Те, кто питаются тенью

Судя по всему, нам в этот раз повезло: Тамара выглядела так, что, возможно, она не будет слишком навязчивой, не станет часто заглядывать и расспрашивать.

– Не волнуйтесь, я не из тех соседок, что будут надоедать, – продолжила она, как бы снимая все сомнения. – Сейчас пойду с подругами в бассейн – он тут недалеко. Ах да, хотела спросить: у меня есть кот. Не могли бы вы за ним присматривать, когда я уеду в отпуск? Через пару недель уезжаю.

– Конечно, – ответил я, чтобы избежать долгих объяснений. – Мы будем только рады помочь.

– Спасибо за кофе, Сара, – допив последний глоток, она поставила чашку на стол и улыбнулась. – Было приятно познакомиться.

Мама проводила её до двери. Как только за Тамарой закрылась дверь, она молча вернулась на кухню, взяла свою чашку и вылила кофе в раковину, даже не попробовав.

– Ну, могло быть и хуже, – сказала она, оборачиваясь ко мне. – Похоже, она не будет сильно докучать.

Я кивнул, понимая, что это было больше пожелание, чем вывод.

– Я записала тебя в школу неподалёку, – продолжила мама, словно между делом. – Сказала, что ты начнёшь через две недели. Понимаю, тебе нужно время, чтобы привыкнуть к городу.

Опять школа. Боже, если ты есть, дай мне сил! Официально мне шестнадцать, но на самом деле мне тридцать пять. Это странное чувство – переживать юность во второй раз. Выгляжу я, правда, на свои "официальные" шестнадцать, и это одновременно благословение и проклятие. Мы решили, что это мои последние два года школы, а потом я, наконец, смогу поступить в университет или устроиться на работу. И это здорово, потому что мне осточертели эти уроки, контрольные и искусственная подростковая дружба.

Но такая жизнь – это цена за нашу природу. Мы стареем в три раза медленнее обычных людей, а умрем наверное где-то к двумстам годам, если доживаем. Мы набираем свою силу к пятнадцати, а потом стареем очень медленно, что тоже заставляет нас быть осторожными, когда так медленно меняешься. А еще в общении с людьми нужно постоянно помнить сколько тебе лет на вид и не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

– Спасибо, – тихо ответил я, чувствуя, что обсуждать это сейчас не хочется.

– Советую выходить на улицу и понемногу прогуливаться. Осваивайся. Я понимаю, что к этой какофонии запахов ты никогда не привыкнешь, но нужно сделать так, чтобы хотя бы не кружилась голова, – сказала она.

Я снова кивнул. Она была права. Хотя я предпочёл бы просто остаться дома, но запереться на целый год было бы глупо. Через неделю я начну на стены лезть от скуки. Как ни крути, а я социальное существо, и хоть я давно ненавижу школу, иногда там происходят интересные вещи. Да и за людьми наблюдать всегда увлекало. Я даже мог бы написать научную работу по поведенческой психологии подростков.

– И возьми с собой этот пирог. Отдай его кому-нибудь, пожалуйста, – добавила мама, протянув мне аккуратно упакованную коробку.

Я вздохнул, готовясь к тяжкому испытанию, натянул куртку, взял пирог и вышел на улицу.

Воздух пропах пылью, влагой и чем-то металлическим. Мне нужно было привыкнуть к этому новому городу, но уже с первых дней он начинал раздражать. В голове мелькнула мысль: куда идти с этим чёртовым пирогом? Однако я решил не заморачиваться. Полчаса – и назад домой.

Как только я вышел на центральную улицу, запахи ударили в нос тяжёлой, смешанной волной. Сладковатая вонь мусора, дым от сигарет, что-то кислое и стойкий запах бензина. Мама была права – от этого действительно кружилась голова. Главное – не выдать себя, не блевануть при людях. "Просто иди вперёд и дыши как можно реже", уговаривал я себя. Эти запахи пронзали меня, как иголки, и я чувствовал, как они оседают в голове, как шершавый, неприятный след. Я бы хотел просто дышать, как нормальные люди, а не пытаться унять этот шум, который не даёт покоя.

Я свернул на улицу, где людей было уже больше, чем хотелось бы. Шагал, стараясь держаться ближе к краю тротуара, и почти не поднимал глаз. Мне казалось, что сейчас начнётся паническая атака. Здесь было слишком много людей, и мне казалось, что они все смотрят на меня. Слишком много запахов, звуков, слишком много сенсорной информации. Мне вдруг стало тесно в этом потоке, и начинал ощущать, как происходит перегруз. Я начал понимать тех, кто старается избегать этой толпы. А ведь кому-то, наоборот, нравится быть здесь, в центре, и они всеми силами стремятся сюда переехать.

Вскоре я заметил у кафе потрепанного мужчину с собакой. Он стоял у стены, прикуривая сигарету, и, казалось, никуда не торопился.

Я остановился рядом с ним, не зная, что делать с этим чертовым пирогом. Сделав глубокий вдох (что оказалось ошибкой из-за запаха табачного дыма), я подошел ближе.

– Извините… – начал я, и мужчина обернулся, глядя на меня из-под слегка нахмуренных бровей. – Меня тут угостили яблочным пирогом, но я, если честно, терпеть не могу сладкое. Может, вы хотите его забрать? А то выкидывать жалко. Он, наверное, вкусный.

Мужчина посмотрел на меня с удивлением, но не с недоверием. Потом ухмыльнулся.

– Почему бы и нет? Спасибо большое, – сказал он, беря пирог из моих рук. Повернулся к собаке, которую я только теперь разглядел. Лохматая, явно не молодая, но ухоженная. – Ну, смотри, старина, какая вкусняшка нам сегодня перепала.

Пес моментально оживился, махнул хвостом и подошел ближе, заглядывая мне в лицо. Я осторожно протянул руку, и он дал себя погладить – теплый и мягкий, весело махал хвостом.

– О, ты ему понравился, – сказал мужчина, не вынимая сигарету изо рта.

– Хорошего вам дня, – сказал я, выпрямляясь и отступая на шаг.

– И тебе, сынок, – ответил мужчина, улыбнувшись снова.

Я кивнул и пошел дальше, чувствуя себя чуть легче. "Пирог пристроен, и теперь хотя бы не нужно думать, что я таскаю его по всему городу", отметил я про себя, ускоряя шаг.

Ровно через полчаса я вернулся домой, сбросил куртку в прихожей и направился на кухню. Мама оставила там травы – можно заварить успокаивающие травы, которые должен был помочь с тошнотой, и которые не отвергал мой организм. Я заварил чашку и, усевшись за стол, сделал пару медленных глотков. Горечь обжигала горло, но это действительно немного помогло.

Проблема была в другом. Я чувствовал себя запертым, как в клетке. Запертым в этом шумном, душном, влажном городе. Каменные стены, машины, запахи и чужие взгляды – всё это давило на меня, не давая нормально дышать. Даже дома не было ощущения безопасности. Как будто стены могли в любой момент сомкнуться, лишая меня пространства для манёвра.

Я обвёл глазами кухню – аккуратную, почти стерильную, с ровно расставленной посудой и идеальным порядком. Эта организованность всегда успокаивала маму, но на меня действовала наоборот. Мне казалось, что даже здесь всё подчинено строгим правилам, и я не могу просто быть собой.

На ближайшие две недели мне нужно было придумать, чем занять себя. В этом городе точно должны быть парки, есть залив, за городом – горы. Может быть, там будет легче. Или хотя бы удастся найти место, где можно просто посидеть в тишине.

Глава 4. Запах чужой тайны

Мама наконец-то решила объяснить, зачем мы переехали в Сиэтл, спустя почти две недели. Мне казалось, она испытывает моё терпение.

– Маньяк, Джимми, – сказала она с едва заметным азартом в голосе.

Я сразу понял, какой я идиот, ведь первым услышал об этом от полицейского в Техасе. Именно поэтому она взяла эту квартиру – чтобы было легче его искать. Значит, она нашла след и теперь не отступит, пока не выследит. На её счету уже пятеро маньяков, в основном начинающих. Я как-то спросил её, как она это делает.

Оказалось, она внимательно изучает, каких жертв тот выбирает и где действует. Выслеживает и наблюдает. Потом притворяется жертвой, спокойно идет с ним или садится в машину, может подойти и заговорить первой, попросить подвезти домой, прикинуться заблудившейся. Но самое интересное начинается, когда они оказываются на месте. Когда она сбрасывает маску и до маньяка доходит, что теперь жертва – это он. Даже готовить ничего не приходится, всё уже подготовлено заранее. Наверное, для неё это способ сублимации сексуальной энергии. Я знаю, что поиски и поимка приводят её в экстаз. О том, что происходит дальше, она не рассказывает. Обычных жертв она убивает быстро и безболезненно. Но маньяки – это не тот случай. Возможно, с ними она позволяет себе повеселиться. Хотел бы я хоть раз быть рядом с ней и посмотреть

– В этом городе он убил троих, а по всей стране его жертв было гораздо больше, – сказала она, с нетерпением в голосе.

– Откуда ты знаешь, что это он? – спросил я.

– У меня есть зацепки, – ответила она. – Я знаю, кого он выбирает и в каких местах он обычно орудует. Нужно внимательно изучить город.

– Как ты собираешься выследить его в этом муравейнике? Это же невозможно, – сказал я, закипая.

– Я найду его. А ты пока будь паинькой. В морозильнике еды хватит ещё на полгода, – добавила она, явно не желая продолжать обсуждение.

Я отлично знал, что означают её слова. Она будет выходить на охоту ночью. Сон нам нужен, но шести часов вполне хватает. У нас нет обычной рутины. Мы не ходим на вечеринки, у нас нет друзей, и на готовку или покупки мы не тратим ни минуты. Вся наша жизнь подчинена другой цели – выжить и остаться незаметными.

Значит, маме есть чем заняться в ближайшее время, и её часто не будет дома. А я? Я останусь наедине с этим серым городом, его шумом и запахами, которые впиваются в голову, как сотни иголок. Иногда мне кажется, что я схожу с ума от этой бесконечной тишины, которая наступает, когда она уходит. Я не ребёнок – мне не нужны сказки на ночь, но когда её нет рядом, становится как-то холодно.

Придётся придумать, чем занять себя. Значит, игры в покер по вечерам отменяются на неопределённый срок. Я любил играть с ней, хотя всегда проигрывал. Она прекрасно умела блефовать. Мне до её мастерства ещё очень далеко.

А еще мне нужно сходить в магазин, купить новую одежду, заменить старые рубашки и брюки на джинсы и футболки. Перекрашу свой блонд в родной цвет и подстригу волосы, которые сейчас почти до плеч. Новый город – новая версия меня, в очередной раз. Но самое главное – нужно морально подготовиться к тому, что меня снова ждёт школа. Снова эти коридоры, взгляды, вопросы. И снова придётся играть роль.

Я понимаю, что первое время внимание будет приковано ко мне, и этот факт совсем не радует. На ближайший месяц, а то и больше, мне предстоит быть в центре всеобщего внимания. Мама считает, что я слишком остро это воспринимаю, но она не понимает, как тяжело каждый раз быть чужаком. Меня изучают, оценивают, иногда восхищаются, но чаще просто подозревают, что со мной что-то не так.

Мне не нужно много людей. Мне не нужно быть частью чего-то большого. Но иногда я ощущаю одиночество – не физическое, а внутреннее. Оно грызёт изнутри, как голод. Я не могу быть собой в этом мире. Я слишком другой. И в глубине души я знаю – никому бы не понравилось узнать, кем я являюсь на самом деле.

Боже, дай мне сил… и выдержки… В общем, если ты есть, ты, наверное, знаешь, что мне нужно. Хотя, если честно, мне уже давно стоит провести прямую линию прямо к сатане. Меня всегда больше привлекал этот персонаж в Библии. Просто потому что его версия событий там не описана. А я думаю, у него есть что рассказать. Много интересного. Потому что если Бог и правда существует, у меня к нему столько вопросов…

Ноябрь. Сыро, серо и противно. Я не мерзну, как обычный человек, но эта вечная сырость, бесконечный дождь, который кажется неумолимым, – я не переношу. Уже две недели я провожу в этом душном городе, и легче не становится, от слова совсем. Воздух здесь – смесь пыли, бензина и влажного тумана, и множество других едких запахов. Всё вокруг словно давит на меня.

Сегодня мой первый учебный день в новой школе, и мне нужно продержаться здесь год. Целый год. Срок кажется вечностью. Потом мы переедем, и я смогу наконец-то закончить школу раз и навсегда, заняться чем-то другим. Правда, пока не совсем понимаю, чем. Многое привлекает, но мне кажется, что за мою долгую жизнь я смогу ещё десяток раз сменить род деятельности. Да и какая разница, если всё равно придётся снова и снова прятаться.

Я остановился перед главным входом и взглянул на здание из красного кирпича. Чёрт возьми, как же я не хотел туда входить. Многие ненавидят школу за то, что приходится проводить в ней от десяти до двенадцати лет, но я уже давно устал от этих заведений. Я провёл в них почти двадцать восемь лет, и перспектива опять начинать всё с начала мне невыносима. Повторять один и тот же класс три раза – с ума сойти. За это время я успел выучить школьную программу наизусть, но вот притворяться нормальным становится всё сложнее.

Хорошо, что меня хотя бы не буллят, а наоборот, все почему-то хотят дружить. Это, конечно, не спасает, но хоть какое-то разнообразие. Может, дело в моей внешности – люди любят то, что кажется им притягательным, даже если это их пугает. Или, возможно, я просто научился быть тем, кем они хотят меня видеть. Быть своим. Достаточно загадочным, чтобы не отпугнуть, но и не слишком странным, чтобы не вызвать подозрений.

Официально меня зовут сейчас Джеймс Блейк. К частой смене имён я привык. Мама решила назвать меня сейчас моим настоящим именем. Она не часто использует его, и теперь оно звучит странно, будто я слышу его впервые. Хотя она предпочитает просто Джимми.

Школа встретила меня мрачными коридорами и тем запахом, который знаком каждому, кто когда-либо бывал в таких местах: смесь моющего средства, пота и старых учебников. Самые убойные места – это мужская раздевалка и туалет, а ещё столовая, от которой хотелось бы держаться подальше. Впрочем, школа была не самой плохой – я видел и хуже. Но атмосфера здесь всё равно оставляла желать лучшего: тусклый свет ламп, облупленные шкафчики, замусоренные доски объявлений с устаревшими афишами.

Я шёл по коридору, пытаясь найти кабинет, где сейчас должна была быть физика. Программу я знал на уровне учителя, но это не означало, что мне удастся избежать скучных, бесконечных уроков. Придётся сидеть на каждом из них, нравится мне это или нет. Делать вид, что я обычный ученик, – часть игры, и выбора у меня нет.

Пока шёл, не мог не заметить взгляды. Эти взгляды будут преследовать меня, пока я здесь. Девушки буквально сверлили меня глазами, и было ощущение, что они прожгут мне в груди дыру, если так будут продолжать. Я знал, какое впечатление производит моя внешность – этого не спрячешь. Уже к вечеру половина из них будет уверена, что влюбилась в меня, а несколько начнут обсуждать, кто из них станет моей девушкой. Их мысли для меня прозрачны, как стекло. Ко мне подойдут человек десять с дежурными предлогами: "помочь найти кабинет", "показать расписание", "спросить, где учился раньше". У всех – одна и та же тактика, один и тот же интерес. Им ничего не светит, но они ведь не знают, кто я на самом деле. Для них я – просто новый парень, загадка, которую хочется разгадать. А для меня они – фон, однообразная декорация, которая повторяется снова и снова в каждом новом городе.

Довольно часто мне казалось, что такая внешность – это скорее проклятие, чем благословение. Да, я был выше большинства, с крепким телосложением и, как мне говорили, лицом, которое могло бы стать украшением обложки глянцевого журнала. Мне не раз предлагали работать моделью, а в Сиэтле на улице меня пару раз поджидали с предложениями. Но что толку от этой внешности, если я не могу ей воспользоваться? Что толку от моего тела и лица, если мне нужно постоянно прятаться в тени, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания? И даже если я скажу, что я гей, это меня не спасёт. В каждой школе найдётся хотя бы пара парней, и тогда мне придётся отбиваться от них. Почему мы не можем быть серыми и незаметными? Зачем нам вызывать у людей симпатию и доверие? Хотя когти, клыки и шерсть подошли бы нам гораздо лучше.

Кроме девушек, будут ещё спортсмены. Они обязательно заметят мои мышцы и рост, предложат вступить в какую-нибудь команду – баскетбол, волейбол, футбол, что угодно. Но к ним я тоже не присоединюсь, как бы мне ни нравился спорт. С моей силой и реакцией надо быть осторожнее. Пару раз показать свои способности – и сразу начнутся вопросы. А мелькать на фотографиях в школьных газетах или на соревнованиях – это лишний риск. Мне будет достаточно того, что на уроках физкультуры мне нужно будет следить за каждым движением.

Когда на уроке мне зададут вопрос, "умные" ученики поймут, что я не только груда мышц и симпатичное лицо. Вот к этим людям я и присоединюсь. Но я ещё не решил, как буду себя вести и какую маску надену на этот раз. Всё будет зависеть от обстоятельств. Может быть, я буду тихим и замкнутым, а может – просто наглым. Главное, чтобы ребята не захотели со мной общаться, не просились ко мне в гости, не приглашали на свои вечеринки.

Я нашёл кабинет, вошёл и подошёл к учителю. Назвал своё имя, и он быстро скользнул по мне взглядом. По выражению его лица я понял, что он уже определил меня в какую-то категорию, но мне было всё равно. Я его ещё удивлю, потому что физика мне всегда давалась легко – как, впрочем, и все точные науки.

Из угла послышался шёпот. Хотя для них это был шёпот, для меня – будто они говорили в полный голос прямо рядом. Несколько девушек начали перешёптываться и хихикать, но я не обратил на них внимания, даже не повернулся. Игнор – моё главное оружие. Пока я шёл в конец кабинета, одна из них в красках рассказывала, что бы она делала со мной в постели. Боже, это вообще законно? Главное – не улыбнуться и не заржать, ведь они считают, что я ничего не слышу, и полагают, что их разговоры остаются приватными. Я выбрал место на задней парте и сел, готовясь наблюдать, как будет разворачиваться это утро.

Почти перед самым звонком дверь кабинета с грохотом распахнулась, и внутрь ввалился паренёк в очках. Худой, лохматый, с нелепо перевешенным на одну сторону рюкзаком. Одет, похоже, в то, что первое попалось под руку. Такие бывают в любом классе. Видимо, это был его любимый предмет, раз он так старался успеть.

Парень заметил, что свободных мест почти не осталось: первая парта рядом с какой-то девчонкой и задняя, рядом со мной. Он вздохнул и с явной неохотой направился ко мне.

– Можно сесть? – спросил он, не поднимая взгляда.

– Конечно, садись, – кивнул я.

Он плюхнулся рядом и сразу начал рыться в рюкзаке, вытаскивая учебники и какие-то скомканные листки.

В этот момент в класс вошла ещё одна девушка. Она молча прошла к свободному месту, скользнув взглядом по классу. На меня она даже не взглянула. Бывают и такие – редко, конечно, но встречаются. Обычно это те ещё стервы, которые считают себя выше всех, на парней смотрят лишь как на аксессуар, способный дополнить их образ. Они не подходят ко мне – обычно сверлят глазами и ждут, что я подойду первым, но их ждёт облом.

Я украдкой начал разглядывать её. Что-то в ней было необычное. Белые волосы до лопаток, идеальная осанка. Одежда, хотя с виду её джинсы, белый свитер и сумка казались простыми, явно были дорогими. Что она вообще делает в такой школе, как эта? Обычно таких отдают в частные элитные учебные заведения. Я встречал много красивых девушек в этом городе, но взгляд постоянно возвращался к ней, и я не мог понять почему. Мне казалось, что я прожгу ей затылок своим взглядом.

Как я и ожидал, некоторые из девушек почти весь урок не слушали учителя. Я плохо влиял на их успеваемость в школе. Они украдкой поворачивали головы, чтобы взглянуть на меня. Кто-то делал вид, что играет с ручкой или смотрит в окно, но я чувствовал их взгляды на себе. Я знал, что по какой-то непонятной логике их тянет ко мне. Странная вещь – эволюция, которая может играть в такие извращённые игры, создавая хищников, выглядящих привлекательными, чтобы легче заманить добычу в ловушку. Хотя нам достаточно просто силы.

До обеда всё шло именно так, как я и ожидал. Каждый раз одно и то же. Будет ли хоть что-то интересное? Девушки пытались со мной заигрывать, задавая "невинные" вопросы: "Ты из какого города?", "Почему переехал?" или просто откровенно флиртуя.

– Извини, но у меня уже есть девушка, – сказал я Эмили. Её лицо побелело, но она быстро отвела взгляд, будто надеялась, что я не заметил.

– Нет, я не могу проводить тебя домой, – ответил я Джейн. Она пожала плечами и ушла, с любопытством поглядывая на меня, словно я был диковинкой.

– Прости, но я занят, – бросил я Виктории. Её лицо на мгновение покраснело, но она моментально взяла себя в руки и снова принялась болтать с подругами, как будто ничего не произошло.

– Извини, я гей, – спокойно сказал я Мари. Её глаза расширились, но, к моему облегчению, она кивнула и, не задавая лишних вопросов, отошла. Пусть ищет свою жертву где-то в другом месте.

– Нет, я не могу починить твою машину и в компьютерах не разбираюсь… – лениво отмахнулся я от очередной попытки привлечь моё внимание. Варианты отговорок заканчивались, а поток желающих не иссякал.

Кто-то из парней пытался втянуть меня в спортивные команды, и я привычно парировал:

– Нет, я не играю в баскетбол, футбол, волейбол, и гребля – тоже не моё.

К обеду я сбился со счёта, сколько раз услышал женские имена и сколько мне предложили телефонных номеров. Всё это было не ново – такая же утомительная рутина, которая раздражала и выматывала. Никто из них даже не представлял, сколько мне на самом деле лет. Если бы знали, их восторг сменился бы ужасом – и вполне обоснованным. Это незаконно. В современном обществе это называется педофилией.

"Остался всего год потерпеть", напомнил я себе. Главное – не выделяться. Главное – продержаться.

Настало время обеда, и, как и всем, мне следовало быть в кафетерии – ужаснейшего места не придумаешь. Жаль, что сейчас холодно и нельзя провести это время на улице, подальше от всей этой толпы и, главное, от тошнотворных запахов кафетерия. Я взял бутылку минеральной воды и сел за пустой стол в углу. Радовало то, что мой организм переносил воду, мне её было нужно гораздо больше, чем обычным людям. Но вот другие напитки – их я не переваривал, как и всё, что не приготовлено мамой. Смеси трав – вот это я мог пить без проблем.

Кафетерий постепенно наполнялся людьми: смех, разговоры, звуки передвигающихся подносов. Я сидел, погруженный в свои мысли, ожидая, когда ко мне подойдут. Мой столик не останется пустым надолго – девушки так или иначе окружат меня, и я буду снова играть свою роль, скрываясь за маской вежливости.

Но вдруг кто-то сел напротив. Я поднял глаза – тот самый странный парень, с которым я сидел на физике. Он плюхнулся на стул с таким видом, будто решился на подвиг, и сразу же начал заигрывать с краем своего рюкзака, избегая моего взгляда. Нервничает? Забавно. Обычно такие, как он, предпочитают держаться подальше.

Видимо, тот момент, когда я ответил на сложный вопрос, который даже он не знал, произвёл на него впечатление. Любопытно. Может, он не совсем такой, как все остальные. Возможно, из этого выйдет какой-то интересный разговор – или хотя бы разнообразие среди однотипных попыток флирта.

Парень выглядел так, будто готов был сбежать в любую секунду. Классика. Умники вроде него, поглощённые учёбой, часто считают, что все вокруг круче и лучше них. Заниженная самооценка – неудивительно. Иногда мне хочется сказать таким, что всё ровно наоборот, но, наверное, он должен прийти к этому сам.

– Привет. Я Питер, – представился он, глядя на меня с небольшой растерянностью.

Видимо, он сам не ожидал такого от себя.

– Я Джеймс, – ответил я, делая глоток воды.

– Ну как, первый день в школе? – спросил он и, наклонившись ближе, добавил с усмешкой: – Уже выбрал себе девушку?

Я хмыкнул. Как бы ему объяснить, что они меня не интересуют? Или что я не имею права сближаться с ними?

– Нет, они меня все достали сегодня, – честно сказал я.

Питер прищурился, будто изучал меня. Похоже, он ожидал другого ответа.

– А может, ты это… ну… гей? Или у тебя уже есть девушка? – спросил он.

Мда, фантазией он не блещет. Но если хочет прямого ответа – пожалуйста.

– Нет, я не гей, и нет, у меня нет девушки, – спокойно отрезал я.

– А в чём тогда проблема? – не отставал он.

Я вздохнул и пожал плечами:

– Они отвлекают от учёбы. Скоро экзамены.

Его лицо разгладилось, будто он получил единственно верное объяснение. В его взгляде появилось новое уважение.

– Родители не смогут оплатить моё образование, – вдруг сказал он, как бы оправдываясь. – Мне нужно поступить на бюджет, так что я тебя понимаю.

Похоже, я попал в точку. Учёба для него была не просто важна – она была вопросом выживания.

– А ты откуда переехал? – спросил он.

– Из Техаса, – ответил я, стараясь не показывать эмоций.

– Почему именно Сиэтл? – он явно не собирался останавливаться.

Меня удивляла его любознательность. Но и заинтересованность не раздражала.