Зачем рубль на войне?

С началом войны, судя по докладной записке председателя Госплана при СНК СССР М. Сабурова86 первому заместителю Председателя СНК СССР Н.А. Вознесенскому87 «О мероприятиях в области денежного обращения» от 07 апреля 1942 г. коренным образом изменилась и динамика эмиссии денег. С июня 1941 г. до конца года выпуск в обращение новых банкнот составил 16,3 млрд руб. При этом значительно, на 4 млрд руб., вырос фонд заработной платы военнослужащих, которым было в целом выплачено за этот период 12 млрд руб., а также сумма пособий, выдаваемых семьям призванных в Красную Армию (увеличилась на 1,4 млрд руб.)88. Таким образом, если принять во внимание, что к июню вся денежная масса оставляла 18,4 млрд руб., то фактически к концу года этот показатель почти удвоился.

С началом войны объемы эмиссии резко возросли, в первую очередь в результате выплат заработной платы при расчете мобилизованным в Красную Армию резервистам, а также введения новых видов денежного содержания для военнослужащих. При назначении в Действующую армию офицерам (лицам начальствующего состава) выплачивалось единовременное пособие в размере оклада по занимаемой должности или, как называли эти деньги военнослужащие, подъемные.

Кроме того, всем военнослужащим, независимо от воинских званий и должностей, полагались различные доплаты. Так, рядовой пехоты первого года службы имел должностной оклад 8 руб. 50 коп. Следует учесть, что 26 июня 1941 г. приказом №224 Народного комиссара обороны СССР для военнослужащих Действующей армии правительство установило два новых вида денежного содержания: единовременное пособие и полевые деньги. Единовременное пособие выдавалось один раз в течение всего периода войны в размере оклада по занимаемой должности лицам начальствующего состава (т.е. в современном понимании офицерам) и сверхсрочнослужащим (которые таковыми являлись на момент начала войны). Полевые деньги выплачивались ежемесячно: получавшим оклад содержания до 40 руб. в месяц – 100%, от 40 до 75 руб. – 50%, выше 75 руб. – 25% должностного оклада89. Т.о. рядовой пехоты Действующей армии получал 17 руб. в месяц. С офицерским составом ситуация более сложная. Чтобы не вдаваться в детали, то с 23 июня 1941 г. среднему начальствующему составу до капитана включительно до назначения в часть денежное содержание устанавливалось в размере 550 руб., старшему начальствующему составу до полковника включительно – 750 руб., высшему начсоставу – 1000 руб. Конечно, эти цифры весьма условные, ибо зависели от рода войск, региона, различных доплат, но в целом дают представление о размере наличных, которыми располагали военнослужащие.

Вроде бы и небольшие деньги, но, учитывая масштабы мобилизации, [а всего за 1941 – 1945 гг. было мобилизовано около 34,5 млн человек!!!], численность Действующей армии, которая уже в первый год войны заметно превышала 3 млн человек, суммы наличных денег, проходившие через полевые учреждения Госбанка СССР, были огромные, особенно с учетом весьма скромных окладов рабочих и служащих, редко превышавшие 500 руб. в месяц, не говоря уже о колхозниках. К тому же в стране ощутимо были повышены и налоги, доходившие у высокооплачиваемых категорий работников-мужчин (в первую очередь это высококвалифицированные рабочие и инженеры оборонных заводов) до 50%.

Но положение в первые месяцы войны было настолько тяжелое, что поначалу на размеры эмиссии особого внимания не обращали, ибо имелся неплохой запас прочности с довоенных времен. К тому же большие суммы наличных войска получали на закупки продовольствия на местах, оплату иных услуг со стороны местных органов власти и населения. Очень дорого обходилась и эвакуация на восток страны не только людей, но и целых заводов, культурных ценностей, поголовья скота. Кроме того, на полевые учреждения Госбанка, которые в военно-административном отношении подчинялись командованию соединений, при которых они состояли, возлагалась ответственность за оприходование, сохранность и эвакуацию ценностей местных предприятий и органов власти при отступлении. Командиры подразделений при оставлении населенного пункта противнику были обязаны изъять наличные из касс гражданских учреждений, вплоть до продовольственных лавок, и сдать их при первой возможности в полевые кассы Госбанка. Мне при работе в архивах приходилось видеть немало таких актов.

К тому же многие офицеры, не будучи уверенными в собственной судьбе, зачастую приносили военным банкирам личные средства погибших товарищей, прося вернуть деньги их семьям. Это была абсолютно законная операция, поскольку полевые учреждения имели право открывать лицевые счета всем военнослужащим своего соединения, но на сумму не свыше 2000 руб. Вкладчикам при этом выдавались расчетные книжки на вклад. Однако поначалу на этот счет существовали различные ограничения, что не делало этот вид услуги привлекательной для военнослужащих. Например, разрешалось снимать средства только в той кассе, где был открыт вклад, деньги нельзя было пересылать и т.д. А это было крайне неудобно.

По оценкам, приведенным в записке от 14 ноября 1942 г. заместителя председателя Правления Госбанка СССР В. Емченко в адрес заместителя председателя СНК СССР В. Молотова, «…мероприятия по увеличению безналичных переводов и вкладов среди военнослужащих дополнительно сократили потребность в эмиссии за этот период [с начала войны – С.Т.] на сумму более 1 млрд руб.»90 Для себя отметим, что на первое место в документе вновь поставлены «безналичные переводы».

Откровенно говоря, военных банкиров в этом трудно было винить. Сражения первых месяцев войны были настолько ожесточенные, и темп перемещения войск столь высоким, что говорить об организации нормальной работы по обслуживанию нужд личного состава в финансовых услугах крайне проблематично. Я уже отмечал большие потери полевых касс Госбанка в составе Юго-Западного фронта в окружении под Киевом. Всего же в течение 1941–1942 гг. там погибли 62 ПКГ.

Вот что рассказывал о тех тяжелых боях в районе Кременчуга командир 297 стрелковой дивизии91 полковник Афанасьев: «12 сентября 1941 г. противник в составе двух дивизий и танковой группы генерала Клейста перешел в наступление и прорвал наши боевые порядки. Танки противника в количестве до 250 штук стремительно двинулись на тылы дивизии и совершенно парализовали их работу. Я лично подъехал на автомобиле и приказал тыловым учреждениям, в том числе и полевой кассе Госбанка, немедленно отходить, но танки противника следовали непосредственно за моей машиной, и огнем и гусеницами наносили ущерб нашему обозу. Часть машин и гужтранспорта на моих глазах были раздавлены танками. Машина полевой кассы также подверглась обстрелу со стороны танков противника. Личный состав полевой кассы принимал все меры для спасения ценностей, стремясь вывести машину из-под обстрела, но это ему не удалось. Зная обстановку, я не мог предъявить обвинение работникам полевой кассы в пропаже ценностей. Личный состав полевой кассы № 860 за время работы показал себя честными и преданными работниками. Считаю, что предъявить какие-либо обвинения работникам полевой кассы № 860 нет оснований».

Похоже полковник Георгий Афанасьевич Афанасьев92, кстати, к тому времени уже бывший командир дивизии был честным, да и к тому же не робкого порядка человеком. Ведь, чтобы подписать в то время такое письмо следовало обладать большим мужеством, дабы поручиться за кого-то другого. Ибо время быстрого правосудия и скорых жестоких приговоров еще не прошло. Конечно, вызывает некоторое сомнение количество танков противника, порвавшихся в тылы дивизии, но это не меняет сути повествования командира соединения. Тем более известно, что именно в тот день наш фронт был прорван противником, и боевые порядки частей 297 стрелковой дивизии рассечены.

Так что сотрудникам ПКГ № 860 повезло, что ими командовал участник Первой мировой и Гражданских войн, офицер Русской императорской армии для которого понятие чести не было пустым звуком. Видимо, Георгий Афанасьевич был ершистым человеком. Его еще не один раз снимали с должностей, но восстанавливали, и он продолжал воевать, упорно идя на Запад. Освобождал Будапешт, получил тяжелые ранения. К сожалению, далеко не всем полевикам так везло с командирами.

В феврале 1944 г. по этим подразделениям с незавидной судьбой, постигшей их в тяжелых боях 1941 – 1942 гг., руководством было принято решение «вопрос об этих полевых учреждениях Госбанка оставить открытым впредь до получения каких-либо данных о размере ценностей, на день потери с ними связи, и судьбе этих ценностей»93.

Зачастую военнослужащим полевых учреждений приходилось самим браться за оружие и идти, как говорили впервые месяцы войны, «в цепь». В условиях особо сложной обстановки их включали в состав сводных боевых подразделений в качестве рядовых пехотинцев. Но персональной ответственности за вверенные им ценности с них никто не снимал, и они, бывало, вели огонь по наступающему противнику, волоча за собой железные ящики с деньгами. И это не преувеличение.

Решать другие задачи пока не позволяла оперативная обстановка на фронте. Помимо того, штатный состав полевых учреждений, непосредственно работавших при соединениях, начиная с дивизии, где создавались полевые кассы, как правило, не превышал трех – четырех человек: начальник, бухгалтер, кассир, изредка красноармеец-охранник. Практически отсутствовали транспортные средства, даже получение одноконной армейской повозки из обоза при передислокации банка было сопряжено с большими трудностями. Зачастую уже выделенный транспорт изымался командованием частей для перевозки боеприпасов или раненых, тогда сотрудникам полевых банков приходилось на себе нести наличные деньги, всю документацию и оборудование кассы. Конечно, в таких условиях вести работу по обслуживанию личного состава, в том числе, открывать счета и осуществлять вкладные операции, было практически невозможно.

Следует отметить, что имевшийся резерв прочности в системе денежного обращения СССР был довольно быстро исчерпан. Помимо значительного роста фонда заработной платы военнослужащих и работников военной промышленности, огромные ресурсы были направлены на организацию перемещения населения на Восток: эвакуировавшимся рабочим и служащим выдавались единовременные пособия (на сумму около 3 млрд руб. в 1941 г.)94. Заметно увеличились социальные обязательства государства, в том числе выплаты семьям погибших и инвалидов войны.

Чтобы нам яснее представлять общий уровень доходов населения в 1941 г. отмечу, что в первые четыре месяца года средняя заработная плата служащего в народном хозяйстве практически не изменялась с составляла, как я уже упоминал, 500 руб. в месяц. С учетом питания членов семей в государственной торговле расход на одного человека достигал 100 руб., тогда как доход был в пределах 250 руб. на душу. Расход на покупку предметов продовольственного набора, отпускаемого по карточкам, т.е. по фиксированным государственным ценам, составляла около 50 руб. на служащего и 35 руб. – на иждивенца. Однако следует учесть, что отоваривать карточки в полном объеме было весьма проблематично95. Но это все же помогало хоть как-то выжить.

В случае утраты карточек они не восстанавливались, а без них в те лихие военные годы можно было умереть. Да и по карточкам ничего «не давали», а товары все равно необходимо было выкупать.

Геннадий Александрович Фуркалов пошел на фронт добровольцем, хотя имел бронь за военном заводе. «В военкомате показал повестку, – вспоминает боевой танкист, а тогда еще просто рабочий паренек. – И старший лейтенант, с тремя кубарями, вдруг как начал на меня кричать: «Да что это такое?! Вы почему уклоняетесь от явки в военкомат? Да кто за нас, Сталин, воевать будет?!», это я дословно запомнил. – «Да причем тут Сталин, – отвечаю. – Вы меня спросите, почему я не являлся? Я же не просто не хотел, я работал!» Тут секретарша ему говорит: «Надо ему выписать повестку явиться завтра утром». Я говорю: «Завтра не приду!» Он прямо ошалел: «Да как это так – не приду?» Я объясняю: «Мне карточки надо отоварить». – «Семья отоварит». – «У меня нет никого, я один!»…Стою на своем: «Не отоварив каточки, не поеду! С чем я поеду-то?» Тогда он ей говорит: «Ладно, напишите ему направление на отправку на такой-то день»96.

Особо следует сказать о ситуации в блокадном Ленинграде и на Ленинградском фронте. Ведь даже мизерный паек, получаемый по карточкам, жителям блокадного города необходимо было оплачивать. Но к середине декабря 1941 г. там сложилась буквально критическая обстановка. И дело здесь не только в перебоях со снабжением. У населения закончились деньги. Нечем было платить и военнослужащим. Наличные попросту перестали возвращаться в банки. К тому же «в результате понесенных убытков в связи с простоями и сокращением выпуска продукции» произошло «образование задолженности по заработной плате у значительной части предприятий и организаций г. Ленинграда». Кассы были пусты. Госбанк СССР предложил выдать заводам, «не имеющим в настоящее время средств на расчетных счетах, специальные бланковые ссуды для выплаты заработной платы за декабрь 1941 г. и январь 1942 г. при условии погашения указанных ссуд за счет союзного бюджета и республиканского бюджета РСФСР, немедленно по предоставлении Госбанком отчетных данных о сумме выданных средств».

Итак, о чем идет речь? Фактически о том, за что перед войной были репрессированы несколько председателей Правления Госбанка СССР – о выдаче бланковых, т. е. ничем не обеспеченных ссуд, о бюджетной эмиссии. Государству предлагалось заплатить за продукцию, которой не было, за товары, которые не были произведены. Неслыханно! Но ситуация была чрезвычайная и меры необходимо было предпринимать экстраординарные.

К тому же в хранилищах банка закончились наличные, а доставить их в окруженный город было чрезвычайно трудно. При всех усилиях удалось пополнить запасы только на 260 млн руб. Мизер для такого города и войск. Причина состояла в том, что «Главное управление Гражданского Воздушного флота в течение последних трех дней (12, 13 и 14 февраля) не предоставляет самолетов и дальнейшее предоставление отложена на неопределенный срок»97. Заместитель председателя Правления Госбанка В. Емченко просит личного вмешательства В. Молотова в этот вопрос.

Как видим, положение требовало чрезвычайных мер. Ибо тысячи голодающих людей, и так находящихся на грани выживания, могли просто не дождаться своего карточного блокадного рациона. Так что отсутствие денег могло стать трагедией для чьей-то семьи. К сожалению, и такие факты имели место. Но это горькая правда войны.

Вот почему проблема возврата наличных в кассы банков, включая и через полевые учреждения, стояла столь остро. А денег требовалось все больше. И решался вопрос в т.ч. и через повышение налогов. С началом войны заметно возросла налоговая нагрузка и иные обязательные выплаты (с 1 января 1942 г. начал действовать военный налог и поступления в бюджет за счет этого источника составили в том же году 14 млрд руб., увеличившись до 17,1 млрд руб. в 1943 г.)98

Так, с зарплаты в 600 руб. удержания в начале 1942 г. составляли 210 руб. (или 35,1%), а у мужчин в возрасте от 19 до 46 лет – 39,7% (с учетом надбавки в 50% к военному налогу). К примеру, до войны удержания с такой зарплаты составляли 16%. При заработке в 1200 руб. удержания составляли 38% и 42,6% соответственно. Помимо этого, население выплачивало значительные суммы в рамках патриотических кампаний, например, по сбору средств на строительство танковых колонн, а также в Фонд обороны и Фонд Красной Армии. С учетом этого фактора у большей части рабочих и служащих, получавших свыше 1000 руб. в месяц, платежи достигают около 50% их заработной платы99.

Естественно, с началом войны резко подскочили и рыночные цены: они стали больше государственных в 8 – 10 раз. В четвертом квартале 1941 г. спрос на дефицитные товары превышал предложение, даже по официальным данным, в 3,5 раза. Из-за потери значительных по территории промышленно развитых районов страны производство многих товаров резко сократилось (больше всего сахара – в 7 раз!). Но это было только начало раскручивания цен. Я привожу эти сведения, чтобы мы могли лучше прочувствовать, на какие жертвы шли наши соотечественники во имя обеспечения обороны Родины.

Всего же, согласно совершенно секретным данным, к началу боевых действий в 1941 г. в фондах контор и хранилищах Госбанка СССР в районах, находившихся под угрозой оккупации, имелось 14 млрд 116 млн руб., из которых 328,5 млн руб. вывезти не удалось. При этом из данной суммы свыше 280 млн руб. приходится на Литовскую, Латвийскую, Белорусскую, Волынскую и др. конторы, которые были эвакуированы в первые дни войны. Часть этих средств была уничтожена. Так, полевыми учреждениями Госбанка в целях предотвращения захвата противником в 42 случаях ликвидированы ценности на сумму 33,1 млн руб. На февраль 1942 г. была не известна судьба 19 полевых учреждений, за которыми числилось 28,14 млн руб. Установлены 19 фактов уничтожения транспортов с деньгами на сумму 3,4 млн руб. при бомбежках, возгорании автомашин, гибели при переправах через реки. Подтвержден захват противником средств в объеме 12,7 млн руб.100

Что вселяло оптимизм, так это, что с ноября 1941 г. по февраль 1942 г. не было зафиксировано ни одного факта утраты денег подразделениями Госбанка. Но тогда еще никто не мог предположить, что нашу армию в том же году ждет тяжелейшее лето – разгром Крымского фронта и отступление по донским степям к Волге.

Все на оборону столицы

«Я был предназначен для чего? Для войны».

Сергей Андреевич Купцов,

летчик-штурмовик,

Герой Советского Союза101.

Особую страницу в истории войны занимает оборона Москвы.

5 июля 1941 г. управляющий Тульской областной конторой Госбанка СССР С.Ф. Передера получил совершенно секретную телеграмму из Москвы: «Приказываю укомплектовать по штату номер 04/16… кассы Госбанка номер 634 зпт 635 зпт 636 зпт предусмотреть 637 зпт 638 тчк Подобрать на номерные личный состав подлежащий призыву Красную Армию зпт через военкоматы тчк назначение на должности оформите приказом по конторе зпт совместно военкоматом обеспечьте прибытие личного состава касс к 8 июля 1941 г Москву в Московскую городскую контору Госбанка точка Начальникам касс выдайте доверенности получение имущества инвентаря ценностей тчк Вопросу подбора личного состава свяжитесь областным военкоматом тчк Мероприятиям даны указания штабом Московского военного округа тчк Исполнение телеграфируйте 7 июля тчк Безруков102».

По оригиналу документа видно, как торопился и, вероятно, нервничал шифровальщик, обрабатывая телеграмму: война еще не вошла в привычку.

Конечно, в тульской конторе не сидели сложа руки, дожидаясь этой телеграммы. Необходимые меры уже были приняты: полевые кассы сформированы. Просто в заранее отпечатанные на пишущей машинке приказы от руки вписывались их номера. И все.

Тогда еще не все понимали, что началась подготовка к обороне столицы. Когда сражение еще разгоралось на дальних подступах к Москве, в системе Госбанка развернулась огромная работа. Когда читаешь архивные документы, то создается впечатление какой-то нереальности задач, ставившихся перед Московской городской конторой Главным управлением формирования и укомплектования войск Красной Армии и штабом оборона столицы. Уже к 12 июля 1941 г. в распоряжение ПК № 133103, осуществлявшей обслуживание войск, оборонявших столицу, Московской городской конторой были направлены десять (!) полевых касс, имевших необходимые фонды наличности (по 2 млн руб. каждая).

Сегодня мы знаем, что ждало наших коллег того времени в первые годы войны. Они нет. Все испытания и ужасы, выпавшие на их долю, только малою частичкою сохранены в архивных документах, ведь многие полевые учреждения погибли вместе с теми соединениями, которые они обслуживали. Весьма показательна в этом плане история 257 стрелковой дивизии, которая начала формироваться в Туле 29 июня 1941 г. из личного состава частей Народного комиссариата внутренних дел (НКВД). В подчинение указанному соединению Тульской областной конторой Госбанка была передана ПКГ №705104. В июле дивизия был переброшена под Малоярославец. В августе в составе 34 армии части соединения участвуют в контрнаступлении под Старой Руссой, достигнув рубежа реки Холынья, где попадают в окружение и с тяжелыми боями пробиваются на восток, неся значительные потери. В сентябре дивизия вновь сражается в окружении, что в итоге в октябре приводит к расформированию ее остатков. Не менее трагически сложилась и судьба первых командиров дивизии генерал-майоров В.К. Урбановича и С.А. Иванова, погибших в сентябре и октябре стартового года войны. К сожалению, ничего не известно о сотрудниках полевой кассы, в частности, ее начальнике А.И. Остроге. О последнем только и знаем, что ранее он работал в финансовых органах НКВД.

Изучая исторические свидетельства того времени, невольно отмечаешь, что особый накал неуверенности в стабильности положения в столице ощущается в начале октября, когда противник вплотную подошел к Москве. В это время командующий Дальневосточным фронтом генерал армии И. Р. Опанасенко105 был вызван в Москву на пленум ЦК ВКП(б). Добирался самолетом несколько дней. «Москва совсем не та, когда было мирно, – записал он свои впечатления в личном дневнике 10 октября 1941 г. – Она была суровой, но целой совсем – людей [в] служебное время было мало на улицах. Все лодыри уехали, а остальное служило. В магазинах уже все было по карточкам, но солидный паек. Ни вина, ни водки достать было невозможно – все закрыто – очень было хорошо. Пьяного на улицах не увидишь».

Вроде бы, все не так и трагично. Однако от зоркого глаза генерала не укрылось, что у партийных секретарей «настроение было унылое»106. Худшее было впереди.

[Не могу здесь не сделать отступление и не рассказать. Иосифу Родионовичу, несмотря на высокие звание и должность, не суждено было увидеть Победу. После многочисленных требований он все же добился отправки на фронт, где, верный своим солдатским привычкам, этот храбрый человек не отсиживался в штабе. Постоянно выезжал на передовые позиции. Погиб кавалер трех Георгиевских крестов и двух Георгиевских медалей 5 августа 1943 г. под Белгородом.]

К 15 октября ситуация в городе была близка к панической. «Начальство на многих предприятиях погрузило семьи в грузовики и оставило столицу, – рассказывает очевидец тех событий офицер-пехотинец Ефим Абелевич Гольбрайх. – Вот тут и началось. Горожане дружно кинулись грабить магазины и склады. Идешь по улице, а навстречу красные самодовольные пьяные рожи, увешанные кругами колбасы и с рулонами мануфактуры под мышкой! Но больше всего меня поразило следующее – очереди в женские парикмахерские. Немцев ждали»107.

Госбанк СССР, несмотря на эвакуацию основных подразделений своего центрального аппарата в Куйбышев, уделял особое внимание формированию полевых учреждений для соединений Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), оборонявших столицу. Буквально каждый день в городе формируются новые полевые кассы. 30 октября с пометной «весьма срочно» поступает указание штаба Московского военного округа, подписанное заместителем начальника штаба комбригом Хрипуновым и комиссаром штаба полковым комиссаром Чистоговым, с требованием к исходу следующих суток подготовить полевые кассы для «сформированных дивизий и бригад Московских рабочих Обороны г. Москвы» – 1 и 2 Отдельные бригады Московских рабочих. И уже 1 ноября управляющий Московской городской конторой Г.С. Чубуков (зелеными чернилами!) подписывает приказ №76 о формировании полевых касс (№№1601, 1602, 1603)108. Подобных указаний едва ли не ежедневно в столичную контору Госбанка поступали десятки.

Совершенно естественно, что при таких масштабах и темпах развертывания по штатам военного времени полевые учреждения вскоре стали испытывать крайний недостаток в квалифицированных банковских работниках, ведь с июня по декабрь 1941 г. были сформированы 598 полевых учреждений Госбанка СССР, в том числе 14 полевых контор109.

Поскольку подавляющее большинство банковских работников в довоенное время составляли женщины, то дефицит квалифицированных кадров был острейший: опытных сотрудников системы Госбанка СССР, подлежащих мобилизации, стало не хватать. [Всего же за годы Великой Отечественной войны было сформировано свыше 2500 полевых учреждений.] Были нередки случаи, когда военкоматы направляли квалифицированных банковских специалистов на укомплектование других подразделений только по той причине, что они прибыли по повестке на сборный пункт и были, как говорится, под рукой. Судя по обращению начальника ПОГ №1045 техника-интенданта 2 ранга Семенаса, только два сотрудника из состава всего отделения ранее работали в банковской сфере (он и гл. бухгалтер). Чтобы перевести в состав полевого учреждения старшего писаря полевой почтовой станции (ППС) №239 при 344 стрелковой дивизии Александра Петровича Гололобова – опытного банковского работника – потребовалось в декабре 1941 г. личное обращение управляющего Московской городской конторой Госбанка Чубукова в Народный комиссариат обороны к заместителю начальника финансового отдела Школьникову110.