Задача повышенной сложности

Пока не придется.

***

Закрыв за собой дверь, Злата крикнула:

– Мам, я дома!

Никто не ответил. Злата удивленно наклонила голову вбок, после чего направилась в гостиную. Заглянув в кухню и спальню, она озадаченно остановилась в коридоре. Несмотря на время, матери дома не было. Это было бы неудивительно, если бы не тот факт, что она была домохозяйкой и из дома выходила разве что по магазинам. Правда, обычно она делала это по утрам, чтобы купить свежего хлеба. А сейчас было уже начало пятого.

Пожав плечами, Злата пошла в свою комнату. Бросив сумку и выудив оттуда пачку сигарет, она собралась было снова выйти из квартиры, но вернулась в комнату за телефоном. Снова проверив уведомления, Злата с досадой выдохнула: Русаков так и не прочитал ее сообщение. Проверив, когда он был в Сети, она все же успокоилась: с пяти минут седьмого утра вчерашнего дня Денис в соцсети не появлялся.

Это обнадежило – если одноклассник заболел, возможно, ему настолько плохо, что он целыми днями только спит. Злата помнила, как в седьмом классе болела двухсторонней пневмонией и всю первую неделю болезни провела во сне, просыпаясь только чтобы выпить куриный суп или чашку чая. Тем не менее ей было сложно представить, что никогда не болеющий Денис Русаков вдруг свалился с какой-нибудь хворью.

С другой стороны, мама не раз говорила, что многие люди, которые редко болеют, могут в один момент сильно заболеть и выпасть из жизни на несколько недель. При мысли об этом Злата обрадовалась за себя и то, что ее организм может позволить себе поболеть недельку легкой простудой.

Неожиданно Злате на ум пришло сходить к Русакову домой и лично поинтересоваться, что с ним случилось. Однако сразу же возникла загвоздка: она не знала, где он живет. Да и вряд ли он ей откроет. Поэтому Злата решила набраться терпения и подождать. Ее интерес и так уже вызвал подозрение со стороны русички и порцию подтруниваний от Ники.

Хотя что такого в том, что ей любопытна причина отсутствия всегда присутствующего одноклассника? Наверняка всем это тоже интересно, просто они не осмелились спросить. А она, Злата, спросила. Правда, Елизавета Сергеевна почему-то не стала отвечать на ее вопрос. Сказала, Русаков расскажет сам, если захочет.

Ключевое – “если захочет”. Злата догадывалась, что ей он точно не захочет ничего рассказать. Русаков вообще все время старался ее избегать. И она не понимала почему. Из-за того, что она просто прикалывалась над ним? Ну так это же по-доброму, по-дружески! Видимо, у него такая низкая самооценка и в то же время такое завышенное самомнение, что шутки над ним могут уничтожить его. Ну или у него просто нет чувства юмора.

Злату внезапно осенило: а что, если Денис страдает аутизмом? Тогда его замкнутость, необщительность, неумение над собой посмеяться вкупе с отличными оценками по всем предметам объяснимы.

Встретившись с Никой, Злата поделилась с ней своими подозрениями. Селиванова вдруг посмотрела на нее как на дуру, и Злата вскинула брови:

– Что?

– Злат, ты правда не понимаешь? – спросила подруга, протягивая зажигалку Злате. Та, приняв ее, зажгла свою сигарету, вернула зажигалку Нике, которая уже распространяла запах мятной жвачки, и в течение нескольких мгновений подумала, после чего задала встречный вопрос:

– Нет. Ты о чем?

Ника закатила глаза:

– Я имею в виду, ты правда не понимаешь, почему Русаков не хочет с нами общаться?

– Нет.

– Из-за твоих шуточек, – уставшим голосом пояснила Селиванова. – Русаков всегда был очень ранимым. Помнишь, как в пятом классе мы читали “Муму” и он рыдал так, что Саяне Марковне пришлось вывести его в коридор и там успокаивать? А как он сжимается каждый раз, когда ты заговариваешь с ним, видела? И смотрит еще так, как будто ты его в угол загнала. Бедняга, – улыбнулась Ника и снова затянулась. – Мне его даже немного жаль, если честно. Но блин, эта его реакция на твои подколки такая милая. Он явно вырос в тепличной атмосфере, вот и ранится обо все подряд.

– Думаешь? – не поверила Злата, вытащив сигарету изо рта и держа ее между пальцами. – В смысле, ты реально считаешь, что его обижают наши шутки?

– Не наши, а твои, – деликатно поправила Ника, закидывая в рот еще одну жвачку. – Да, я так думаю. Ну просто он шуток не понимает и вообще все очень близко к сердцу воспринимает. Русаков же ранимый, я говорю тебе. И даже на твои безобидные подколки он обижается. – Ника снова улыбнулась и сделала круговое движение глазными яблоками. – Он так мило дуется! Кексик такой. Даже не пытайся отрицать, что он тебе нравится.

– Он? Мне? Нравится? – Злата громко захохотала, стараясь не обращать внимание на бросившийся в лицо жар. Отсмеявшись, она сделала новую затяжку и весело взглянула на Нику. Та снисходительно посмотрела на нее в ответ:

– Конечно. Почему тогда ты все время называешь его Рыжиком, как котенка? Почему все время шутишь именно над ним, а не над той же Крюковой? Почему ты спросила у Клевцовой, где он?

– Просто интересно, почему он решил вдруг школу пропустить, – развела руками Злата, искренне надеясь, что ее внешний вид никак не выдает ее волнение из-за темы их разговора. – Почему Рыжик? Ну так он рыжий, как его еще называть? А шутить над ним прикольно, потому что он таким растерянным сразу становится. Из отличника, который все знает, тут же превращается в лопуха, который не знает, как ответить. Жалкое зрелище.

– А ты разве не этого добиваешься? – подозрительно сощурилась Ника и выплюнула жвачки в ближайший сугроб. – Тебе же нравится видеть, как твои шутки задевают его?

– Да не задевают они его, – как можно беспечнее отмахнулась Злата и, вытащив сигарету, затушила, после чего от души втоптала в асфальт. – Он просто смущается каждый раз, когда на него обращают внимание. Особенно девушки. Потому и краснеет…

– Очень мило причем, – подмигнула Ника и рассмеялась, когда Злата посмотрела на нее уничтожающим взглядом. – Златка, я ж тебя насквозь вижу. Нравится тебе Русаков. И то, как он краснеет, тоже.

– Ник, фигню несешь, – добродушно отозвалась Злата, ощущая желание улыбнуться во весь рот и в то же время как следует стукнуть Селиванову по лбу. – Это ты на меня проецируешь свои чувства к Вавилону.

На щеках Ники образовался нежный румянец, который можно было бы принять за морозный, если не знать, что подруга своим замечанием попала ей прямо в сердце. Забросив в рот два новых шарика жвачки, Ника потупила взгляд:

– Неправда.

– Правда, Ничка, правда, – настаивала Злата, с торжеством наблюдая, как Селиванова со стремительно краснеющим лицом работает челюстями активнее прежнего. – Думаешь, я не вижу, как ты на него все время пялишься? Еще и жвачку так жуешь, будто тренируешься удовлетворять его орально.

– Гринёва, черт тебя дери! – возмущенно воскликнула Ника, едва не подавившись жвачкой. – Ты вообще хоть о чем-то другом думаешь когда-нибудь?!

Злата засмеялась, чтобы легально проигнорировать неудобный вопрос. А когда приступ смеха сошел на нет – спросила:

– А че ты, кстати, не куришь сегодня? В школке просто стоишь в курилке с сигаретой в руке, не зажигаешь, а щас вообще…

– Бросить хочу, – буркнула Ника. Злата хитро сузила глаза:

– Из-за Олежки, да?

– Из-за здоровья! – вспылила Селиванова. Злата же снова расхохоталась:

– Что, предки все-таки поймали за курением?

И без того красные от мороза и смущения щеки Ники стали еще более пунцовыми. Потупив взгляд, она принялась ковырять асфальт носком ботинка:

– Ну да.

– Лохушечка ты моя, – умилительно произнесла Злата и потрепала подругу по голове в светлой шапке, казавшейся довольно тонкой для мороза минус десять. – Как же ты так?

– Они сказали, что давно подозревали, – обиженно проворчала Ника. – А еще сказали, что до прошлого года не замечали у меня пристрастия к жвачке. Особенно к такой ядерно-мятной.

Злата сочувственно кивнула:

– Что, били?

– Да нет, – пожала плечами Ника. – Подзатыльников только надавали, устроили обыск в моей комнате, забрали все сиги и уже запланировали прием у нарколога.

– Даже электронку забрали?

– Даже ее. – Ника грустно улыбнулась. – А я как раз думала, не отдать ли ее тебе на хранение. Не успела…

Злата пожала плечами:

– Да, обидно.

Помолчав какое-то время, она добавила:

– Возвращаясь к Олежке: можешь не брехать – он точно тебе нравится. Хоть и сказал сегодня, чтобы ты хлебало завалила.

– Ну, может, я правда слишком много болтаю… – робко предположила Ника. В глазах Златы загорелся азартный огонь:

– Ну вот, вот! Признак влюбленности номер один: ты допускаешь, что объект твоей любви прав насчет тебя. Всегда прав. Слушай, – хитро прищурилась она, – а может, тебе и Русаков тоже нравится? Чего ты вдруг обращаешь внимание на его чувства?

– Да пошла ты в жопу, – беззлобно отозвалась Ника и, не поднимая головы, принялась ковырять тротуар носком ботинка. – Никто мне не нравится. Тем более твой Русаков. Просто признай, что ты втюрилась в него и хочешь утянуть меня в это болото. За компанию.

– Любовь – это развлечение для бедных, – гнусаво процитировала Злата какого-то блогера, имя которого давно забыла. – То есть для тебя.

Ника вскинула голову, и Злата увидела, что подруга искренне возмущена.

– Сама ты бедная!

– Мой папка зарабатывает столько, сколько оба твоих предка за всю жизнь не заработают.

Ника снова покраснела, и на этот раз – явно не только от смущения, но и от злости:

– Скажи спасибо, что мои родители выбрали стать врачами. Иначе кто бы твою пневмонию вылечил? Твой папочка-банкир?

– Мой папочка-банкир может позволить себе иностранных врачей в случае чего, – приторно улыбнулась Злата, наслаждаясь тем, как Ника сердится еще больше. – Что, Ничка, нечего больше ответить?

– Да пошла ты в задницу, – отчеканила Ника и пошла прочь. Злата лишь рассмеялась ей вслед и, достав из пачки новую сигарету, сунула себе в рот. И только тогда до нее дошло, что свою зажигалку она оставила дома.

– Ника!

Селиванова продолжала удаляться, и Злата снова окликнула ее:

– Ника! Селиванова!

– Иди в жопу! – крикнула наконец та, но не обернулась. Тем не менее Злата не сдавалась:

– Дай зажигалку!

– В задницу иди!

– Ну хотя бы жвачкой поделись! – не унималась Злата, а Ника вдруг остановилась и резко развернулась к ней лицом.

– Отвали, Гринёва! Я уже жалею, что связалась с тобой!

Когда Ника продолжила свой путь и повернула за угол дома, который разграничивал два двора, Злата хмыкнула. Кажется, из их разговора про ранимость Русакова эта самая ранимость передалась и Нике. Потому что обычная Селиванова просто бы в шутку послала ее в ответ на констатацию ее бедности, и они продолжили бы общаться как ни в чем не бывало.

Глава 5

На четвертый день после гибели сестры Денис решил вернуться на учебу. Ксюша в своем новом платье теперь лежала под несколькими метрами земли, все слезы по ней были выплаканы, и ему показалось, что он немного принял факт ее гибели. На похоронах присутствовала только их семья и отец со своей новой женой и сыном – Марии Сергеевне показалось правильным сообщить своему бывшему супругу о смерти его дочери и о времени похорон, хоть она и не ожидала, что он придет.

Но отец пришел. Правда, вопреки своей уверенности в том, что их разногласия – давно пройденный этап, после погребения они все-таки поругались. Александру Владимировичу хватило наглости обвинить бывшую жену в гибели Ксюши. Денис хотел предоставить родителям возможность самостоятельно разобраться с конфликтом, но когда отцу начали поддакивать его новая супруга и маленький сын, не смог не вмешаться.

Тот холодный взгляд, которым смерил его отец, Денис вряд ли сможет когда-нибудь забыть. Так смотрят близкие пострадавших на того, кто совершил чудовищное преступление и получил очень незначительный срок. Когда же отец бросил недобрый взгляд на Ларису и заявил, что через суд добьется полной опеки над ней, раз уж его лишили первой дочери, Мария Сергеевна снова не смогла сдержать слез. А Денис не смог остаться в стороне и не поддержать единственного человека, который готов сделать ради него абсолютно все.

– Ты сначала докажи, что Ларисе будет лучше с тобой, а не с теми, кто ее действительно любит, – процедил он и болезненно сморщился, когда отец крепко схватил его за локоть. – У тебя нет шансов, пап.

– Вы посмотрите, кто заговорил, – ядовито усмехнулся отец и сжал его локоть еще сильнее, из-за чего Денис шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. – Брат, который не посчитал нужным встретить сестру после девяти вечера, что-то там говорит про то, что он больше любит Ларису, чем ее законный отец. Ты одну сестру свою не уберег, как тебе можно доверить вторую?

Слова отца толстыми иглами впились в сердце Дениса. Несмотря на мороз, его лицо пылало от негодования, а глаза наполнялись слезами. В глубине души Денис действительно считал себя виноватым в том, что три дня назад Ксюша не дошла до дома, но он не ожидал, что отец выдаст такие едкие замечания и ударит по больному прямо на похоронах.

Масла в огонь подлила и его новая жена – она наклонилась к своему сыну и назидательно произнесла:

– Маркуша, вот тебе хороший пример, как ты не должен делать. Девочек обязательно надо встречать и доводить до дома поздно вечером. Иначе получится как с твоей сестрой…

– Она не его сестра! – в ярости прокричал Денис и резко вырвал руку из отцовской хватки. Мама подошла к нему ближе и попыталась было успокоить, но Денис устремил гневный взгляд на отца и продолжал:

– Вместо того, чтобы обвинять меня в том, что я не уберег Ксюху, сам бы пошел и проводил ее тогда до дома! А, нет, у тебя же другие дела. – Он зло посмотрел на стоящую рядом с отцом женщину и маленького мальчика, который испуганно выглядывал из-за ее спины. – Тебе Ксюха была нужна только чтобы вырастить из нее математического гения и хвастаться ей перед друзьями. Смотрите, какой я классный папа!

Слезы все-таки выкатились из его глаз, но Денис не считал нужным остановиться. Упрямо вытерев лицо, низким от слез голосом он добавил:

– А на самом деле тебе было плевать на нее. Ты даже не знал, что Ксюша переводчиком хотела стать, а не сраным математиком!

– Денис, милый, тише, – попросила мама, ласково гладя его по плечу. – Успокойся, мой хороший. Никто не виноват. Ни ты, ни папа. Никто. Это могло случиться с каждым…

– Нет, Маша, вы виноваты в этом, – настаивал отец, подойдя ближе к Марии Сергеевне и нагло уставившись ей в глаза. – Придумали тоже – разрешать девчонке шестнадцатилетней в половину девятого вечера одной по Москве шляться! Ладно у тебя мозгов нет, – небрежно бросил Александр Владимирович в сторону Марии Сергеевны. – Сама много лет шатаешься поздно по метро, потому что права свои ты тупо купила. Но ты-то, Денис, чем думал? Или тебе мозг по наследству от матери достался?

Заметив, как побледнело лицо мамы при злых словах, Денис бросился на отца. Тот ловко схватил его и заломил ему руки. Вскрикнув от боли, Денис услышал испуганный возглас матери, и его сердце болезненно трепыхнулось при виде ее взволнованного лица. Хотелось подойти к ней, успокоить и увести из этого места, пропитавшегося нехорошей энергетикой, но Денис знал, что мама не скоро отойдет от того, что увидела. Боль, бессильная злость и беспомощность четко отражались на ее лице.

Когда мама как можно более твердо попросила отца отпустить его, тот сделал это лишь спустя несколько мгновений раздумий. Денис сразу же поспешил отойти от него подальше. С ненавистью оглянувшись на папу, который был таковым чисто номинально, он устремил взгляд куда-то в одну точку, на чужую могилу. Мама подошла к нему и осторожно провела пальцами по его безучастному лицу. Чувствуя ласковые прикосновения и думая о том, что он хотел бы обнять ее, Денис тем не менее был не в силах заставить себя вернуться в реальность. Ему хотелось остаться внутри себя, где точно никто не обидит ни его, ни дорогих ему людей.

В конце концов выйдя из раздумий, Денис мельком взглянул на мать, потом – еще раз на отца и направился прочь. Через несколько метров, закрыв лицо руками, он плюхнулся прямо в сугроб и дал волю обжигающим глаза слезам.

Услышав, что родители снова принялись за выяснение отношений, Денис расплакался еще сильнее. Его мать и отец вроде давно уже были взрослыми людьми, но сейчас вели себя как мерзкие подростки, едва вошедшие в пубертат: передразнивали друг друга кривляясь, разговаривали на повышенных тонах, кричали, обменивались взаимными оскорблениями. Пока взрослые громогласно выясняли отношения, к Денису подбежала Лариса, о которой в пылу разборок все забыли.

По шуршащему звуку одежды он понял, что сестренка опустилась рядом с ним в сугроб, а еще спустя мгновение его обняли. Поддавшись новому приступу слез, Денис крепко стиснул Ларису в ответных объятиях.

– Денис, не слушай папу, – жалобно попросила она, гладя его по голове. – Ты не виноват, что Ксюша умерла. Это случайно получилось. Она всегда возвращалась раньше, поэтому ты и не встречал ее. Потому что знал, что она вернется.

– Может, папа все-таки прав? – практически прошептал Денис и отстранил от себя Ларису, чтобы посмотреть ей в глаза. – Я никогда не думал о том, что Ксюше может угрожать опасность. За последнее время столько фонарей поставили, столько светофоров, камер… Да и полиции везде полно. А оно… вон как получилось… Я всегда говорил Ксюхе, что если она хочет – я ее встречу. Мне несложно было. А я должен был ее встречать. Ей бы было веселее. И, конечно… Я бы не допустил, чтобы она вышла на дорогу под машину… Я никудышный брат. Я должен был заботиться о вас обеих, защищать, а я…

– Папа не прав, – уверенно возразила Лариса, а Денис опустил глаза. – Ты очень хороший брат, Денис. Ты все время готовил нам с Ксюшей обед и ужин. А когда она вернулась из больницы после операции на коленке, ты приносил ей поесть прямо в кровать, помогал ей делать упражнения и поддерживал, когда она пыталась начать ходить. А когда Ксюша в бассейн пошла, ты носил ее вещи, чтобы ей было не тяжело.

Слушая сестру, Денис кивал. Он прекрасно помнил тот непростой период, когда у Ксюши прямо на очередных соревнованиях по волейболу случился разрыв мениска, который требовал операционного вмешательства. Их маму тогда загрузили работой настолько, что она приходила домой только чтобы поспать. Поэтому Денис, хоть и не слишком хотел это делать, навещал старшую сестру в больнице, когда мама не могла отпроситься пораньше, а потом ухаживал за ней практически весь послеоперационный период.

Ксюша тогда непривычно много капризничала и на этой почве они часто ругались, но потом Денис понял, что вела она себя так не потому что решила, что восстановление после операции – идеальное время, чтобы побесить брата, а потому что банально плохо себя чувствовала, ей было больно и завидно, что товарищи по команде могли продолжать играть, бегать и даже просто ходить, пока она большую часть дня лежала в кровати. Поэтому Денис решил делать несколько небольших вещей, которые могли бы хоть немного помочь улучшить состояние сестры.

Пока Ксюша спала, он тихо проносил бутерброды ей в комнату и ставил на прикроватную тумбочку, куда также клал одну из книжек, стоявших на стеллаже. Прочитанную, которую сестра клала на пол рядом с кроватью, он возвращал на место.

Чтобы у Ксюши был доступ к любимому ею горячему чаю в течение всей первой половины дня, пока никого не было дома, Денис с утра наполнял душистым напитком большой термос, который Ксюша никогда не заканчивала к его возвращению домой.

Когда Денис приходил домой после уроков, то приносил Ксюше в комнату обед и новую чашку свежеприготовленного чая. Приносил он в ее комнату и свою порцию, чтобы они могли вместе есть и обмениваться новостями.

С самых первых дней после возвращения домой Ксюшу рвались навестить не только ее школьные подружки, но и вся волейбольная команда, включая запасных, поэтому пришлось постараться, чтобы найти время для визита, подходящее всем. В том числе Денису, который должен был быть дома, чтобы открыть дверь.

– Тяжело было, – признался он Ларисе, которая внимательно смотрела на него. – Но мы справились. Как думаешь, Ксюша могла быстро восстановиться именно благодаря моей помощи?

– Конечно, – уверенно кивнула Лариска. – Мама так и сказала, помнишь? Что если бы не ты, Ксюша бы долго еще валялась в кровати.

Денис смутился, а Лариска продолжила:

– А меня ты часто забираешь из школы сразу после уроков, когда я прошу, хотя мама оплачивает продленку. И ты слушаешь про Даню и Диму, хотя я слышала, как вы с Ксюшей говорили, что я достала говорить об одном и том же. А еще ты играешь со мной в куклы, хотя не любишь этого делать! – хихикнула Лариска, и Денис с улыбкой провел рукой по голове сестренки. – Так что папа не прав: ты самый лучший брат на свете! А вот у некоторых моих подружек братья никогда не пытаются сделать что-то хорошее для них, только обзываются и дерутся с ними. Это мои подруги должны помогать своим братьям, а не наоборот. Поэтому Ксюша мне все время говорила, что нам повезло, что ты у нас есть, и нам надо тебя ценить. Я не хочу к папе! – вдруг с волнением посмотрела она на него. – Не отдавайте меня ему! Я хочу жить с тобой и с мамой! А с папой не хочу!

Снова прижав Ларису к себе, Денис торопливо погладил ее по спине и глубоко вздохнул. После разговора с сестренкой, напомнившей ему о том, что он действительно любящий и заботливый и это ценится, стало немного легче. Однако не намного: злые слова отца в его адрес и в адрес мамы тяжелым камнем продолжали лежать на сердце. Угроза отца отобрать Ларису звучала уверенно, и как бы Денису ни хотелось надеяться, что отец блефует, он опасался, что тот может все-таки претворить слова в жизнь.

Вдруг перед глазами Дениса встал образ матери. Бледнолицая, с грустными голубыми глазами, а с недавнего времени – еще и заметно похудевшая, она казалась ему очень хрупкой и уязвимой. Денису хотелось защитить ее, позаботиться, сделать так, чтобы мама ни в чем не нуждалась. Она о них и так все время заботилась, часто забывая о себе и своем состоянии. Теперь наступила его очередь. Но Денис знал, что мама не позволит ему это сделать. Скажет, чтобы он спокойно учился и готовился к экзаменам, а со взрослыми проблемами она сама разберется.

Сама, сама, сама… Денис все время слышал это от мамы. Она смеялась в трубку приятельнице, явно советовавшей ей снова попытать счастья в личной жизни, и в шутку говорила, что одного мужчины в доме в лице сына ей пока более чем достаточно. Завтрак она тоже говорила, что приготовит “сама”, “сама” сходит в магазин, “сама” отведет Лариску на танцы, “сама” разберется с потекшим краном или вырубившимся Интернетом.

Денис был уверен, что если бы в учебных заведениях преподавали предмет вроде “наука жить” или “организация быта”, его мама была бы по нему твердой отличницей – она многое умела делать самостоятельно. Однако несмотря на его восхищение независимостью и самодостаточностью матери, Денису было немного ее жаль: он нередко думал о том, что его мама, должно быть, чувствовала себя очень одиноко. Поэтому когда у них выдавалась возможность вместе провести время, он ею пользовался. Это получалось нечасто, но Денис радовался, когда у них с мамой появлялись новые совместные воспоминания.

Сейчас же он был уверен: если он только заикнется о страхе лишиться контакта с Ларисой из-за того, что ее заберет отец, мама твердо заявит, что тогда они будут бороться за нее, отстаивать свои права на общение с ней. При этой мысли Денис внезапно ощутил, что у него начали проклевываться крылья.

– Ты останешься с нами, Ларис, – уверенно произнес он и крепче сжал Лариску в руках. – Мы с мамой очень тебя любим и сделаем все, чтобы ты осталась с нами. Все будет хорошо.

Лариса угукнула и прижалась головой к его шее.

– Они так орут, – пожаловалась она. – Страшно.

Денис тут же, ни минуты не колеблясь, крикнул:

– Слушайте, может, хватит уже орать? Вы ребенка пугаете! – Он взглядом показал на Ларису. Встретившись с Денисом взглядом, Мария Сергеевна вдруг отошла от бывшего мужа и его пассии. Подойдя к Денису и Ларисе, она провела руками по их головам и снова посмотрела на бывшего супруга и его новую жену.

– Не смей делать Ларису разменной монетой, Русаков, – жестко произнесла Мария Сергеевна. – И от Дениса отцепись наконец. Если у тебя претензии ко мне – мне их и предъявляй. А детей в наши отношения не впутывай.

– А ты, значит, можешь их впутывать в наши отношения? – прошипел отец и подошел ближе. От него веяло неподдельной угрозой, которую Лариса явно ощутила, потому что вскоре Денис почувствовал, как сестренка крепче вцепилась в него. Он мягко погладил ее по спине, чтобы успокоить, а мама частично загородила их от отца и твердо ответила:

– Я никого никуда не впутываю. Если ты опять начнешь говорить, что я настраиваю их против тебя, сразу скажу: я тут не при чем. Ты сам сделал все, чтобы Денис и Лариса не хотели с тобой общаться. Пойдемте, мои хорошие, – сказала она им уже более мягким голосом. Кое-как поднявшись вместе с Ларисой в руках, Денис напоследок бросил в отца презрительный взгляд.