МЗД

Айя Бергуньо

МЗД

Всем, кто следовал однажды данному слову, посвящается.

Рецензия на роман «МЗД»

Опубликовано с разрешения автора рецензииот члена Союза писателей России Евгении Ткалич

«Истуар девер» (разные истории)

Только представь, что если превратить читателя в зрителя… («МЗД» Айя Бергуньо)

Признаюсь, мне редко выпадает случай быть литературным комментатором прозаического произведения. По своему творческому призванию я более поэт и совсем немного прозаик. Но творческие пути неисповедимы – и вот у меня в руках психологический женский роман Айи Бергуньо (это литературный псевдоним) «МЗД» («Маленькая Злая Девочка»).

Вот, что пишет сам автор о назначении своего романа: «…это истории, которые не должны вызывать одно какое-то переживание, но много эмоций… Хочу, чтобы они захватывали читателя врасплох». Получилась ли авторская задумка? Думаю, что на все сто процентов.

Любое литературное произведение – шифр. Умение автора в описании обычных вещей, в диалогах литературных героев, в неожиданных сюжетных поворотах сказать нечто неизбитое, свое, индивидуальное в наше перенасыщенное писательскими талантами время дорогого стоит. И позитивно оценивается читателями.

Но мне хочется более подробно поговорить о самом романе, о его сюжете, о его героинях и героях. Скажу сразу: произведение многоплановое, плотно населенное женщинами и мужчинами разных национальностей, его хронология развернута на большом временном отрезке (1931–2023 г.г.), действие разворачивается на территориях Италии и Франции. Но главный нюанс в том, что писательница, как и одна из основных героинь – русская, по воле случая или судьбы живущая во Франции, в ее провинциальном, аграрном уголке Бордомавилля. А врожденную «русскость» женского характера, понимание и отношение к жизненным «кочкам и ухабам», как мне кажется, не изменит ни Франция, ни Италия, ни любая другая страна. «Русскость» – это огромная, всепрощающая сила любви, это умение выносить многолетние тяготы жизни на хрупких женских плечах, в любых трудных обстоятельствах снова вставать на ноги. Но «русскость» – это еще и твердость, и волевое усилие идти до конца, не прощая предательство, обман, унижение. Такова одна из главных героинь романа – Маленькая Злая Девочка. Понятная для всех огромная женская потребность любви, понимания, защищенности каждый раз оборачивается для нее глубокой психологической драмой. И, мне кажется, только «русскость» помогает ей всякий раз обретать желание жить дальше, круто меняя и себя, и жизнь.

Всполох огня – благословение:

новый начнется путь.

Роман Айи Бергуньо вобрал в себя две женские драматические истории разделенные временем, разными странами, разными историческими эпохами. Причудливо переплетаясь, главы повествования об очень разных, женских судьбах создают неповторимый, динамичный сериал: «Описание идет так, будто это камера снимает кадр за кадром»(с). Что же их объединяет? Что заставило писательницу связать эти две женские истории вместе? И тут я с удивлением для себя нахожу то главное, не меняющееся на протяжении всего повествования, то, что скрепляет сюжет, что держит целостность романа.

Это – старый дом, где жили обе главные героини в разное время на протяжении всего повествования.

«Дом оставался непроницаемым, недоступным для всех, кто пытался им завладеть… Такой большой, просторный, высокий, затерянный между полей, в том месте, которое Стендаль называл «маленькой Италией».

Сколько радости и горя видели его стены! Горя, с которым не смогла справиться одна из главных героинь итальянка Виктория. Горя, которое заставило отречься от некогда беззаветно любимого места другую героиню романа. «Она принимает решение продать дом… Этот шаг становится символом ее освобождения и нового начала…»

Пересказывать сюжет книги – неблагодарное и ненужное дело. Хочу предоставить читателям самим испить этот терпкий, незнакомый горько-сладкий напиток прочтения новой, неординарной книги. Я только хочу подтолкнуть к пониманию непростых, трагически окрашенных, но таких понятных во всех уголках мира историй женских судеб.

Особо хочется отметить индивидуальный авторский стиль, необычную стилистику романа, где высокая поэтичность может соседствовать с разговорным просторечьем, щедро замешанным на итальянском и французском колорите. Подобная манера повествования не дает заскучать, исключая монотонность и длинноты текста. Резкие повороты сюжета, отрывистость диалогов, эмоциональная сумбурность размышлений героев романа помогает ощутить высокий накал драматизации, вписаться в сюжетные истории, стать их неравнодушным участником. Но Айя Бергуньо умело и вовремя успокаивает разбушевавшиеся эмоции чудесными, поэтическими описаниями природы, как бы противопоставляя их темным сторонам человеческой стихии:

«Вставало солнце, новый день сменял ночь – в таком согласии и с такой любовью, будто оба старались подарить друг другу всю нежность и красоту, на какую способны. Первые лучи расточали розовые и красные оттенки, ночь – бархатные синие и голубые.»

И еще мне обязательно хочется сказать о другой закадровой, практической ценности этой книги. В ней вы найдете не рекламные туристические проспекты Парижа или Рима, а картины обычной жизни, намного отличающиеся от красочных буклетов. Глубинные нюансы человеческих взаимоотношений простых французов и итальянцев невозможно узнать, только путешествуя по достопримечательностям Франции и Италии. Каждая нация несет неповторимые особенности быта, личностных отношений, культурных взглядов. И автор умело вводит эти этнические нюансы в текст романа. Это дает читателю возможность глубже понимать людей другой культуры, другой страны. Жизнь состоит из непредвиденных моментов и, возможно, знания, почерпнутые в этом романе, станут полезны в вашем будущем.

Заканчивая литературный обзор романа Айи Бергуньо, смело рекомендую его широкому кругу читателей любых национальностей. Он перетрясет инертность житейской скуки, расширит кругозор и психологическое понимание жизненных коллизий, даст силу духа в трудные моменты судьбы.

Роман «МЗД» – ваш лучший читательский выбор.

Евгения Ткалич,

поэт и прозаик,

член Союза писателей России

ГЛАВА 1. МЗД

7 февраля 2021-ый

Маленькой Злой Девочке (как позже она стала себя называть) в ноябре исполнилось тридцать семь. Сейчас был февраль. Она лежала на полу в кухне, вся в соплях и слезах. Ей не хватало воздуха. И она точно знала, как выглядит со стороны в эту минуту: разинутый рот, перекошенное страданием лицо. "Такая противная маска", – подтвердил внутри нее голос, который, увы, был настроен против нее. "Хорошо, что пол чистый", – закрутились мысли. – "И все-таки, какой неприятный кафель. Кто вообще его покупал? Неужели в то время не из чего было выбрать?" Мелкая серая плитка с темными крапинами создавала ощущение постоянно грязного, неприбранного дома. А краем глаза она косилась на два столба, уходящие вверх и заканчивающиеся головой, конечно. Это был ее муж. Ну, как бы еще муж. Не произнесенные ею фразы, полные отчаяния и надежды, повисли здесь, в кухне: "Ты мне так нужен! Что ты делаешь со мной? Как я буду дальше? Мне страшно. Просто скажи, что сгоряча, все не всерьез, и дальше будет как прежде". Но та, что смотрела изнутри на Маленькую Злую Девочку, сказала равнодушно: "Кончай жалеть себя и перестань ныть. Такие шутки срабатывают с другими девочками, но в твоем случае все по-настоящему". Вихрь мыслей промчался и исчез за несколько секунд. Столбы, естественно, молчали. Это перемены, она понимала и все равно ждала. А еще, сквозь жалость к себе и страх, где-то далеко-далеко была мысль о новой жизни. Сейчас, сквозь поток стекающих слез, невозможно было рассмотреть ее, она казалась уродиной. Привычный мир рушился, и заменить его нечем. Просто согласием на провокацию: "Может, нам вообще развестись?" – "Да!" Доигралась, напросилась. Маленькая Злая Девочка сейчас просто полежит, а потом уже будет думать, что делать.

А дальше начались провалы в памяти, изъеденные ржавчиной слез. Из времени длиною в год запомнилось мало. Началась метаморфоза, в конце которой она и превратилась в Маленькую Злую Девочку. Она падала долго, каждый день все ниже. И никак не могла долететь до конца. Интересы, питавшие ее жизнь, один за другим отрывались, зацепившись за острые, твердые и такие равнодушные к ней серые дни. Как камни, они сдирали с нее кожу. Маленькая Злая Девочка перестала слушать музыку: она ее раздражала. Перестала читать. Беспорядок копился и рос, но ее это не беспокоило. Она брала вещи из одного угла и просто перекладывала в другой. Перестала смотреть фильмы: не было сил досидеть до конца. Беспокойство охватывало обручем, и это толкало ее ходить без цели. Общения Мзд избегала. А еще было много-много кошмаров про конец света. Планета умирала под разными предлогами вместе с ней.

– Когда ты приедешь?

– Не знаю, я еду к отцу.

И она плачет, а он:

– Перестань, мне это неприятно.

Наступило лето.

И в нем была полная, очень яркая луна. Она смотрела на нее через стекло его машины.

– Я изменюсь, – говорила она.

Двойник луны в ее мокрых ресницах сделал в ночном небе дикий скачок влево и обратно, дрожа, соединился с желтым оригиналом.

– Начнем сначала. Что для этого надо? Я исправлюсь, я знаю, что могу измениться, только скажи, какой мне надо стать? Ты говоришь, люди меня боятся, – стану более общительной. Хочешь, будем часто приглашать и встречаться со всеми? Делай, что нравится, только не оставляй меня.

Она продала коз. Смотрела, как их загнали в крытый прицеп, где они кричали. Ей было страшно, что им тесно. Пахло мокрой шерстью. Она слышала глухие редкие удары и мелкое постукивание копыт. Две машины выехали от ее дома на дорогу. Затем, скользя мимо рекламного щита строительной компании, выровнялись и нырнули в летний дождь.

Лето кончалось. Оставшихся четырех ей пришлось отвезти самой на бойню, таких же напуганных, как она сама. В конторке подписала необходимые бумаги.

– Предательница, – сказала та, что жила в ней.

– Что я могу сделать? – огрызнулась Мзд.

И другая замолчала. Мзд прислушалась – тишина.

– Вот и заткнись, – укрепилась она в своей дерзости.

Дом встретил ее мрачно: такой пустой, такой большой теперь для нее одной.

Мзд все чаще сидела в саду, заросшем высокой травой и чертополохом. Несколько недель он красовался фиолетовыми цветами, а теперь они поседели, распушились и летали по саду, прорываясь через сетчатый забор в поле.

Она одновременно думала и не думала в такие моменты. Жила и как бы не жила. Реальность распалась на черное и белое. Тяжело было подниматься по утрам. В кровати, очнувшись от сна, она часами размышляла, вставать ли ей вообще сегодня. Сколько еще предстоит прожить вот так, прежде чем наступит конец? И замирала от ужаса ждавшей ее впереди бесконечности.

– Почему вы вообще разводитесь? Он нашел себе другую? – был первый вопрос единственного человека, кому она доверилась.

– Он только сказал, что мы как брат и сестра… Не думаю, что у него другая. Признаться честно, – не спрашивала. Может быть. Но если он ушел от меня потому, что ему лучше одному, чем со мной, это вдвойне тяжелее. Понимаешь, про что это? Я чего-то еще жду. Мне тяжело, особенно учитывая, что его решение стало таким неожиданным. Неужели мы жили в таких разных мирах? Наши отношения казались мне не идеальными, конечно, но ровными, крепкими. Десять лет вместе. Я расслабилась и доверилась. Понимаю, что виноваты оба. Но почему? Я задаюсь вопросом. Я настолько его не понимала?

– Ну должна же быть причина ухода?

– Не знаю… Хочу сказать, что не могу залезть к нему в голову… Очень многое произошло за предыдущий год. И пандемия, из-за которой дела на ферме пошли непредсказуемо, надо было приспосабливаться. И проигранный суд с бывшим квартиродателем: пять лет надежд. И его новая супер-классная машина. И новая работа, которую он нашел на юге Франции, в крае постоянных каникул. Солнце, море. Ощущение свободы и легкости. Далеко от дома и проблем.

– Но это же была его идея с фермой!

– Да, – она усмехнулась, – только вот у него таких идей было сто миллионов. И пасека, и грузовики для перевозок, и юриспруденция, и продажи… Он так легко начинал. Но поддержать и углубиться не хотел или не умел. А я не могу вот так все бросить. Почему так? Может, просто чересчур серьезно отношусь к жизни? Наверное, он прав, мне не хватало легкости.

Разговор прокомментировала для нее лично (собеседница, конечно, не услышала) та, что была в ней. Не просто выкрикнула, а выплюнула ядовито: "Вот-вот! Ты ничто, как печальное чмо". Она даже вздрогнула. И такой она тоже была перед тем, как стать маленькой и злой.

– А суд?

– А по суду мы проиграли сумму почти в треть от стоимости нашего дома.

– Какой мошенник! Наказать бы его!

– Мм, ирония системы.

– Не понимаю, как такое возможно?

– Из-за протоколов.

– Каких протоколов?

– Как бы сказать? Во Франции есть такая система "общих случаев", и я, похоже, в их стандарты не вписываюсь, – она нервно хихикнула. – К примеру, развод: всего четыре типовых сценария. Купили имущество? Продавайте, делите деньги пополам. А другие варианты? Нет. И продолжают настаивать на процессе по шаблону. И ты рыдаешь у адвоката, объясняя, что, продав дом, останешься одна, без жилья и работы… А он смотрит на тебя, размышляя, и, слегка помедлив, снисходительно говорит: "Хорошо, будем работать индивидуально".

Суд, по моим ощущениям, прошел ровно так же. Нам даже не прислали повестку. Когда мы искали дом, видели, как некоторые жильцы оставляют квартиры в ужасном состоянии – антисанитария, сломанная мебель, полное разрушение… И вот, «протокол» для этого вопроса: всех арендаторов приравнивают к вандалам, а собственники – пострадавшая сторона по умолчанию.

И воспоминания, вызванные разговорами, она пережевывает, сидя в зарослях сада. Возвращается в прошлое. Этот хитрый старикан все знал, все просчитал, планировал три года.

2013-ый

А все началось с их переезда. Из квартиры на территории небольшого аэродрома в тридцати минутах от Бордомавилля они углубились к кромке лесного резерва Жироны, еще дальше от большого города, во что-то, похожее на настоящий дом.

Их первое жилье, такое маленькое, пряталось между ангарами, где стояли частные самолеты, и приходилось лавировать между ними и подныривать под длинными крыльями, чтобы открыть дверь. Каждый день был наполнен их шумом. До восхода солнца начинали лязгать огромные железные ворота, и выведенные машины снаружи разогревали пропеллеры. Солнце вставало, и они по узкой дорожке важно выкатывались на позиции. Цессны, аэропланы, вертолеты кружили и присасывались к большому резервуару топлива. На аэродроме существовали школы, ассоциации и клубы, была своя диспетчерская. Ресторан "Под крылом" или "Два крыла" – точное название она забыла. Два механика, непримиримые конкуренты, разумеется, гремели в своих мастерских. За аэродромом была площадка для любителей радиомоделей. Жизнь кипела, точнее, крутилась и летела.

После захода солнца аэродром пустел и умирал. Авто развозили всех прочь. Кроме них двоих никого не оставалось: только ночь. Тогда, за кольцом ландовских сосен, был виден прожектор, установленный на здании казино в Бордомавилле. В это время нарушать тишину имели право только армейцы. Она видела их несколько раз. Солдаты выпрыгивали из пузатого вертолета черными силуэтами.

Да, аэродром был миром со своим характером и сюрпризами. Осенью в один из вечеров опустилась стая перелетных птиц. Они шуршали, устраиваясь, и рассказывали, что утром улетают. Аэродром засветился и в массовой культуре. Снимали клип. На фоне блестящего синего вертолета танцевали темнокожие девочки, приседая в соблазнительных движениях. А в центре – певец в такт ритма разводил руками.

Нет, наверное, все началось не с переезда, а за год до того. С истории банкротства одной компании.

Это было частное летное училище. Высший пилотаж. Школы в Париже, Марселе и Бордомавилле. Свой десятилетний юбилей дружный коллектив отметил в столице, в небольшом отеле. Вступительная приветственная речь, натурально, какая замечательная команда, и радужные перспективы. Мотивация в сторону отдела по привлечению клиентов. Потом играли в пейнтбол на базе, ужинали.

На следующий день после завтрака разъехались.

Это был последний раз, когда собрались вместе три учредителя, активные руководители, по французской аббревиатуре ПДЖ. Один приехал из Бордо, куда был сослан по программе расширения компании. Оттого, наверное, он постоянно выглядел унылым. Факт обладания трехэтажным каменным домом, приобретенным для его пребывания в удалении, не сделал его менее раздражительным.

Двое других работали и жили в Париже, вполне себе довольные. Трудно будет описать второго из директоров: средних лет мужчина, ничем особо не выделяющийся, разве что съехался с одной из сотрудниц, очень молодой и очень восточной красавицей, покинув жену и семью. Третий пышный, в постоянном движении. Именно этот большой ПДЖан/ПДЖон (как правильно склонить?) стал причиной шума, разрушившегоий школу навсегда. Поставив личный интерес выше морали, он придумал схему и, как клещ, напившись финансовых миллионов от общего дела, удрал в Америку. Пятая республика сделала попытку его вернуть, но получилось вяло и неубедительно. Штаты не выдали нового гражданина. Обманутые банки и оплатившие обучение студенты, лишившиеся работы привлеченцы, инструкторы и другой персонал возмущенно, даже с некоторым остервенением, обернулись к менее предприимчивым учредителям, запустив тяжелый механизм правосудия в виде приставов, судей, писем, повесток и т. д. и проч.

Один закрылся, как Нуф-Нуф, за каменными стенами своего дома, сведя до минимума связь с внешним миром.

Хуже всего пришлось молодой красавице, казалось бы, удачно устроившей личную жизнь. Она вдруг обнаружила рядом с собой неготового противостоять ситуации любовника. В одиночку он сломался под праведным натиском бывших друзей и клиентов. И, войдя в очередной раз в здание суда, он выехал из него в инвалидном кресле, обездвиженный наполовину и постаревший.

– Что значит тебя сокращают? – спросила Мзд растерянно. Ее Будущий Бывший Муж, Ббм, сам растерян. Они стояли друг против друга, точно два напуганных ребенка. – Как же теперь мы будем?

– Директор посоветовал запастись собачьими крокетами.

– Неужели так и сказал?.. Но я все-таки не понимаю. Ты был с самого начала открытия школы. Готовил место. Искал инструкторов, клиентов. Без выходных, без отпусков столько лет. За крокет? Мило.

Он обнял ее:

– Я придумаю что-нибудь, обещаю.

И придумал. Перспективу искать работу по своей специальности он отверг. Увольнение его глубоко и лично задело. Ббм загорелся идеей фермы.

– Ведь я ничего в этом не понимаю!..

Но он заразил Мзд своим энтузиазмом. Они ездили и знакомились с предпринимателями, смотрели как организованы их хозяйства. Она примеряла на себя новую профессию.

– Ты такая молодец! – вдохновлял Ббм ее. – Неужели, если у того парня получилось, ты не сможешь?

Тот Парень был молодой, не больше тридцати, участник интересного проекта. Большой город построил в одном из спальных районов, в тупиковой улице, показательную ферму. За высокими деревянными воротами, в полукольце жиденькой рощи, которую пощадили напирающие жилые массивы, обитали семьдесят белых козочек и пара черных барашков. Были определены дни посещения, и тогда каждый любопытный мог прикоснуться к легкости сельской жизни, иллюзию которой создавало тщательно продуманное пространство. Минуя ворота, посетители выходили прямо к магазину, где в прохладе стояли витрины со свежим сыром. Пирамидки и кругляши, в натуральной шубке или укутанные специями, ловко заворачивались в листы бумаги. По стенам висели фотографии коз из разных уголков мира: Африка, Южная Америка, Азия, такие разные. Была также инструкция, предупреждающая категорически, что стоит отказаться от желания дать животному что-нибудь вкусненькое. За барьером рядом с магазином жили козлята, оторванные от молочных мамок. Они сбивались в кучу, затравленно косясь. Сзади был выстроен длинный ангар. Внутри по центральной дощатой площадке раскидывали сено и корм, и тогда справа и слева через барьеры просовывались морды. Сильные отталкивали более слабых и нажирались первыми. А по стенам зелеными ракушками прилипали поилки, шумели время от времени, наполняясь водой.

Одетый в узкие желтые шорты и матроску, в модных чистеньких кедах, Тот Парень водил их по своим временным владениям, такой тоненький и легкий. Удивительными были светлые глаза с большими темными ресницами. Мзд так и сказала, когда поняла, что слишком долго вглядывается в его лицо.

– Спасибо, – вежливо ответил он, – моя мама любила повторять, что я похож на девочку.

Ну, конечно, догадалась она.

– Кстати, – добавил Тот Парень, – приезжай завтра. День свободный, мы закрыты, и посетителей не будет. Я покажу тебе лабораторию. Увидишь, как все работает. Ты мне поможешь, – посмотрел он на Мзд.

И на другое утро она у него. Смотрит, как он ловко управляется с машиной. Козы под гильотиной кормушки только перебирают ногами в знак протеста, который, впрочем, неубедительный. Они сливают молоко в большой резервуар в зале с длинными столами, на которых стоят формы с плачущей массой. Все отделано белым кафелем. Очень чисто. Они тоже облачены в газовые, почти прозрачные халаты и шапочки. На ногах белые резиновые калоши. Мзд нравится, как здесь пахнет, нравится царящая прохлада. А в соседней комнате творится магия. На решетках высоких стеллажей в холоде вызревают сыры.

Когда они вышли на улицу, был почти день. На скамейке у магазина сидел угрюмый худой мужчина. Тот Парень смутился. Он рад, но как будто не ждал гостя.

– Пойдем, – сказал он Мзд, передавая ей кофе, так кстати после холода. – Познакомлю тебя с моим другом.

– Виктор, – представил он его.

У мужчины странная манера говорить, будто он проглатывает некоторые слоги. Еще кажется, что ему безразлична беседа, судя по тому как он обрывает фразы и по ненужным паузам. Мзд подумала, что он поглощен своим внутренним диалогом.

– Понравилось вам?

– Очень.

– Ему тоже нравится его работа, – Виктор рассеянно посмотрел в сторону Того Парня, но как бы сквозь него. – Каждый день, без выходных. Чувствует тонкий мир животных. А я во власти кристаллов.

– Он креатор-ювелир, – спешно пояснил Тот Парень.

– Да-а, – растянул ювелир. – Верю, что минералы могут говорить с нами, помогать или вредить. Надо знать их энергетику.

– И где вы этому учились? – вежливо спросила Мзд.

– Я семь лет провел в Южной Америке. В основном в Перу и Колумбии… Спиритуальный опыт.

Виктор затянулся сигаретой. Впалые щеки провалились глубже, пергаментная кожа – по нему можно изучать анатомию лица.

Тот Парень напрягся, Мзд не поняла его тревоги и приняла на свой счет.

– Мне пора.

– Кофе допейте.

– Нет, правда, спасибо, нужно ехать. Сегодня встреча, будем смотреть дом.

– Покупаете?

– Снимем в аренду. Нашли в интернете объявление. Выглядит как хороший вариант. Соседей немного и большая территория. Рядом лес. В часе от Бордомавилля.

Тот Парень проводил Мзд до машины. Он сказал торопливо:

– Виктор очень неординарный. Просто сейчас истощен, ему нужно некоторое уединение. Мне очень хочется дать ему отдых. И родители у него благополучные, поддерживают, относятся с пониманием… Я буквально болею им! – вдруг перешел он на откровенности. – Моя мечта оставить этот проект и купить с ним общий дом. В Дордони. Заведем экоферму. Спокойная и здоровая жизнь. Хочу настоящую семью, растить его ребенка.

– У него есть дети?

– Нет, мы думали про суррогатную мать.

– Разве можно?

– Из бедной страны проще найти ту, которая бы согласилась. Я бы обеспечил лучшие условия: питание, гимнастика, врачи… У тебя ведь нет детей?

Мзд отступила за открытую дверь своей машины:

– Уверена, все у тебя будет хорошо. Мне действительно пора. Извини.

Через несколько лет Мзд наткнулась на страницу в соцсети Того Парня. Он действительно куда-то переехал, может, даже и в Дордонь. Но один. Ни Виктора, ни экофермы, никаких детей. Выздоравливающий креативил вещицы из кожи: кошелечки, чехлы для ножей и ручки для соломенных корзин. Была опубликована пара фотографий. И еще видео, где за длинным столом вечером распевали хором традиционную французскую песню. По количеству певцов – не такое уж уединение. Через интернет его жизнь выглядела хорошо.