МераклИс

Следующие четыре года прошли именно так, как они и договорились. Антонио преподавал в Болонье и Риме, курировал в основном галерею во Флоренции, вместе с Лючией они продолжали выезжать в Лондон, расширяли бизнес по всему Средиземноморью, только Кипр пока оставили в стороне. Дети росли, купаясь в любви и внимании обоих родителей, разъезжая между Римом и Флоренцией.

А потом Антонио пригласили в СССР, в Москву, в самый престижный советский университет. Было бы глупо отказаться. Детям был обещан Ленинград, бывший Санкт-Петербург, на какие-то белые ночи, а на Рождество, как всегда, они все собрались в Риме.

Тогда-то Антонио и объявил, что готов к разводу. Лючия понимала, что рано или поздно они к этому придут, но всё-таки сообщение застало её врасплох. Конечно, всё это время у него были какие-то женщины, с кем-то из них она была знакома, но развод? Она снова ощутила забытую, казалось, ревность, но справилась с собой, и вскоре мимолётное тоскливое чувство отступило. В конце концов, она счастлива с Эдуардо, нельзя быть такой собственницей.

Они с Антонио наведались к адвокатам и запустили процесс. Антонио сразу дал понять, что для неё и детей не изменится ничего, что при любом раскладе он позаботится о будущем Паоло и Кьяры-Лу, но хотел бы быть честным в новых отношениях.

Летом стало ясно, что в Италию Антонио вернётся уже не один. Эдуардо воспринял известие с непростительным энтузиазмом – так и не привык за четыре года, что конкурировать с Антонио ему больше не нужно. Дети хлопали в ладоши. Они с Антонио постарались на славу – Паоло и Кьяра-Лу вполне в духе семидесятых приняли спокойно и её нового спутника жизни, и не могли дождаться знакомства с новой пассией отца. А вот Лючия с Арто ворчали. Непонятно, чего ожидать от этой русской тёмной лошадки, которая на двадцать с лишним лет моложе профессора. А когда Антонио поставил их перед фактом, что она тоже будет работать в галерее, подозрения Лючии только окрепли.

Арто встретил их в аэропорту и сразу отвёз в галерею – Антонио окончательно перебрался туда как раз после Рождества, и Арто к лету привёл квартиру над офисом в надлежащий порядок. Но на расспросы, что там за новая фифа, да как выглядит, да как разговаривает, Арто лишь хмуро отмалчивался и пожимал плечами, чем вконец разозлил Лючию. Но вроде хоть по-итальянски говорит, и то хорошо.

Ближайшие выходные они с Эдуардо и детьми проводили во Флоренции и разминулись там с Антонио и его пассией буквально на несколько часов, а потом те улетели в Лондон, и знакомство пришлось отложить до их возвращения. За неделю Лючия почти успокоилась и решила, что должна помочь бедняжке освоиться в новой обстановке – она слышала, что моды в Советской России попросту не существует, и боялась даже представить, как одета простая русская студентка.

В понедельник она приехала в галерею прямо к открытию.

Антонио уже был занят с какой-то клиенткой, судя по всему, венецианкой или неаполитанкой, очень красивой и молоденькой. Белая рубашка, чёрные укороченные брючки-дудочки, бежево-оранжевые мокасины Феррагамо, перекликающиеся с длинными рыжими волосами…

Лючия прошла в мастерскую положить сумку, вернулась в зал через минуту и подошла поздороваться и спросить, какой сварить кофе для покупательницы.

Хорошо, что не успела открыть рот!

– Доброе утро, дорогая, познакомься, это синьорина Реджина Росси, я как раз показываю ей фронт работ, раз уж она будет помогать нам в галерее.

Синьорина с улыбкой повернулась к Лючии.

– Синьора Лючия, я так рада! Надеюсь, что смогу быть полезной.

– Доброе утро, синьорина! Что ж, наслышана и счастлива убедиться: слухи о вашей красоте не преувеличены. Антонио, дорогой, ты превзошёл сам себя!

– Синьора Лючия, вы очень добры! Я как раз спрашивала Антонио, чем я могла бы здесь себя занять в первую очередь. Как вы думаете?

Надо же, у этой девчонки превосходный итальянский. А вот зачем Лючия соврала? Наслышана она, как же. Антонио молчал как рыба, сколько она ни выспрашивала.

Ну ничего, пусть думает, что Антонио с ней по-прежнему близок и делится важными вещами. Лючии потребовалось всё её самообладание, чтобы продолжать беседу.

– Синьорина Реджина вполне могла бы заняться каталогами, как ты считаешь, дорогой? Я покажу, какая у нас тут система, но, возможно, свежим глазом…

– Ну, если система работает без перебоев уже много лет, зачем её менять? Лучшее – враг хорошего, у вас ведь тоже так говорят?

А она совсем не глупа, эта синьорина Реджина. Может ли это впоследствии стать опасным? И красива, дьявол её забери! Стройная, ни граммулечки лишней!

Лючия раздражалась, не желая признаваться даже самой себе, что опять чуть ли не ревнует. Сама она борется с лишним весом много лет, с момента рождения детей, а этим девицам всё даётся без видимых усилий. Где справедливость, спрашивается? Ну ничего, в своём деле Лючия пока любых молоденьких за пояс заткнёт, всем придётся у неё на посылках побегать.

И Лючия начала с большими предосторожностями вводить новенькую в курс дела, не отказывая себе в удовольствии изредка её шпынять, правда, исключительно по делу. Ну, почти…

Но не прошло и месяца, как ей пришлось признать, что «свежая кровь», новая молодая энергия бизнесу только на пользу. Шёл горячий сезон, в галерее толпились туристы, Реджину всё чаще отрывали от каталогов, потому что не хватало рук в магазине. Лючия уже убедилась, что по-английски та говорит немногим хуже, чем по-итальянски; что с покупателями помоложе явно быстрее находит общий язык именно Реджина; что вообще ей, Лючии, стало гораздо легче и приятнее работать – Реджина создавала вокруг ощутимое поле дружелюбия и поддержки. Не спорила, всегда прислушивалась к советам Лючии, а если и выдавала какую-то свою мысль – всё было по делу и вполне в духе галереи Кастеллани.

Сам Антонио носился с новенькой как с писаной торбой, но тоже для пользы дела, объясняя девчонке основы продаж и люксовый маркетинг. Лючии и самой не мешало вспомнить азы, с её безбрежным характером держать себя в рамках с капризными клиентами ей не всегда удавалось, как Антонио ни просил.

Он всё время повторял, что самое страшное в их бизнесе – это даже не чрезмерная жадность и отсутствие гибкости и понимания клиента, а агрессивный маркетинг. Потому что он чаще всего – одноразовый. Даже если покупатель прогнётся раз, он больше не вернётся. Никто не любит чувствовать себя использованным. Запрещённые приёмы – «Это для вас слишком дорого!» – никогда, что за удар ниже пояса! Даже техасцам, даже арабским шейхам – не надо! И уж тем более не надо так говорить людям, которые выглядят слишком просто и недорого одетыми. Если это небогатый человек, который решился на дорогую покупку, может быть, всего один-два раза в жизни, – сделай так, чтобы у него остались об этом самые лучшие воспоминания. Это главное, для чего мы работаем. Создаём людям прекрасные воспоминания.

Ну и среди людей с деньгами не редкость устраивать себе изощрённое развлечение – доставать надменных лавочников и их помощниц, ещё более надменных вчерашних деревенских девочек, нашедших себе чистенькую работу в городе и приобретших первые признаки внешнего лоска. Ковырнуть аккуратно эту тонкую оболочку притворной вежливости и наблюдать, как из-под неё вылезают вечно голодные зверьки неудовлетворённого тщеславия и агрессивного невежества. Заставить выказать открытое презрение, а затем открыть кошелёк, набитый купюрами, насладиться эффектом и оскорблённо покинуть лавку. Или даже сделать покупку – почему бы не совместить приятное с ещё более приятным – и наблюдать, как на их лицах снисходительное нетерпение и досада сменяются льстивым подобострастием. Так что со всеми – ровно, с улыбкой, приветливо, уважительно, дружелюбно.

Девчонка слушала с горящими глазами, записывала, запоминала, применяла свежеполученные знания с большим энтузиазмом, и, кажется, совершенно не пыталась никоим образом с ней соперничать.

И Лючия сдалась. Она так устала за эти последние несколько лет подгрызать себя из-за Эдуардо, так утомилась от вечного благородства Антонио, что сама уже была готова сосватать ему кого-нибудь из общих знакомых. А тут не только проблема решилась, и они с Антонио теперь снова были на равных, но и Реджина ей со временем стала глубоко симпатична. Если бы это не смотрелось уже совсем дико, Лючия не против была назвать её своей подругой. Самое смешное, что и Реджина была только за.

Они полюбили совместный шопинг и часто после него отправлялись куда-нибудь на кофе или на бокал просекко. Иногда за Лючией заезжал Эдуардо, тоже втайне благодаривший Бога за появление Реджины. И тогда оба исчезали, посылая Реджине воздушные поцелуи, чао-чао. А иногда Антонио привозил детей, и они ехали обедать всей большой семьёй, и Лючии уже казалось, что по-другому и быть не может. А главное – по-другому она не хочет.

Её пасьянс сошёлся.

Глава 12. Очаровательные синьоры Кастеллани. Тайные пристрастия в первом приближении

Регина сидела на балконе комнаты 171 в глубокой задумчивости. Она едва заметила, как пролетело утро. Пора бы, наконец, выпить кофе. Как хорошо, что расторопным и памятливым барменам, отвечающим в «Форест Парке» и за room service, уже ничего не надо объяснять. Её двойной эспрессо-лунго со сливками в крохотном, не по-гостиничному изящном молочнике принесли, едва она успела положить трубку.

Кофе со сливками – это match made in Heaven, идеальное сочетание. Первый глоток на секунду отвлёк Регину от её мыслей, но лишь на секунду.

Почему её никогда не привлекали суровые герои девичьих грёз одноклассниц и однокурсниц, а позже – молчаливые, но деятельные кино-супермены? Считалось, что с тонущего Титаника или из горящего небоскрёба спасти героиню может только такой. Не рассуждающий, немногословный, сильный, простой, как правда. Что полагалось делать с таким персонажем оставшиеся триста шестьдесят четыре дня в году, если, конечно, он не усвистит спасать кого-то ещё, Регина решительно не понимала. И семейные проблемы, а затем и разводы тех самых однокурсниц, нашедших, казалось, своих непоколебимых бесстрашных рыцарей, только укрепили Регину в её мнении – годами те не могли добиться от мужей хоть каких-то проявлений эмоций, разговоров по душам и тому подобной, с точки зрения этих мужей, ерунды.

Примерно так же обстояли у неё дела с красавчиками-шармёрами. Не с банальными смазливыми бабниками, а с теми, кого принято называть донжуанами и казановами. Она честно негодовала, когда подружки жаловались: вот появится такой, осчастливит, подарит море эмоций, но при любой попытке привязать, женить – только его и видели! Правда, сильно злиться на таких мужчин даже у очень консервативных подружек получалось недолго – уж больно обаятельны. Со всеми и всегда стремятся сохранять дружеские отношения.

Но вот этой женской жажды окольцевать всех, кто под руку попался, Регина не понимала. Ну не надо его, такого, одомашнивать! С казановой или донжуаном совпасть, пересечься – большая удача, если знаешь, как с ним обращаться. И, что Регина поняла значительно позже, смотря на каком этапе его жизни! От таких верности ожидать – изначально смешно! Ну какой из донжуана муж? Или отец? Да никакой вообще, лет до восьмидесяти! Он – произведение искусства, природа его таким сделала, так зачем в её замысел вмешиваться? Так что с донжуаном, если непременно хотеть за него замуж, то только – последней женой! Когда он подуспокоится чуток. И то, если ты по-честному неровно дышишь к мужчинам гораздо старше, а это – Регина знала как никто – бывает исчезающе редко. Обычно юные «геронтофилки» главным афродизиаком считают запах кожи изысканного дорогого портмоне.

Регина поставила чашку на стол.

Упаси Господь, она никого не осуждала. Хотеть лучшей жизни для будущего потомства – это нормально, не совсем нормально – прибавлять в конце предложения «любой ценой». И не надо думать, что такая мантра пригодна только для голд-диггерш. Эта ловушка, к сожалению, универсальна. Те, кто принимал решение не от хорошей жизни, но с холодной головой, обычно понимали, что их ждёт, и обходились без истерик. В таких союзах нередко обе стороны получали именно то, чего хотели (пусть и не всегда одновременно), и ладили вполне сносно. Гораздо хуже справлялись с реальностью восторженно-безмозглые девочки, изначально не понимающие, что «любой ценой» – это про них самих. Только не зная себя можно решить, что деньги мужа закроют все их глубинные потребности и желания. И когда такие несчастные девочки в Картье и безбожно старящей их Шанель, нашедшие вдруг настоящую любовь далеко за пределами брака, который с годами стал тяжёлой и неприятной работой, рыдали у них в галерее, Регине самой было их жаль до слёз. Кто это сказал: если выйдешь замуж по расчёту, отработать придётся каждый цент?

И ещё один тонкий момент – как часто встречаются идеальные мужчины, вот прям чтоб три-в-одном? Правильно, никогда! Потому что это только женщины идеальные бывают! Раз в сто лет…

Регина усмехнулась.

Ну да, с мужчинами надо разделять. Как шутила бабушка Росси, муж – для света, гусар – для блеска и кучер – для удовольствия! Потому что секс – отдельное удовольствие, ценное само по себе, и далеко не всегда к нему по объективным причинам прилагается весь комплект. Более того, весь комплект тебе, уже по другим объективным причинам, может быть – ещё-пока-уже – не нужен. Вот тогда донжуан – самый подходящий вариант!

Это всё Регина интуитивно понимала ещё в юности, просто с тех пор научилась чётче, яснее формулировать и – да, лучше разбираться в людях. Благо жизнь предоставила ей обширный материал для изучения.

Первый тип – нарочито мужественные немногословные спасатели-мачо – попадались на пути Регины нечасто. Нет, имелись похожие среди клиентов и друзей дома. Но была ли брутальность их единственным привлекательным качеством? Или вот, Арто, например, но он – одиночка в силу своей страшной семейной истории. Хотя Арто уж точно может служить эталоном преданности и верности.

И всё же ей самой всегда было комфортнее с теми, с кем она могла всласть поговорить. И даже не об Антонио речь, хотя как раз для его поколения и мужчин чуть старше него угрюмая послевоенная мужественность, сдержанность в словах и эмоциях были нормой. Старая школа, что уж там. Как и Антонио, многие его партнёры умели решать любые проблемы, служили опорой своим семьям, успешно вели бизнес, но были при этом превосходными собеседниками, а их женщины при этом не чувствовали себя на вторых ролях. Мужья с ними считались.

Вот Эдуардо, например, новый партнёр Лючии. Положим, она заговорит и переспорит любого, но выносить её темперамент может только очень сильный и уверенный в себе человек! Антонио мог, но… там было сложно, и вдаваться в подробности Регина сейчас не хотела. И только Эдуардо сумел постепенно внушить безбрежной синьоре Кастеллани, что даже первой скрипке полагается одним глазом всегда смотреть на дирижёра. Сколько раз Регина была свидетельницей, как Эдуардо оставался абсолютно невозмутимым посреди бушующего скандала и успокаивал Лючию двумя-тремя вовремя сказанными словами. Не теряя достоинства, ни в чём не прогибаясь… Да они последние двадцать лет практически и не ссорились, хотя с братьями или с подчинёнными Эдуардо частенько бывал резок и даже грубоват.

Она взяла чашку со стола и сделала ещё глоток. Кофе начал остывать, но на вкусе это не сказывалось.

И вот теперь этот адвокат, Антонис. Регина никак не могла определить, кого он ей больше напоминает по характеру. Мужа, на которого он похож даже именем? Или всё-таки Эдуардо, с которым Регина никогда не чувствовала особой дистанции и могла подолгу разговаривать на любые темы? Или дело ещё и в возрасте? Антонио всегда оставался её любимым… «профессоре», а она – его девочкой, вечной студенткой. Десятилетия совместной жизни, их невероятная близость изменили многое, но не это.

И вот теперь с Антонисом, как и с Эдуардо, как и с большинством клиентов и партнёров галереи Регина чувствует себя… на равных? Положим, в случае с Антонисом она и сама может кое-чему его научить… как будущего бизнес-партнёра, например… Ей было не привыкать к «позиции сверху», она много лет преподавала сама, имела дело со студентами и коллегами в университете. И этот Антонис… На сколько лет она старше? Но нет, Регина безошибочно считывает его профессионализм и зрелость бизнесмена, его определённо немалый прежний опыт с женщинами. Он может сколько угодно притворяться кротким ягнёнком – хищника в нём Регина учуяла сразу. Но было что-то ещё, что её цепляло, не давало расслабиться, тревожило… Что ж, посмотрим, спросить всё равно не у кого…

Раньше у неё за спиной всегда незримо стоял Антонио, а теперь… Теперь эта прочная стена, эта глыба упала, разрушилась. И Регина – сама за себя. Теперь она может – впервые в жизни – быть только собой, ни на кого не оглядываясь?

Очевидно, только от слёз это не спасает. Регина сняла тёмные очки и вытерла глаза.

Как определить правильный кофе? Последний глоток хорош так же, как первый…

– И что, Регина, вы хотите сказать, что больше никаких проблем с первой женой Антонио у вас не возникало?

Вопрос Антониса вырвал её из задумчивости.

– Только однажды, когда финализировали их развод. Да и то – понять её было можно, она волновалась за будущее Паоло и Кьяры-Лу, боялась, что появятся новые дети, и расклад поменяется. Трудно же представить, что нас растили совсем в других условиях, с другим отношением к деньгам и тем более к собственности.

– Как это?

Регине стало смешно. Её всегда умиляла реакция иностранцев на рассказы о жизни в советской России, и она в который раз не отказала себе в удовольствии. Казалось, изумление Антониса фонило даже сквозь экран.

– Социализм, Антонис. Так, как мы его тогда понимали. Я очень долго не могла привыкнуть, что, вообще-то, деньги могут решить многие проблемы, в том числе медицинские, дома же медицина считалась бесплатной, ну в крайнем случае коробку конфет врачам носили или коньяк… Что дома и квартиры покупаются и продаются, а не выдаются тебе государством, что стоять под душем час – это непозволительная роскошь, а налоги – это очень серьёзная графа бюджета… Финансово я была абсолютно безграмотна, но и чисто по-человечески – ну как я могла претендовать на чужое? Даже не представляю, как бы я заикнулась об этом родителям. Да для них само слово «развод» было ругательным, хотя, в отличие от Италии, в СССР разводы были разрешены. У нас была «крепкая советская семья», как и у большинства знакомых. Но мы ведь жили очень скромно, и даже в случае развода делить было в принципе нечего. А тут Лючия строила их бизнес наравне с Антонио, работала, родила ему детей – было бы несправедливо лишать её привычного образа жизни.

– Надо же, на спецкурсе по Перестройке Горби нам такого не рассказывали… Но, боюсь, многие разведённые мужчины с вами не согласятся.

– Поэтому я и была с Тони, а не с кем-то из этих «многих».)) Как я могла бы доверять мужчине, который жалеет денег на детей и на женщину, которую он сам же любил столько лет? Значит, и со мной он потом поступит так же?

– Но денег может не быть.

– Тогда их нет и на новую семью, правда? Извините, Антонис, я твёрдо верю, что наслаждаться плодами нашего успеха имеют право только те люди, которые вместе с нами преодолевали трудности и препятствия на пути к этому успеху. Разделяли плохое – по праву разделяют и хорошее. Те новые жёны и мужья, которые приходят на готовое и почему-то требуют себе кусок общего пирога, испечённого задолго до них, никогда не вызывали у меня большого уважения.

– А как же вы сами?

– Потому и имею полное право так рассуждать, что мы для себя этот вопрос решили сразу и легко. И с Лючией у нас всё шло мирно, но под развод она снова начала беспокоиться, и от этого беспокойства иногда терять лицо. Ну, что поделать, она и сейчас очень эмоциональна, а тогда, если приходило время для одного из знаменитых скандалов Лючии Кастеллани, – бог мой, чужие разбегались, а свои привычно затыкали уши. Стены дрожали от её великолепного мощного контральто!

– Она и вам устраивала скандалы?

– Ну…

– Неужели?

– Она попыталась. Один-единственный раз.

– И?

– И больше этого не делала.

– Вы кинули в неё цветочком?:)

–:) Антонис, неужели я выгляжу как совершенно декоративная женщина, не способная за себя постоять?

– Да.:)

–:)

– Вас хочется защищать.

– Ну спасибо. Только это – ошибка, и, возможно, мои физические данные могут ввести в заблуждение, потому что Лючия тоже так ошиблась.

– И что же вы сделали с бедной Лючией? Вы знаете какое-нибудь кунг-фу?

Что она сделала? Регина усмехнулась, вспоминая разгневанную Лючию, которая, не разобравшись в нюансах предложенных ей условий раздела имущества, ворвалась в галерею, где в тот момент Регина была одна – Антонио уехал во Флоренцию, а ювелиры отправились на ланч. Ну и что же, разве это повод останавливаться? Выразительно потрясая бумажками, Лючия выдала краткую увертюру про мировую несправедливость и уже собиралась перейти к виртуозному «ариозо-ламенто»[14] и изложить все свои жалобы, но у Регины были другие планы. Преодолев расстояние до разгневанной «примы» двумя быстрыми шагами, она с неожиданной для своей комплекции силой встряхнула корпулентную Лючию за плечи, тут же крепко обняла и довольно громко сказала ей прямо в ухо: «Basta cosi[15]! Хватит!»

Лючия ошарашенно замолкла.

Регина почувствовала, как напряжение и дрожь, сотрясавшие тело Лючии, уходят, и разомкнула объятия.

На оторопевшую Лючию было жалко смотреть, но Регина, не давая ей времени опомниться, спокойно и быстро озвучила главное: она ни на что не претендует и претендовать не будет, детей она не планирует тоже, а документы читать надо внимательно – за Антонио остаётся только вот этот дом, где находится флагманская галерея, которая была в собственности его семьи ещё до Лючии, и вилла на Кипре, вся остальная недвижимость отходит Лючии и детям, включая галерею во Флоренции. Это больше того, на что Лючия рассчитывала, но Антонио хочет, чтобы обожаемая мать его детей была довольна.

Придя, наконец, в себя, Лючия перечитала документ и закатила глаза, поняв, где ошиблась. Кратко, но изобретательно выругалась и извинилась перед Региной тут же. Инцидент был исчерпан, но именно после него две женщины действительно стали подругами. В той степени, насколько это вообще для них было возможно, – у обеих близких подруг в анамнезе не наблюдалось никогда.

– Я не знала никакого кунг-фу, Антонис, но хорошо знала этот тип характера.

– Характер довольно пугающий, кстати. Откуда?

– Из семьи, конечно. И совсем не пугающий. Лючии я так и не призналась, но она очень похожа на мою бабушку. Темперамент бешеный, но если найти подход, – совершенно безобидная, добрейшая женщина.

– Интересно, а это наследственное?

– Что? Умение закатывать скандалы?:)

– Темперамент:)

– О да!:) Но вот по части доброты – не уверена, характером я пожёстче.

– Придётся это учитывать:)

– Да уж пожалуйста! А то, сами знаете, нанесу вам смертельный удар по интернету!

– Обещаю быть осторожнее.:) Кстати, а почему вы ей сказали, что не планируете детей? Если это не слишком личный вопрос, конечно.

– Да нет, всё просто. Когда мы познакомились, я сама была почти ребёнком и о детях не думала, мне так нравилось самой быть при Антонио капризной маленькой девочкой. Он так ко мне и относился, и даже после раздела имущества с Лючией стал шутить, что он теперь – король Лир, а меня начал называть в шутку Корделией.

– Да, сравнение напрашивается. Сильный ход, на самом деле.

– Он сработал. Лючия сразу расслабилась, и отношения в нашей «большой семье» стали просто идеальными. Так что я со своими итальянскими корнями и советской закалкой вполне вписалась.

– А потом? Только не говорите, что вы делали карьеру.

– Почему? Карьеру я делала, защищалась, публиковалась… Научная карьера, кстати, занимает очень много времени ежедневно, а у нас ещё была галерея. Мы лет десять работали, просто не поднимая головы, нам пришлось зарабатывать, чтобы как-то компенсировать потери. Были и другие причины.

– Здоровье?

– Нет, по этой части всё было в порядке. Но Тони до меня вёл очень необычную, насыщенную жизнь, а мне хотелось быть с ним всегда и… разделять его увлечения, хотя некоторые из них я приняла далеко не сразу и никогда, наверно, не принимала целиком. Есть определённый образ жизни, который никак не совмещается с детьми. Не то чтобы мы были сильно ограничены в средствах, но Тони хотел показать мне весь мир и на компромиссы идти не собирался. И на те несколько лет, пока мы не восстановили бизнес полностью, он решил, что наш мир будет по большей части сконцентрирован на Кипре. Пришло время, как он говорил, вернуть потерянный рай.