Там, где цветёт папоротник

Света одно время, ещё в школе, увлекалась книгами про «попаданок», и казалось, что так просто, имея знания и опыт двадцать первого столетия, стать лидером, научить тёмных людей, как им следует поступать. Но о каком «прогрессорстве» можно говорить, если даже попытка накануне высечь огонь, когда на привале её спутники разжигали костёр, успехом не увенчалась. Света могла, конечно, «попрогрессничать» – посоветовать использовать жидкость для розжига и газовую зажигалку, но единственное, что она реально могла сделать в той ситуации – это незаметно положить кремень и трут рядом в костровищем и пойти собирать валежник.

– Проснулась наконец! – раздался голос Миляны. – Я уже думала, что ты до вечера проспишь.

– А я долго спала? – Света только заметила, что на лавке у двери сидит княжна.

– Почитай, весь день проспала. Тебя ввечеру тятенька принёс. Хотел в одрину гостевую снести, но я сказала, чтоб ко мне в светёлку нёс. Пока у меня погостишь, эта лежанка твоя будет.

У Светы в мозгу, как на уроке иностранного языка, неизвестный переводчик прошептал: «одрина – спальня», этот переводчик работал с первой минуты, как она оказалась в Лошинском лесу: объяснял смысл услышанного, выстраивал её фразы на этом удивительном наречии. И ещё поразила мысль, что князь Добромысл, этот суровый истукан, на руках принёс её в терем к дочери, значит, это его сочувствующий голос произнёс: «Видать, намаялась девка». А вчера Светлане казалось, что невозмутимый князь эмоций испытывать не может.

– На – возьми, оденься, рубаха новая, льняная, не крапивная. И черевики мои возьми, должны быть впору. А то в твоей обувке только ноги ломать.

Света с подозрением посмотрела на бесформенные кожаные башмаки, стянутые шнурками, но тут не до красоты – ходить целыми днями на шпильках она устала.

– Теперь давай, рассказывай, за кого замуж не хотела идти, – Миляна приготовилась дослушать интересную историю.

– Мне бы в отхожее место сходить и умыться, – Света поднялась с лежанки.

– Пойдём покажу, – кивнула хозяйка светёлки.

Пока спускались по узкой лесенке, Светлана думала, как она сумеет рассказать Миляне о том, чего сама даже отдалённо не представляет: ни жизни в Чичерске, ни обычаев сватовства – вообще, ничего она не знает. И тут им дорогу преградила маленькая круглолицая женщина, точная копия Миляны, только старше и полнее раза в два.

– Ты гостью покормила? –женщина строго посмотрела на княжну.

– Да, ещё не успели, матушка.

– Давайте, поспевайте. Завтра Борислав может вернуться, надо тесто на хлеба для дружинников ставить.

Отдав распоряжение, княгиня Ладослава поспешила по своим делам – у хозяйки княжеского подворья забот невпроворот. Много дел оказалось и у Миляны.

– А почему ты, княжеская дочь, должна тестом заниматься? Прислуга сама не справится?

– Так я же хозяйка, значит, мне положено, а челядь мне в помощь, – не поняла Светиных вопросов княжна. – Разве Снежана хлеба на дружинный стол не месила?

– Месила, конечно, – поспешно заверила Света. – Это я просто так спросила. Пошутила.

Прежде Светлана полагала, что у княжеских дочерей, кроме рукоделия, других занятий быть не могло, но оказалось, что княжне на выданье надо всё уметь, чтобы в будущем стать хозяйкой большого дома. Управляться с прялкой, чесать шерсть, стоять у печи – это всё обязанности Миляны. А полотно для рубашек братьев и сестер, а в будущем для мужа и детей только родным ткать можно: женщина заботу свою вкладывает, когда нить прядёт, когда шьёт, вяжет, и будет одежда из её рук не только согревать, но и оберегать тех, кто её носит. Хорошо ещё, что княжеской дочери скот не надо пасти да воду с Днепра таскать.

– У печи стоять люблю, – поделилась Миляна, – каравай румяный доставать – это же радость какая!

– Я тоже люблю готовить, – Света обрадовалась, что нашлась общая тема для разговора.

Но блеснуть кулинарными умениями Светлане не удалось. Она предложила Миляне совет в приготовлении борща (бабушка научила её варить особенный борщ, помимо обычных ингредиентов добавлять ещё ломтик лимона и пол-ложечки сахарного песку), но оказалось, что не только лимона не было в княжеском доме, не было ни свёклы, ни капусты, ни моркови, ни репчатого лука – и сама идея борща была непонятна. Света попыталась разобраться, из чего же тогда еду готовят. Самым распространённым овощем оказалась редька, и вместе с репой заменяла собой все известные Светлане овощи. Репу и редьку тушили, варили, вялили, жарили, делали начинки для пирогов. Были ещё горох, крапива, лебеда, дикий щавель – словом, то, что в известных Свете рецептах никогда не встречалось. Да и само помещение кухни возможности для кулинарных изысков не представляло: в тесноте и дыму особенно не поготовить. Светлана с ужасом смотрела на кухонную утварь – деревянные миски, глиняные горшки, дубовые ступы с пестиками – зря она объявила, что готовка её конёк.

Глядя на босых служанок, передвигающих тяжелые деревянные кадушки и в чаду растапливающих печи, Света подумала, что неслучайно «попаданки», как правило, оказываются в телах прекрасных принцесс или благородных дам – про тех, кто попадал в тела девок-чернавок, писать было нечего: они через день замертво падали от непосильного труда и никаких приключений с ними уже не случалось.

За столом у печи-каменки Светлана стояла рядом с Миляной, из особого горшка вынимала закваску, вымешивала тесто, стараясь повторять движения княжны. Рядом месили тесто девушки-челядинки, между ними шёл неспешный разговор, обсуждали, как недавно ушла вместе мужем на погребальный костёр молодая жена воеводы. Им было известно, что в Нави, в царстве мёртвых, человек не достигнет благополучия без своего оружия, без коня, без женщины, но воевода не распорядился, чтобы жена за ним пошла. А коли не велел, значит, можно было рабыню с ним отправить, а вот молодая жена сама решила за ним в Навь идти, не захотела без любимого супруга в Яви оставаться. Светлана вопросительно посмотрела на Миляну: может, что-то не так поняла? Но та совершенно спокойно продолжала месить тесто.

– Её убили? – шёпотом спросила Света.

Миляна равнодушно кивнула.

– А родственники её почему это допустили? Неужели нельзя было женщину как-то спасти? – Светлана была возмущена тем, как спокойно говорят о преступлении.

– Она мужа любила и не хотела разлучаться, – Миляна не понимала вопросов гостьи. – Сейчас они вместе.

Светлана смотрела на девушек, дружно месящих тесто. Совсем недавно на их глазах из жизни добровольно ушла молодая женщина, возможно, их ровесница, и никого это не удивляет. Ну, и времечко!

– А дети у неё были? Они теперь сиротами остались?

– Если дитё есть, то кто же жену за мужем отпустит? – недоумённо подняла светлые брови Миляна: вопросы новой знакомой поражали своей нелепостью. – Как ни горько без любимого супруга оставаться, но задача наша, женская, род продолжать, детей беречь, законы родовые им передавать.

– А ты тоже за мужем пойдешь в могилу, если детей не будет?

– Дни наши сочтены не нами, – серьёзные серые глаза строго посмотрели на Светлану.

И тут Светлана вспомнила, что сама хотела броситься с моста, узнав, что Влад её не любит: она не хотела жить без него. Значит, и молодая вдова воеводы не хотела жить без любимого мужа, но она верила, что в какой-то здесь известной Нави они будут вместе. Если в это верить, то добровольный уход следом за покойным мужем объяснить можно, но было бы намного лучше, если бы тоскующих жен не отправляли на тот свет, а организовали бы психологическую помощь вдовам. Скорее назад, скорее в родной двадцать первый век, где тесто мешают миксером, где дома освещают не тусклой лучиной, а яркой электрической лампочкой, где никто не провожает жену в могилу следом за мужем. Надо только найти тот оранжевый цветок, что переносит через время.

– А праздник Ивана Купала скоро?

– Какой праздник? – не поняла Миляна.

– Когда папоротник цветёт.

– А, ты про Купало? Так с солнцеворота седьмица уже прошла.

Светлана, не сдержавшись, горько вздохнула: семь дней назад был шанс вернуться к нормальной жизни, а теперь ещё целый год ждать, чтобы найти этот папоротников цвет.

Тесто домесили молча, но, когда, закончив работу, девушки пошли вечерить, Миляна сама вернулась к разговору о предполагаемом браке:

– Ты за старого потому замуж выходить не хотела, что боялась: он скоро помрёт, а ты родить не успеешь, и за ним в Навь отправиться придётся?

– Да, – кивнула Светлана, хотя такое развитие событий не могло ей даже в голову прийти.

Миляна задумалась на минуту, потом тихо прошептала:

– А ты, когда тебя у лютичей нашли, Радосвета видела? Дружинника старшего у Борислава.

– Видела.

– А за ним бы пошла в Навь?

– Вот последний, за кем бы я куда бы то ни было пошла, это Радосвет.

Миляна озадаченно посмотрела на Свету, но ничего не сказала.

В горнице, куда они зашли, за длинным деревянным столом собралась княжеская семья. Добромысл сидел во главе стола, по правую руку место было свободно – старший сын отсутствовал, но садиться рядом с отцом семейства никто не смел. Младшие сыновья сидели вдоль стены, напротив, на приставной лавке, – две маленькие девочки, дочь и племянница князя. Войдя, Миляна слегка поклонилась, и Светлана повторила её движение. То, что за столом каждому отведено определённое место Света догадалась, однако куда ей садиться, не знала и вопросительно посмотрела на Миляну, но та уже помогала матери подавать еду. Добромысл со словами «Гостю – место» взглядом указал Свете на левую, женскую, лавку. Светлана села на дальний краешек, после рядом села Миляна. Князь отломил кусок от каравая и передал Светлане, та хотела отказаться, мол, ем без хлеба, но Миляна прошипела: «Поклониться забыла», и Света, кивнув, приняла кусочек мякиша. Добромысл взял со стола расписную деревянную ложку, следом остальные потянулись за ложками. Ели молча, изредка обмениваясь короткими репликами. Света ожидала от княжеского стола каких-нибудь разносолов, но ужинали ячменной кашей и гороховым киселём. Ужин проходил невесело и невкусно, поэтому Светлана с облегчением вздохнула, когда наконец Добромысл положил ложку, поднялся, и по движениям домочадцев стало понятно, что можно встать из-за стола. Миляна взяла с собой со стола деревянную миску, наполненную орехами в меду, и девушки поднялись в светёлку.

– А почему ты не пошла бы за Радосветом? – продолжила Миляна прерванный разговор. – Или ты слукавила?

– Ничего я не лукавлю. А он тебе нравится?

Миляна грустно посмотрела на Свету и тихо вымолвила:

– Очень нравится. Я часто жалею, что мне с ним не бывать.

Светлана вспомнила надменного чернобородого красавца. Конечно, Миляна не супермодель – нос картошкой, фигура как у снежной бабы, но всё-таки княжеская дочь, а это плюс побольше, чем девяносто-шестьдесят-девяносто. Или Радосвет для князя Добромысла в зятья не подходит, не тот социальный статус?

– Почему ты так решила? Всё в жизни бывает.

– У меня не будет. Я, почитай, с рождения просватана. Меня ещё до имянаречения сговорили. Осенью в Полоцк повезут. Там уже третий по счёту мой жених подрастает.

– Как третий? – не поняла Света.