Вдохновленная Хаосом

Он прекрасно помнил момент, когда получил эту фигурку в подарок от восьмилетней голубоглазой девочки, одержимой своими вылепленными работами. Тогда они виделись в последний раз, прежде чем его забрали туда, откуда он вполне мог не вернуться.

Фантомная боль пронзила спину и грудь. Арес зажмурился, сильнее стиснув фигурку в руке, словно она могла оградить его от воспоминаний.

– Я больше никогда туда не вернусь, – прошептал он, напоминая себе. – Все кончено.

Когда призрачная боль отступила, он открыл глаза и разжал кулак. Проведя вновь пальцами по голове кролика, спрятал его обратно в сумку, после чего вынул припрятанную в кармане мятную конфету.

Закинув ее в рот и ощутив свежий привкус, Арес потянулся в карман за наручниками. Прежде надев на правое запястье резинку с маленьким ключом, он заковал левую руку, затем продел наручники через решетку и застегнул их на правой. Громкий лязг пронзил воздух, когда Арес дернул запястьями, желая убедиться, что надежно прикован к решетке. И лишь после этого позволил себе расслабиться и опустить голову, погружаясь в забытье и искренне надеясь, что сегодня ему не доведется видеть сны.

Однако его надежды разбились о привычный ночной кошмар.

Вцепившись во сне в решетку, он сжимал пальцы до побелевших костяшек, мысленно возвращаясь в лабиринт прошлого, выход из которого никак не мог отыскать.

«– И снова наш пациент под номером 313 нарушает общий покой, – мерзкий голос сотрудника психиатрической клиники хлестал по черепной коробке не слабее плети, которой предстояло рассечь плоть пятью минутами позже. – Наказать».

Арес вздрагивал на каждый удар, рассекающий кожу, продолжая видеть кошмар и в такт дергая руками, словно пытаясь остановить плеть. Тянулся к спине, желая разодрать десятки старых шрамов, но наручники не давали осуществить задуманное.

«– На ком, как ты думаешь, нам испробовать эту штуковину? – один из охранников клиники держал в руках длинную железную палку, конец которой напоминал электрошокер.

– Эй, 313, – свистнул надзиратель, подзывая мальчишку к себе. – Снимай футболку.

Когда подопечный сделал то, что ему было велено, он выплеснул на него стакан с водой, а затем, выхватив у охранника устройство, ткнул им в грудь мальчика, чуть ниже линии левой ключицы.

Агония охватила все его тело, пока пространство заполонял запах жженой плоти».

Еще одна попытка освободиться от оков сна и от наручников провалилось. Прошлое не торопилось отпускать музыканта. Боль пронзила внушительный шрам от ожога.

«– Куда собрался, 313?! Дерись! – взревел очередной сотрудник клиники, пихнув его обратно на арену подпольных боев. – И не смей проиграть мою ставку!

Парень повернулся обратно к оппоненту и, снова извинившись перед товарищем, принялся бороться за свою жизнь, зубами вгрызаясь в его плоть и в свой шанс на свободу. Шанс, оборвавшийся подлым трюком. Лезвие ножа рассекло левый бок, а затем по рукоять вошло в тело».

Дернувшись последний раз, Арес наконец распахнул глаза. Осознав, что снова не смог выбраться из удушающих объятий кошмара, он зарычал, словно дикий зверь и в тысячный раз поклялся, что лично прикончит того, кто добровольно обрек его на истязания.

– Подожди еще немного, отец. Еще чуть-чуть, – злобный голос резко сменился раскатистым хохотом, оборвавшимся столь же стремительно.

Вздохнув, Арес снова прислонился к решетке и закрыл глаза.

На этот раз сознание вернуло его в день, изменивший всю последующую жизнь Ареса. Воспоминания о нем всегда казались тусклее остальных. Отчетливо ярко выделялись лишь два цвета.

Красный – как кровь его матери, когда десятилетний Арес держал рукоять торчащего из ее груди ножа.

И голубой – как цвет глаз маленькой девочки, протягивающей ему мятную конфету.

Цвет глаз Лайлы.

ЕгоЛайлы.

Глава 6

– Дядя Джим! – Я бежала по длинному коридору, едва сдерживая нетерпение, и ураганом влетела в кабинет дяди. – Дядя Джим!

Повернув ко мне голову, дядя мягко улыбнулся, отчего в уголках его глаз появились мелкие морщинки, и, немного откатившись в кресле от стола, раскинул руки в стороны.

– Малышка Лали!

Дядя всегда называл меня Лали, соединив части первого и второго имени.

Будто только и ожидая его приглашения, я понеслась к нему и забралась на колени, бережно сжимая в руках свое сокровище.

– Так, – придерживая меня одной рукой, второй дядя Джим потянулся к моей ладони и разжал пальцы, – давай посмотрим, что у нас тут.

Аккуратно забрав из моих рук глиняную фигурку, он прищурился, внимательно разглядывая мое творение.

Дядя всегда поощрял мою тягу к искусству и даже соорудил у себя в подвале небольшой творческий уголок, чтобы я могла наслаждаться любимым занятием, оставаясь у него по праздникам или во время дальних поездок моих родителей. Как сейчас.

– Хм, – задумчиво поджав губы, он произнес: – Это кролик.

Я усиленно закивала, наверняка напоминая со стороны игрушку с болтающейся головой, которую отец держал на приборной панели в машине.

– И у него, – дядя повертел фигурку со всех сторон, а затем приблизил к лицу, – что-то на шее.

Заерзав у него на коленях, я все шире улыбалась.

– И это что-то напоминает… – Он перевел взгляд на меня, слегка приподняв бровь. – Часы?

– Да! – воскликнула я, не скрывая восторга.

– Значит, кролик с часами? – очевидно, все еще не до конца понимания, спросил дядя.

Я рассмеялась.      

– Да-а. Как в книге про Алису. Ты же сам мне читал в детстве, – произнесла я таким тоном, будто в свои восемь стала уже совсем взрослой.

– Ах, точно. Тот самый кролик, втянувший девочку в неприятности.

Я театрально закатила глаза и поправила его:

– Который привел ее в удивительное место.

Усмехнувшись, дядя вернул мне фигурку, крепче обнял и поцеловал в лоб.

– Он прекрасен, Лали. С твоим талантом тебя ждет большое будущее. Остается только надеяться, что, став знаменитым скульптором, ты не забудешь о своем угрюмом дяде. И…

Его речь прервал звонок телефона. Взглянув на экран мобильного, дядя спустил меня с колен.

– Прости, милая, мне нужно ответить. Посиди пока на диване.

Продолжая вертеть в руках своего кролика и улыбаться, я выполнила просьбу.

– Льюис? – бодро ответил дядя на звонок. Но следом его голос сник: – Нет, я же до сих пор в отпуске. Лайла все еще гостит у меня. Вы не можете направить туда Паркера?

Я подняла взгляд на дядю, когда он, вздохнув, произнес:

– Понял. Буду через полчаса. Пока оцепите место и допросите соседей.

Завершив звонок, дядя Джим подошел ко мне и присел возле дивана.

– Лали, милая, мне очень нужно съездить в одно место. Ничего, если прокатишься со мной? Или мне попросить Марту присмотреть за тобой?

Я поморщилась, вспомнив о соседке дяди Джима, которая, очевидно, ненавидела детей. И демонстрировала это всем своим видом.

– Я поеду с тобой.

Дядя улыбнулся и погладил меня по волосам.

– Тогда собирайся. Возьми с собой книгу или альбом. Чтобы не было скучно. Не думаю, что задержусь там надолго, но какое-то время тебе придется посидеть в машине.

Сбегав в комнату за рюкзаком, я спустилась в подвал и схватила пачку пластилина, поскольку глину с собой взять не могла, альбом и плеер. А поднявшись в кухню, высыпала в карман рюкзака мятные конфеты, от которых никак не могла оторваться, даже зная, что после уже пяти съеденных штук у меня непременно будет болеть живот.

Третью я съела к тому моменту, как мы прибыли на место.

Дядя Джим взял служебную машину, поэтому я осталась с ним на переднем пассажирском сиденье, поскольку задние места, предусмотренные для подозреваемых, отделяла мелкая решетка.

– Лали, милая, если что-то понадобится, просто позвони мне, хорошо? Я запру тебя в машине, как и договаривались. Постараюсь вернуться как можно быстрее.

Я кивала на каждую его фразу, выводя параллельно рваные линии на чистом листе бумаги в альбоме. И подняла взгляд на дядю, когда он погладил меня по голове.

– Прости, что пришлось ехать со мной.

Вид у него был печальный. И вопрос сам сорвался с языка:

– Дядя Джим, произошло что-то плохое?

Не сводя с меня взгляда, он медленно кивнул.

– По долгу службы мне часто приходится сталкиваться с ужасными вещами. Но некоторые бывают особенно жестокими.

Я нахмурилась, но он тут же щелкнул меня по носу.

– Но унывать мы из-за этого точно не будем, – открыв дверь и выбираясь из машины, он еще раз повторил: – Скоро вернусь.

Провожая дядю взглядом, я увидела, как к нему подошел дядя Льюис, еще один офицер полиции. Перекинувшись парой слов, они оба повернулись в мою сторону. Дядя Льюис помахал мне, нацепив на лицо самую веселую улыбку. Махнув ему в ответ, я полезла в рюкзак за пачкой пластилина, отложив альбом в сторону. Когда мягкий, податливый материал оказался в руках, на миг я закрыла веки, вспоминая контуры маленькой фарфоровой птички, которую трогала сегодня утром в гостиной дяди. А следом, открыв глаза, принялась лепить, пытаясь воссоздать ту же форму.

Высунув кончик языка, я так погрузилась в процесс, что не заметила, как пролетело время, и очнулась лишь услышав щелчок ручки задней двери машины. Подняв голову, оглянулась и изумленно наблюдала, как дядя помогает забраться на заднее сиденье укутанному в плед мальчику.

– Посиди здесь пока, вернусь минут через десять. Тогда поедем в участок. Твоему отцу уже позвонили. – Чуть нагнувшись, чтобы встретиться со мной взглядом, дядя Джим обратился ко мне: – Лайла, прошу, никакой болтовни.

Я, приняв серьезный вид, провела сомкнутыми указательным и большим пальцем по губам, продемонстрировав, что буду держать рот на замке, и выбросила невидимый ключ. Дядя только вздохнул и, заперев дверь, ушел.

Мне хватило сообразительности дождаться, пока он исчезнет за дверью дома, прежде чем повернуться к незнакомцу и произнести:

– Привет.

На вид мальчик был чуть старше меня. Очень медленно, будто робот, он приподнял голову и посмотрел на меня абсолютно стеклянным взглядом. Он явно долго плакал, белки покраснели, веки припухли. Несмотря на отсутствующее выражение лица, где-то в глубине его карих глаз горел хоть и тусклый, но теплый огонек янтарного оттенка. Я засмотрелась на него, ощутив прилив тепла даже через решетку. И только потом оглядела незнакомца целиком. Уголки тонких губ были опущены. Темные волосы всклокочены, словно за них долго тянули или дергали в разные стороны. На лице, шее, одежде и пальцах, крепко вцепившихся в края пледа, виднелись красные разводы.

– Это кровь? – спросила я, так и не дождавшись приветствия.

Но мальчик продолжал просто смотреть на меня, не проронив ни слова.

– Ты немой?

Все тот же взгляд. Ничего более.

– На тебя напали?

Вновь никакого ответа. Надув губы, я демонстративно отвернулась.

– Ну и ладно, – пробормотала себе под нос, вернув внимание к пластилину.

Прошло, должны быть, не менее пяти минут, прежде чем до меня донеслось чуть хриплое:

– Я не знаю.

Резко развернувшись обратно к мальчику, я уставилась на него. Отсутствующий взгляд исчез, уступив место такой агонии, что я вздрогнула. В его глазах плескалась боль. Настоящий океан боли. По щеке стекала слеза. Губы дрожали.

– Я не помню, что произошло, – тихо произнес он дрожащим голосом, а затем с силой закусил нижнюю губу, пытаясь унять дрожь. И продолжал впиваться в нее зубами, пока не прокусил до крови.

Сердце забилось быстрее. Я не понимала, почему, но где-то в груди словно образовалась пустота. Так хотелось разделить боль этого мальчика. Забрать хотя бы часть. Заполнить ею эту пустоту.

Я вцепилась пальцами в разделяющую нас решетку, мысленно желая, чтобы она исчезла. Чтобы я могла перебраться на заднее сиденье и обнять его. Крепко-крепко обнять.

– Все будет хорошо, – прошептала я. Единственное, что могла сейчас сделать.

Мальчик, перестав наконец терзать губу, осторожно отпустил плед и протянул испачканную кровью ладонь к моим пальцам на решетке, не сводя с меня взгляда.

– Все будет хорошо, – повторила я, попытавшись улыбнуться, чтобы подбодрить его.

Его холодные, как лед, пальцы коснулись моих.

Я и не знала, что сердце может биться с такой скоростью. Чувство пугало и завораживало. Как и этот мальчик передо мной.

– Все обязательно будет хорошо, – последний раз повторила я, прежде чем поняла, что мы даже не знаем имен друг друга. Желая исправить ситуацию, я добавила: – Я Лайла.

Отняв руку от решетки и разорвав прикосновение, я быстро достала из рюкзака мятную конфету. Она была такой маленькой, что как раз идеально пролезла в ячейку решетки.

Когда мальчик взял ее, я снова улыбнулась. На этот раз улыбка вышла искренней.

– Лайла, – повторил он за мной, сжав конфету в кулак, а затем прошептал еще раз, едва различимо: – Лайла…

Я кивнула. Ждала, что он в ответ тоже представится, но мальчик продолжал одними только губами повторять мое имя.

– А ты? – Его губы замерли. – Как тебя зовут?

– Я… – начал он, но тут где-то раздался резкий шум. Будто кто-то забыл настроить телевизор. Или радио перестало ловить волну.

Я мотнула головой.

– Прости, как?

– … – Губы мальчика двигались, но я ничего не слышала.

В ушах звенело. Картинка перед глазами начала расплываться.

– Что происходит? – спросила я.

Когда перед мной замелькали черные точки, я зажмурилась. Затем снова открыла глаза и ахнула.

На заднем сиденье теперь разместилась фигура в плаще и маске.

– Забыла мое имя? – насмешливо спросил Арес.

– Что… – Я опустила взгляд на свои руки, осознав, что находилась уже не в теле маленькой девочки. Но мы все еще сидели в полицейской машине дяди Джима. – Что за чертовщина?

Когда подняла голову, увидела, что заднее сиденье опустело.

– Лайла! – со стороны лобового стекла раздался крик.

Я обернулась.

– Уилл? – нахмурилась, глядя на то, как Уильям, забравшись на капот, ударил по стеклу, зовя меня по имени. – Ты здесь откуда?

Что, черт возьми, тут творилось? Я сошла с ума?

– Лайла! – вновь закричал Уилл, пока я пыталась открыть дверь, дергая ручку. Тщетно. Когда уже собралась потянуться к водительской стороне, со стороны лобового стекла раздался треск. Профессор принялся долбить по нему кулаками. По поверхности растянулась паутина из трещин.

– Что ты делаешь?! – заорала я на него и вновь потянулась к водительской двери.

Но стоило мне коснуться ручки, как стекло рассыпалось, и я закричала, ощутив, как мелкие осколки вонзились в кожу.

Крепкие руки Уилла стремительно вытащили меня наружу, прямо через острые края стекла, раздирая мне одежду и оставляя еще более глубокие порезы. Я пыталась отбиваться, но он толкнул меня вперед, и я покатилась по капоту, а следом упала за край.

И с громким криком приземлилась на твердый пол.

Мне не сразу удалось понять, что произошло. Движения что-то сковывало. Лишь спустя минуту я поняла, что, судя по всему, запуталась в одеяле и грохнулась вместе с ним на пол.

Так и не выбравшись окончательно из ткани, я уронила голову обратно на пол и уставилась в потолок, пытаясь привести в порядок дыхание и взбесившееся сердце.

– Черт, – слетело с губ. – Что за дурацкий кошмар…

Уже несколько лет я не вспоминала о том мальчике. И в самом деле не помнила его имени.

Если отбросить последнюю часть кошмара, все остальное было скорее воспоминанием. Тогда я действительно отправилась с дядей, когда его срочно выдернули из отпуска на место убийства. Я не вникала в подробности, но помню, что очень долго не могла выбросить из головы того мальчика и его сокрушенный взгляд.

Выбравшись из кокона одеяла, я поднялась с пола и потерла ноющий локоть. Должно быть, грохнулась как раз на него.

– Проклятье, как же его звали… – Все силилась вспомнить имя мальчишки, пока, натянув на себя халат, шла на кухню.

В доме царила темнота. Часы показывали семь минут шестого. Я не планировала вставать раньше шести, но сейчас уже глупо возвращаться в постель.

К тому же вновь всплывшее воспоминание из детства теперь не давало покоя. Какого черта там забыл Уилл? На месте незнакомца возник Арес… Мог ли тот мальчик из моего прошлого оказаться музыкантом, столь стремительно ворвавшимся в мою жизнь, чтобы перевернуть ее вверх дном? А еще… На мгновение захотелось узнать, как сложилась его жизнь. Второй – и последний – раз я видела его спустя несколько дней после знакомства. Дядя Джим привел его домой, откуда позже мальчика забрал кто-то из родственников. В тот день у него все еще были грустные глаза, но я сумела заставить его улыбнуться. А перед прощанием подарила фигурку того самого кролика. Я приезжала к дяде в Ричмонд каждое лето, и мы условились встретиться через год в сквере неподалеку. Однако он так и не пришел. Ни через год, ни через два. Дядя сказал, что его семья переехала. Еще пару лет, приезжая сюда, я невольно выискивала его глазами в толпе. Но вскоре позволила воспоминаниям о странном мальчике остаться в прошлом.

– Почему ты напомнил о себе именно сейчас? – пробормотала я себе под нос, меланхолично глядя на кружку кофе перед собой и прислушиваясь к каплям неожиданно разбушевавшегося дождя за окном.

Арес возник на его месте… Я нахмурилась. Что, если он действительно тот самый мальчишка?

Грянул раскат грома. А следом резкий хлопок двери, от которого я вздрогнула и уставилась в сторону коридора. По нему стремительно пронеслась тень. На миг показалось, что я ощутила присутствие Ареса. Резко подскочив, почувствовала подкатывающий приступ паники, но следом до меня дошло…

– Дэмиен? – громко позвала я.

Скорые шаги остановились. Послышалось какое-то бормотание, а следом уже спокойный шаг. Спустя пару минут в проеме кухни, совмещенной с гостиной, появился мой сосед. С волос Дэмиена капала вода. Одежда промокла. Взгляд был тяжелым. Отсутствовала привычная улыбка и ореол беззаботности.

– Все хорошо? – спросила я.

Он кивнул. Затем прокашлялся, улыбнулся, хоть и слегка натянуто, и спросил:

– Почему не спишь?

Я пожала плечами.

– Кошмар приснился.

– Ха, и тебе тоже, – усмехнулся Дэмиен.

Перед еще одним раскатом грома сверкнула молния. Дождь так и продолжал барабанить по окнам.

– Ты замерз? Сварить тебе кофе? – Мне все равно хотелось хоть чем-нибудь занять руки.

Дэйм молча наблюдал, как я направилась к шкафчику. Когда уже потянулась открыть дверцу, в доме резко погас свет. Снова чертов скачок напряжения вышиб пробки.

– Я займусь этим, – бросил Дэмиен и направился обратно в коридор, где располагался щиток с тумблерами.

Не раздумывая, я схватила со стола телефон и последовала за ним, включив фонарик.

– Так ведь удобнее, – заметила, подойдя ближе и направляя поток света на щиток. Дэйм уже потянулся к нему вслепую. – Или у тебя есть особая способность и ты видишь в темноте?

– Темнота относительна, – как-то слишком серьезно ответил Дэмиен и щелкнул нужными переключателями.

Краем глаза я заметила, что на кухне вновь зажегся свет, но мое внимание привлекло кое-что другое. Когда Дэмиен поднял руку выше, чтобы закрыть щиток, край рукава его толстовки немного сполз вниз, обнажив бледную кожу с выделяющейся красной полоской.

– Что это? – прошептала я, следом включив в коридоре свет.

На миг яркая вспышка ослепила, однако не остановила меня от того, чтобы приблизиться к Дэмиену и потянуться к его правой руке. Он молниеносно отпрянул.

Верно, его пунктик на прикосновения.

– Прости. – Я примирительно подняла руки. – Просто показалось, что у тебя что-то с запястьем.

– А, – Дэйм сильнее натянул рукава на кисти, – поранился на работе. Ничего страшного.

Не сказать, чтобы его объяснение показалось мне убедительным. Что такого он мог делать в морге? По отметинам казалось, будто его запястье связывали.

Я подошла ближе. Всмотрелась в лицо соседа по квартире. И меня накрыло неожиданной волной испуга. Его карие глаза имели янтарный отлив. Это так влияли отголоски сна или же они действительно напоминали глаза того мальчика?

– Почему так смотришь? – спросил Дэмиен, в ответ тоже не сводя с меня глаз.

– Мы ведь… – Нет, это глупо. Будь он тем мальчиком, наверняка уже давно узнал бы меня. Дал бы понять, что мы знакомы. – Нет, ничего. Глупости.

Дэмиен приподнял бровь. Протянул руку к моему лицо, словно намереваясь коснуться. От удивления я шире распахнула глаза. На миг его пальцы зависли над моей щекой, но потом быстро опустились к кончикам волос. Приподняв их, он сказал:

– Я уже говорил, что мне нравится этот цвет? Глядя на тебя, тоже подумал что-нибудь изменить в имидже, – задумчиво произнес Дэмиен, затем отпустил мои волосы и ушел к себе.

Напоследок, когда он проходил мимо, до меня донесся непривычный для Дэйма аромат мяты. Глядя ему вслед, ощутила, как мысли хаотично забились друг о друга. Паранойя подступала все ближе. Я начинала подозревать всех и каждого. Так кто скрывается под чертовой маской?

Сродни мухе, угодившей в искусно сплетенную паутину, я чувствовала, что забрела в чью-то ловко расставленную ловушку. В какую бы сторону ни сделала шаг, только больше запутывалась. Выходит, оставалось лишь ждать, когда хищник в маске наиграется и совершит смертельный укус. Но, как ни странно, быть может, на какую-то сумасшедшую долю секунды я даже жаждала этого. Быть отравленной егоядом.

***

Подходя позже к университету, я набрала музыканту сообщение.

Лайла:Когда мы сможем встретиться?

Спустя три часа лекций ответа так и не получила, хотя следом отправила еще несколько вопросов. Он же не собирался меня обмануть?

Телефон молчал вплоть до момента, когда я отправилась в столовую на обед.

Арес: Уже соскучилась по мне, маленькая Мойра?

Не прошло и половины дня.

Однако, вновь увидев прозвище, я переключила волну раздражения на него.

Лайла:Почему зовешь меня Мойрой?

Арес:А как бы ты хотела, чтобы я тебя называл? Предложи вариант получше, и я его рассмотрю.

Лайла:Лайла?

Арес:Кажется, речь шла о прозвище.

Все участники его группы носили псевдонимы в честь богов Олимпа. На его маске при первой встрече был греческий орнамент. Он называл меня богиней судьбы. Очевидно, парень помешан на Древней Греции. Поэтому я ответила первое, что мне вспомнилось:

Лайла:Афродита?

Арес:Даже не знаю, смеяться мне или снисходительно улыбаться. С одной стороны, я польщен, что ты выбрала богиню, влюбленную в Ареса. С другой же, тебе известна история ее происхождения? Никогда не находил ее романтичной.

Вот черт. Покопавшись в памяти, поняла, что он прав. Афродита с Аресом действительно воспылали друг к другу чувствами. И если бы не вмешательство Гефеста, у них мог быть шанс на хэппи-энд. По крайней мере, при прочтении мифов, мне всегда хотелось в это верить.

Почему мои мысли первым делом унеслись к ней?

А возвращаясь к вопросу о происхождении…

Лайла:Она вышла из морской пены.

Арес:Из-за чего море вспенилось?

Первым порывом было послать музыканта куда подальше вместе с его вопросами. И я уже начала печатать сообщение, но вовремя себя остановила. У нас договоренность. Ни к чему ссориться на пустом месте. Прежде мне необходимо подготовить скульптуру.

Лайла:Я похожа на исторический справочник?

Арес:Когда Кронос оскопил своего отца, он забросил его причиндалы в море. Вода вспенилась из-за крови и семени Урана, породив богиню. Так что, мне действительно называть тебя Афродитой?