Там, где цветёт папоротник

– Можно я пойду прогуляюсь? – спросила Света у Неждана: неизвестно ли можно девушке одной ходить по городцу.

– Ступай, если хочешь, – равнодушно ответил её спутник.

С утра было пасмурно и прохладно. Света, накинув на плечи вышитый палантин, найденный в лесной избушке, шла среди полуземлянок, окружённых хозяйственными постройками – низенькими курятниками, сеновалами, амбарами. Заборы отсутствовали, видимо, у здешних обитателей не было нужды отгораживаться от соседей. Посреди улицы неторопливо шествовали гуси, коза, привязанная к дереву, жевала траву, две лохматые собачонки безучастно смотрели на гостью. Навстречу вышли две женщины, поздоровались и в упор стали разглядывать Свету. Ещё несколько женщин подошли к ним, и Света оказалась в окружении жительниц городца.

– Дай потрогаю, – невысокая баба стала теребить подол платья, остальные к ней присоединились. – Это от сарацинов такой наряд привезли?

Туфли же вызвали полное недоумение:

– Это как же ты в них ходишь? Это можно ноги сломать. А жёсткие какие! Это из чего такое сделано?

Зато одобрение вызвал плат, расшитый причудливыми узорами – оберегами, это название странного орнамента узнала Света из разговора с жительницами городца, хвалившими умелую вышивку.

– Вот, мы не поняли: ты княжича смоленского невеста или её сестра? – внимательные глаза уставились на Свету.

Светлана изумилась: старейшина с мужиками ещё обсуждают нападение лютичей, а уже все вокруг в курсе происшествия. И такая скорость передачи информации без мобильных и интернета!

Новые вопросы сыпались со всех сторон:

– Какое приданое везли?

– Были ли в приданом ещё наряды из такого полотна?

– Плакал ли Борислав над телом погибшей невесты?

– А зачем в таком дорогом наряде в дорогу пустилась?

– Ты пока на лошади едешь, весь подол изотрешь, подожди, я понёву принесу, – сказала какая-то молодайка.

– И повой тебе нужен, на-ка возьми, – Свете протянули белую льняную тряпицу. – Я, как знала, сестрам похвалиться несла.

– На кой он ей? Замуж выйдет, тогда повой и оденет, – заметила толстая баба.

– Так в дороге голову не напечёт, гляди: солнце-то какое!

– Очелье надо, чтобы держалось. Кто поделится?

Голову Светланы покрыли тканью, закрепили алой вышитой полоской, при этом приговаривая, что теперь и обрезанной косы не так заметно будет. «Это лютичи косу отрезали?» – с сочувствием в голосе спросили о распущенных до плеч волосах гостьи. То, что её прическа у всех вызывает любопытство, Света уже поняла, но пока ей было неизвестно, что косу обрезают у обесчещенной девушки, как было ей неизвестно и то, сколько сил и времени уходит у мастерицы, чтобы соткать, а после сшить себе наряд. Потому щедрость случайно встреченных женщин Света оценила позже, а пока, чтобы не обидеть, покрыла голову белым платком, перехваченным красной вышитой повязкой, и надела поверх платья понёву – юбку из нескольких несшитых кусков грубой клетчатой ткани, которую заботливые жительницы городца, увидев Светино недоумение, обернули вокруг её бедер и помогли закрепить на талии шерстяным шнурком.

Зеркала, чтобы посмотреться, не было, но Света посчитала, что выглядит довольно смешно, однако, когда она вернулась к избе старшины, спутники посмотрели на неё без ухмылок, а Неждан одобрительно заметил:

– Вот теперь ладно!

– Это меня здесь так нарядили. Я и не просила. Какие-то незнакомые женщины дали.

– Так и подумал, что ты где-нибудь с бабами лясы точишь. Вовремя вернулась, сейчас поедем.

– А помнишь, Радосвет велел меня в Угостовом городце оставить, а на обратном пути они меня сами подберут, – Светлане вовсе не хотелось оставаться ночевать в одной из этих полуземлянок, но она с ужасом вспомнила поездку верхом, больше напоминавшую пытку.

– Это на тот случай, если лошади тяжело станет, но ничего, вроде, хорошо ехали. Уже сегодня в Смоленск прибудем.

Как ни странно, дальнейшая дорога далась Свете легче: то ли толстая ткань понёвы смягчала езду по неровной дороге, то ли тело девушки нашло наконец удобное положение. Да и сама дорога стала оживлённее – встречались нагруженные возы, среди леса вдруг открывалось засеянное поле, попадались и маленькие поселения в один-два двора, и большие сёла – веси, как называл их Неждан. «По городам и весям» – это выражение Света где-то слышала, но что оно значит, поняла только теперь.

– Почему ты это какой-то весью называешь? Эта весь побольше Угостова городца, – заметила Света.

Неждан удивился, что его спутница спрашивает об очевидных вещах, но пробурчал:

– Так городец огорожен, а без ограды какой же это городец? А тут у людей место неукреплённое, оно и есть «весь».

По обе стороны дороги тянулся тёмный лес. Деревья протягивали к путникам причудливо изогнутые ветки, похожие на костлявые руки неведомых существ. Но вот глухая чащоба сменилась прозрачным березняком, потом показалось засеянное поле. Светлана в очередной раз удивилась, как без навигатора её спутники ориентируются на извилистых тропах бесконечных лесов, и тут они выехали на берег широкой реки – Днепра.

Всадники подъехали к валу, за которым вздымались высокие крепостные стены, а к укреплённой части примыкал посад, обращенный к берегу. Проскакав через ров и растворённые настежь огромные деревянные ворота, гонцы въехали в Смоленск. Проезжая часть была покрыта досками, лежащими поверх брёвен, необструганные брёвна лежали и по краям дороги, чтобы колёса телег не соскальзывали на обочину.

– Ну, как? – обернулся к Светлане Неждан. – Чичерск твой, хоть и стольный город радимичей, а против Смоленска, что дворовый Полкан перед волком.

– Да это просто мегаполис, – проворчала Света, наблюдая за возящимися в придорожной пыли курами.

– Чего? – не понял Неждан.

– Впечатляет, – иронично пояснила Светлана, но Неждан вновь её не понял.

Глава 6. Москва, 2023 год

Влад подал заявление в полицию об исчезновении Светы. Заявление зарегистрировали, приложили распечатанные с телефона фотографии девушки и, уточнив, когда Светлана Радимова ушла из дома, разговор с Владом прекратили. Но спустя два дня Влада пригласили на беседу, больше походившую на допрос.

Выйдя из полиции, Влад несколько раз набирал номер Даши, но она не отвечала на звонки. А в квартире Влада ждала Снежана. В первый же день своего странного появления она сказала, что не знает, куда идти искать родных, и Влад, поражаясь собственному великодушию, оставил её на то время, пока девушка вспоминает свой адрес. Он не мог понять, кто она – впавшая в амнезию больная или фанатка реконструкций, заигравшаяся в Древнюю Русь, – да он этим вопросом не очень-то и задавался. Снежана его не напрягала: спала на кухонном диванчике, не жалуясь на жёсткость и неудобство (в горницу, как она выразилась, идти спать отказалась), с разговорами не лезла, а целыми днями смотрела телевизор, всякий раз что-то нашёптывая пульту, прежде чем переключить программу, и беззвучно шевелила губами, пытаясь если не понять, то хотя бы запомнить новые слова, идущие с экрана. Иногда телепередачи вызывали у неё вопросы, и Влад не мог понять: это такой юмор у гостьи и она прикалывается или просто перед ним дремучая дура. Но при всех странностях Снежана ему нравилась, во-первых, красивая, а на красивых, как известно, поглядеть приятно, во-вторых, смешная, достаточно увидеть, как она серьёзно кладёт еду в блюдечко для домового, уже ржать охота, а в-третьих, и, пожалуй, в-главных, какими глазами она смотрит на Влада, на него никто никогда так не смотрел – взгляд девушки светился неподдельно искренним восхищением, граничащим с восторгом. Впрочем, восторг вызывали у Снежаны и чашка с изображением одуванчика, и шуршащая обёртка пачки сливочного масла, и футболки Влада, которые он выдал ей в качестве домашней одежды – футболки были длинные, но всё равно Снежана застеснялась своих голых ног, пришлось выдать ей ещё и спортивные штаны. Влад смотрел на девушку и думал, что наконец понял, зачем люди заводят кошек: вроде бы бесполезное животное, если мышей нет, – шерсть от них, в обувь могут нагадить, а вот плавно пройдет, мурлыкнет, и спокойно, уютно станет на душе, проблемы тают сами собой.

Снежана довольно быстро освоилась с сантехникой и несколько раз в день залезала под душ – вода, льющаяся, словно дождь, из металлического щитка, вызывала благоговение. Можно было сколь угодно долго наслаждаться этими тёплыми струями, не иначе, как сам бог дождя Ситиврат пел веселые, журчащие песни, орошая чистой, свежей влагой девичье тело. А какое Владислав ей дал полотенце! Мягкое, ворсистое, так бы и сидела часами, в него завернувшись.

Влад вернулся из отделения полиции домой, в ванной журчала вода: Снежана опять стояла под душем. «Ты когда пачкаться успеваешь?» – несколько раз интересовался Влад у девушки, но та, потупясь, молчала. Странно, но его не раздражало, что она или зависает у телевизора, или торчит в ванной – она вообще его не раздражала. От мысли, что надо бы и её в полицию (или куда там беспамятных отправляют) отвести, Владу даже на минуту становилось грустно. Ладно, сейчас ему Светку нужно найти, а потом уже со Снежаной разбираться.

Раздалась настойчивая трель дверного звонка. Так долго, до тех пор, пока не откроют, держала палец на кнопке только Дашка. Влад открыл, подруга зашла в квартиру и сразу отправилась на кухню, по-хозяйски открыла холодильник.

– Я тебе обзвонился. Чего трубку не берешь?

– Зато я сама пришла. Есть охота. Дай хоть сыра на бутер отрежу. Пиццу закажи.

– Меня в полицию вызывали по поводу Светки. Я рассказал, что она меня с тобой застала, обиделась и сама ушла. И больше не возвращалась. Ты подтвердить должна, что так и было.

– Почему ты решил, что не возвращалась? Я её в подъезде встретила, когда уходила.

– А чего ты раньше молчала?

– Так, ты не спрашивал.

– И что Светка тебе сказала?

– Не помню, – Даша с аппетитом жевала бутерброд.

В дверях кухни появилась Снежана. Влажные, пшеничные с золотистыми искрами волосы ниже пояса, глаза с поволокой под длинными ресницами. Даже без косметики эта блондинка похожа на фотомодель. Даша нахмурилась: футболка Влада на незнакомке не оставляла сомнений, что отношения здесь слишком близкие.

– Знакомься, это Снежана. Снеж, это Даша, – скороговоркой произнёс Влад, ему это знакомство девушек было неважно, волновало другое: – Даш, постарайся, вспомни, что тебе Светка говорила.

Но Даша вспоминать не собиралась.

– Снежана? С таким именем только на трассе стоять.

Снежана не поняла замечания гостьи, но неприязненный тон почувствовала, однако виду не показала. Она была княжеской дочерью и знала, как достойно себя вести – обиду не выказывать, а делом доказывать.

– Что всухомятку ешь? Садись, чаем угощу, – холодно произнесла Снежана, чай она первый раз попробовала три дня назад, и этот напиток ей чрезвычайно понравился. И чайник электрический она научилась включать – это такое чудо! Нажимаешь на белую пуговку, и через пару минут без дров, без дыма кипяток готов.

– Это чего? – Даша возмущенно посмотрела на Влада. – Светку спровадил, и теперь эта у тебя хозяйничает?

– Даш, прекращай дурочку включать. Тебе русским языком говорю: надо пойти в полицию и рассказать, как Светка убежала от нас. А то меня чуть ли не в её исчезновении обвиняют.

– А может, и правильно обвиняют, – Дашка сузила глаза. – Светка ушла, потом вернулась, а ты её укокошил, чтобы эту фифу привести.

Даша небрежно кивнула в сторону Снежаны, та же невозмутимо налила в чашку кипяток, положила чайный пакетик и, не торопясь, с небрежным поклоном, как положено подносить угощение неважному гостю, поставила кружку перед Дарьей.

– Даш, я с тобой серьёзно разговариваю, – Влад повысил голос. – Человек пропал, а ты всё с шуточками своими!

– Я не шучу, Владик, какие уж тут шутки! Я домой пошла, а Светка сюда вернулась, и что между вами тут было, я не знаю. Но Светка пропала, а у тебя новая баба живёт. Я и в полиции это расскажу.

Даша ни секунды не сомневалась, что Влад ничего не знает о случившемся со Светланой, но её бесило присутствие этой тёлки, одетой во Владькину футболку. И явное высокомерие от этой красотки исходило, ни слова не говорила, но смотрела на Дашу так, будто та ей чем-то обязана. Где её Влад подцепил? Со Светкой жил, теперь с этой, длиннобудылой, живет, а её, Дарью, опять, в который уже раз, по боку!

Снежана почувствовала волну неприязни, идущую от пришедшей к Владиславу девицы, встала и ушла из кухни: зачем злой взгляд терпеть? Обереги с неё лютичи сорвали, платок, вышитый обережными знаками, в той сторожке остался, откуда её неведомая сила выдернула, значит, без защиты осталась, и Даша эта может любую порчу напустить. Спаси нас, Макошь, от чёрного, от жёлтого глазу, от плохого часу!

С этими неспокойными мыслями Снежана пошла в комнату, села у окна и, скрестив пальцы, стала просить у светлой богини Макоши защиты для себя и Владислава (до конца смысл его разговора с Дашей Снежана не поняла, но, что и ему беда грозит, уяснила).

На кухне внимания не обратили на уход Снежаны, разговор давно шёл на повышенных тонах:

– Где ты эту подцепил?

– Эта родственница, из провинции приехала, – Влад понял, что пока статус Снежаны не выяснится, с Дашкой говорить бесполезно.

– Откуда именно?

– Из Чичерска, – вспомнил рассказ своей гостьи Влад.

– Это где?

– Под Смоленском, – где Чичерск, Влад не знал, но раз Снежана к жениху в Смоленск ехала, значит, Чичерск где-то рядом.

– Что-то ты раньше никогда про смоленских родственников не рассказывал, – проворчала Даша, но градус агрессии сбавила.

– Ну, вот теперь рассказываю. Ты объясни, если Светка домой вернулась, как ты говоришь, почему сумку не взяла, телефон оставила?

– Откуда я знаю! – в голосе Даши вновь зазвучало раздражение. – Я её уже на выходе встретила. Я из подъезда выходила, а она заходила. Всё!

– А это точно Светка была? Ты не ошиблась?

– Я пока ещё не ослепла. В общем, так: я в полицию не пойду. Выкручивайся сам. А эта родственница твоя надолго приехала?

– Пока не надоест, – огрызнулся Влад.

А Снежана тем временем смотрела в окно: сколько же чудес! Жаль, что ни родные её, ни подружки не видят этих самобеглых колясок – машин, не видят каменных домов высотой поболее вековых деревьев, не видят этого чудесного ящика – холодильника, и ещё более чудесного – телевизора. Снежану учили, как подносить чашу почётному гостю, как веретено держать, как вести большое хозяйство… Многому учили княжескую дочь, но ничего из тех знаний в мире, куда занесли её боги, не пригодилось, а что здесь нужно знать, ей пока неведомо.

Глава 7. Смоленск, 945 год

Смоленский князь Добромысл внешне был спокоен, как и полагается человеку, облечённому властью, но внутри него всё клокотало от новостей, присланных Бориславом. На союз с радимичами много надежд было возложено, а что может крепче союз племён поддержать, чем союз двух семей? Оттого и готовилась свадьба Борислава со Снежаной. Жена Добромысла, княгиня Ладослава, услыхав про нападение на свадебный поезд невесты сына, беспрерывно причитала, что богиня тьмы Мара порезала нити судьбы. Но Добромысл думал иначе: не боги, а кто-то в Киеве прознал про предстоящую свадьбу и с лютичами сговорился, чтобы не пустили радимчанку к кривичам.

Спустя тысячелетие будут ученые спорить, строить догадки, выдвигать гипотезы, почему, согласно Повести временных лет, князь Олег подчинил Смоленск, однако город по всем признакам сохранял полное самоуправление. И в знаменитом договоре с Византией Олег перечисляет все свои города, а крупный торгово-ремесленный центр Смоленск не упоминает. Как союзники, а не слуги, ходили кривичи в поход с киевским князем Олегом, а после с Игорем на хазар И радимичи, ближайшие соседи смоленских кривичей, по Повести временных лет, тоже подчинились Олегу и добровольно начали давать дань, однако, по другим документам, долго и упорно сопротивляясь Киеву, воевали ещё спустя столетие даже с князем Владимиром.

Князь Добромысл о том, что спустя века будет говорить, не задумывался, его тревожили новости последних дней, что пришли из Киева, о том, как княгиня Ольга собирает многочисленное войско идти на Искоростень – столицу древлян. И теперь не только великокняжеская дружина киевского воеводы Свенельда, но и из разных земель полянские воины должны будут пойти биться с древлянским князем Малом, потому что древляне, киевские данники, захотели независимо жить. Овдовев, Ольга принялась твёрдо отстаивать интересы Киева, сегодня с древлянами биться собирается, а куда дальше своей дланью укажет, угадать легко: Смоленск – город особый, всем на зависть стоит, самый важный перекрёсток речных дорог – Путь из варяг в греки ему подчинён, волок от Днепра до притоков Двины смолянам принадлежит. Здесь своя гавань, куда прибывают и драккары викингов, и славянские челны-однодеревки, и ладьи. Да и в самом городе торговые ряды поболее, чем в иных землях, купцы из всех краев товары сюда привозят. Смоленские мастера: кузнецы, стеклодувы, ювелиры, гончары – во все края изделия отправляют, и равной их работе нет. Живут в Смоленске мирно бок о бок и славяне, и чуди, и балты.

– Девку, что Борислав прислал, позови, – отдал распоряжение Добромысл слуге.

Девку эту, Светлану, надо бы получше расспросить. Была эта Светлана какая-то (князь никак не мог слово подобрать) не то что полоумная, а вроде как дикая – поклониться толком не умела, обращений не знала. Где такое видано! В лесу она что ли с мавками да русалками росла? Вот явил Сварог чудо на порог. Вопросов у князя Добромысла было два: кто мог навести лютичей на свадебный обоз и куда делась невеста сына Снежана?

Света, оказавшись в княжеском тереме, по-прежнему пребывала в состоянии изумления, не покидавшем её вторые сутки. Показав князю и накормив, Светлану отвели на женскую половину. Там её нашла Миляна, дочь Добромысла, и позвала к себе в светёлку. За раскрытым настежь окошком догорал закат, слабо освещая комнатку. Княжна усадила Свету напротив себя и с нескрываемым любопытством рассматривала странную гостью. Светлана уже поняла, что её волосы и одежда привлекают всеобщий интерес, а лаковые лодочки вызывают ту же реакцию, что серебряные башмачки Гингемы на ногах девочки Элли. Но вопросы Миляны не касались Светиной внешности:

– Теперь ты за Борислава пойдешь, коли Снежану не найдут? – Миляна безотрывно уставилась на гостью. – Вено за твою сестру немалое уплачено.

Была смоленская княжна низкоросла, полновата, лицо у неё рябоватое, крупный нос, низкий лоб – ничего общего с красавцем старшим братом Миляна не имела, лишь взгляд широко посаженных серых глаз был у них одинаков – внимательный и требовательный, он словно видел человека насквозь. Так же строго и властно смотрел их отец, смоленский князь Добромысл.

– Я Бориславу говорила, что Снежане неродная сестра, – Света ничего не понимала в брачных традициях древних славян, но помня, что эти слова Бориславу что-то прояснили, вновь их повторила.

– Слыхала, что у радимичей по нескольку жён бывает. Тебя жена или рабыня родила? – попыталась прояснить ситуацию Миляна. – Не помню, чтобы про тебя говорили. У Славомира только одна дочь на выданье была.

– Я дочь от тайной любовницы. Про меня никто не знает, – не задумываясь, опорочила нравственность чичерского князя Светлана. Насколько он верный супруг, ей неизвестно, но что, получив из Смоленска сообщение о новоявленной дочери, Славомир разоблачит самозванку, да ещё обвинит в каком-нибудь шпионстве, Света не сомневалась. Зачем она, растерявшись, назвалась сестрой пропавшей Снежаны! Необходимо побыстрее дистанцироваться от истории с исчезновением княжеской невесты.

– А если никто не знает, что ты князю дочь, почему тебя Светлана в Смоленск забрала? Выходит, она-то знала, что ты ей сестра.

– Она только одна и знала, – врать Света не любила, да и не умела, но делать нечего, и повторила историю, что сообщила Бориславу: – Меня хотели за старика замуж отдать, вот меня Снежана и увезла из Чичерска, можно сказать, тайно вывезла.

– Это ты по тайне так нарядилась? – хитро прищурилась Миляна.

– Мне свою одежду Снежана померить дала, а тут на нас лютичи и напали. Поэтому меня за неё и приняли.

Миляна собралась ещё многое выяснить в такой необычной истории Светланы, но тут дверь светлицы приоткрылась, и конопатый босоногий отрок весёлым голосом объявил, что привезённой от Борислава девице велено идти к князю.

По тёмным переходам и крутым лесенкам шла Светлана следом за юношей, с ужасом осознавая, какую пирамиду лжи она нагромоздила. Может, честно рассказать про… Света даже остановилась на секунду, представив строгое лицо князя Добромысла, когда она будет рассказывать ему о Стефании Стефановне и цветке папоротника. И что же ей не жилось в чудесном двадцать первом веке!

В полумраке большого зала – гридницы (Светлана подумала, как же в тереме мало света: слюдяные окошки крохотные, света почти не пропускают, освещение освещением смешно называть) – за широким деревянным столом сидел Добромысл. Из-под густых бровей сверлили девушку внимательные княжеские глаза.

– Почему всех лютичи убили, а тебя оставили?

«Кажется, он это уже спрашивал, или не он…» – мелькнуло в голове у Светланы. Она уже запуталась в бесконечных расспросах последних дней.

– Меня лютичи приняли за Снежану и планировали принести в жертву своему богу Радегасту, – чётко, как на экзамене, ответила Света.

– Что говоришь лютичи делали? – переспросил Добромысл.

Света поняла, что его смутило слово «планировали», и поправилась:

– Хотели принести меня в жертву.

– А с самой Снежаной что сотворили? Гонцы говорят, что среди убитых её не нашли.

– Может, просто не узнали. Вот в Чичерск доставят тела погибших, там родственники опознание проведут и, возможно, её обнаружат.

Князь хотел что-то переспросить, но не стал, счёл странные фразы девушки особенностями речи радимичей.

– А ты почему не узнала сестру?

– Я несколько раз сознание теряла, когда на трупы смотрела. Страшно становилось, – искренне ответила Света.

– А среди лютичей никто знакомым не показался? – продолжал допрос Добромысл, голос его ни на секунду не смягчился.

– Нет, конечно, – удивилась вопросу Светлана. – Кого я могла узнать? Там сплошные бомжи были, в смысле, грязные и вонючие.

Добромысл понял, что разговор с этой чудноватой девкой ни к чему не приведёт – надо дождаться возвращения Борислава из Чичерска, может быть, там что-нибудь прояснится.

– А выехали вы из Чичерска когда? – князь что-то сопоставлял, пытался найти подтверждение своей догадки, что нападение было подстроено.

– Я не помню, – девушка виновато развела руками.

– Что не помнишь? Ночью выехали? Утром? Днём? – брови нахмурились, но голос по-прежнему спокойный, ровный.

– Наверное, утром, – высказала предположение Светлана: всегда в дорогу принято с утра отправляться.

– Ступай, – Добромысл указал на дверь: прока с этого разговора как с мухи мёду.

Светлана пробормотала: «До свидания» и вышла без поклона, чем вновь удивила князя: вправду, дикая девка, совсем порядку не ведает.

А Света, выйдя от князя, оказалась в сенях и остановилась: куда идти? Села на деревянный ларь, стоящий под дверью, прислонилась головой к стене и неожиданно провалилась в сон. Снился ей недавно сданный экзамен по культурологии. Экзаменатор одобрительно смотрит на неё, но она почему-то не может вспомнить ответа на билет, хотя всё выучила. А ещё в аудитории оказались Влад и Даша, они одеты в холщовые серые рубахи и целуются у всех на глазах. Но Светлане это безразлично, её волнует только ответ на вопрос билета «Культура древних славян».

Чья-то рука потрясла её за плечо, но Света не в силах была открыть глаза. Лютичи, кривичи, радимичи… угроза принесения в жертву, бессонная ночь, день в седле – слишком много произошло с ней за последние двое суток. «Видать, намаялась девка», – ворвался в сон чей-то знакомый голос, потом её подняли на руки и куда-то понесли. Или это ей тоже приснилось.

Глава 8. Смоленск, 945 год

Светлана проснулась далеко за полдень. Сладко пахло свежескошенным сеном. В распахнутое окно лился солнечный свет, и по высокому голубому небу плыли лёгкие пушистые облака. Первую минуту девушке показалось, что она видела очень странный сон про древних людей, но, оглянувшись, обнаружила деревянные стены, украшенные резным орнаментом. Некоторые изображения напомнили Свете вышитые на её палантине знаки – обереги, как называли их женщины в Угостовом городце. Похоже, сон продолжался, или не сон это был – Светлана Радимова, золотая медалистка, отличница, студентка университета, умеющая, как ей казалось, разбираться в самых запутанных ситуациях, оказалась в абсолютно непонятном мире. Всё, что она знала, применения не находило, а почерпнуть нужную информацию из книг, найти ответы в интернете возможности не предоставлялось.