошки взвесьте килограмма два. Пропуск мне нужен, зачем еще сюда можно прийти?

– Вам я его сделаю.

– И студентам тоже. – Артем решительно кивнул, подзывая Катю и Ксюшу. – Давайте не будем ругаться и делать вид, что они могут еще подождать. Будьте человечнее, в конце концов. Начало года, абитуры полный университет, а у вас студенты на ступеньках сидят как беспризорники.

Ксюша подтолкнула Катю, и та несмело вошла в кабинет. Дверь за ними закрылась. А потом глубоко вздохнула и прикрыла глаза, стараясь прогнать из головы те воспоминания, которые возвращались каждый раз, когда она ложилась спать. Каждый раз, когда открывала глаза.

Зеленое море тайги, веселый заразительный смех Артема, их первый робкий поцелуй на рассвете. Они оба не нашлись, чем можно его объяснить, поэтому жизнь потекла своим чередом.

Отпуск Кирилла закончился, и они вернулись домой. Артем уехал в какую-то командировку на конференцию.

И вот он, догорающий конец августа. Распутин, все такой же живой и энергичный, в таком непривычном официозе. Она тепло улыбнулась, вспомнив, как Артем кидал Кирилла в речку, как мчал на велосипеде по дачным дорогам, поднимая пыль. Как растерянно прижимал к груди свою маленькую собачку Картошку, когда Ксюша поднялась к нему на второй этаж совсем ранним утром. Его тихий прерывистый вздох, когда она решилась его поцеловать.

Из размышлений ее вырвал щелчок дверной ручки. Тихо поблагодарив, Катя выскользнула из кабинета и радостно улыбнулась.

– Сделала! – Катя понизила голос до шепота и даже слегка наклонилась, чтобы ее точно никто не услышал. – Ты его видела?

– Кого?

– Преподавателя! – Девушка загадочно улыбнулась. – За таких, Ксюша, надо замуж выходить. Даже вопросов задавать не стал. Просто выбил дверь с ноги и все решил.

– Да уж. – Ксюша тихо усмехнулась. Знала бы Катя всю правду, то точно бы поседела. Но правда была уж слишком личной, чтобы вываливать ее университетской подруге.

– Ну что, пошли? – Катя резво затолкала бумаги в маленький рюкзак и набросила его на плечи. – Перекусим где-нибудь?

Очень хотелось сказать ей, что Ксюша бы предпочла дождаться Артема. Но въедливую подругу было слишком сложно обмануть. Секундное замешательство.

– Пошли, – согласилась Ксюша.

– Отлично!

Достав телефон, Ксюша набрала сообщение Артему. Прикрыв глаза, резко выдохнула и нажала на кнопку “отправить”.

– Кому пишешь? – весело спросила подруга, щурясь от яркого солнца, заливавшего площадку перед университетом.

– Тому, кого люблю.

– О-о-о, как загадочно! – Катя весело хлопнула девушку по плечу. – Расскажешь про него?

– Обязательно. – Ксюша улыбнулась, когда тут же получила ответ.

Ксюша: Привет! Рада была тебя видеть!

Артем: Взаимно, золотая.

Возвращение в Приозерный

Кирилл

Ветви деревьев за окном мягко перешептывалась с теплым ветром. Зелень блестела последней изумрудной симфонией цвета, готовясь сменить ее золотом.

Осень всегда казалась Кириллу неотвратимым злом. До странного неприятным выходом к чему-то серьезному и обязательному. Пережиток школьных и студенческих будней? Или просто умирающая зелень за окном? Поживи в Сибири – поймешь, какой длинной бывает зима.

Но сегодня гнетущей тоски уходящего лета почему-то не ощущалось. Может, просто еще рано думать о первом холоде, когда настроение такое летнее и бодрое? И когда щедрое солнце пытается забрать с собой тяжелую взрослость?

Остановившись у двери, Кирилл бросил взгляд на вешалку и машинально потянулся за ветровкой. Иногда утренние тени обманывали – воздух казался теплее, чем был на самом деле. Потом Кирилл отошел к окну, где за стеклом маячили зеленые кроны берез. Пару секунд задумчиво вглядывался в августовское тепло. «Нет, явно сегодня не по погоде», – произнес сам себе, снова снимая ветровку и аккуратно вешая ее обратно.

Кирилл спустился по подъездной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. И сделал шаг навстречу солнечному свету, позволяя ему нежно коснуться кожи. Прикрыл глаза. Хотелось просто стоять так еще пару минут, вдыхая теплый воздух, пахший чистотой и летом.

Вот бы надышаться им на всю зиму.

Надо поторапливаться. Поправив рюкзак, Кирилл пересек небольшой двор и сел за руль своей «тойоты». Завести машину, пристегнуться, включить музыку. Каждый раз одни и те же действия, доведенные до автоматизма. Мгновенно включилась магнитола, прерывая его мысли. И почти сразу же послышалось знакомое:

Пусть века над землею проплыли…

Пусть нигде не осталось следа…

Кентавры, кентавры, вы все-таки были.

Кентавры, кентавры, куда же вы делись, куда?

Песня звучала громко и как-то слишком не ко времени. Кирилл непонимающе взглянул на приборную панель и тут же усмехнулся. Конечно, флешка Артема. Еще вчера этот двухметровый мечтатель устроил концерт прямо в машине. Караоке нам было мало. И теперь по аудиосистеме продолжало гулять эхо вчерашнего советского веселья.

Кирилл пристегнулся и выдохнул. Магнитола затягивала про кентавров, настроение было легкое-легкое. Артем же не признает ничего иностранного – не говоря уже о чем-то новее двухтысячных. Ну, может, несколько песен из нового или импортного случайно и проскользнули, но основа его мира – советское ретро. И любил он эту музыку не просто сильно, а с какой-то первозданной всепоглощающей преданностью. Так, наверное, могут любить лишь избранные: настолько страстно, что вся вселенная словно склоняется перед их убеждением.

Кирилл улыбнулся чуть шире, откидываясь в кресле. Впрочем, музыка хорошая. Даже если от нее слегка веяло чем-то старым, она идеально подходила для дороги в последние августовские дни.

Сегодня он точно не будет торопить осень.

Телефон снова пиликнул. Этот звук был событием сам по себе – уведомление от человека, которому он поставил отдельный сигнал. Элла Ласточкина. Сердце приятно шевельнулось в груди.

«Привет, как дела? Чем занят?»

Кирилл ответил почти сразу, даже не задумываясь:

«Привет! Артема еду из клиники забирать. Приболел дружище».

И замер, глядя на экран. Сообщение прочитали. Внизу окна запрыгали три небольшие точки – Элла набирала ответ. За окном лениво качались зеленые кусты, но Кирилл, глядел на них, будто не видя. Когда от нее пришло новое сообщение, почувствовал, словно холодный металл телефона в его ладони потеплел.

«Что-то серьезное?»

«Температурит. Заставил его показаться терапевту».

«Молодец. Тогда не буду отвлекать, еще услышимся!»

Кирилл улыбнулся, засунул телефон в карман и завел машину. Неожиданно громко подпевая песне про кентавров, плавно выехал со двора. Семь минут по узким дорогам – и будет у клиники. Но пока он вел машину, мысли были почему-то не о светофорах и не о летнем дне.

С чего вдруг Элла начала ему писать?

Возможно, дело было в том вечере, когда Артем отказался ехать с ними в Приозерный. Кирилл очень рассчитывал на эту поездку, мечтал собрать еще материала для романа. Предвкушал дружеский вечер, который останется в памяти навсегда. Да и собирались они уже пару недель, хотели вырваться туда вчетвером. В планах было пожарить мясо, включить магнитолу с советскими песнями, которую Артем везде таскал за собой по участку. Привезти с собой Картошку, чтобы носилась вокруг дома как маленький истребитель.

Настоящая передышка в надоевших буднях. Даже Артем говорил, что цивилизация его заела, хочется обратно одичать в деревню.

А потом все сорвалось. Как всегда.

– Да никто, кроме меня, в отпуске этой мурой заниматься не будет! – раздраженно буркнул Артем, когда Кирилл позвонил ему напомнить о поездке.

– Что? – Он похлопал глазами. – Ты же тоже отдыхаешь, забыл?!

– А программа сама себя не перепишет. Проверка придет и получим по куполу. – Распутин обреченно вздохнул. – Это старье надо срочно переделать, пока учебный год не начался.

– Никак-никак не получится вырваться? – Умоляющий голос не сработает, но попробовать стоит.

– Вообще никак, Кир.

– Ну, нормально же планировали… – Кирилл не пытался спорить, потому что уже знал: это бесполезно. Когда Распутин углублялся в работу, ничего не могло его отвлечь.

Кирилл в сердцах отбросил телефон на диван, поймал его чуть ли не на лету, чтобы не разбить. И крепко задумался. Желание с кем-то увидеться и поговорить никуда не делось. Был ведь еще один повод – в сентябре Ксюше исполнялось двадцать, юбилей. И Кирилл решительно не знал, что можно подарить сестре. А если спросить у Артема, тот опять начнет возмущаться, что сам уже всю голову сломал.

И Кирилл почему-то написал Элле. Просто взял и написал. Зажмурился, боясь ее реакции, но ответ прилетел почти сразу:

«Пошли в торговый центр, найдем вместе».

Кирилл даже немного опешил. Элла была подругой Артема, старой приятельницей, с которой тот дружил с самого детства и обползал весь Приозерный вдоль и поперек. Конечно, Кирилл с Эллой постоянно пересекались на даче. И, конечно, он знал, что она очень добрая, умная и общительная. Взрослая. Сам бы Кирилл, пожалуй, никогда не подтолкнул общение дальше. И не предложил встретиться.

Но когда увидел Эллу у входа в торговый центр, все сомнение растворилось. Она улыбнулась ему так легко и беззаботно, будто они знали друг друга сто лет.

На самом деле, подарок найти так и не удалось. Время будто побежало быстрее, чего собранный Кирилл никак не ожидал. Они с Эллой рассматривали в витринах безделушки, спорили о том, что лучше – украшение или полезная вещь. И в итоге оказались за столиком на фудкорте за двумя высокими стаканами с кофе и каким-то непринужденным разговором.

Кириллу вдруг стало очень легко. Настолько, что он даже сам не замечал, как увлеченно разговаривал. Он! Замкнутый писака, который из комнаты с трудом выходит! Разве это не Артем всегда был главным оратором, а Кирилл – тише воды, ниже травы? И вот теперь, словно поменявшись ролями, болтал без остановки.

Несмотря на то что Элла была старше на целых десять лет, Кирилл не чувствовал разницы. Да, сначала пытался вести себя серьезнее, показывать, что он взрослый и самостоятельный человек, держаться. А спустя полчаса все это куда-то исчезло.

Они вспоминали школьные годы, старые книги и стихи. Элла даже процитировала строчки Маяковского. Читала на удивление выразительно, вкладывая в каждое слово тот самый яростный напор. Кирилл смотрел на нее и удивлялся: как в этой хрупкой девушке проснулась такая огненная решимость? На миг это даже напомнило ему Артема – недаром они всегда были друзьями. Потом Элла, отбросив серьезность, заливалась смехом, слушая нелепые рассказы из писательского дневника Кирилла. Уже у выхода из торгового центра, под аккомпанемент дождя, отбивающего свою вечернюю мелодию по стенам, она ткнула его локтем:

– Пиццу и в парк?

Кирилл кивнул и улыбнулся.

Теперь они бежали под дождем. Два взрослых человека, которым казалось совершенно нормальным смеяться, как забавно шлепают кроссовки по глубоким лужам. Пиццерия уже закрывалась, но их заказ все-таки отдали.

Они сидели на влажной лавочке в небольшом парке, когда дождь почти перестал. Смотрели на желтые глаза фонарей, мерцающих стеклянными каплями. Элла отламывала кусок пепперони и рассказывала еще о чем-то – о своей студенческой практике, о дачных похождениях. Кирилл поймал себя на мысли, что всего несколько часов назад ему действительно было важно слушать ее – такую взрослую и рассудительную. Словно Элла была для него своего рода авторитетом, человеком мудрым и опытным, способным дать ценный совет.

Но теперь он просто смотрел и чувствовал, будто никакой разницы между ними больше нет. Граница растаяла, осталась где-то позади, где еще тлел закат сегодняшнего дня.

Наутро он не рассказал Артему про их встречу. Да и зачем? Элла ведь лучшая подруга Распутина. И тот бы сразу начал допрос или придумал сто и одну шутку про то, что Строганов любит постарше. А Кирилл пока не мог объяснить даже самому себе, что почувствовал за те несколько часов. Только подумал тогда о словах, давно где-то услышанных.

Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

Если Артем был хорошим человеком, то и друзья у него должны были быть замечательными.

Кирилл припарковался у клиники, заглушил двигатель и огляделся. И тут же громко рассмеялся. Вот и хороший человек появился, долго ждать не пришлось.

Распутин, спускающийся по ступеням в классическом костюме и галстуке, выглядел неожиданно стильно, но при этом удивительно неестественно. Так, словно отыгрывал навязанную роль. Несмотря на то, что официоз ему, пожалуй, даже шел, наблюдать за таким Артемом было странно – слишком уж непривычный образ.

Кирилл привык видеть Распутина совсем другим. Растянутые дачные шорты, высокие потрепанные кеды и черная футболка. А в руках, вместо портфеля, должно было быть что-то более прозаичное. Тяпка, колун или ведро – все для дела, ничего лишнего. Шутливая легкая небрежность была одной из самых главных его особенностей. И в костюме всей этой непосредственности, казалось, будто не стало. Это было так странно – и очень смешно.

Заметив машину, Распутин преобразился. Распахнул объятия, сделал реверанс и какое-то странное па ногой. Кириллу стало еще смешнее. Куда такому костюм?

– Наше вам с кисточкой! – Артем приоткрыл дверь и сел рядом. – О, ты сиденье даже не двигал. Я влез!

– Я только с тобой и езжу, длинноногий, – усмехнулся Кирилл, понимая, что просто привык подстраивать машину так, чтобы Артему было удобно.

Распутин театрально покивал, довольно оглядываясь по салону.

– Что за музыка, надо же, я опять свою флешку забыл! – Он щелкнул пальцами в такт звучащей «Браво». – Девяностые уже тут!

Кирилл фыркнул:

– Ты лучше скажи, что врач говорит? И почему, кстати, частная клиника?

– Потому что я понторез, – без намека на смущение отрапортовал Артем, пристегиваясь. – Ну, и потому что она знает мою историю болезни.

– Голос у тебя вроде получше звучит.

– Психосоматика, – отозвался Артем и слегка нахмурился. – Я только поэтому сюда и езжу. Она знает, чего ожидать от моего тела и от… ну, ты понял.

– От твоей депрессии. – Кирилл кивнул. – Называй вещи своими именами.

– Спасибо, зануда. – Артем скривился. – Именно этим я всегда и хотел заниматься. Повторять за белыми халатами все диагнозы.

– То есть не простуда?

– Сказала, что точно психосоматика, – нехотя произнес Артем. – Зевало чистое, горло в норме. Голос сел, потому что орать в караоке не надо было. Ну, и твой любимый вопрос – ибупрофен употреблять строго по назначению, а не пачками.

– А тянет?

– Скорее по привычке. – Артему явно не хотелось углубляться в эту тему. Он чуть изменился в лице и, словно спасая разговор, переключился: – Слушай, поехали на дачу, а? Отвезешь меня домой, я подхвачу вещи – и погнали.

Кирилл нахмурился.

– У меня отчет горит. Я со вчерашнего вечера планирую закончить.

– Ты ведь специально перешел на удаленку, чтобы отчеты цвели между грядок, – недовольно произнес Распутин. И включил в голос преувеличенную утрированность. – Да будет Интернет в колхозе, Кирюша! Зря что ли у нас там эта тарелка стоит?

– У меня сроки.

– Задолбал червяк редиску… – Артем сверкнул глазами. – А у меня больничный! Я лоботряс на целых пять дней! Приозерный без нас скучает, Кирюша, как ты не понимаешь?!

Кирилл хотел было запротестовать но, глянув на друга боковым зрением, все же усмехнулся:

– Ладно. От Приозерного бы я сейчас не отказался.

Артем

Август проплывал мимо, золотой и тягучий, словно мед. В динамиках звучала «Королева красоты», потрескивая на высоких нотах. Оригинальная запись, совсем как огонек в костре. Уверенно руливший Кирилл напевал, тихо, почти шепотом. Артем улыбнулся: в конце концов, он испортил человека. Еще недавно Кирилл ворчал, что эта музыка для дедов с кассетниками, а теперь подхватывал слова песен с таким азартом, будто сам оказался в восьмидесятых. Сидел где-нибудь на заднем сидении «Волги», листал сборники с яркими обложками и спорил, что круче – «Веселые ребята» или «Машина».

Артем расслабился. Щурясь от солнца, прикрыл глаза и позволил напеву друга скользить фоном. А быстро все-таки сдался строптивый Строганов! Им с Кириллом хватило пары долгих поездок, чтобы окончательно закрепить жизнерадостность советских ВИА в этом салоне. Теперь создавалось ощущение, что эта музыка намертво впечаталась в их дружбу. И ее уже ничем не стереть.

Вообще, момент был бы безупречен. Если бы Кирилл внезапно не оборвал свое мурлыканье.

– Черт! – воскликнул он, прерываясь на припеве.

Артем открыл глаза, непонимающе оглянулся. Желтые пятна солнца на стекле резанули взгляд. Пришлось на миг отвести его в сторону – к подъезду, скрытому тенью. И там, под этим пологом неприметного навеса, стояла она.

Ксюша.

Светловолосая и невероятно солнечная даже сейчас, в этой полутени. Возможно, ему показалось в лихорадочном бреду, но девушка гораздо больше обрадовалась, заметив, что брат приехал не один. И сердце, это дурацкое сердце, ударило раз, второй, третий – так, что даже дыхание сбилось.

Это восхищение было лишено всякой взрослости. Только тихая трепетная радость мальчишки, который ждет одноклассницу после уроков.

Кирилл выскочил из машины, выдернув себя из расслабленности ритмов советских песен.

– Прости, прости, прости, прости. – Он рассыпался в извинениях, не зная, куда приткнуть виноватый взгляд. – Я совсем забыл, что ты должна была зайти.

– Ничего. – Ксюша поджала губы. Даже не посмотрела на Кирилла, только мельком – куда больше внимания было направлено на пассажира. На него.

Артем почувствовал очередной скачок пульса и, выругавшись про себя, выбрался из машины. Чтобы хоть как-то унять эту внезапную тахикардию, пару секунд смотрел себе под ноги, прежде чем поднять голову. До чего эти карие глаза были не ко времени… Он и так весь горел. А теперь окончательно начал тлеть, как огонек сигареты.

Точно, курить.

– Привет, золотая, – выдавил Распутин, чтобы хоть как-то заполнить паузу. И потянулся за пачкой сигарет.

А Ксюша подошла. Без стеснения. И крепко его обняла. Артем закрыл глаза и выдохнул, осторожно прижимая ее к себе. Недолго, аккуратно, чтобы не сделать ничего лишнего. Хотя, пожалуй, мог бы навечно остаться в этом мгновении.

– Ты, оказывается, в нашем университете преподаешь, – пробормотала она, все еще прижимаясь щекой к его груди.

– А по моему удостоверению ты не поняла?

Ксюша промолчала. Артем тут же догадался, что в удостоверении она разглядывала не должность, а его фотографию и смутился еще больше. Перед глазами мелькнул радостный Кирилл, и Распутин поспешно отстранился. Наверное, слишком быстро, даже грубовато.

– Я сейчас забегу за вещами, накидаю сумку за пять минут. – Строганов растерянно похлопал себя по карманам. – Так, ключи на месте. Ксюша, ты с нами?

– Вы в Приозерный? – Ксюша оживилась, будто недолгое тепло обнимавшего ее Артема дало понять, что встречу надо продлить. – Можно мне с вами?

– Тебе можно все, золотая. – Распутин закурил, деловито стряхивая пепел. И старался, чтобы голос звучал настолько спокойно, насколько вообще возможно. – За твоими вещами тоже заедем.

– Ура! – Она захлопала в ладоши. И улыбнулась так искренне, что сердце ответило очередным громким ударом. Артем глядел на нее молча, хотя вновь боролся с чем-то очень неясным. Душное ощущение, будто он впускает что-то неразрешенное в легкие, точно дым от собственной сигареты.

Разве можно ей отказать? Конечно, нет.

– Ладно, я пошел. – Кирилл открыл подъезд и замер в дверях, поболтав тяжелой створкой. – Я тогда ноутбук с собой возьму. И это…

– И это тоже возьми, – буркнул Распутин, затягиваясь. – Давай быстрее, я тут не молодею.

– Ой, ты как мы заговорили… – Кирилл закатил глаза. Дверь за ним закрылась.

И Артем с Ксюшей остались наедине. Только сентябрьский погожий день, запах теплой земли и перелив золотых солнечных лучей в листве. Артем старался держаться как можно более непринужденно, но уж слишком странное состояние обуревало. Хоть сдавайся и руки вверх.

– Ты весь горишь, – мягко сказала Ксюша, осторожно коснувшись его запястья. Невинный жест, который снова отдался в сердце оглушительным грохотом.

– Температура, – хрипло ответил он.

– Заболел? – Она склонила голову, в глазах промелькнуло беспокойство.

– Не, психосоматика, – ляпнул он. И тут же мысленно отругал себя за этот абсурд.

Что ты несешь? Давай еще расскажи, как ешь горстями таблетки от своей депрессии.

Но как иначе? Ей ведь стоит знать, что это не заразно.

Еще одно мгновение замерло, растянувшись в бесконечность. Ксюша смотрела ему в глаза, улыбалась – так, будто весь мир исчез, оставив только их двоих. Артем чувствовал, как остатки здравого смысла ускользают и уже не мог бороться с этим. Еще немного, всего одно мгновение – и он бы сорвался. Он бы наклонился и поцеловал ее.

Но – как всегда вовремя – сверху, со своего четвертого этажа, высунулся Кирилл. Вывалившись из окна по пояс, заорал так, будто жил на вертолетной площадке небоскреба:

– Артеми-и-й! Еду брать?!

Ксюша захихикала и тут же отступила на пару шагов, спасая Артема и его жалкие остатки самообладания. Распутин откашлялся, затушил сигарету и на автомате крикнул:

– Не при отсюда! Только если до твоего приезда там что-то завоняет! Тогда бери!

– Ладно! – Кирилл продолжал орать так, будто они стояли в другом конце города, а не во дворе. – Тогда в магазин заедем!

– И за Картошкой!

– Зачем тебе картошка, ты ее за лето не наелся что ли?!

– Собаку мою так зовут, дурень! – Артем засмеялся. – Собирайся быстрее!

– Ага!

Окно захлопнулось, и товарищ прозаик убежал паковать свои вещи. Опять наберет барахла, на которое розеток не хватит. Обязательно надо было тащить с собой пару книг, которые, как всегда, даже не откроет, зарядки к каждому устройству, плеер, фонарик – на кой бес? – и удлинитель, который всегда подтягивал к своей кровати. На вопрос, зачем столько ерунды, Кирилл всегда безапелляционно отвечал, что они ему еще спасибо скажут. Еще ни разу не сказали, но обещанного три года ждут.