Там, где цветёт папоротник

Светлану посадили в украшенную алыми лентами повозку с резными знаками, напоминающими руны. Слушая разговоры дружинников, девушка догадалась, что это возок неизвестно куда сгинувшей невесты Борислава. Картинка произошедшего понемногу стала складываться – некую Снежану из племени радимичей выдавали замуж в Смоленск, где жили кривичи, притом, невеста с женихом не виделись, лайки под фотками друг другу в соцсетях не ставили – словом, дремучее Средневековье, династический брак. Ну, с женихом понятно: он суженную не видал никогда, но князь Славомир дочь свою в лицо знает, и самозванку сразу разоблачит. Светлана с ужасом представила, как князь отнесётся к девушке, которой не было в группе сопровождения его дочери, но которая оказалась на месте преступления. Как пытали в древности Света знала только по фильмам, и это знание пугало. Стефания Стефановна сказала: «Ты справишься». С чем тут справляться? Бежать надо, но куда в этих лесах бежать?

Света вылезла из повозки и пошла к Бориславу. Он, нахмурившись, решал со старшим дружинником Радосветом, как поступить с телами убитых радимичей – всех в Чичерск везти было не на чем, но, взять только знатных, а остальным зажечь погребальные костры в лесной чащобе, тоже не казалось правильным. Решили отправить гонца с горьким известием в Чечерск, пусть князь высылает подводы за павшими.

– Не надо меня к отцу везти. Мне в домой возвращаться нельзя, – тронула княжича за рукав Светлана.

Глаза Борислава выразили удивление. Впрочем, относилось это не к словам Светы, а к её маникюру – голубой шеллак с блёстками.

– В чём это ты попачкалась? Или лютичи размалевали?

– Лютичи, – согласилась Света, не объяснять же этому парню, что она из того времени, когда… Словом, кто знает, как здесь обращаются с сумасшедшими: за речь нормального человека её рассказ не примут, во всяком случае, она, услышав бы подобное, ни одному слову не поверила.

– Ты взгляни, Радосвет, как пальцы разукрасили, и не оттереть! – Борислав протянул руку Светланы товарищу.

Радосвет, нахмурившись, тоже рассматривал девушку: одета не по-людски, причесана чудно, но было ещё что-то странное в её повадке, в выражении лица, чего он не мог объяснить. Света тоже посмотрела на дружинника и тут же отвела взгляд: статный, красивый, мускулы даже под грубой тканью рубахи угадываются, но уж очень суров взгляд карих глаз.

– Можно меня к отцу не везти? – повторила просьбу Светлана.

– А куда же тебя? – Борислав испытующе посмотрел на странную девушку.

– В Смоленск с собой возьмите, – попросила Света. Что она будет делать в Смоленске, девушка не представляла, но, дружинники упоминали, что город у них большой, значит, можно там затеряться, работу найти, комнату снять.

– Ну, вот сговоримся с твоим отцом и повезём тебя в Смоленск. Вместо Снежаны поедешь, – Борислав говорил о женитьбе на второй дочери чичерского князя как о решённом деле.

– Снежана старшая была, но что-то не помню, чтобы помладше невесты у Славомира водились. Говорят, дочери у него малолетки совсем, ещё понёв не надевали, – вступил в разговор Радосвет.

– Да и я тоже это слыхал, – Борислав внимательно посмотрел на Свету. – Рассказывай, чего тебя родные от людей прятали?

– Я приёмная дочь, – начала на ходу выкручиваться Светлана, но дальнейшие объяснения не потребовались.

– Коли не от водимой жены, тогда понятно. Позже поговорим, – перебил Борислав и, потеряв к Свете всякий интерес, продолжил с Радосветом обсуждение тяжелой, но необходимой поездки в Чичерск.

Светлана не сообразила, что стало понятно Бориславу: ей было неизвестно, что хотя дети от рабынь и наложниц росли в теремах повсеместно, но лишь дети от «водимой», законной, жены (той, что была взята при согласии обеих родов и при соблюдении всех обрядов), могли претендовать на наследство, прочие отпрыски не имели никаких прав, да и брак с ними почёта не приносил.

Ноги устали от высоких шпилек, Светлана сняла туфли, села в сторонке под тень берёзы, наблюдая за дружинниками: среднего роста, бородатые, длинноволосые, в лаптях и грубых льняных рубахах, они совершенно не напоминали красивых статных ратников из кинофильмов. Сначала к Светлане обращались, чтобы она помогла определить статус убитых (кривичи смогли узнать только Добряту и Белоуса, ранее приезжавших в Смоленск), но Света, разумеется, никого не знала, а от вида мёртвых окровавленных тел ноги её подкосились, и увидев, что от девушки ничего нельзя добиться, её оставили в покое. Божья коровка села руку Светланы – как странно: все вокруг иное, а этот красный жучок такой же, как те, что будут через тысячу лет летать на их с бабушкой даче.

– Божия коровка, полети на небо, принеси мне хлеба, – прошептала Света знакомые с детства слова, и букашка, расправив крылышки, действительно полетела на небо.

– Так чего ты домой не хочешь возвращаться? – к Светлане подошёл Борислав.

– Меня замуж насильно выдать хотят, – выпалила Света и, вспомнив картину «Неравный брак», добавила: – За старика.

– Стало быть тебя Снежана тайком с собой захватила, – задумчиво произнес Борислав. – Ладно, не выдам тебя. Свезу в Смоленск, а там поглядим, что с тобой делать. Из остолбенения выйдешь, расскажешь, как лютичи на вас налетели, куда Снежану дели. Среди мёртвых княжны нет, только девки-чернавки в лаптях.

Светлану ещё несколько раз подводили к погибшим, но она вновь теряла сознание, хотя прежде ничего подобного с ней не случалось. Дружинники с любопытством рассматривали странное одеяние девушки, осторожно трогали мелированные волосы, угощали жёсткими пшеничными лепёшками, семечками, орешками. Заночевали здесь же, на лесной поляне – расставили часовых и стали готовиться ко сну. Светлана залезла в возок и оттуда смотрела, как спокойно ложатся её новые знакомые прямо на траву и, укрывшись плащами и положив сёдла, как подушки, под голову, засыпают. Вот, действительно, «ночевали под кустом, под берёзовым листом…». Полумрак летнего вечера сменился ночной тьмой, и девушку сковал страх, ей казалось, что мёртвые тела, уложенные на краю поляны, медленно поднимаются и, вытянув руки, идут к спящим. Лишь к утру, когда солнце, разрезая темноту золотыми лучами, слегка осветило верхушки деревьев, Свете удалось задремать, но тут же её разбудил Радосвет:

– Вставай, княжич велел в Смоленск тебя отправить. С гонцами поедешь, вести о случившемся передадите.

Света поёжилась от утреннего холода и от недовольного, как ей показалось, голоса Радосвета. Девушке протянули всё те же чёрствые лепёшки и горсть сушеных ягод, вероятно, это обозначало завтрак. Трое дружинников седлали лошадей, готовясь в путь. Рыжего коня подвели к Светлане.

– Вот, каурый Добряте вашему служил, – произнес Радосвет, похлопывая коня по крупу, – к нам в Смоленск на нём приезжал. Надо бы в Чичерск вернуть, но Борислав велел тебе отдать. На нём скачи.

Света ни разу не сидела на лошади – конный спорт её не задел даже краем. Вот если бы велосипед! То, что радимчанка никогда не ездила верхом, никому и в голову не могло прийти. Дружинники весело наблюдали, как странная девица забирается на круп коня. Такого представления им никто не показывал.

– Ты зачем к коню справа подошла? С левой стороны стань! Левую ногу в стремя ставь! Руками за седло берись! – хохоча, со всех сторон зрители давали советы.

Это было действительно смешно – смешно всем, кроме Светланы. Она сидела высоко над землёй, под ней находилось что-то живое, готовое уронить в любой момент. Кроме боязни, других чувств девушка не испытывала, мозг лихорадочно искал любую зацепку, как спастись в непривычной для себя обстановке. Судорожно хотелось за что-то ухватиться руками, зубами. Конь мотнул головой. Только бы не свалиться! За что ей всё это? Она всегда была противницей экстрима!

– Видать, и впрямь лютичи девку ума лишили, – раздался голос Борислава. – Совсем не помнишь, как в седле сидеть? Ты, давай, спину выпрями и назад спиной подайся.

Светлана не заметила, как подошёл княжич, но, несмотря на стыд за свою неуклюжесть, обрадовалась ему: он казался ей добрее других, вот Радосвет на Светлану с явным пренебрежением смотрит, остальные дружинники – с опаской и подозрением.

– Ты чего так испугалась? Конь седока чувствует. Ты волнуешься – вот и он волнуется, – Борислав потрепал гриву, погладил шею коня. – Ну, давай, каурый, пройдись.

Конь действительно пошёл, Света сползала то вправо, то влево, седло было неудобное, жёсткое. Сколько она раз слышала, что кататься верхом – это наслаждение, чушь какая: на электрическом стуле сидеть спокойнее.

Борислав понял состояние девушки и скомандовал:

– Слезай, пока шею себе не свернула. Неждан отвезёт.

Но Светлана сидела, боясь пошевелиться, подошёл Радосвет, легко снял её с коня и поставил на землю. Света смутилась, подняла на него глаза и увидела, что суровый Радосвет, похоже, совсем не злой, хотя брови его нахмурены, но глаза весёлые, даже озорные.

Борислав позорного снятия с коня не наблюдал, он в это время передавал гонцам какие-то куски бересты с нацарапанными знаками: «Князю отдадите».

В мозгу мелькнуло: в древности у восточных славян не было письменности. И князей у радимичей не было, у всех были, а их в списке княжений не упоминали, а оказывается, их в списки не внесли. Света сдавала экзамен по истории и кое-что помнила. Может, она не у древних славян, но «кривичи», «радимичи» – это оттуда, из славянской древности, к ЕГЭ по истории она хорошо готовилась, презентацию по славянским племенам в школе делала, материал этот знает.

– Ну, что ли, поехали, – к Светлане подошёл Неждан, паренёк лет шестнадцати, худой и невысокий. Видимо, его худощавое сложение послужило причиной тому, что он был отправлен с девушкой в Смоленск. Им предстояло скакать вдвоем на одной лошади.

– Ты коня не мучай, а если ему тяжело будет двоих на себе держать, то до Угостова городца девку довези и оставь, а там уже скачи вовсю, – напутствовал Радосвет.

– Да они вдвоем меньше нашего Головача потянут, – заметил какой-то дружинник, и замечание было встречено взрывом хохота.

Светлана не знала, кто такой Головач, да это было ей и неважно, важно было только удержаться на крупе лошади. Она уселась за Нежданом, лошадь сделала шаг, глаза Светы наполнились ужасом, но она, обхватив спину всадника, удержалась, и они поскакали по дороге в неизвестное.

Глава 4. Москва, 2023 год

Влад, разморённый июльской жарой, возвращался из магазина. Он ходил за пивом – в такую жару ничего кроме холодного пива не хотелось.

Настроение было самым прескверным. Обидел Светку, жаль её было: не заслужила она такого отношения. Конечно, он давно собирался с ней расстаться, но хотел это сделать как-то по-хорошему. Сколько раз пытался нормально с ней поговорить, но Светка не то прикидывалась, не то в самом деле не понимала, что им надо разбежаться, слушала его с умилённой улыбкой и про свою любовь ему мозг долбила. Светка вообще его не слышала: нарисовала себе какую-то картинку идеальных отношений и его в эти рамки постоянно загоняла. А он вообще из другой картины, без рамы и подписи автора. Вот захотел пива – собрался и пошёл, не захотел бы – сел за компьютер до утра в доту играть. Но Светка обязательно тотчас бы заныла о бездарно потраченном времени, о режиме и прочей фигне, которой её бабка научила. Может быть, и хорошо, что она его с Дашкой застала – нет, нехорошо всё произошло, не по-человечески. Это он от родных в дедову хрущёвку сбежал, но у него, случись что, и брат есть, и племяшки, и родители, а у Светки – никого. Характер у неё, конечно, позавидовать можно: лбом стену пробьёт, взглядом гвоздь погнёт. Но вспомнилась, какой она была час назад: худенькая, жалкая, вот убежала неизвестно куда, телефон не берёт… «Мы в ответе за тех, кого приручили» или, как Дашка говорит, «в ответе за тех, кого вовремя не послали». В любом случае – мы в ответе.

Дашка, конечно, не девушка мечты, но с ней легко – в душу не лезет, про любовь не говорит, впрочем, что такое любовь она не знает, да ей и не нужно. Может, потому он со Светкой и стал жить, что в ней Дашкиного наплевательства на всех и вся не было, но Светка сразу по-семейному принялась жизнь строить, а это ему уже за месяц обрыдло, уж лучше Дашка со своим пофигизмом-эгоизмом. Когда Влад пошёл за пивом, Дашка тоже собиралась уходить, но задержалась, чего-то в интернете искала, хорошо бы она к его возвращению уже ушла. Пик жары минул, но всё равно не хотелось ни с кем разговаривать, а мечталось забраться в ванну и не вылезать до глубокого вечера. Влад ещё раз набрал телефон Светланы, но номер снова не отвечал. Где её носит! Поднялся на второй этаж и обнаружил перед своей дверью сидящую на грязной плитке лестничной клетки девицу в нелепой льняной рубахе, рядом с ней валялся какой-то тропический оранжевый цветок.

– Девушка, мне бы дверь открыть, – Влад остановился перед незнакомкой.

Та подняла на него огромные голубые глаза и ничего не сказала. На пьяную не похожа, наверное, обдолбанная.

– Вставай, а то сейчас полицию вызову, – Влад начал злиться.

Девушка, ни слова не говоря, легко поднялась, выпрямила спину с гибкой кошачьей грацией, но от двери не отошла и молча уставилась на Влада. Какие же у неё глаза! Даже не глаза, а глазища. Наверняка, линзы, натуральная радужка такой небесно-голубой быть не может. Влад взял девушку за плечи и отодвинул от двери, она послушно отошла в сторону, продолжая так же безотрывно смотреть на него.

– Забирай свой подсолнух и иди отсюда, – Влад указал на валяющийся под ногами цветок.

– Это подсолнух? – наконец заговорила девушка, голос у неё был мягкий и певучий, его было приятно слушать.

– Ну, я в ботанике не очень силен. Подсолнух – это цветок для фотосессий, типа твоего.

– Это не мой цветок, – произнесла-пропела девушка, и Влад опять удивился, насколько нежный голос и насколько она сама красива! Похоже, чем-то обкурилась или обкурили. Куда её в таком состоянии отправлять!

– А чего мы в дверях стоим? Заходи. У меня пиво есть, – парень потряс пакетом.

Девушка повернулась, чтобы пройти, Влад увидел длинную, ниже пояса, толстую косу (наверное, искусственная, таких причёсок не бывает!), а походка у незнакомки оказалась лёгкая и плавная. «Не идёт, а по воздуху летит», – подумал Влад и сам себе удивился: прежде таких мыслей у него тёлки не вызывали.

Переступив порог, девушка остановилась и ошарашенно стала рассматривать мелкие цветочки на обоях прихожей, пластиковый светильник под потолком – обстановку советских времён, оставшуюся в квартире от деда.

– Ну, вот так и живу, – развел руками Влад, растолковав изумление гостьи как реакцию на скромность жилья. – Проходи на кухню, будем пиво пить. А хочешь, я креветок отварю? У меня в морозильнике пакет лежит.

Девушка словно не слышала его, она осторожно потрогала тонким пальцем цветок на обоях, погладила стену.

– Тебя как зовут? – хозяин квартиры нарушил молчание.

– Снежана, Славомирова дочь, – зазвенел нежный голос.

– Ты из реконструкторов? – понял Влад, это догадка объясняла и закреплённую кожаным ремнём на щиколотке девушки смешную обувь, и вышитую льняную рубаху, и даже толстую косу.

– Нет, я из радимичей.

– Вы, реконструкторы, все на голову раненные, – приняв ответ девушки за подтверждение своих слов, продолжил Влад. – Ещё эти есть – толкинисты, ну, и прочие ролевики. Вы хоть быт, ремёсла воссоздаёте, историю изучаете. А эти хоббиты, эльфы – просто мультики ходячие. Меня, кстати, Владиславом зовут.

Снежана ничего не ответила, она рассматривала блестящую дверную ручку: неужели из золота?

– Заканчивай в коридоре топтаться! Давай пиво пить, я крафтовое купил.

Снежана пошла на голос и оказалась в кухне. Если в прихожей её потрясли обои (бумагу она увидела впервые), то на кухне родник, бьющий из стены, и огонь не в печи, а прямо на столе, называемом Владом плитой, повергли девушку в шок. Когда из лап злых лютичей невидимая сила перенесла её в этот загадочный мир, Снежана решила, что умерла и попала в Правь. Известно, что живем мы в Яви, а рядом Навь – сумрачный мир теней, куда уходят умершие, и есть ещё Правь – обитель светлых богов, воплощение правды и мудрости. Только немногих избранных, кто жил по законам высшей мудрости, туда из Яви допускают. И вот она, обычная дева, оказалась в Прави, потому что ничем иным не может быть место, где окна прозрачны, на стенах нарисованы цветы, где слышны удивительные звуки – не гусли, не рожок, а что-то совсем удивительное доносится издалека. И говор чудной и быстрый, на скороговорку смахивающий, стал ей вдруг понятен. Только в Прави могли происходить этакие чудеса!

– Сейчас креветки сварятся. Где-то у меня лаврушка была. Ты тёмное будешь или светлого эля налить? – Влад вопросительно посмотрел на гостью и залюбовался правильным овалом лица, нежным румянцем, изящным изгибом губ. Тёлка, конечно, с большим приветом, но до чего красива!

Снежана не поняла, о чём её спрашивает хозяин горницы, но кивнула. Влад высыпал из целлофанового пакета креветки в кипящую воду, ставил на стол высокие пивные кружки, то, что он делал, было буднично и незамысловато, но у девушки всё вызывало восхищение. Этот безбородый мужчина в удивительной одежде мог быть только из мира богов, ведь как легко от его прикосновения зажегся свет на потолке в сенях и заиграла музыка из чёрного коробка. Снежана опустила длинные ресницы (нескромно девице так открыто человека разглядывать), но исподволь всё равно наблюдала за Владиславом: имя у него княжеское, в плечах широк, движения быстры, а если бы ещё и борода росла, то погибелью стал бы такой молодец для девок и баб.

Влад бросил на стол пустой пакет. Снежана осторожно, одним пальцем дотронулась до холодного целлофана: то ли ткань, то ли слюда – не угадать. И тут раздались непонятно откуда звуки, громкие, не боевой рог. Снежана в ужасе отдёрнула палец от пакета, но оказалось, что звук издаёт не пакет, а плоский небольшой предмет, лежащий на подоконнике. Владислав поднёс его к уху и, ни к кому не обращаясь, заговорил:

– Даш, Светка пропала. Звоню – не отвечает. Ты у девчонок в её группе узнай, может, она к кому из них поехала.

Затем он помолчал, по-прежнему держа гладкий предмет у уха, и раздражённо произнёс:

– Даш, ты мозги можешь включить? Это для тебя дружеский секс, а у Светки в таких вопросах с юмором напряжёнка. Она сгоряча может и с собой что-нибудь сделать.

Снежана, слушая Владислава, с испугом подумала, что он лишился рассудка – сам с собою спорит, сам себе чего-то объясняет, а может, и не лишился, и этот загадочный Даш, с которым он говорит, здесь, в горнице, просто его, как домового, сразу не увидеть.

Разговор быстро закончился. Влад зло нажал отбой и в очередной раз набрал номер Светы. Из коридора донеслась весёлая мелодия, парень кинулся на звук, у входной двери на вешалке висела сумка, из которой и доносилась музыка. Стало понятно, что Светка выбежала без сумки, без телефона, без документов, значит, должна вернуться, давно должна была вернуться. Чувство беспокойства охватывало Влада всё сильнее, но что теперь ему делать, где искать Светку, он не знал.

Вернувшись на кухню, Влад выключил газ и стал вынимать из кастрюли креветки в эмалированную миску. Снежана не могла не заметить, что настроение Владислава изменилось:

– Весть злую получил? – девушка впервые сама начала разговор.

– Очень. У меня здесь одна жила, отношения уже на нет сошли, но жили, а вот обидел её, она и ушла.

– Плохо тебе без неё?

– Без неё мне отлично, – убеждая не столько девушку, сколько себя, заявил Влад. – Но я не подлец, чтобы забить на живого человека. Она каждый свой шаг докладывала, а тут ушла и пропала. Может, конечно, сейчас придёт, но как-то душа не на месте. Накосячил я сегодня конкретно.

– Ленту её принеси, – обратилась со странной просьбой Снежана.

– Она не гимнастка, у неё лент не было.

– А чем же косу в праздники заплетала?

– Так у неё и косы не было.

Щеки Снежаны вспыхнули, она странно посмотрела на Влада, но ничего не сказала.

– А зачем тебе лента нужна?

– К берёзе привязать, Живу попросить, и ветер твою беглянку найдет. Тогда или она сама вернётся, или весточка от неё прилетит.

– Хороший способ. Главное, надёжный, – хмыкнул Влад. – Ты откуда взялась, Шерлок Холмс?

– Из Чичерска. Мы в Смоленск ехали, меня там жених ждал. На нас лютичи напали, меня убили, и я тут оказалась.

– Нефига себе, у тебя глюки! Чего принимала?

Снежана вопросительно посмотрела на Владислава.

– Ну, а жених твой чего? Так и ждёт в Смоленске?

– Ждёт.

– А позвонить не судьба? Кстати, тебя не убили, ты вполне живая, у тебя руки тёплые.

Пиво имело странный вкус, Снежана не могла определить ячменное оно или ржаное, а может, из проса. На дворе князя Славомира пиво варили из зерна и мёда, добавляли травы, ягоды, а это пиво горчило и было хмельным, как забродивший мёд. Захотелось спать, а с языка стали срываться вопросы, какие девице задавать позорно:

– А почему у тебя борода не растёт? А почему ты без хозяйки живешь? А почему пиво с полынью? У меня со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, а есть не хочу, вот это почему?

– Ты закусывай. Давай я тебе креветку почищу, – Влад, не знал, что его гостья из того времени, где в пиве древних славян было не больше одного градуса, поэтому захмелевшая Снежана удивляла и смешила одновременно.

Глава 5. Дорога через лошинский лес, 945 год

Целый день лошадь несла двоих всадников, низкорослая, очень крепкая и коротконогая, она не выказывала ни малейших признаков утомления. А вот Света очень устала, ноги болели так, что она долго не могла понять, как люди вообще-то верхом ездят!

Светлане казалось, что лесная чаща никогда не закончится, лишь иногда деревья раздвигались, уступая место болотам. Становилось жутко от бесконечности мрачной чащобы, но неожиданно лес завершился крутым обрывом, и внизу открылось всадникам засеянное поле, а за ним окруженное частоколом селенье.

– Вот и до городца добрались, – сообщил Неждан.

Света ничего не ответила, да что и говорить, если оказалась в карликовом мире: жалкая деревушка здесь называется городцом, несколько десятков мужиков в лаптях – княжеским войском.

– Мы туда заедем? – спросила Светлана, вспомнив, что Радосвет велел её оставить в каком-то городце, возможно, и в этом.

– Заедем, поедим, отдохнем, – весело ответил Неждан.

Гонцы не очень-то спешили в Смоленск: срочно подмогу высылать княжичу не нужно, а ради печальной новости об исчезновении княжеской невесты не стоит коней загонять, им отдых нужен, иначе падут.

Светлана без интереса наблюдала, как всадники подъехали к воротам, что-то прокричали и были пущены за частокол. Желание у Светы было одно – пусть оставят в этом городце, как говорил Радосвет. Она больше не может трястись на крупе лошади Неждана, она мечтает остаться где угодно. Но попав за ограду, Светлана утратила желание поселиться в городце: её не привлекали полудомики–полуземлянки под бревенчатыми навесами, пугали босые люди в льняных одеждах, у всех были натруженные мозолистые руки, все исподлобья смотрели на прибывшую, даже возившиеся в траве ребятишки остановили игру, уставясь на гостью. Необычный яркий наряд, разноцветные непокрытые волосы, удивительная обувь – всё в Светлане вызывало у жителей селенья опасение.

К гостям подошёл высокий мужчина с алым шрамом на лице, все встали, поклонились, поздоровались – было видно, что хорошо знакомы. «Сам Угост пришел, старшина», – шепнул Светлане Неждан. Щуплый, узкоплечий паренёк всем видом демонстрировал своё превосходство, ему было приятно показать окружающим, что эта странная, а возможно, даже опасная девица под его опекой. Угост расспросил дружинников о нападении лютичей на чичерский обоз, при этом он несколько раз строго посмотрел на Свету, и ей показалось, что он недоволен её присутствием.

Женщины принесли глиняные миски с жидкой пшённой кашей, крынки с каким-то неизвестным Свете напитком. Неждан пододвинул к ней плошку с бурой субстанцией, напоминающей студень:

– Киселю поешь. Тут славно овсяный кисель готовят. Сколько сюда заезжали за податями, всегда киселём угощались.

Светлана почти с отвращением посмотрела на то, что Неждан называл киселём, но всё-таки отковырнула деревянной ложкой маленький кусочек. Кисель был кисловатым, имел легкий ягодный привкус, видимо, добавили в овсяный отвар земляничный сок. «Зачем я здесь? Почему я ем эту несолёную пшёнку и глотаю этот кислый десерт?» – вертелось в мозгу, и ещё мелькнуло, что о Владе и Дашке она не думает, лишь вчера хотела из-за них расстаться с жизнью, а сейчас все мысли были направлены на то, чтобы выбраться из этого мира лаптей и овсяных киселей. Стефания Стефановна сказала, что надо найти цветок папоротника, но он, вроде бы, на Ивана Купалу цветёт, а какое это число? И какое сегодня число здесь, в эпохе кривичей и вятичей?