Выше, чем облака

– Помни о том, что я тебе сказала, и не думай о глупостях.

Тростник вновь подошла к зеркалу, но даже не взглянула на свое отражение. Она взволновано поправила лиф платья и, обернувшись к Ирис, почти прошептала:

– Меня мучает одно воспоминание или… Не знаю, как назвать. Оно настолько пугает меня, что я никак не решусь ни озвучить его, ни забыть. – Концы шали оказались скручены в тугие узлы, затянутые вокруг указательных пальцев. – Мне стыдно…

– Ты обращаешься сейчас ко мне как к волшебнице? – Ирис заинтригованно приподняла бровь.

– Как к человеку, который не посчитает, что я делаю что-то дурное.

Волшебнице захотелось напомнить: еще полчаса назад ее саму распекали за такие опасения, но она вовремя остановилась, не желая еще больше нервировать Тростник.

– Эй, вы скоро там? – Голос Харркона зазвучал громче и недовольнее.

Тростник обернулась, будто он мог увидеть их или подслушать, а потом, глубоко вздохнув, совсем тихо сказала:

– Помнишь, когда я только приехала в Балтинию, мы с тобой гадали? Я никак не могу забыть этот сон… Я все думаю, это как навязчивая идея… – Тростник еще сильнее скрутила концы шали. – Но лицо того мужчины, оно никак не хочет стираться из моей памяти. – Она жалостливо всхлипнула. – Может быть, у тебя есть какое-нибудь зелье?

– Я не собираюсь стирать твою память, – внутри Ирис все похолодело. – Просто ты тогда накрутила себя, вбила в голову какую-то чепуху, вот твой сон и перевернулся. Мало ли что приснится? Не переживай. – Волшебница говорила как можно легкомысленнее с теплой улыбкой на устах.

– Наверное, так… Но почему ты сама побледнела?

– Как-то прохладно стало. – Ирис стрельнула глазами в сторону и низвела воспоминания до малопонятной скучной шарады. – Мне тогда тоже приснилась страшная чушь. Даже не могу вспомнить, что конкретно. К тому же, кто сказал, что это не Харркон спустя лет так двадцать?

– Хватит трепаться! – вновь рыкнул мужчина.

– Видишь, просто он так себя ведет, что невольно заставляет усомниться в чувствах к нему.

Тростник закивала в ответ: к счастью, одной фразы хватило, чтобы ее успокоить. Несмотря на оставшуюся в глазах грусть, к ней вернулись прежняя уверенность и видимость гармонии. Она повернула дверную ручку, но Ирис ловко опередила ее и вышла первой.

Волшебница гордо спустилась вниз по ступенькам крыльца. Харркон, выпятив грудь и все время озираясь, сердито притоптывал ногой и делал вид, что появление волшебницы – самое ожидаемое событие этого вечера.

– Что же ты не постучал? Зашел бы. – Ирис сложила руки на груди и вплотную приблизилась к калитке.

Тростник чуть замедлила шаг, с интересом наблюдая, как подруга сумеет в очередной раз прищучить ее мужа так, что он и думать забудет о нерасторопности жены.

– Не имею желания находиться рядом с теми, кто якшается с василиском. – Харркон провел ладонью по бороде, в отличие от остальных балтинцев он уперто продолжал называть Его Светлость прежним прозвищем.

– Чего тогда портишь мою калитку? Вдруг она отравлена? – Поинтересовалась Ирис совершенно спокойно. – Василиски ведь очень ядовиты, в камень могут обратить.

– Тростник, пошли отсюда. – Харркон побагровел и сделал пару шагов назад. На его красивом лице отразилась брезгливость, смешанная с собственным превосходством.

– Пока, Ирис, – Тростник поцеловала подругу в щеку и покорно пошла за мужем, который счел нужным демонстративно и без объяснений развернуться и зашагать прочь.

Ирис еще некоторое время наблюдала за ними. Все же Харркон не всегда был так недоброжелательно настроен к волшебнице, и все благодаря Тростник: сейчас, судя по всему, она пыталась не только оправдать себя, но и свою подругу. Однако это не мешало Ирис думать, что единственное слово, как бы странно это ни звучало, которое могло бы охарактеризовать Харркона – это «однобокость».

Даже Крапсан, для которого волшебница не всегда могла найти добрые слова, пару раз удивлял ее. То, с какой любовью кудесник относился к драконам, никогда не позволяя себе оседлать ящеров, с каким мальчишеским задором часами проводил в стойлах, ухаживая за рептилиями, неволили думать о нем, как о человеке, лишенном ласки и, вполне возможно, понимания со стороны окружающих. Из-за подобных мыслей Ирис становилось стыдно: ведь ничто не могло помешать ей проявить к Крапсану капельку тепла, а в ответ он бы перестал обороняться, выстраивая вокруг своей персоны частоколы из словесных колкостей. Но каждый раз ее затея исчезала в зародыше, когда мужчина умудрялся испортить всё одним жестом или словом. Пришлось найти самый простой путь: не отвечать на его выпады, если, конечно, речь не шла о таких серьезных вещах, как сегодня.

Небо робко из голубого окрасилось в серо-сиреневый цвет, как грудка голубя. Все вокруг постепенно стало стихать, а вечерний бриз – прохладный, словно молоко, забытое во льду, – напоминал о близости ночи. В кустах проскользнул небольшой заяц, точно крестик на руке, напомнивший о завтрашнем очень раннем подъеме.

Ирис поежилась и вернулась в лавку, чтобы прибраться: кто знает, когда она сюда вернется. Это не заняло много времени, и уже через полчаса, заперев лавку и пройдя по дорожке мимо леса, она вошла в дом родителей.

– Привет, моя ягодка, – фея Сирень поцеловала дочь и помогла ей снять мантию.

– Здравствуй, мама. Здравствуй, папа! – последнее она крикнула, чтобы получить в ответ удовлетворенное бурчание из отцовского кабинета. – Мама, что ты со мной как с маленькой? Мне почти двадцать семь, а ты все нянчишься. Отдыхай, пожалуйста. – Ирис забрала мантию из ее рук и отряхнула от травы и пыли. – Ты, наверное, и так всего наготовила.

– Не надо напоминать, сколько мне лет. – Фея Сирень все-таки забрала мантию дочери и повесила ее на вешалку по своему вкусу. – Лучше мой руки и иди есть. Наверняка, опять весь день кусочничала и пила воду, а еще говоришь, что взрослая.

Фея Сирень по-прежнему оставалась моложавой, а издалека ее и вовсе можно было принять за девушку. Но она вовсе не пыталась этим бравировать, а принимала как должное и всячески подчеркивала, что негоже изображать девчонку, когда есть молодая дочь.

Ирис послушно прошла в столовую, стены которой были расписаны изображениями белых роз, а вся мебель тонула в кремовом цвете, как свежеиспеченное безе.

На одном из стульев лежала большая голубая коробка, перевязанная бантом серебряного цвета, сразу привлекшая внимание волшебницы.

– Мама, это принесли для меня? – Она ухватилась за кончик банта, но остановилась, решив открыть у себя в комнате.

– Да! – Сквозь грохот опускаемой на котелок крышки прокричала фея Сирень.

– Я поднимусь пока наверх. Там нужные для меня вещи. Я завтра утром уезжаю.

Коробка оказалась не такой уж и легкой: чтобы поднять ее наверх, пришлось исхитриться и прижать подарок к телу, мысленно благодаря того, кто так туго завязал бант, чтобы ничего не рассыпалось. Оказавшись в комнате и бросив коробку на кровать, Ирис взяла ножик и без сожаления перерезала ленту. Нетерпеливо откинув крышку, волшебница почувствовала резкий запах лаванды и увидела слой хрустящей оберточной бумаги, под которой была тщательно уложена длинная темно-синяя шуба с огромным капюшоном и высокие сапоги из вяленой шерсти. Девушка изумленно погладила мех. Никогда прежде она не только не носила, но и не видела на ком-то такие вещи. Неужели где-то может быть настолько холодно? Конечно, она узнает об этом уже завтра, но эта одежда явно намекала о цели ее путешествия. По телу прошла дрожь, и волшебница, даже не потрудившись сложить подарок, поспешила вернуться к родителям, чтобы провести с ними оставшиеся часы перед поездкой или авантюрой, как ее назвал Принц Туллий.

Как это бывает перед важными событиями, Ирис всю ночь проворочалась и смогла забыться сном лишь незадолго до рассвета. Однако глаза ее сами собой распахнулись в четыре часа утра. Старясь не спугнуть это невероятно легкое пробуждение, девушка, преодолевая пробежавшую по телу дрожь, выскользнула из-под одеяла.

Суетливо рассуждая, что можно захватить с собой, она принялась складывать в ларец еще одну сорочку, расческу, два пледа, книгу с заклинаниями и иголку с ниткой. Вспомнив о шубе, она добавила к вещам теплую шаль. Что-то не давало девушке покоя, живот сводило от необъяснимого страха, отзываясь в горле тошнотой. Поежившись от нахлынувшего холода, Ирис решила тщательно искупаться перед поездкой, надеясь так смыть с себя все тревоги.

Теплая, считай, горячая вода громко зажурчала в сонном доме.. Каждый всплеск приободрял и, как ласковое объятье, позволял почувствовать себя чуть более защищенной. Окно заволокло паром, смазывая силуэт замка и окрестностей. Ирис пальцем нарисовала на гладкой поверхности небольшое сердечко.

После водных процедур волшебница завернулась в полотенце, чтобы чуть подольше сохранить ощущение уюта. Девушка еще раз проверила заготовленное накануне платье и, помедлив, на всякий случай спрятала отложенные заранее магические мелочи в тайник – кошелечек в скрытом кармашке. Затем подошла к окну и, устремив взор в сторону моря, тихо, медленно и вдумчиво произнесла молитву в надежде, что Создатель откликнется на ее просьбы спокойного пути и благополучного исхода дела, которое возложил на нее сам Принц Туллий.

После, стараясь и вовсе не смотреть на свое отражение, Ирис привела себя в порядок, взяла ларец и спустилась в сад. Трава была еще мокрой от росы, и девушка, поежившись, как озябший птенец, с ногами забралась на скамейку, лишь бы не намочить необычные сапоги, изнутри прошитые овечьей шерстью, и широкий подол шубы, от которой пахло неизвестным зверем.

– А варежки тебе не забыли выдать? – Насмешливое шипение по старой привычке раздалось одновременно со всех сторон, совсем как пар, который, казалось, вот-вот пойдет прямо из-под жаркого меха. – На Кирзаке, как всегда, немного прохладнее, чем кажется людям.

ГЛАВА 3. ОБЖИГАЮЩИЙ ЛЕД

Все рассказанное и написанное о Кирзаке оказалось либо незатейливыми домыслами глупцов, не умеющих распознать истинное великолепие, либо досадной местью тех, кто так и не смог облечь эту красоту в слова.

Ирис была ошеломлена видами острова. В смятении девушка пыталась убедить себя в том, что ей просто мерещатся отсветы подземного огня, прорывающиеся сквозь белый, до боли в глазах, снег. Высокие острые скалы, отражающие весь этот блеск, напоминали груды переломанных костей. Будто огромные костры, они стремились порвать пиками облака и возвестить о себе всему небу. Сложно было догадаться, насколько велик сам остров, но волей-неволей он представлялся грандиозным. Великое море, никогда не знающее штиля, делало его похожим на видение из сна. Снегопад не прекращался ни на секунду, а сильные внезапные порывы ветра разрывали полупрозрачную пелену.

Волшебница подозревала, что рассказы о скверной погоде здесь сильно преувеличены. Не могут же столь мощные величественные создания ютиться в таком странном для них месте. Однако, находясь здесь, Ирис только подтвердила свое предположение. Здесь не было ничего лишнего: ни на миг нельзя усомниться, что такая земля может принадлежать кому-то другому.

– Откуда здесь столько огня? Это и есть залежи хуррора? – Собственный голос показался ей чужим, как и Мярр, в мгновение преобразившийся, стоило ему коснуться земли, – теперь в глазах ящера плясал тот же негасимый огонь.

– Именно, – прошипел дракон.

Ирис трусливо сжалась. Шуба не согревала, а непривычная тяжесть меха сковывала движения, делая ее беззащитной перед любой угрозой, исходящей и от Мярра-незнакомца.

– Помнишь, вокруг Балтинии тоже все горит. Только огонь идет из глубин моря.

– Мне здесь как-то нервно… – Ирис сжала обеими руками капюшон у горла и вздрогнула от урчания пустого живота.

– Это из-за огня. Для нас – это жизнь, а на вас действует иначе: открывает вещи во всей их красе, всю суть. Хотя стоит ли бояться сокрытого внутри себя самого?

– Порой это страшнее, чем все жители Кирзака вместе взятые.

Спрятав ладони в широкие рукава, лишь бы как-то защититься от непривычного мороза, а ларец – под мышку, девушка подумала, что вот-вот потеряет сознание от всех впечатлений и ожиданий, – а ведь еще только утро, и находится она здесь от силы минут пятнадцать.

– Отведи меня к Лелайкису.

– Обычно к нему никто не торопится. – Мярр отряхнул снег с прожилок расправленных крыльев и, словно забыв о присутствии волшебницы, развернулся к восточной стороне острова.

Девушка зашагала по следам дракона, которые были настолько глубокие, что ноги гостьи по щиколотку проваливались, а непрекращающийся снег только мешал. Непривычная к столь медленному темпу, Ирис, тем не менее, сразу отстала от Мярра и шла, ориентируясь лишь на эту бесконечную цепочку драконьих лап. Она не пыталась рассмотреть местность получше и даже не поднимала голову, полагая, что если вернется отсюда живой, то времени на любование хватит с лихвой, а сейчас важнее следовать маршруту и не потеряться. Узкая дорожка вела к главной скале, озаряемой, к удивлению волшебницы, резкими сердоликовыми вспышками хуррора.

Изредка по пути Ирис замечала крупные следы, оставленные другими драконами, а иногда и широкие ямки, которые еще не успел припорошить снег, от их туловищ. Пару раз дорожку накрывали огромные тени с распахнутыми крыльями, и тогда все мышцы девушки неестественно расслаблялись, а кости и вовсе становились гибче рыбьих. Ком подступал к горлу. Не оставалось никаких сил к сопротивлению, будто она не спала несколько суток, а теперь, когда мягкая подушка находилась так близко, ей стало все равно, что будет дальше, лишь бы хоть на секунду коснуться ее головой. Постепенно она нашла прелесть в холоде – он проходил сквозь полы шубы, забирался под капюшон, расчесывал колючим гребнем волосы и скрывал лицо за ледяной маской. Голода тоже больше не было: вместо него в животе образовалась пустота, напоминавшая о себе непонятным гулом, таким же, какой идет от глубокого глиняного сосуда, который случайно задели локтем.

Волшебница почему-то не заметила, как белоснежная дорога сменилась тропой цвета маренго, а невероятный простор – каменной коробкой, сквозь расщелины которой робко проглядывали какие-то светлые пятна. Между тем, здесь было гораздо теплее, сквозь сапоги чувствовался жар, исходящий из-под земли, а иной раз горячие волны воздуха становились практически невыносимыми. Но Ирис настолько перестала воспринимать действительность, что ей даже не пришло на ум расстегнуться или просто снять капюшон. Она уже давно перестала о чем-либо размышлять или бояться. Ей казалось, что все это – дурной сон-перевертыш, в котором и родная мать готова зарезать дитя, точно простую курицу. Перед глазами мельтешили настойчивые тени, от которых пока еще можно было легко отбиться, однако с каждым шагом они становились все плотнее. В какой-то момент тени исчезли, а вместе с ними – заторможенность и жар, вернулась способность мыслить, и волшебница слишком уж ясно осознала: она может отсюда и не выбраться.

Девушка изо всех сил впилась ногтями в ладони, как всегда, когда хотела отвлечься. На этот раз это не помогло: Мярр впервые за долгое время повернулся в ее сторону и отчужденно прошипел:

– Приготовься. Через несколько минут ты увидишь Лелайкиса. Помнишь, как следует к нему обращаться?

– Приветствую Вас, Лелайкис – отец всех драконов и всех Ваших подданных, с которыми Вас связывает общий огонь, – после недолгой паузы почти без запинок проговорила она.

– Значит, этот мудрец хоть что-то путное рассказал тебе. – Удовлетворенно проворчал дракон и для острастки щелкнул хвостом. – Больше он тебе ничего не говорил?

Ирис попыталась вспомнить все советы и напутствия Принца Туллия, которые действительно могли оказаться полезными, но лишь одна мысль имела значение, ее она и озвучила:

– Ему интересно узнать, что здесь произошло и почему ему об этом не рассказали?

– Но он тоже не особенно чистосердечен.

– Так поступает каждый, но от других требует противоположного.

Мярр остановился и гордо вытянулся во весь рост, без лишних слов давая понять, что они приблизились к конечной цели своего пути. Его распахнутые крылья будто стали еще тоньше, но их замысловатая конструкция была настолько безупречна, что могла бы выдержать тысячу ураганов.

Ирис, боясь показаться невежливой, поставила ларец рядом с собой, на всякий случай сняла капюшон и тряхнула головой, чтобы волосы хоть как-то распушились.

Волшебница не знала, как правильно назвать место, куда они попали. Каким-то образом природа создала в этой пещере огромный зал со множеством ответвлений, углублений и своеобразных каменных полок, на которых вальяжно устроились десятки драконов различных мастей. Каждый гордо занимал свое место и вовсе не торопился как-то реагировать на появление человека. Однако взметнувшиеся вверх крылья свидетельствовали о том, что они не готовы ей доверять.

В центре, как Солнце среди лучей, лежал большой белый дракон. Он снисходительно взирал на остальных и отстукивал когтями некий ритм.

– Лелайкис, наш отец, позволь представить тебе волшебницу Ирис, – издалека прошипел Мярр.

Драконы перестали скрывать интерес: сотни глаз уставилась на нехрупкую девушку, и каждый взгляд стремился прожечь насквозь.

– Спасибо, Мярр, пусть подойдет поближе. – Крылья белого дракона приподнялись, демонстрируя острые шипы на концах.

Волшебница, чуть покачиваясь, подчинилась, невольно сравнивая Лелайкиса с Принцем Пионом и Принцем Туллием, и сделала вывод, что это еще не самая щекотливая ситуация в ее жизни, требующая постоянных дипломатических кульбитов.

– Приветствую Вас, Лелайкис – отец всех драконов и всех Ваших подданных, с которыми Вас связывает общий огонь, – в голосе волшебницы сквозило спокойствие.

Белый дракон соскользнул со своего насеста и молниеносно, словно лента, пойманная ветром, обвился вокруг Ирис и вновь вернулся на место, довольный собой и совершенно равнодушный ко всему. Девушка обратила внимание, как притихли его сородичи. Их крылья и кончики хвостов взметнулись вверх – знак тревоги или огромного интереса, насколько было известно волшебнице. Впервые ей пришло на ум, что, по неведомым причинам, она может пробуждать у них страх неизведанного. Девушка была иным существом, к тому же, обладающим таинственными навыками, которые почему-то оказались для драконов настолько важны, что ее допустили в священное логово.

– Боишься? – Вопрос Лелайкиса вернул к действительности. Его шипение разбегалось по стенам пещеры, как мелкие муравьи – по сухой траве, и тихой вибрацией проходило сквозь весь остров.

– Да. – Правда слетела с языка быстрее, чем заготовленный ответ.

Однако казалось, он ничуть не смутил драконов. Одобрительное шипение, словно треск поленьев в камине, вновь придало бодрости. Сам Лелайкис обнажил клыки и громко подвел итог:

– Значит, точно, неглупа!

Хотя Ирис не приходилось никогда сталкиваться с землетрясением или быть свидетельницей камнепада, ей показалось, что сейчас подобное точно произойдет: удары сотен хвостов гулом отозвались по пещере, а пол под ее ногами мелко затрясся. Она обхватила себя руками и стала судорожно вспоминать, какое заклятье лучше произнести в момент обрушения.

– Эти стены еще и не то видали, волшебница Ирис, их так просто не раскачаешь, – от Лелайкиса не укрылась перемена в настроении гостьи. – В отличие от ваших.

– Тогда зачем я Вам понадобилась? Я обычная волшебница… Я человек, а значит, все равно не смогу помочь Вам так, как до̀лжно, – Ирис вконец растерялась.

Принц Туллий, поручая ей отправиться сюда, с прискорбием сообщил, что ему неизвестна цель визита, но драконы не захотели слышать о ком-то, кроме нее.

– Как до̀лжно… – передразнил ее дракон. – Всегда любил эту фразу, как и Наш Великий Предок, кости которого где-то пылятся, словно трофей, вместо того, чтобы отдать свою силу потомкам, смешавшись с хуррором.

– Я буду их искать? – Волшебница на миг перенеслась в за̀мок, в комнату, выложенную позолоченными костями, сверкающими в лунном свете и выдающими странный вкус ее владельца.

– Зачем? Я знаю, у кого они хранятся. С этим мы разберемся позднее. – Драконы вновь забили хвостами, подтверждая каждое слово. – Видишь, у нас здесь нет друг от друга секретов. Все решаем сообща.

– Необычно. – Ирис попыталась боковым зрением найти Мярра, но он куда-то исчез.

– Мярр вовсе не бросил тебя нам на съедение, – Лелайкис вновь прочитал ее мысли. – Хотя именно он виноват в том, что ты здесь. Слишком уж ярки были его рассказы о тебе.

– Он всегда любил преувеличить, сколько я его помню.

– Сама догадалась. Ты имеешь хоть какое-то представление о нашей жизни и не сбежишь через секунду, если что-то придется тебе у нас не по вкусу. – Дракон демонстративно выпустил короткое пламя из пасти. – Сам кудесник Гульри не смог бы здесь пробыть и часа. Знаешь, что еще забавно: именно Принц Туллий, обладатель нашего главного сокровища, первый пошёл с нами на сближение. Остальные по-прежнему трясутся за свои шкурки. Хоть в Принце и нет древнего огня, но такой порыв дорогого стоит. – Лелайкис выдохнул огромный клуб дыма из пасти, заслонив себя от Ирис. – К чему это его приведёт? Мне и так ясно. В последние время мы пытаемся уловить, что получится из наследника? Он очень необычный мужчина, и его мысли сумбурны. – Стена из дыма становилась прочнее, и вот уже клубы воздуха на глазах превращались в огромные белые блоки песчаника, которые, конечно, легко можно было пробить рукой, если отважиться. – Мне самому хотелось бы узнать его поближе, волшебница Ирис. – Девушка незаметно для себя начала судорожно глотать ртом свежий воздух, который ещё не смешался с дымом. – Может быть, ты представишь нас друг другу?

– Я сама с ним плохо знакома. Кхе-кхе! – Она зашлась в кашле. – И плохо его понимаю. – На покрасневшие глаза навернулись слезы, а горло подозрительно засаднило. – Можно Вас попросить как-нибудь избавить меня от этого дыма? Иначе я задохнусь. – Шуба, к которой она успела привыкнуть, вновь стала слишком тяжелой и жаркой, в ней можно было свариться на потеху всем обитателям Кирзака.

– Поразительно, что ты ещё чувств не лишилась, – Лелайкис вдохнул со всей силой дым обратно в пасть, – иначе пришлось бы возвращать тебя обратно.

«Жаль, раньше не знала, – подумала зло Ирис, все ещё пытаясь продышаться, – сразу бы плюхнулась на пол».

– Не стоит на нас злиться. Никто здесь не навредит тебе, – Лелайкис огрызнулся на вновь оживившихся драконов.

Крылья Повелителя драконов распахнулись огромным веером, но в этом не было никакой угрозы: неведомым образом они заслонили от волшебницы пещеру, словно отгородив от всего мира.

Ирис на всякий случай сделала шаг назад, молясь про себя, чтобы не наткнуться на чей-то гладкий, чуть скользкий и теплый нос или не получить в спину укол острым клыком, которому нипочем вся ее меховая броня.

Лелайкис хитро рыкнул и медленно, не опуская крылья, подошел к гостье, ударяя когтями о камни.

– Поверь, никто не навредит, – повторил он и добавил: – Если ничего не получится, мы все равно отпустим тебя домой в целости и сохранности. Так у вас, людей, принято? – Дракон протянул правую лапу.

Ирис на всякий случай еще раз поклонилась и обхватила рукой когтистый палец, который скользнул по ладони, но не поцарапал. Лелайкис смотрел волшебнице прямо в глаза, и она следовала его примеру. Странный поединок, будто каждый из них всеми силами пытался проникнуть в мысли другого, придирчиво пересмотреть их все до единой и потом решить, насколько позволительно доверять сказанному.

– Это успокаивает, – слова вырвались у волшебницы сами собой. – Очень сложно сосредоточиться, когда на горизонте маячит постоянная угроза. Сразу думаешь, что ее при любом раскладе не избежать, поэтому и стараться смысла нет.

– Согласен. Хлыст нужен неумехам и безвольным. Мне по душе те, кто получают удовольствие от процесса.

Лелайкис первым отвел взгляд, выдыхая очередной клуб пара. Впервые за эти минуты морда дракона приобрела иное выражение, сменив постоянную усмешку. Его челюсти растерянно сомкнулись, ноздри задергались, а молочная чешуя со стороны выглядела приподнявшейся, точно перья альбатроса.

– Мне не нравится происходящее здесь, а еще больше – что я не могу этого прочувствовать. Никто из нас не может, – он крутанул мордой, указывая на каждого из подданных. – Кто-то перехитрил нас. Но как? Это может быть лишь существо из другой Вселенной.

Каждый звук смешивался с громким шипением, не позволявшим Ирис вставить слово. Она краем глаза продолжала следить за драконами, которые так и не совладали с отнюдь не присущим им возбуждением. Сквозь занавес дыма и редкие искры огня девушка с внутренним трепетом и восторгом заметила, как грациозные чешуйчатые тела соединились в единую плоть, – и вот уже огромный питон обернулся вокруг пещеры многочисленными кольцами.