Абсолютная высота

В руках у девушки была приличная стопка книг уже по их профилю – он разглядел корешки «Технической механики», «Приборов и электрорадиотехнического оборудования» и «Воздушной навигации».

– И? – негромко поинтересовался Александр, – ты хочешь спросить, где библиотека?

– Сам спрашивай, где библиотека, – огрызнулся тот. – Я познакомиться хочу. Красивая.

Александр непонимающе склонил голову. Девушка как девушка. Обычная. С строгими чертами лица, с забавными веснушками на светлой коже и очень синими, цвета июньского неба, глазами.

Но Жека, кажется, очень впечатлённый, быстро зашагал к ней, весело окликнул:

– Товарищ девушка! Вам помочь?

Александр был уверен, что станет свидетелем зарождения новой симпатии – обаятельная открытая улыбка друга и в-общем симпатичная внешность обычно покоряли все сердца. И общался он легко и непринуждённо, без занудливости и следов инкубаторского, как у него самого, воспитания, и это, очевидно, играло Жеке в плюс.

Но девушка не впечатлилась. Неодобрительно глянула через плечо:

– Нет, спасибо.

– Но они же тя…

– Сделай одолжение, не лезь не в свои дела, – отрезала она.

– А у вас красивые глаза, – чуть помолчав, сообщил ей Жека.

– А это двадцать третий одинаковый комплимент за сегодня. До свидания.

Девушка, на удивление элегантно крутнувшись на каблуках сапог, развернулась. Верхняя книжка – «Основы термодинамики» – соскользнула, и подошедший во время разговора Александр успел поймать её только у самой земли. Вернул обратно на вершину стопки и тут же с наигранным испугом вскинул руки в защитном жесте:

– Всё-всё, дальше сама, не мешаю, не бей только.

Девушка сощурилась, явно уловив сарказм в голосе, но, ничего не сказав, коротко кивнула в знак благодарности.

– А не подскажешь, где тут «череп»?

Она качнула головой в сторону двухэтажного кирпичного здания метрах в двухстах от них и зашагала в противоположную сторону.

– Спасибо, – сказал ей в спину Александр, и, не дождавшись ответа, сокрушённо вздохнул, – о времена, о нравы!

– И ты до сих пор не понимаешь, за что тебя стебут все, кому не лень, да? – поинтересовался Жека из-за его спины. – Ты в лётное, а не в актёрское поступаешь, тут тебя не поймут.

– Без искусства нет истинной жизни, – пафосно заявил Александр, на этот раз уже просто назло другу.

– Безнадёжный случай, – тяжело вздохнул тот. Снова глянул на удаляющуюся фигурку девушки, – кажется, я начинаю жалеть, что буду учиться не в Лётном вместе с вами.

– Да ладно, твой Институт не прям далеко. Город один, точно как-нибудь пересечётесь во время увольнительных.

Они подошли к зданию казармы, на стене которого были нарисованы МиГ-23 и голова пилота в шлеме, и впрямь похожая на череп. У входа висели предварительные списки личного состава и схема расположения кроватей с подписанными фамилиями.

Внутрь пускали только по документам о зачислении, и Жека, протянув Александру его сумку, хлопнул его по плечу:

– Давай, счастливо! Постарайся разбиться не сразу.

– А ты не загнись там в библиотеке от своей аллергии на пыль. Так себе смерть, – улыбнулся Александр, крепко пожимая протянутую руку, – давай, до скорого.

Жека зашагал к КПП, а Александр, ещё раз глянув на схему расположения кроватей и показав документы, зашёл внутрь казармы.

После улицы в здании было прохладно и, видимо, после недавней уборки, сильно пахло хлоркой. Неместные и, соответственно, заселившиеся раньше курсанты уже успели обжиться: местами слышался смех, где-то бренчала гитара, где то, в «дебрях» двухярусных кроватей, слышался шум от бросаемого кубика и «шагающих» по шахматной доске фигур. Издали, от входа, где стоял дневальный и находилась канцелярия, доносились громкие замечания командира роты, читавшего своим «трубным» голосом кому то из второкурсников мораль за нарушение формы одежды.

Контраст с обычной жизнью был разительным даже для него, всё детство проведшего в таких же казармах из-за частых переездов отца по службе. Маленького Сашку всё устраивало – ему постоянно перепадали всякие здоровские штуки вроде значков, нашивок и форменных пуговиц, но, когда пришло время идти в школу, мама настояла на необходимости где-нибудь осесть. И за десять лет он как-то очень привык к спокойной, размеренной жизни, маминой домашней стряпне и свободе. О том, с каким трудом адаптировались те, кто жил так всегда, он даже думать не хотел.

И если в казармах военных чаще всего было размеренно и спокойно, то, по рассказам отца, в казармах курсантов царили беспредел и анархия. Жизнь по уставу угнетала, и, стараясь разнообразить её, люди развлекались, как могли. Совершенно привычным делом было обнаружить пришитую к матрасу форму или сшитые вместе сапоги. Особенно жёсткие прибивали сапоги к полу гвоздями. Скучающие дневальные могли вытащить кровать в туалет, высыпать в постель муравьёв, разбудить посреди ночи и настоятельно требовать ключ от танка, растянуть над жертвой простыню и заорать под ухом «Потолок падает!».

В рассказах это звучало весело, но Александр тихо надеялся, что его всё это обойдёт.

Он поднялся на второй этаж, нашёл нужную комнату и начал пробираться сквозь ряды кроватей, ища свою. Табличка с подписью «Архипов, Менаруй» обнаружилась быстро. Запнувшись о вторую фамилию, Александр глянул на нижний ярус. Там с альбомом и карандашом в руках сидел парень – широколицый, смуглый, узкоглазый, кажется, откуда-то с севера. Уже в форме. Он обернулся на звук шагов, дружелюбно улыбнулся, протягивая руку:

– Привет! Витя.

– Здорово, – он сгрузил вещи на пол и ответил на приветствие, – Александр.

– Располагайся. У тебя где-то с полчаса, скоро ужинать пойдём.

– Понял. Сам давно здесь?

– С утра.

Вещей было немного – по сути, предметы личной гигиены, комплект гражданской одежды, которая нужна будет только на время увольнительных и всякая мелочёвка – и он без проблем уложил всё в тумбочку. Футляр ожидаемо пришлось прислонить к стене, и Александр напомнил себе во всеуслышание объявить смертную казнь за любое неосторожное движение в его сторону.

– Скрипка? – удивлённо приподнялся на кровати сосед. – Сыграешь чего-нибудь?

– Когда время будет, – кивнул Александр.

Он почти закончил знакомиться с остальными соседями, как из коридора донеслось:

– Курсанты! Выходи строиться!

О существовании строевой подготовки до этого момента не знал практически никто, и две сотни человек просто сбились на улице в одну большую кучу.

Четверо парней, судя по нашивкам, с третьего курса, разбили их на группы поменьше.

Той, в которой оказались Александр и Витя, руководил высокий худой парень еврейской внешности. Он неторопливо расставил их в подобие строя, параллельно отпустив парочку ехидных комментариев по поводу внешнего вида. Причём абсолютно имея на это право – на нём самом форма сидела идеально. Он вышел чуть вперёд:

– Для тех, кто не знает: я – Илья Невзоров, на сегодня приставлен к вашему детскому саду. Все вопросы по мере появления. Всё, шагом марш в столовую.

Поначалу они даже пытались идти в ногу, но, учитывая, что часть людей была ещё в гражданском, кажется, выглядели они максимально нелепо и были больше похожи на ватагу беспризорников, чем на курсантов лётного. Метров через пятьсот от этой идеи отказались самые упорные – с непривычки невероятно сильно уставали ноги.

– Мы всегда будем ходить к чёрту на кулички? – поинтересовался Александр у идущего рядом Вити спустя двадцать минут бодрого марша.

– Говорят, что нет. Мы ещё считаемся абитуриентами, и едим в солдатской столовой. У курсантов вроде другая.

– Хочется верить.

– Ваше царское величество, а вы напишите рапорт, может, вам сразу завтрак в постель носить будут, – ехидно донеслось сзади, и Александр узнал голос девушки с книгами.

– Не отказался бы, – парировал он. И примирительно спросил, – Как тебя зовут-то?

– Ева.

– Александр.

– Какой важный, – фыркнула девушка, – будешь Саня.

Он не успел сказать, что не переносит сокращения имени – они подошли к столовой. Вымыли руки в стоящих на улице в ряд умывальниках и зашли внутрь.

В воздухе, абсолютно заглушая всё остальное, висел густой запах закисшей капусты.

– Не повезло, – сочувственно поморщился Илья, – бикус.

– Что? – Ева явно старалась не морщить носик, но получалось у неё плохо.

– Если честно, я бы на вашем месте предпочёл не знать.

Они вошли в большой светлый зал, заставленный уже накрытыми столами и лавками. В ожидании дальнейших указаний столпились у входа, напряжённо пытаясь разглядеть из-за плечей друг друга хоть что-нибудь.

– Да нас опять пугают, не ведитесь, – негромко посоветовал Витя.

Невзоров глянул на него откровенно насмешливо:

– Ну-ну. Так, по десять человек за стол, ну вы знаете.

Большинство однокурсников, уже обедавших здесь, привычно распределялись по столовой. Александр, не горя желанием вступать в возможные толкучки и препирательства и чуть отойдя в сторону, оглядел зал на наличие свободных мест. Ему было абсолютно всё равно, к кому садиться – всё равно когда-нибудь нужно будет знакомиться со всеми, но с дальнего стола махнул Витя, указывая на лавку рядом с собой, и Александр зашагал к нему.

– Эй, – донёсся сзади возмущённый девичий голос, – вообще-то звали меня! Ты перепутал, тебе в ресторан в соседнем городе.

– А тебе в Институт благородных девиц, – буркнул он в ответ.

– Что, мама не учила тебя не грубить девочкам? – обгоняя его на повороте, ехидно поинтересовалась Ева.

– Я не…

– Вы двое! – раздражённо окликнул с другого конца зала Илья, – Хорош препираться! Сядьте куда-нибудь уже! Архипов, на раздачу.

– Слава богу, хоть кто-то здесь не заложник гендерных стереотипов, – обрадовалась Ева. Села на лавку рядом с Витей и, подняв взгляд, обаятельно улыбнулась:

– Тебе половничек подать?

– Приступить к приёму пищи! – раздалась команда Ильи.

Александр снял крышку с большой кастрюли – в лицо ударило горячим паром и ещё более концентрированным запахом кислой капусты. Взял услужливо поданный Евой черпак и верхнюю тарелку из стопки. Стараясь не морщиться, наложил с полтора половника густого варева, передал кому-то за столом. Десятую порцию, для себя, сделал сильно меньше, небезосновательно сомневаясь во вкусовых качествах этого блюда. Разлил всем чай в алюминевые кружки, и, наконец, сел сам.

Помешал ложкой содержимое тарелки – капуста, очень много варёной капусты, чуть-чуть картошки. И всё. Стараясь не думать о маминой стряпне, Александр тоскливо огляделся. Прямо перед его глазами красовалась выцарапанная на столешнице надпись: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Надпись ошибалась. Сейчас кушать не хотелось совершенно.

Ева сидела с таким выражением лица, что Александр не удержался:

– Ваше величество, вам что-то не нравится?

Та только сердито глянула из-под светлой чёлки.

– Что это?! – воскликнул кто-то за соседним столом, привлекая всеобщее внимание.

– Где? – неторопливо прогуливающийся по залу Невзоров подошёл ближе.

Веснушчатый рыжий парень, кажется, Серёга Зинченко, поднял ложку, и привставший с места Александр увидел плавающий в ней кусок даже наполовину недочищенной картошки.

Илья спокойно пожал плечом:

– Бывает. Третий курс, видимо, дежурил. Раздолбаи те ещё. – А как это есть?! – озвучил кто-то интересовавший всех вопрос.

– В идеале вдохновлённо и с аппетитом. Это вам не санаторий, ребят, через пару дней оголодаете,

и этому радоваться будете, – в глазах будущих курсантов явственно читался скептицизм, и Илья махнул рукой в конец зала. – Помойное ведро там.

Ситуацию немного спасли булочки – свежие, ещё теплые, прямо из духовки. Их разрезали пополам, клали внутрь масло и ели вприкуску со сладким чаем. Оживлённый шум разговоров давно стих, и в гулкой тишине раздавались только стуки кружек о столешницы.

– Чего покисли, народ? – наконец не выдержал Илья.

«Народ» удручённо молчал.

– Не всё так плохо, лётчиков кормят хорошо, особенно на полётах. Нам даже шоколад каждую неделю выдают. Только лётчиками надо ещё стать. И первый год вас будут постоянно проверять на прочность. Вы будете выполнять тысячи команд, видеть горячую воду раз в неделю в бане, разгружать фуры с картошкой, стоять в нарядах, спать по 4 часа в сутки, выматываться на строевой и после этого всего идти на пары. За неуспеваемость отчисляют сразу. Но большая часть уйдёт сама. Решит, что оно того не стоит. Кто-то уже через месяц. И останутся лучшие. Те, кто заслужит право носить офицерские погоны и летать.

Илья говорил спокойно, без привычной язвительности, и не оставалось сомнений – он не пытался запугивать, а рассказывал всё, как есть. Александр проникся. Но он знал, куда шёл, и не столкнулся, как многие другие, с разрушенными иллюзиями. И в этом плане ему было проще.

– Закончить приём пищи, выходи строиться. Те, кто не успел получить форму и знаки отличия, вам нужно успеть сегодня.

Очередь к каптёрщику тянулась через весь коридор и заканчивалась на улице, продвигалась крайне медленно, и Александр свой комплект обмундирования получил около часа ночи. Чуть ли не у половины роты форма висела мешком, и он, предполагая, что потом пытаться менять что-либо будет сильно сложнее, переоделся прямо там и попросил зеркало. Явно уставший от жизни пожилой прапорщик впервые за последние часы оторвал взгляд от списков и посмотрел крайне непонимающе.

– Зеркало есть тут где-нибудь? – вежливо повторил Александр.

Прапорщик устало выдохнул, и, видимо, не найдя сил ругаться, ткнул пальцев в мутное стекло на двери в конце коридора.

Всё могло быть объективно хуже – песчаного цвета «афганка» лишь слегка топорщилась на плечах, и немного длинноватыми были штаны. Ничего такого, что нельзя было на первое время исправить вручную. Всё равно сегодня ещё нужно было возиться с подворотничками – узкими белыми полосками ткани, которые пришивались к внутренней стороне воротника куртки – чтобы в первый же день не схлопотать выговор за нарушение формы одежды.

В казарме, несмотря на распахнутые настежь окна, ужасно воняло новыми кирзовыми сапогами, новенькой формой и пока ещё чистыми портянками. Дневальный, Пашка Соловьёв, уже стоял на «тумбочке» – на специально отведённом месте, расположенном в центральном отсеке напротив входа и недалеко от оружейной комнаты – и, кажется, клевал носом. Александр сочувственно поморщился – в ближайшие сутки наряда ему и ещё трём «счастливчикам» можно было спать не больше четырёх часов. Всё остальное время было необходимо заниматься исключительно общественно полезными делами. Также наряд доводил до всего курса распоряжения начальства и контролировал распорядок дня, периодически как можно громче выкрикивая различные команды вроде «Подъём!!!», «Выходи строиться!!!» и «До утреннего осмотра осталось 15… 10… 5… минут!!!». Короче, весёлого было мало.

В комнатах, по сравнению с днём, было очень тихо – большая часть народу уже спала. Александр поднялся на второй этаж, через дебри кроватей прошёл к своей. Поставил у торца сапоги, аккуратно, так, чтобы не появилось ни одной новой складочки сложил форму на тумбочку. Расстелил постель, и, стараясь не слишком трясти поскрипывающую при каждом движении кровать, забрался на второй ярус. Сейчас возиться с воротничками было неудобно – слишком темно, да и иголку с ниткой ещё нужно было искать, и Александр поставил на наручных часах будильник на полшестого, за час до подъема. Оставалось только надеяться, что его не убьют его же однокурсники, иначе его лётная карьера окажется до обидного короткой.

Уже завтра была линейка и официальное зачисление в курсанты. И прямая дорога в небо.

Глава 5 Охотник за призраками прошлого

Ребята сидели за столом, допивая чай и уткнувшись в телефоны в поисках контактов старых друзей. Иногда забываешь, как твой приятель записан в телефонной книге, как только перестаёшь часто звонить и писать, а потом натыкаешься на что-нибудь вроде “Бро❤”, “Лучшая” или “Мой бандит” и с улыбкой и ностальгией вспоминаешь дни, проведённые в компании близких.

– У меня нет номера Ник.

– Да Толе надо звонить – я уверен, что за квартиру он отвечает. Ник вечно на мастер-классах, на соревнованиях, где-то там ещё. Ей некогда. А Толя всегда ей помогал: он старше, да и времени у него больше. И, вообще-то, с ним мы тоже давно не общались, мне было бы приятно поболтать.

Пока Даня набирал Толю, Дори размышляла, стоит ли сейчас, как она планировала, звонить бабушке. С одной стороны, ей она доверяла – та, скорее всего, даже подробностей не станет уточнять. Но с другой – это же первое место, где её будет искать отец. На прямой вопрос бабушка врать не станет, а возвращаться домой девушке пока не очень-то хотелось. ”Хотя, если бабушка узнает, что я ушла, но не дошла до неё, она будет переживать.” В итоге Дори решила, что, наверное, стоит всё-таки позвонить, сказать, что всё хорошо, но без уточнения местоположения: ”Так бабушка хоть и будет волноваться, но уже не так сильно. Главное, звонить не слишком рано, чтобы она поменьше переживала, но при этом успеть до того, как позвонит отец. А пока надо бы поискать, где переночевать, если Толя…” Размышления Дори прервал радостный голос Дани:

– Приве-е-ет! Рад слышать! Как дела? Не отчислили ещё?.. Так и ты, блин, давно не звонил, не писал!

Разговор продолжался какое-то время, Дори сначала ходила по кухне взад-вперёд, ожидая, пока мальчики наболтаются, а потом постучала пальцем по воображаемым часам на запястье.

– Да, кстати, как там Ник? А у неё же вроде квартира была, не сдаёте случайно?

Когда Даня положил трубку, Дори уставилась на него вопросительным взглядом.

– Ну, я не знал, что ему говорить. Он не дурак – понял, что квартира нужна мне. Сказал, что я офигел скрывать что-то от друга.

– Ну и правильно!

– Что правильно?

– Не надо ничего скрывать от друзей.

– Да я и не скрываю, просто это вроде как не телефонный разговор…

– Ну так и что в итоге?

– Договорились встретиться в городе вечером.

– А квартира-то есть?

– Ну, там, кажется, кто-то живёт, но вроде есть свободная комната, он у Ники уточнит еще.

Тут Данин телефон мигнул уведомлением. Парень открыл переписку и включил голосовое сообщение:

“Брат мой, свэт очей моих, на кого ты меня оставил?! Я засыпаю вечером – вас шо нэт, я просыпаюс утром – вас уже нэт! И одиночество как нахлынуло, как нахлынуло! Ты куда пропал-то? Сегодня две пары в библиотэке, слышал, брат?”

– Бля-я-я-я-я…

– Это что такое? – недоумённо спросила Дори.

– А, это Кеша,– с улыбкой пояснил Даня.

– А он всегда такой или придуривается?

– Да ему в актёрское надо было, а не на лётчика… А я про него и не подумал, когда уезжал. Вот ему-то точно придётся всё сразу рассказать, объяснить, разжевать и попросить не лезть никуда. А то всех на уши поставит, пока меня по Училищу искать будет, и тогда моё отсутствие станет громче присутствия.

– То есть мне и Толе ты ещё думал, что и как сказать, а ему – так сразу всё выложить готов?

– Ну я же объяснил, ну…

– Ладно, ладно, давай отвечай своему Кеше, и надо уже в город ехать, потому что если с квартирой не получится, нам ещё хостел искать, ну или тебе домой ехать обратно.

При упоминании дома Даня наморщил лоб и недовольно поджал губы. К отцу он явно собирался ехать только в самом крайнем случае.

***

Кеша собирался на пары, две из которых действительно обещали провести в корпусе библиотеки, и обдумывал то, что рассказал ему Даня. Размышлял, что друг не может быть виноват в сложившейся ситуации, потому что тогда ему бы сказали, в чём он неправ. Самым странным было то, что преподаватель никак не попытался объясниться…

Илья Александрович вообще только в этом году начал вести инженерную графику у группы, в которой они с Даней учились. Старшие говорили, что он нормальный: объясняет хорошо, на экзаменах не валит, про взятки у него никто не слышал. Но теперь Кеше захотелось разузнать побольше об этом человеке. Может, тот случай вообще не был связан с учёбой? Может, это было что-то личное? Ведь многие преподаватели работают где-то ещё: например, после того, как Лётное Училище стало сотрудничать с Аэрокосмическим Университетом, так и вовсе часть бывших лётчиков ушла в науку и исследования.

“Инженерная графика – это что-то на конструкторском, так что вряд-ли он лётчик. Хотя кто знает, может, раньше был… Вообще-то он довольно молод, хоть и выглядит, конечно, неважно. Возможно, здоровье подвело…” – размышлял Кеша. Он решил, что если Илья Александрович давно в авиации, какие-то материалы о нём могут быть в архиве.

Парень собрал сумку, выключил свет и вышел в коридор. Мимо проходили ребята из соседних комнат; один из них, завидев Кешу, уточнил, куда подевался Даня. Кеша без колебаний бросил через плечо что-то вроде: “Домой ненадолго по семейным” и быстрым шагом направился к лестнице.

Оказавшись на улице, свернул за угол, прошёл несколько метров, воровато озираясь, и достал сигарету. Он подумал, что, в принципе, мог бы попробовать зайти в архив – насколько ему было известно, в здании библиотеки имелся отдел с книгами и документами по истории Училища и Университета. Парень знал, что всё это было сделано в попытке, как говорится, “сохранить наследие”. Раньше на этом месте было Военное Лётное училище, которое потом то ли упразднили, то ли перебазировали. А архивы остались, и даже некоторые тренажёры того времени сохранились – нынешние студенты никак не могли взять в толк, как вообще на этих железках можно было учится летать. Вход в большинство корпусов осуществлялся по обычному студенческому пропуску без ограничений, так что могли даже цель визита не спросить.

– Эй, рыжий! Вы направляетесь на отчисление! – догнал Кешу одногруппник, – За нарушение устава о запрете курения на территории!

– Ну и ладно, я не сильно расстроюсь.

– Вы, товарищ, регулярно нарушаете устав: то одеты не по форме, теперь курите где ни попадя! Это совсем уж из ряда вон выходящее поведение, неподобающее для пилота! Профессию уважать надо, человек в небе чист душой должен быть! Не одобряю я пагубных привычек.

– Пошли со мной в актёрское, а? Я всего-то один раз цветной галстук надел, а ты уже вон как запел! Один в один – Сергей Витальевич, – отозвался Кеша и выкинул сигарету.

– А что, где Даня? Случилось чего? – спросил товарищ, протягивая жвачку.

– Спасибо. Да не, у него свои дела какие-то срочные, домой поехал.

– А за пропуски не влетит? Или его отпустили?

– Пф, да он сообразительный, нагонит всё. Мне кажется, ему в Училище только сами самолёты нужны, а не знания.

Ребята зашли в корпус, приложили пропускные карточки к турникету, и загоревшаяся зелёная лампочка ознаменовала начало нового учебного дня.

– Итак, добрый день, студенты! Вы, возможно, не догадываетесь, почему первые две пары по истории у вас сегодня проходят в библиотеке, так что я вас просвещу… – начал преподаватель.

– Да мы даже не догадываемся, какого фига у лётчиков история на третьем курсе, блин, – заворчал шёпотом кто-то с последней парты.

– Завтра в Административном корпусе пройдёт праздник и день открытых дверей для абитуриентов в честь пятилетия сотрудничества Училища Гражданской Авиации и Аэрокосмического Государственного Университета. Как вы знаете, мы все объединены общим делом и любовью к небу!

– УГА и АГУ, блин, – снова зашептали с последней парты.

– А вот и повод, – вполголоса подметил Кеша.

– Выпить? Приглашаешь? – пошутил Кир, сидящий впереди.

– Завтра пульс отдавать, не полетим.

– Эх, переносится пьянка, получается…

– Получается.

На самом деле Кеша только что нашёл подходящий предлог для посещения архива. Этот юбилей сыграет ему на руку – никто не удивится, с чего это он вдруг заинтересовался научными сотрудниками и историей. Ну, по крайней мере, никто из взрослых, а товарищам, если что, можно и соврать, что заставили.

***

Найти информацию о бывших сотрудниках оказалось несложно – она была рассортирована по годам выхода на пенсию. Видишь год, подписанный на полке – значит, на ней все книги, изданные преподавателями Училища и Университета в этом году, и папки с оформленными историями тех, кто вышел на пенсию. Это не личные дела, конечно, но оно и понятно. А вот как найти хоть что-то про нынешних сотрудников?

Кеша никак не мог понять систему. Он долго бродил между стеллажами, словно между креслами пассажирского лайнера, как бродят люди, которые не могут разобраться, где в их билете указано место. Вот только у него даже билета не было.

Сквозь мутные окна под потолком в зал проникали косые лучи послеполуденного солнца. Тусклые блики бегали по полу, прыгали по стенам в погоне друг за другом и нежно касались корешков книг на полках. Стеллажи были похожи на бабушкин немецкий гарнитур – такой древний, тёмно-коричневый, покрытый блестящим лаком. Пыли вокруг было столько, что создавалось впечатление, будто и это не пыль, а прах последнего посетителя. Это место явно не пользовалось популярностью ни у курсантов, ни у студентов, ни у преподавателей. “А могли бы сделать творческое пространство или коворкинг…” – с грустью подумал Кеша, которому всегда хватало креатива, но не всегда – инициативности.