Вдохновленная Хаосом

Психопат… Он точно психопат.

Но, черт возьми, почему тогда вместо того, чтобы предпринять хоть что-нибудь, я продолжала оставаться рядом и желать его общества?

«Проект. Тебе нужно завершить проект. В этом вся причина», – напомнила я себе, однако понимая, что такова лишь полуправда. Его оскал не сулил ничего хорошего. И все же… Сейчас я снова могла дышать полной грудью.

– Разве это имеет значение?

– Конечно. – Речь ведь шла о человеческой жизни. Неужели он всерьез думал, будто мне неважно: стоял ли передо мной хладнокровный убийца или же просто чокнутый псих?

Арес покачал головой. Будто слегка разочаровавшись.

– Не лги себе. Тебя просто утешает мысль, что мой ответ способен успокоить муки твоей совести. Но если так подумать… Мы друг другу никто. Мне ничего не стоит тебе соврать. А даже если решу ответить честно, где гарант, что мои слова окажутся правдой?

– Намекаешь, что никому нельзя верить?

– Не намекаю. Верить можно только себе. Предать способны и самые близкие.

Его слова заставили меня вздрогнуть. Мне ли не знать, на что способны самые дорогие люди…

Арес прищурился.

– Вижу по взгляду, тебе это доподлинно известно.

– Не делай вид, будто знаешь меня. – Захотелось защититься. Хотя бы словами.

– Для меня ты открытая книга. Мне легко считать твои мотивы, жесты, взгляды. Как и могу в точности назвать причину твоего прихода.

– Моя причина стоит передо мной. Я пришла узнать, какого черта тебе от меня надо. На этом все.

Будто умея читать мысли, Арес зацокал языком, очевидно, не поверив моим словам.

– И вновь горький самообман. Так не пойдет, Лайла. Мы не сдвинется с мертвой точки, пока ты не перестанешь врать себе.

– Ты ни черта не знаешь. – Так не хотелось признавать правду.

– Лайла-Лайла… Ладно, давай сделаю это сам.

Арес приподнял наши сцепленные руки. Я могла бы сделать вид, что не осознавала, что все это время наши пальцы оставались переплетены. Но глупо отрицать… Кожу показывало от едва сдерживаемой потребности вернуться в мастерскую и взяться за глину. Снова. Я цеплялась за это ощущение, цеплялась за его руку, никогда не хотела ее отпускать…

– Ты здесь за этим? – Голос музыканта беспощадно бил прямо в цель.

– Ч-что?

– Я ведь был в твоей мастерской. – Мысленно напомнив себе высказаться на этот счет, пока лишь продолжила слушать его речь. – Не знаю, что конкретно с тобой случилось, но это отразилось на тебе гораздо глубже, чем ты пытаешься показать. Я видел слепок руки. Моейруки. А рядом много неудачных скомканных попыток сделать хоть что-то. Однако под драпировкой всюду спрятаны шедевры. Но, очевидно, больше ты так не можешь… И моя ладонь стала исключением. Почему?

– Я не знаю, – ответ сорвался с губ быстрее, чем успела подумать.

– Соврешь еще раз, и я уже не буду так сдержан, – в его голосе появились темные нотки угрозы.

– Я правда не понимаю…

Почему он продолжал задавать именно те вопросы, ответы на которые требовали слишком много искренности и грозились вскрыть личные шрамы?

– Может, все потому, что я олицетворяю собой то, чего ты так жаждешь? – На мой недоуменный взгляд он ответил: – Свободу. Я волен делать все, что пожелаю. Анонимность позволяет не задумываться об условностях, о чужом мнении. Впрочем, и без нее мне плевать на других людей. Ты же, напротив, сдерживаешь себя. Я вижу это по скованным движениям. Впрочем, есть еще одна теория.

Я буквально прикусила язык и сглотнула.

– Вот об этом я и говорил, – и чуть округлила глаза. – Тебя очень легко прочитать. Ты боишься показать себя настоящую. Желаешь сохранить идеальную картинку, но идеальности не существует. Все это миф, скармливаемый нам веками.

Арес наклонился ко мне.

– Отпусти себя, – прошептал он возле уха, посылая рой мурашек по коже. – Отпусти, – губы почти невесомо коснулись щеки. – Отпусти, – продолжал нашептывать, словно снова погружая меня в транс.

Двинувшись дальше, он замер над моими губами, оставив между нами лишь крохи пространства. Веки непроизвольно закрылись. Разум сосредоточился на голосе музыканта.

– Отпусти себя. – Я слегка приоткрыла губы впуская его шепот. Арес не двигался. Я знала, он ждет этого шага от меня. Если уж полетим в пропасть, первой прыгнуть в пустоту должна я.

Может, я совершала ужасную ошибку, но рядом с ним, казалось, не так страшно сойти с ума. И я шагнула в бездну. Чуть подалась вперед и сомкнула наши губы. Робко, нерешительно, и все же… Грубые края его маски вдавливались в кожу. Но это не имело значения. Ничего больше не имело значения, когда Арес перенял инициативу.

Обхватив рукой мою шею, он заставил меня чуть запрокинуть голову, в то время как сам стремительно вторгся языком в мой рот. От напора и нахлынувших ощущений на миг перехватило дыхание. Арес целовался так, будто сражался за свою жизнь: отчаянно, непримиримо, настолько страстно, что мысли путались. Осталась только мягкость его губ, прикосновения языка, ощущение единения. Мы будто слились в единое целое, пока он резко не отстранился, а я не стала хватать ртом воздух, словно лишившись единственного источника кислорода.

– А теперь ответь еще раз, – со слегка сбитым дыханием потребовал Арес. – Зачем ты на самом деле здесь, Лайла?

Туман не сразу отступил. Слова еще некоторое время отказывались слетать с языка. Но все же в итоге я сумела ответить. Арес прав. К чему скрывать? Когда я намеревалась прийти за ответами, уже понимала, что дело не только в желании узнать правду. Я пришла за помощью… Мне хотелось доказать всем, и прежде всего самой себе, что я могу справиться. Меня не сломили окончательно. К тому же, хотелось утереть нос Уильяму. Я просто не могла провалиться. Впервые за полгода я ощутила импульс, искру. И все благодаря стоящему передо мной музыканту. Арес…Не знаю, почему именно он. Может, действительно, все дело в мнимой свободе. Но я не могла отрицать очевидного. Прямо сейчас руку продолжало покалывать, наши пальцы все еще крепко удерживали друг друга, и я могла дышать полной грудью, могла творить.

– Мне нужна твоя помощь.

Арес коснулся кончиков моих волос.

– И как же я могу тебе помочь?

– Я… Ты все правильно понял. У меня проблемы с вдохновением. После некоторых событий я будто утратила его источник. И никак не могу найти новый.

Высказать правду на деле оказалось проще, чем мне думалось. Возможно, причина в собеседнике. А может я просто устала держать все в себе. Захотелось разделить этот груз хоть с кем-нибудь.

– Я всегда полагалась на осязание. Но сейчас… Чего бы ни касалась, внутри пустота. Ничто не воодушевляет меня как прежде. За исключением… – Я пыталась найти нужные слова, чтобы не показаться совсем уж чокнутой.

Но Арес и так все понял. Он вновь поднял между нами наши сцепленные ладони и, задумчиво глядя на них, нежно провел большим пальцем по коже.

– Значит, я твой новый источник вдохновения?

– Что-то вроде того, – смущенно признала я, понимая, насколько бредово все это звучит.

– Что от меня потребуется?

– Разреши мне… – Я резко ахнула, оборвав себя на полуслове, когда Арес, приподняв руку еще выше, неожиданно провел языком по ребру моей ладони, следом прикусив кожу. После чего вновь наклонился ко мне и коснулся кончиком маски моего носа.

– Разрешить тебе что? – от его шепота и близости мысли путались. Но все же я завершила свою просьбу.

– Разреши мне изобразить тебя. Изваять твой бюст. По пояс. Тогда я смогу завершить и защитить годовой творческий проект.

Когда Арес отодвинулся, оставив между нами достаточно свободного пространства, я едва сдержалась, чтобы не потянуться вслед за ним.

– И что же ты предложишь мне взамен?

Конечно, Лайла, с чего бы ему помогать тебе просто так? Почему не придумала заранее достойные варианты оплаты?

– Ну… – Я опустила взгляд. – Я могла бы платить тебе.

Музыкант рассмеялся. Искренний смех Ареса напоминал мелодию, которая, однажды врезавшись в память, уже никогда не покинет сознание. Так и будет надоедать. Изо дня в день. Из года в год. Навеки оставит след в памяти. И в сердце.

Подняв взгляд, я засмотрелась на его губы, слушая завораживающий звук.

– Деньги меня не интересуют, – наконец ответил он, продолжая улыбаться.

Очевидно, ему приходилась по душе моя растерянность.

– Тогда чего ты хочешь?

Будто стараясь заставить меня нервничать еще сильнее, он сделал вид, что задумался. Хотя мне отчетливо казалось, что условие уже давно заготовлено. Словно он только и ждал, когда я приползу к нему с мольбой.

– Три желания.

– Что?

– Три желания, – повторил Арес. – Желания, услуги, называй как хочешь. Суть проста: я говорю – ты исполняешь. Без права на отказ.

В голове тотчас родилось множество извращенных вариантов. Что ему может понадобиться? Убить кого-то? Украсть что-то? Вырезать сердце? Или его интересовали услуги иного рода?

В груди зародился гнев.

За кого он меня принимает?

Я попыталась отдернуть руку, но Арес сильнее сжал мою ладонь. И гнев, как ни странно, почти сразу отступил.

Да какого черта?

– Скажу сразу, – нахмурившись, произнесла я. – Никакой жестокости, убийств и прочего. И телом отплачивать тоже не стану. Твои желания должны быть приличными, уяснил?

Арес приподнял пальцем мой подбородок.

– Поверь, малышка, чтобы заполучить твое тело, мне не придется использовать право желания.

Мне хотелось возразить. Упрямство твердило, что нужно вступить в спор. Осадить его. Вот только где-то в глубине души я понимала: попроси Арес прямо сейчас опуститься перед ним на колени и проверить его теорию о способах использования моего рта на деле, я бы послушно сделала все, что он хочет и даже больше. Бесполезно отрицать физическое притяжение.

– Значит, чтобы сделать скульптуру, тебе придется прикасаться к моему телу, так? – уточнил Арес, на удивление не углубляя прежнюю тему.

– Да, я полагаюсь на осязание.

Несколько долгих мгновений он молчал, лишь размеренно поглаживая мою ладонь.

– Это проблема? – нахмурившись, спросила я.

– Нет. – Резкий ответ говорил о том, что все же что-то в этом вопросе музыканта беспокоило.

Так боялся, что я раскрою его личность? Но, согласившись, он обязан понимать, что у скульптуры должно быть и лицо.

Мне вспомнились подозрения касаемо Оливера. Что, если я была права и тот, кто скрывается под маской, в реальной жизни гораздо ближе, чем мне кажется?

– Я тебя знаю?

Уголки губ Ареса дернулись.

– Кто ты т-такой? – Голос дрогнул. На краткий миг, но все же подвел меня.

Я решительно протянула свободную руку к его лицу, намереваясь сорвать чертову маску. Мне не нравилось чувствовать себя пешкой в чужой игре, правила которой оставались загадкой. Подобно самому музыканту. Однако Арес перехватил мою ладонь, не позволив коснуться, и приблизил ее к своим губам.

– Так не терпится стать той самой, ради кого я сниму маску? – Усмехнувшись, он оставил легкий поцелуй на моих пальцах, прежде чем вкрадчиво продолжить: – Уверена, что справишься с последствиями, моя маленькая Мойра?

– Тебе все равно придется ее снять, если согласен стать моей моделью.

– Но это произойдет на моихправилах, малышка. Всему свое время.

Из кармана Ареса донесся писк мобильного. Достав его, он открыл сообщение и, прочитав, вновь обратился ко мне:

– Так что? Ты согласна на мои условия? – в его голосе чувствовалось нетерпение.

Я вгляделась в его глаза. Мне хотелось разглядеть хоть что-нибудь за линзами, однако все, что я видела – непроглядная чернота, затягивающая меня в свой омут.

– Да.

Боги, как же я надеялась, что не обрекла себя этим согласием на мучения.

– Хорошо, – спокойно сказал Арес. Никакого ликования или довольной ухмылки. – Есть еще кое-что: я сам буду выбирать место и время встречи. Тебе придется подстраиваться.

– Я думала, ты сможешь приходить в мастерскую. – И тут я вспомнила еще об одном вопросе: – Кстати, как ты вообще в нее проник? Я не заперла дверь?

А вот и наглая ухмылка, отсутствию которой я удивилась мгновением ранее.

– Пусть останется тайной. И раз уж мы заговорили о мастерской, – тон музыканта стал еще глубже, еще обольстительнее, когда он вновь сократил крупицы расстояния между нами и прошептал: – Скажи мне вот что, Лайла: в ночь нашего знакомства, мастурбируя на диване, ты ведь представляла меня? – Он придвинул мою ладонь к своему паху, где я отчетливо смогла ощутить его возбуждение. – Воображала, как вместо пальцев, в твое лоно вторгается мой член? – Я закрыла глаза. Дыхание участилось, когда и в самом деле представила все, что он описывал, даже не пытаясь задаваться вопросом, откуда он узнал, чем я там занималась. – Как он растягивает твои стенки, до упора погружаясь в вожделенное тепло плоти. Так ведь, малышка?

Когда Арес отпустил мою ладонь, я смогла сжать его член сквозь ткань джинсов. В то время как он принялся расстегивать пуговицу на моих джинсах. В моменте я уже собиралась позволить ему сделать с собой все, что только пожелает. Но следом вспомнила свои же слова. Еще несколько минут назад я не собиралась отплачивать ему телом.

Черт, Лайла, будь хоть немного последовательной. Прошу. Не растекайся перед ним в безвольную жижу при первой же возможности.

– Не надо, – не без усилия пробормотала я, открывая глаза и убирая руку с его джинсов, чтобы перехватить его за запястье.

Арес замер.

– Скажи это, – прозвучало скорее приказом, нежели просьбой. – Скажи, Лайла, что я прав.

Продолжая успокаивать дыхание, я лишь кивнула.

– Произнеси словами, – музыкант никак не унимался.

– Да, черт возьми. ДА! – ответила громче, чем следовало, прожигая его взглядом. – В тот момент я думала о тебе. Доволен?

Судя по его ухмылке, более чем.

Арес наконец убрал руку от моей пуговицы, отступил и, достав из заднего кармана джинсов пропуск, приложил его к небольшой панели возле двери, рядом с которой мы стояли. После звукового сигнала, она открылась.

– Мне нужно вернуться. Спустишься здесь по лестнице и выйдешь через служебный вход. Вызови такси. Не ходи одна, уже поздно, – произнес он так, словно диктовал указания подчиненным.

Я вскинула бровь, обратив внимание на его последнюю реплику.

– Волнуешься?

– Не хочу марать руки об очередного урода. Пожалей беднягу.

От мысли, что из-за меня пострадает кто-то еще, к горлу подступила тошнота.

Поправив куртку, я направилась к двери. Но Арес остановил меня на пороге, резко взяв за предплечье и развернув к себе. В следующий миг его губы уже оказались на моих. Та же страсть и спешка, что и прежде. Будто мы участвовали в гонке на выживание. Хотелось бы верить, что в итоге оба сумеем сохранить себе жизнь.

Но я бы соврала, сказав, что мне не понравилось. Я бы с радостью наслаждалась этим поцелуем вечность. Поэтому, как только Арес отстранился, с моих уст слетел разочарованный вздох.

– И Лайла, – позвал он, медленно отступая спиной вперед. – Ответ – да.

Я нахмурилась, не понимая, о чем он.

– Сердце принадлежало тому парню.

Прекрасно, Лайла. Ты только что целовалась с убийцей. Поздравляю. Браво.Внутренний голос было уже не заткнуть.

– Его дружки позаботились о нем раньше, чем я до них добрался, – продолжил музыкант, вдоволь насладившись моим замешательством. – Я нашел его уже мертвым. Но не сомневайся, будь он жив, я бы все равно его прикончил.

– Но зачем тогда?..

– Зачем что? Зачем вскрыл ему грудную клетку и вынул сердце?

По одному моему ошарашенному взгляду Арес понял, что попал в точку.

– Потому что я всегда держу слово, – последовал его серьезный ответ. – Тебе тоже стоит об этом помнить.

Не сказав более ни слова, Арес развернулся и скрылся за углом. А я так и осталась стоять на пороге открытой двери, растерянно опустив взгляд на ладонь, которую продолжало покалывать.

К черту все остальное. Сперва разберемся с главным.

Из клуба я отправилась прямиком в мастерскую, где творила до самого утра, создав несколько слепков рук Ареса, решив собирать скульптуру по частям. Повинуясь потоку, пока импульс еще не стих, я попыталась изваять что-нибудь еще. Первой жертвой стало очередное яблоко. В целом слепок вышел сносным. Не идеальным, но точно лучше того комка, что получался до этого. Следом сумела слепить крошечную вазу. Местами неровную, но все же… Все же, пока я смотрела на слепки, меня переполняла надежда.

Значит, не все потеряно. Я все еще способна создавать нечто настоящее.

Останется выяснить, как справляться без помощи чокнутого музыканта.

И тогда я вспомнила, что он не рассказал мне о второй теории. Вот бы не забыть спросить в следующий раз.

С этими мыслями я отправилась к себе и, прежде чем пойти спать, зашла в личный кабинет студента, чтобы заполнить регистрационную форму проекта, указав в названии одно единственное слово: Арес.

Глава 5

Промозглый зимний ветер принялся трепать полы плаща Ареса, как только он покинул стены клуба и оказался в длинном переулке, заваленном мешками с мусором и окурками сигарет.

Музыкант успел сделать всего несколько шагов, прежде чем его окликнул товарищ по группе. Обернувшись, Арес наблюдал, как его нагоняет Дэвид, бас-гитарист, более известный публике по псевдониму Дионис.

Остальные участники «Сынов Хаоса» то и дело пытались пробиться сквозь ореол загадочности Ареса, стать ему не только соратниками по творчеству, но и друзьями в реальной жизни. Но как бы ему ни хотелось с ними сблизиться, он знал, что его удел – одиночество. Оно давно стало ему лучшим товарищем. Последний, кто попытался стать частью его жизни, пострадал от руки самого музыканта.

– Ну ты и наворотил сегодня дел, – выпалил догнавший его Дэвид. – Отец Триш буквально рвет и мечет. Он, конечно, все замнет, но… Ты бы осторожнее. Нам проблемы с копами ни к чему.

Арес, вытащив из кармана плаща пачку сигарет, предложил одну бас-гитаристу, а следом и сам закурил. Отвечать согруппнику он не торопился.

– Она твоя девушка?

Дэвид не рассчитывал получить ответ, но Арес твердо произнес:

– Она – моя.Это все, что нужно знать.

Бас-гитарист присвистнул и, прислонившись к стене, сделал затяжку. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент задняя дверь клуба открылась, выпустив на улицу невысокую девушку, которая вздрогнула, заметив парней в переулке. Слегка косясь на музыкантов, она поспешила в сторону оживленной улицы, нервно оглядываясь на Ареса с Дэвидом. Последний, проводив ее взглядом, наконец выпалил то, что не успел сказать ранее:

– Черт, это неожиданно. Ты весь такой таинственный, что странно представить рядом с тобой девушку.

– Она может оказаться полезна в одном деле, не дающим мне покоя уже несколько лет, – неожиданно пояснил Арес, предоставив Дэвиду максимум правды, которой готов поделиться.

На деле же музыкант понимал, суть не только в том, что она действительно могла помочь ему. Рядом с Лайлой он начинал чувствовать. Что-то кроме обжигающей ненависти к тем, кто отнял у него большую часть жизни, и ноющей фантомной боли в шрамах от невозможности вернуть прошлое и узнать всю правду. Сияющие глаза Лайлы не дали ему утонуть одиннадцать лет назад. И сейчас вновь пытались удержать на плаву.

Встретив ее спустя столько лет, он не поверил. Решил, что все это игры его воображения. И все же это она. Его Лайла…

Запрокинув голову, Арес выпустил струю дыма. После, погасив ботинком брошенный на асфальт окурок, он подошел к Дэвиду и попрощался, сжав напоследок плечо согруппника, отчего тот поморщился.

Арес замер. Дэвид не успел сказать и слова, когда следом вокалист резко дернул ворот его майки. Даже в тусклом свете единственного в переулке фонаря на коже бас-гитариста отчетливо можно было разглядеть несколько синяков. Он попытался вырваться, но Арес крепко удерживал его на месте и процедил сквозь зубы:

– Твой дрянной братец вернулся?

Роберт, старший брат Дэвида, несколько месяцев назад отправился в очередной реабилитационный центр. После смерти их матери около семи лет назад, Роберт пустился «во все тяжкие»: грабежи, угон тачек, наркотики. Очнулся лишь когда чуть не перешел грань, едва не прирезав младшего брата, который в то время взял на себя обязанности взрослого, хотя все должно было быть наоборот. После первой реабилитации он продержался полгода. После второй пять месяцев. Результатов третьей не хватило и на три. Дэвид не терял надежды вернуть брата, в то время как Арес, узнав историю товарища по группе, заявил, что Роберта исправит только могила.

– Ты не так понял, – Дэвид наконец сумел освободиться и отступил от Ареса на пару шагов, не встречаясь более с ним взглядом. – Роб вернулся пару недель назад, мы просто повздорили. Как братья, понимаешь? Обычное дело.

Арес не понимал, хоть номинально у него тоже имелся старший брат.

– Дэвид… – начал он.

– Не надо, Арес. Мы это уже обсуждали. Я верю в него.

Вокалист покачал головой.

– Поступай как знаешь. Но если он продолжит…

– То это будут моипроблемы, – резко ответил Дэвид, наконец подняв взгляд на Ареса. – Ты не готов пускать нас в свою жизнь, так почему требуешь чего-то взамен? Зачем делать вид, что тебе не все равно?

Не дожидаясь ответа, Дэвид вернулся в клуб, в то время как Арес продолжал смотреть на место, где только что стоял его товарищ по группе. Он не чувствовал сожаления или грусти. Одну только злость, что кто-то тронул егочеловека.

Философия Ареса проста – есть люди «свои», а есть «чужие». Пусть он не подпускал участников «Сынов Хаоса» ближе, все равно считал их своими. Как и Лайлу. А если кто-то покушался на то, что принадлежало ему… Что ж, лучше этому человеку бежать от Ареса как можно дальше.

Стиснув кулак и решив, что обязательно наведается к Роберту, если заметит на теле Дэвида еще хоть синяк или ссадину, музыкант отправился к арендуемом складу на Холли-стрит, где переоделся и стер с себя остатки грима.

Наспех причесав пальцами темные локоны, Арес натянул капюшон, взял спортивную сумку и покинул временное убежище. До кладбища Ривервью он добрался уже за полночь. Зная южную часть территории как свои пять пальцев, музыкант уверенно следовал к цели – цепочке заброшенных склепов. Нужный ему находился ближе всего к полосе деревьев. Каменная постройка классической квадратной формы с двумя колоннами, часть которых уже давно разрушилась, и треугольной покатой крышей. Не доходя шагов десять до склепа, по левую сторону среди могильных плит стояло изваяние молодой девушки. Судя по стертым чертам, возвели его не одно десятилетие назад. Увидев его впервые больше года назад, Арес невольно засмотрелся. Подумал, перед ним изображение какой-то святой. Лишь позже, подойдя ближе, разглядел на спине девушки обломки крыльев. С тех самых пор музыкант мысленно возвращался к ее фигуре: ее крылья обломали вандалы? Или же люди таким образом изобразили падшего ангела, так и не утратившего первозданную красоту?

Привычно задержав взгляд на изваянии, Арес прошел к склепу и толкнул тяжелую дверь. Скрывавшаяся за ней лестница привела музыканта к железной решетке, на которую он лично поставил замок несколько месяцев назад. Он пошарил по карманам и, прежде наткнувшись на наручники, которые почти постоянно таскал с собой, отыскал ключ от склепа.

Затхлый воздух заполнил ноздри Ареса, однако он лишь глубже вдохнул и, поставив на пол сумку, на ощупь достал свечу. Небольшой огонек теперь освещал подземное пространство, не проникая только в самые дальние уголки. Музыкант открыл задвижку на узкой решетке, служившей подобием окна и позволявшей впускать в склеп свежий воздух и немного света.

Оглянувшись, он окинул взглядом пространство. Вдоль стен были расположены закрытые камеры с гравировкой дат и имен, хранившие прах усопших. По углам рассредоточились вазы с искусственными цветами, лепестки которых со временем покрылись пятнами. А посреди стояло нечто вроде длинного стола с фигурой святого на самом краю. Арес предполагал, что именно здесь, на этой поверхности, некогда прощались с почившим. Хотя его воображение скорее представляло оккультные ритуалы с принесением в жертву девственниц, не меньше. Однако сам он пользовался этим возвышением для трапез. Или же сидел на нем, сочиняя тексты.

Устало потерев глаза, Арес достала из сумки покрывало и, бросив его к решетке возле входа, уселся сверху и подтянул к себе сумку. Не испытывая голода, он обошелся тем, что достал бутылку с водой и промочил горло. Следом, наткнувшись на маленький предмет на самом дне, достал его на свет.

В руках музыканта оказалась крошечная фигурка кролика с часами на шее. Арес привычно потер его пальцами и сжал в руке, прислонившись головой к решетке.