Гремучий дом

С Феликсом непросто. Он так и не отошёл от смерти Роберта. Поэтому общение с девушками особо не поддерживал, хоть и принёс свои извинения за срыв.

– Представляешь, мне опять не пришло приглашение на праздник во дворец. Интересно, это из-за того, что я отчислена из Академии, или потому, что работаю шершнем и более не являюсь светской сэвой? – Виви старалась говорить равнодушно, но в голосе промелькнули нотки обиды. – А тебе приглашение прислали?

Реми скривилась. Она не любила весь этот официоз, но понимала, что отвертеться не получится. И придётся встретиться с Костей и со своей семьёй. Девушка допила пиво, прежде чем ответить:

– Да, я там буду. По работе и… так.

– Все говорят, что цесаревич Константин к тебе неровно дышит, – обнимая Реми за плечи, заворковала подруга, отвлекаясь от своих обид. – Говорят, что нам стоит ожидать вашей помолвки. Он последовательно отверг всех кандидаток своей мачехи…

– Это слухи! – возмутилась Реми, вновь раздражаясь.

Её глаза вспыхнули чистым золотом, и, как в ответ на её гнев, порвалась струна на гитаре, обрывая музыку. Гитарист взвизгнул, брызнула кровь. Но вспышка схлынула. Вскоре принесли новые струны, и музыка зазвучала с прежней силой. Со сцены донеслись голоса друзей Вивьен, которые звали её вернуться к ним. Та и рада вернуться, напоследок говоря:

– Может, слухи. Может, вы просто друзья. А может, ты самой себе боишься признаться в том, кем вы теперь приходитесь друг другу. Реми, нельзя вечно скорбеть. Пора жить дальше. И видит святая Аллейн, нашей стране нужен повод для праздника.

– Не думаю, что ситуацию исправит банальная свадьба, – мрачно отреагировала Реми, замечая в дверях неприметную фигуру.

Протянув бармену через стойку сложенную вдвое купюру, по его кивку девушка перешла в заднюю комнату. Туда же нырнул незнакомец в надвинутой на глаза кепке, скрывающей обычные карие глаза. Молодой мужчина весьма приятной наружности вежливо поприветствовал Реми, спрашивая:

– Ваше мероприятие прошло успешно? Вы нашли то, что искали?

В ответ Реми вытащила из сумки экземпляр Библии Люциана и протянула ему, а тот убрал к себе за пазуху.

– Наш общий знакомый высказал пожелание о встрече. Есть вещи, которые он хотел бы лично обсудить.

– Я постараюсь в ночи выбраться к нему. Но есть дела, не терпящие отлагательств, – подумав, сказала Реми. Сегодня тот самый день, когда ей нужно кое-кого навестить. И лучше с этим не тянуть.

Парень кивнул и, попрощавшись, покинул коморку. А Реми, сделав глубокий вдох, вернулась в общую залу и присоединилась к веселью. Она не была такой заводной, как Вивьен. Но голос имела красивый, и сэвам нравилось слушать её пение.

* * *

Это было старое жёлтое здание с выкрашенной в красный цвет крышей и треугольным козырьком над главным входом, узкими колоннами и до странности толстыми окнами. Огороженное высоким забором с острыми пиками, с будкой охраны на входе и массивными воротами, это место не имело даже указательной таблички. Его территория была надёжно скрыта от посторонних глаз, поскольку здание располагалось вдали от жилых домов и развлекательных заведений города, в самом дальнем уголке императорского парка.

Когда девушка вышла из такси, её встретил пронизывающий до костей волглый ветер. Он забрался за воротник её пальто и пробежался по загривку, вгрызаясь в кожу ледяными колючками. В тусклом грязно-сером небе вверх взлетали снежинки-льдинки: хоть и пришла весна, однако зима не собиралась так легко сдаваться. Плотнее прижав воротник-стойку к шее, Реми пошла по протоптанной дорожке вглубь парка и вскоре оказалась в полутьме среди голых и корявых деревьев, освещаемых редкими фонарями. Здесь было так тихо, что она слышала своё дыхание. Она не испытывала страха, несмотря на то что уже больше года в городе орудовал маньяк Голиаф, жертвами которого становились молодые девушки.

Реми давно не испытывала ярких чувств, оказавшись в кошмаре из однообразных тягостных дней. Душой постарев лет на десять за эти два года, она потерялась в настоящем, словно застряв в жутком сне, который казался не менее страшным, чем унылая реальность. Порой она сутками вынуждала себя бодрствовать, лишь бы не засыпать, лишь бы не видеть там его…

Однако именно кошмары побуждали девушку действовать, именно они заставляли её прикладывать все силы, чтобы выйти на проклятых люцианитов. Но не с целью мести, нет. Реми преследовала их ради призрачной надежды найти способ вернуть своего брата домой.

На входе предъявив охраннику карточку гарпии, сэва прошла вглубь территории скорбного заведения, освещённого огнями и с выставленной по периметру охраной. Мало кто знал, что это за место. Мало кто подозревал, что такие места в принципе существуют. Однако даже самые совершенные существа на свете подвержены болезням разума и души. Даже прекрасные сэвы способны утратить рассудок и заблудиться в потоке бессвязных мыслей. Однако, когда ангел теряет разум, мир должен оплакивать его потерю. Ведь его силы остаются с ним, и в таком состоянии они могут причинить значительный вред окружающим.

Поэтому в семнадцатом веке указом императора во всех крупных городах империи были возведены подобные больницы, дабы оградить людей от душевнобольных ангелов. Никто не должен видеть сэв в таком виде.

На проходной Реми назвала себя, и её проводили в кабинет главного врача, директора этого заведения, Анатолия Цапли. Это была далеко не первая их встреча, и каждая из них проходила по одному и тому же сценарию. Сначала девушка передавала мужчине конверт, после чего он выдавал краткий отчёт:

– Уважаемая Ремия Беркут, ваш… родственник пребывает в угнетённом состоянии духа. Его разум проясняется только в утренние часы, и то ненадолго. Нам приходится прибегать к повышенным дозам морфия, чтобы утихомирить его к ночи. Сейчас вы застанете его спящим. Что касается его способностей… По большей части нам удаётся купировать их успокоительным, что вы приносите, – на этих словах Реми передавала свежую порцию порошка, вновь отбиваясь от вопроса, что это такое. – Жаль, что вы не рассказываете, как его производят. Такое средство стало бы незаменимым в нашей практике, – с сожалением протянул подтянутый и моложаво выглядящий мужчина, переводя взгляд с Реми на картину полярной совы, висевшей на стене у окна, – символ психбольницы. – Но я понимаю, это связано с вашей работой. И не лезу в ваши дела, покуда наши договорённости в силе. Ваш родственник будет находиться здесь столько, сколько требуется. Не сомневайтесь и в том, что о нём не узнает ни одна живая душа, покуда я на этом месте.

Реми понимающе кивнула. Они вышли из кабинета директора и направились в отделение для пациентов с лёгкими заболеваниями. Проходя через него, они слышали, как за толстыми стенами раздаются жуткие звуки: утробные подвывания, тихое пение, шепот и даже крики, от которых вибрировал пол. А ведь здесь содержались больные, имеющие шанс на выздоровление. Пара проследовала дальше, миновала несколько лестниц и оказалась в дальнем крыле, огороженном решётками и с дополнительными пунктами охраны. Они остановились у красной двери. Анатолий показал свои документы и после всех необходимых процедур и, кажется, уже в сотый раз выслушав инструктаж, они отправились дальше, как только караульный открыл железную дверь ключом.

Здесь было тихо. Очень тихо и прохладно. Холодный воздух успокаивает разгорячённый галлюцинациями разум. Вдоль ряда закрытых дверей на полу была нанесена красная линия, а на стенах повсюду висели предупреждения. Именно в этом отделении для самых тяжёлых душевнобольных находился родственник Реми. А вместе с ним здесь оказались те несчастные близнецы, сумевшие выбраться из Лаберии. Всего за несколько месяцев после судных новогодних дней, они потеряли связь с реальностью и утратили память. Окружающих они воспринимали, как врагов, поэтому их приходилось держать связанными и под препаратами. За полтора года ситуация так и не улучшилась.

Остановившись у двери крайней комнаты, Анатолий своим ключом открыл её и посторонился, пропуская Реми. Комната была маленькой, серой и скромно обставленной: привинченные к полу кровать с прикроватной тумбочкой, раковина в углу, за шторкой унитаз. Было даже окно с толстым стеклом, закрытое решётками.

По правилам больницы, первые полгода буйные пациенты содержатся в карантине, в которых пытаются стабилизировать их состояние лекарствами, музыкой и водными процедурами. В случае успеха, больного переводят в более комфортную палату, тщательно следя за его поведением. При негативных изменениях его переводят обратно в карантин или же в отделение для самых тяжёлых больных. Именно такой путь и проделал так называемый родственник Реми. Сейчас он был в сознании, но словно впал в кататонический ступор: сжав руки в кулаки на коленях, парень бездумно смотрел в окно.

Убедившись, что больной не представляет угрозы, Анатолий вышел, сказав девушке звать санитаров, если потребуется помощь.

Набираясь сил, Реми подошла к окну. Каждый визит сюда был для неё тяжёлым испытанием в силу своей бесполезности. Но она не могла не приходить, раз за разом ковыряя рану, чтобы потекла отравленная ядом вины кровь. Вот и сейчас, обернувшись, она побелела, глядя на молодого парня в больничном халате. Он сильно похудел и оброс, и на своей и без того небольшой кровати с тонким матрасом выглядел ещё меньше.

– Здравствуй, Паша, – тихо сказала девушка, присаживаясь рядом и осторожно беря его за руку.

Его красные, как закатное солнце, глаза сверкнули в тусклом свете от потолочной лампы, и сердце Реми забилось быстрее. Какие же у него жуткие, пугающие сэвской красотой глаза! Так не должно быть. Нет и нет. В каждый свой приход она надеялась, что однажды ангельское солнце погаснет, а его разум прояснится, и Паша вернётся к ней.

– Как ты себя чувствуешь? С тобой хорошо обращаются? – спросила она, надеясь, что в этот раз он ответит на её вопросы. Тщетно, парень продолжал смотреть в пустоту, не проявляя признаков разума.

Год назад в жуткую февральскую метель, когда Реми в очередной раз бродила по кладбищу возле могилы отца, изводя себя холодом и собственными страхами, напоминавшими во́ронов, что кружили над кладбищем, сквозь белую пелену к ней вышел Паша в окровавленной и порванной одежде, босой и совершенно безумный.

Он ничего не видел перед собой, но остановился, когда оказался рядом с ней. Его глаза сияли так ярко, что в монохромном пейзаже казались кровью на белом снегу. Тогда Реми застыла, не в силах ничего сказать. Ответом на её молчание стал его крик, от которого она отлетела назад, врезаясь в могильную плиту и чуть не теряя сознание. Ей удалось с ним справиться. Удалось даже вытащить с кладбища и поймать такси, чтобы добраться до единственного места, в котором она надеялась получить помощь. И Филин, несмотря ни на что, помог ей.

С тех пор прошло больше года. Не было ни дня, чтобы Реми не задавалась вопросом, что случилось с Пашей. Сэвом можно только родиться. В первые месяцы брата осматривали очень предусмотрительные врачи, которые не задавали вопросов. Эти осмотры привели к единственному заключению – Паша чистокровный сэв, причём из старших, так как его сила едва ли не больше, чем у Реми. Тогда она подумала, что отец, также, как и её, скрывал природу брата. Однако проведённое расследование установило, что его родители были ревунами. Что он был человеком и что никаких иных вариантов нет, а значит нужно принять факт, что трансформация возможна.

И это было пугающее открытие, от которого нельзя отмахнуться. Правда непонятно, что с этим делать. Паша не облегчал задачи. Он не говорил, но часто буйствовал. До заключения в больницу, приступы всё учащались, а Реми не всегда была рядом, чтобы утихомирить его. Приходилось пользоваться особым лекарством, найденным Матвеем, чтобы глушить в Паше сэва, как когда-то поступали с ней.

Паша продолжал молчать. Его мнимое спокойствие пугало её. А глаза завораживали. Казалось, в его голове происходит что-то ужасное, опасное и полное первозданной чистоты, как крик новорождённого. Казалось, что именно в этом причина его состояния. Человеческое тело, превращённое в сэвское, психически не справляется с новыми силами.

– Прости, что редко прихожу, – продолжила она, проверяя его пульс и надеясь, что её слова хоть немного его ускорят, показав, что он слышит её.

Однако это не произошло. И тогда Реми запела. Очень тихо, едва слышно, только для него. Это была песня без слов, набор красивых звуков, которые поют сэвушки своим малышам. Как и в прошлые разы, это принесло свои плоды. Из Паши будто вытащили пружину, он расслабился, откидываясь назад. Реми, не прекращая петь, помогла ему лечь в постель, укутала одеялом и поцеловала в лоб, отправляя в страну сновидений.

– Надеюсь, тебе приснится наш дом. И то счастье, которым мы тогда обладали, – прошептала она, выходя наружу и плотно закрывая за собой дверь.

Глава 3. Отравленный любовный узел

Реми

Реми планировала сразу вернуться в город, однако Анатолий передал, что её ожидают в гостевой комнате. Девушка устало вздохнула. Им с Матвеем приходилось скрывать свои отношения, тщательно выбирая места для встреч из-за изменений, происходящих в Ролльской империи. Она надеялась, что их свидание состоится в уютной квартирке, которую Матвей снимал неподалёку от городского парка, но никак не в этой гнетущей больнице.

Доктор лично сопроводил девушку до гостевой части здания, где иногда останавливались родственники пациентов. По дороге он аккуратно расспрашивал о Паше, стараясь не выдавать своего особого интереса, но Реми всё равно пришлось жёстко одёрнуть его, напомнив об их договорённостях. Анатолий отступил, только глаза сверкнули жёлтым, а сам он поджал губы. Его интерес был объясним, но раздражающе опасен.

Попрощавшись с доктором, Реми вошла в гостиную, обставленную скромно и без изысков, и тотчас оказалась в объятиях своего мужчины, который не стремился к деликатности, а действовал с напором и той отчаянной страстностью, когда понимаешь, какими драгоценными могут быть редкие встречи. Реми не смогла перед ним устоять и отправилась вслед за его желанием прямо на мягкие подушки, разбросанные на диване. Им потребовалось всё время мира и ещё немного сверху, чтобы насытиться друг другом, а потом, оказавшись в безвременье, они лежали в обнимку, наслаждаясь теплом и жаром прошедшей близости. Они знали, что здесь их никто не потревожит, и то, что эта ночь будет длиться ровно столько, сколько потребуется.

– Хочешь что-нибудь сказать? – бархатистым голосом спрашивает Матвей, накручивая на палец прядь волос девушки, пока Реми лакомилась шоколадными конфетами из изумрудной вазочки, стоявшей на кофейном столике.

Бесстыдная нагота провоцировала в нём игривое настроение, что сказывалось и на Реми, вовсе не желавшей выплывать из блаженной неги обратно в суровую реальность. Тем не менее, они были не только любовниками, но и партнёрами в опасном противостоянии с люцианитами. Именно контрабандист Филин, задействовав свою широкую осведомительную сеть, поставлял ей полезную информацию, которую она совмещала с данными во́ронов, таким образом раскрывая ячейки сектантов.

Её начальник Ульрих был убеждён, что Реми мстит за потерю брата люцианитам, которые, подобно кукловодам, управляли ревунами и членами «Своры певчих», заставляя их действовать в своих интересах. Однако это было не совсем так.

– Теперь у нас есть Библия Люциана. Видимо, люцианиты занимаются привлечением новых членов, раз занялись копированием и переводом оригинала. Как закончишь, я хотела бы лично с ней ознакомиться, – спокойно ответила молодая сэва, нежно поглаживая его ладонь и задумчиво глядя на закрытые окна, за которыми бушевал холодный ветер.

– Реми, я опасаюсь, что люцианиты в курсе о расследовании Ульриха. И подозреваю, что их заинтересовали твои активные действия. Кто знает, возможно, они уже знают, что мы ищем на самом деле.

– Место, откуда Аллейн и Люциан явились в наш мир. Как это может стать им известным?

Она повернулась в его руках, чтобы увидеть его лицо. Ей не понравилось увиденное. Мгновение абсолютного счастья разбилось вдребезги, возвращая её на грешную землю. Видит святая Аллейн, Реми была влюблена в этого мужчину, но порой ей казалось, что одной любви никогда не будет достаточно, чтобы быть вместе. И что их сладкому и запретному роману рано или поздно придёт оглушительный конец.

– Я дал им повод так думать. Помнишь маленькую церквушку неподалёку от Театральной площади с подозрительно богатыми, но таинственными меценатами? Небольшое исследование подтвердило мои подозрения – они последователи Люциана. Один из моих подручных из числа младших сэв побывал там в качестве младого слуги бога и оставил весточку о твоих поисках с намёком, что ты смотришь на нашу историю шире, чем официальная церковь. Я уверен, что ты им интересна, а значит они будут действовать активнее. Так и вышло.

Реми тотчас вспыхнула и вылетела из его объятий, как болт, выпущенный из арбалета. Она подскочила, собирая по полу детали своего гардероба, невзначай показывая свою прелестную фигурку партнёру, отчего он прослушал половину её гневной речи.

– …Как ты вообще мог позволить себе провернуть такое без моего ведома? За моей спиной… Ты хоть понимаешь, в какое положение меня ставишь? А что, если об этом станет известно Ульриху или, что хуже, об этом прознает Константин? К каким последствиям это приведёт? – разорялась девушка.

Она чуть не вскрикнула, когда Матвей, оставшись обнажённым, подошёл к ней со спины и обнял, сильно прижимая к груди, чтобы погасить её праведный гнев.

– Реми, я видел, как ты мучаешься из-за своих снов. Они изводят тебя. Они превращают тебя в тень. Мы год топчемся на месте. Мы перерыли всё, что можно, но кроме слухов и домыслов историков, у нас нет ничего стоящего. Мне невыносимо видеть твои страдания, поэтому я пошёл на риск. Год назад ты узнала от одного из содержащихся здесь близнецов о месте, через которое можно попасть в междумирье, а оттуда в Лаберию. И для перехода даже не понадобится открывать портал, разрывая ткань между мирами. Той же ночью парень был заколот во сне, а на его теле обнаружили символ Люциана, – Матвей остановился, с тоскливым наслаждением слушая, как успокаивается сердце любимой. Какой же маленькой она кажется в объятиях. А какой яростной и разъярённой она может быть, если ей перейти дорогу! – Мы должны проникнуть внутрь секты, чтобы узнать больше. И ты единственная, кто на это способен, так как я для них – грязное отребье, которое необходимо уничтожить.

Кольцо жалости обвило сердце девушки, и она отпустила свой гнев. Повернувшись лицом к Матвею, она поцеловала его в губы, а потом прошептала:

– Для меня ты прекрасен, мой лазурный филин. Если люцианиты посмеют тронуть тебя, я криком сотру их с лица земли.

Покинув его объятия, сэва подошла к столику и разлила по бокалам вино, обдумывая слова Матвея.

– Две переведённые книги. Одна с пометками на полях, другая девственно чиста. Как думаешь, первый экземпляр для меня?

Принимая из её рук бокал, Матвей кивнул.

– Судя по всему, да. Разумеется, прежде чем делать выводы, я самолично возьмусь за анализ. Заодно подтяну познания в ангельском языке. Я успел прочитать книгу целиком, так что кое-какие соображения уже есть.

Парень поставил бокал на столик, натянул исподнее и подошёл к тумбочке, стоявшей у входа в комнату. Там он вытащил из своей сумки переводной экземпляр Библии и открыл её на закладке, чтобы зачитать отрывок:

– Кровь от крови моей ярится сильнее. Чья же с сестрою моей будет сильна, та и откроет дверцу для меня, – заметив, как непонимающе вытянулось лицо Реми, мужчина пояснил:

– В книге сказано, что Аллейн заточила Люциана в междумирье. Он предвидел такой исход, а потому оставил своим последователям инструкцию, как его вернуть. Тут мы вступаем на кривую дорожку веры. Сэвы не бессмертны. Так как Люциан может вернуться? Якшарас обладают даром бессмертия? Не похоже. Я не верю в магию и мистику, не верю в бога, не верю в религию. Опираюсь на факты. А они говорят, что мы ничего не знаем о междумирье. Вполне может быть, что время там течёт иначе. Может, он и правда существует. Может, и правда по Земле ходит потомок кровосмешения брата и сестры? А может, здесь есть что-то ещё.

Кашлянув, Матвей перевернул страницу и зачитал следующий отрывок:

– Хранителем тайны будет птица моя, что в крыльях своих несёт ветер огня.

– Подожди, я запуталась, – нахмурилась Реми, про себя поражаясь, как много успел понять Матвей. – Вернее, даже не знаю, с чего начать. Люцианиты действуют на Земле, поэтому единственный потомок Аллейн и Люциана долгое время им был недоступен. Но если Люциан всё планировал заранее, то как он мог знать о появлении нас с Рене? О «Своре певчих» и Балворе? Или же речь идёт о чём-то другом? Выдержки из Библии смысла не добавляют.

Матвей только ухмыльнулся, постукивая указательным пальцем по открытым страницам, а затем развернул книгу на следующей закладке.

– Всё просто. Речь идёт о другом ребёнке. «Я подарил ей себя, так как она потеряла дитя, но вместо добра, шипами покрыла мои телеса, криком беспомощным изойдя, но уступив, как и всегда». Люциан изнасиловал Аллейн, и она забеременела. Сама знаешь, многие царские семьи претендуют на то, что ведут родословную от неё. Но что, если в роду настоящих потомков Аллейн мужчиной-основателем стал не человеческий муж, а Люциан? И что, если другая семья знает об этом и по какой-то причине скрывает этот секрет?

Матвей помрачнел, а потом повторил цитату:

– «Что в крыльях своих несёт ветер огня». Огненный ветер. Рорах. Есть две подходящие птицы, несущие в себе определение этого мифа. Сокол… или ястреб, – Матвей подошёл к Реми и показал поля страниц с пометками, где расшифровывались эти предположения.

В гостиной стало тихо. Девушка раз за разом перечитывала заметки неизвестного люцианита. Сокол был зачёркнут, а вот ястреб подчёркнут жирной линией, а над ним была нарисована корона.

– Бывшие князья Ролльской империи. Род, из которого происходит Марина Ястребова, жена императора, – голос Реми даже не дрогнул. – Люцианиты?

– Не думаю, что всё так просто, иначе тебе не дали бы эту подсказку. Есть ещё один любопытный отрывок, который подсказывает, что стоит копнуть в этом направлении, – Матвей вновь перелистнул несколько страниц, показывая следующую цитату: – «Когда воедино соберётся кровь моя, силу набрав, как у меня, рядом окажется птица моя и знаком укажет путь до меня».

– Я правильно понимаю, что Люциан изнасиловал Аллейн, за что был изгнан в междумирье, а она родила ещё одного ребёнка от брата. Но скрыла это от своего человеческого мужа, так как до того потеряла от него ребёнка? Тайна известна либо Ястребовым, либо Соколовым, либо какому-то ещё роду. И представители которого также знают точное место перехода с Лаберии на Землю. Эта неизвестная семья ждёт, когда родится особенный ребёнок, собравший в себе всю силу Люциана, чтобы направить к этому месту, откуда он сможет перейти в междумирье и выпустить своего жуткого предка? – Реми залпом допила вино, и налила себе ещё.

Матвей вернулся на диван, положив книгу на столик.

– Библия Аллейн не менее сказочная, как и доангельская Библия. Запутанные мифы, переплетающиеся с реальной историей. Однако Люциан действительно существовал. А люцианиты существуют до сих пор. Они пытались порвать ткань между мирами, чтобы прорваться в место заключения своего отца. Подозреваю, что они не разгадали ребус этой книги, – парень как-то странно оглядел свою возлюбленную с ног до головы. – Возможно, хранители прячутся и от них. Возможно, хранители откроются прямому потомку Люциана. А ты дочь Балвора и в тебе есть та самая кровь.

Выругавшись, Реми опёрлась руками о стену. Ей нестерпимо захотелось разодрать когтями своё горло, изничтожив проклятый голос. Лучше бы они с братом не рождались. Лучше бы мама сохранила верность мужу.

– Хорошо. Я поговорю с Мариной, благо впереди ожидается празднование дня рождения её сына, на которое у меня есть приглашение. Попрошу Константина поспособствовать.

– Прошу, только сохрани всё в тайне. Между ним и мачехой не всё гладко, сама знаешь из газет. Марина мечтает посадить на трон Александра в обход пасынка. Всё это время она только и делает, что повышает его рейтинг у народа, организуя всякие благотворительные фонды и службы под эгидой церкви. Что сказать, если даже глава церкви говорил о мальчике в одной из своих проповедей. Как только Алекс дебютирует, Марина пойдёт в наступление, ведь, несмотря на все слухи, император так и не назначил Костю своим наследником.

– Интересно, что с ним. Я видела его после взрыва в опере. Он не выглядел таким больным, чтобы вот так взять и исчезнуть, – задумчиво протянула Реми, возвращаясь к Матвею.